Так и живём

К слову сказать, зная, что происходит на родительских собраниях, я была готова к нечто подобному, поэтому в отличии от этих гарпий я сохраняла спокойствие.

Ровным тоном, но твердо я попросила: «Поскольку мы живём в правовом государстве, прошу мне объяснить, в каком правовом документе или законодательном акте прописана моя обязанность дополнительно оплачивать услуги бюджетных работников? Прошу также ответить, существует ли какое-либо внутришкольное распоряжение, согласно которому дети, чьи родители не оплачивают труд тех.персонала, обязаны после уроков мыть класс?»

На фоне возмущённого шума родительниц классная вместо ответа на чётко поставленные вопросы растерянно произнесла: «Но все же платят. И у кого был долг, тоже заплатили».

Я сказала: «Во-первых, вы не ответили на мои вопросы. Во-вторых: прошу предоставить мне документ, подтверждающий мою задолженность по вашему мнению. У вас есть такой документ?»

Она растерянно молчала, а возмущенные родительницы периодически выкрикивали, что они — такие ответственные смогли войти в положение школы, и что я обязана делать то, что решило большинство и что-то ещё в том же духе, при этом полностью игнорируя мои ранее заданные вопросы.

Тогда я достаточно громко (они сразу все замолчали), твердо и спокойно сказала: «Хорошо. Вы все считаете, что я обязана платить заработную плату государственному работнику. Я же считаю, что я не обязана этого делать, так как эти вопросы с низкой ставкой уборщицы меня не касаются. Это проблемы школы, управления образования, министерства труда, и я не собираюсь способствовать их решению за счет своих доходов. Спорить с вами я не собираюсь, а за разъяснением возникшей ситуации я напишу официальные запросы сначала директору школы, затем в случае необходимости в управление образования и в прокуратуру. Могу предложить другой вариант: давайте решать проблему вместе, открыто обозначив проблему и отправив необходимые требования в соответствующие инстанции».

Я наблюдала за классной и в её глазах заметила испуг. Сразу после моих слов заговорила одна родительница, которая была явно постарше остальных присутствующих и которая во время бурного обсуждения молчала. Она, не глядя на меня, сказала: «Не надо никуда писать. Ведь мы принимали это решение несколько лет назад, когда их (и указала рукой на меня) в нашем классе ещё не было. Поэтому давайте оставим всё как есть: мы будем продолжать платить, как тогда и решили, а те, кто не принимал участия в том решении, могут не платить».

Раскрасневшиеся тётки молчали, классная смотрела куда-то в стену. Я повернулась и вышла из класса. И хотя моя советь была чиста, иногда возникало какое-то неприятное чувство от осознания того, что именно такие агрессивные создания являются для хищнической системы надёжной бронёй от любых проявлений разума.

Интересно, они такими уже родились? И кто они?

Вышла на улицу. Вчера была оттепель и моросил дождик, но за ночь всё подмерзло, и дороги превратились в каток. Еле-еле доскользив до остановки, я дождалась маршрутки, села возле окна, и бездумно смотрела на проплывающие мимо дома, деревья, вывески... обычный городской пейзаж.

Всё, что случилось потом, случилось неожиданно, но я видела всё, как в замедленной съемке. Вот наша маршрутка притормаживает перед светофором, но продолжает скользить по льду, вот с перекрёстка перпендикулярно нам выезжает красная «Мазда» - так медленно, так неотвратимо... я даже вижу глаза женщины за рулём, и как меняется её лицо... Момент удара я не помню, мне показалось, что легковушка просто немного толкнула нашу маршрутку, но нас вдруг закрутило на льду, вынесло на встречку, опять же так медленно и плавно. Я закрыла глаза. Удар. Несильный. Где-то сзади заплакал ребёнок. Я почувствовала, что сидящий рядом мужчина соскочил со своего места, метнулся куда-то назад. Открыла глаза, обернулась. Плакала девочка, с ней ничего страшного не случилось, она просто упала в проход, и сейчас стояла, пытаясь отряхнуть белую шубку, а мама вытирала ей слезы и целовала заплаканные глазки.

Водитель, убедившись, что с пассажирами всё в порядке, открыл двери, молча вернул деньги за проезд.

Я вышла. Вообще-то мне всё равно нужно было выходить, всё произошло прямо напротив Маринкиного дома. Почти дошла до её подъезда, и почувствовала вдруг, что ноги стали ватными, затряслись руки… Я села на лавочку, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять сильно забившееся сердце. Впервые пожалела, что бросила курить, сигарета была бы кстати. Я вдруг ясно поняла, что всё могло бы закончиться по-другому, всё могло бы закончиться совсем. Для меня, для маленькой девочки в белой шубке, для женщины за рулём «Мазды»... Всё. Могло бы. Закончиться.

Я встала и зашла в подъезд, поднялась на нужный этаж. Дверь открыла заспанная Марина.

- Телефон у тебя забыла...

- Да, точно, забыла… А платье?

- Угадала. За ним и пришла.

Да, я забрала это платье, потому что оно действительно мне очень понравилось. Потому что в это утро я поняла, что жить надо здесь и сейчас. Получать удовольствие от простых вещей - красивой одежды, морозного воздуха, крепкого горячего кофе...

Не надо откладывать жизнь на потом, ведь никакого "потом" может и не случиться.

Жизнь – одна!