Однажды мой ребёнок сказал, что мне обязательно нужно придти на родительское собрание, так как у меня по словам классной руководительницы образовалась какая-то задолженность перед школой. Мой ребенок учился в этой школе не так давно.
На родительском собрании после обсуждения учебных проблем классная заявила, что мне нужно заплатить долг по оплате работы школьной уборщицы. Выяснилось, что у уборщицы очень маленькая ставка, и чтобы она согласилась мыть классы, родители решили ей доплачивать.
На мой вопрос: «А причём здесь я?»
классная ответила: «Но ваш ребенок же ходит в школу, он занимается в чистом классе, значит вы должны за это платить».
Я спросила: «Эта ведь школа государственная?»
Тогда я продолжила: «А если школа государственная, то почему зарплату тех.персоналу должна платить я? К тому же, насколько я знаю, со стороны государства были сделаны громкие заявления о запрете различного вида школьных поборов».
Тут подключились штук двадцать тёток-родительниц и стали наперебой выкрикивать угрозы: «Если вы не хотите платить, значит, ваш ребенок будет оставаться после уроков и мыть класс».
Классная, соглашаясь, кивала головой.
К слову сказать, зная, что происходит на родительских собраниях, я была готова к нечто подобному, поэтому в отличии от этих гарпий я сохраняла спокойствие.
Ровным тоном, но твердо я попросила: «Поскольку мы живём в правовом государстве, прошу мне объяснить, в каком правовом документе или законодательном акте прописана моя обязанность дополнительно оплачивать услуги бюджетных работников? Прошу также ответить, существует ли какое-либо внутришкольное распоряжение, согласно которому дети, чьи родители не оплачивают труд тех.персонала, обязаны после уроков мыть класс?»
На фоне возмущённого шума родительниц классная вместо ответа на чётко поставленные вопросы растерянно произнесла: «Но все же платят. И у кого был долг, тоже заплатили».
Я сказала: «Во-первых, вы не ответили на мои вопросы. Во-вторых: прошу предоставить мне документ, подтверждающий мою задолженность по вашему мнению. У вас есть такой документ?»
Она растерянно молчала, а возмущенные родительницы периодически выкрикивали, что они — такие ответственные смогли войти в положение школы, и что я обязана делать то, что решило большинство и что-то ещё в том же духе, при этом полностью игнорируя мои ранее заданные вопросы.
Тогда я достаточно громко (они сразу все замолчали), твердо и спокойно сказала: «Хорошо. Вы все считаете, что я обязана платить заработную плату государственному работнику. Я же считаю, что я не обязана этого делать, так как эти вопросы с низкой ставкой уборщицы меня не касаются. Это проблемы школы, управления образования, министерства труда, и я не собираюсь способствовать их решению за счет своих доходов. Спорить с вами я не собираюсь, а за разъяснением возникшей ситуации я напишу официальные запросы сначала директору школы, затем в случае необходимости в управление образования и в прокуратуру. Могу предложить другой вариант: давайте решать проблему вместе, открыто обозначив проблему и отправив необходимые требования в соответствующие инстанции».
Я наблюдала за классной и в её глазах заметила испуг. Сразу после моих слов заговорила одна родительница, которая была явно постарше остальных присутствующих и которая во время бурного обсуждения молчала. Она, не глядя на меня, сказала: «Не надо никуда писать. Ведь мы принимали это решение несколько лет назад, когда их (и указала рукой на меня) в нашем классе ещё не было. Поэтому давайте оставим всё как есть: мы будем продолжать платить, как тогда и решили, а те, кто не принимал участия в том решении, могут не платить».
Раскрасневшиеся тётки молчали, классная смотрела куда-то в стену. Я повернулась и вышла из класса. И хотя моя советь была чиста, иногда возникало какое-то неприятное чувство от осознания того, что именно такие агрессивные создания являются для хищнической системы надёжной бронёй от любых проявлений разума.
Интересно, они такими уже родились? И кто они?
