Осколки вселенной

Только немой не говорил, что мысли материальны, но что, если все сложнее? Что, если мысли и эмоции - это форма человеческого "Я", излучаемого душой, которая одновременно является фундаментом и проводником этой системы. Страхи, желания, зависимость и стремление... Что, если Я - это мысль, которая способна меняться в зависимости от обстоятельств?Если это так, то возможности человека становятся безграничны. Но, вопреки этому, человек обносит себя такими стенами, в которых даже дышать трудно, не то что действовать. А убеждать себя в том, что ты - всемогущ, очень трудно, и иногда это напоминает расстройство. Каждый требует подтверждения того, что он что-то может, и что это не глюки, прости, Господи. И это нормально. Первый враг на этих границах - это страх. Вы можете бояться чего угодно - пауков, темноты, общения, смерти, и т.д. Главное - это понять и признать причину вашего страха, какой бы неприятной она для вас не была. Второй враг - однобокость в мнении и действиях, деление поступков на верные и не верные. Жизнь - это не математика, есть лишь последствия ваших действий. Забудьте о таком понятии, как ошибка.И третий враг - это ожидание положительного результата, быть в вечных расстройствах, если они не такие, как вам хотелось. Любой результат становится частью вас и позволяет меняться и расти.Используйте эти знания и почувствуйте, как меняется жизнь за счет освобождения энергии, которой являетесь вы сами.
© А. Сатанель#осколкивселенной

Травник обхватил шею и приставил нож к горлу рядом стоящего друга:

— Не подходите! Или я перережу ему глотку!

Резко затащил его назад. Зажав рот рукой, опустил нож.

— Молчи и слушай. Нас не должны схватить вместе. — Он вложил мешочек с кристаллом в руку Сайрана. — Сделай, как договарились.

Тот закивал головой — страх в его глазах рос, как рассветное светило.

— Прости. — Беглец ударил в челюсть ремесленника, подхватил и аккуратно опустил на пол.

— Отпусти заложника и выходи, не усугубляй ситуацию! — Потребовал голос с улицы. Ильгур бросился к порошкам, пытаясь понять, какие можно использовать. Нечаянно несколько крупинок одного из них попали в пламя свечи. Прозвучал хлопок, появились клубы непроглядного белого дыма. Нужно тянуть время...

— Почему вы меня схватили?

— Ты опасен! Мы хотим понять, насколько. — Отвечал всё тот же голос. Ильгур нашёл в углу несколько глиняных сосудов, засыпал туда порошок и начал набивать тканью.

— Я просто хочу уйти, без драки и последствий.

— Ты уже ранил троих и сбежал!

— Тюрьма и цепи как-то выбивают хорошие манеры.

Он поджёг ткань, подождал, пока разгорится, и пошёл на выход.

— Ты прав! Давай поговорим. Тебя никто не тронет, если пленник в порядке, обещаю.

— Он жив. Я выхожу.

Бывший хозяин дома схватился за ручку двери и выкинул оба горшка в толпу стражников. Используя дверь как щит, он сел на одно колено. В неё тут же с глухим стуком вошли четыре стрелы. Мгновением позже раздались два громких хлопка, в ушах зазвенело, как будто бог смерти подул в рог, давая знать, что жизненный путь окончен, и ты падаешь в бездну тьмы и безмолвия. Он выглянул из-за своего импровизированного щита. Позиции, которые занимала стража, были окутаны густым белым дымом.

Ильгур, не думая, нырнул в эту завесу, надеясь выскользнуть из западни. Его взору предстала ужасная картина: туман окутывал трёх солдат, их глаза были устремлены в небо, у одного из них в шее торчал кусок глиняного горшка — он не хуже ножа справился со своей задачей, — ещё восемь катались по земле, зажимая уши и глаза руками. Дым стремительно рассеивался, вопли солдат врезались в уши — они кричали от ужаса и боли, взывая к неизвестным беглецу богам. Чуть дальше кольца окружения, зажимая лёгкие раны, пытались откашляться и прийти в себя ещё четверо воинов. Увидев выходящего из ниоткуда травника, который, как им казалось, был загнан в угол, пали перед ним на колени и стали умолять о пощаде:

— Не убивай нас, нам просто приказали, мы не хотели тебе вреда.

Они тряслись и вытирали кровь и слезы, словно дети, которые подрались между собой. Ильгур и сам не ожидал такого эффекта от своего зелья, но постарался выглядеть уверенно:

— Уходите, мне не нужны ваши жизни.

Горе-вояк как ветром сдуло — они бежали, забыв о ранах, и наверняка остались должны своим богам за спасение.

«Интересно, что ты там смешал кроме отчаянья, беспамятства и глупости?» — знания — это сила, и перед ним был самый яркий пример её проявления.

Парень, подбирая меч и щит, боковым зрением заметил скользнувшую сбоку тень и резко развернулся, прикрывшись щитом. Передним оказался мужчина в годах с острым носом и впалым лицом. Из его плеча торчал осколок, в левой руке он держал меч.

— Что это за магия, демон? Откуда ты пришёл? — мужчину переполняли ненависть и боль. Беглец опустил меч, давая понять, что драться не желает.

— Я всего лишь защищался. Вы загнали меня в угол — что мне нужно было делать? Седеть в камере и составлять список гостей, которых хотел бы видеть на своих проводинах на тот свет? — Парень воткнул меч в землю и рассмеялся, сверкая зелёными глазами, поклонился почти до земли. Отдышавшись, сказал: — Простите, но и после смерти я предпочитаю одиночество.

Воин ошалел и отшатнулся, опустив меч.

— Ты безумец! И ты точно не Ильгур, он был достойным человеком, а ты убийца!

Противник сделал стремительный выпад — на шее «демона» появилось красное ожерелье Хрипя и захлебываясь, он упал на колени. Сознание начало погружаться в прохладную тьму — Смерть уносила его в своих крепких объятьях. В ушах эхом отдавались слова старика: «Ты безумец! И ты точно не Ильгур, он был достойным человеком, а ты убийца!».

Травник сдвинулся немного назад. Меч со свистом рассёк воздух. Молниеносный уход влево, щит тараном врезался в плечо, сбивая раненного с ног. Продолжения не последовало. Мужчина лежал на земле, готовый принять свою участь. Поняв, что гибели не будет, он пораженно распахнул глаза, в которых читался лишь один вопрос: «почему?».

Недавний враг протянул руку:

— Сегодня было достаточно бессмысленных смертей.

Воин, поднявшись, вновь вонзился взглядом в того, кого он назвал убийцей. Выдохнул, заговорил:

— Ты не сможешь выбраться из города. Вокруг стоит защита от таких, как ты.

— Ну да, всё ясно, ответ был на поверхности. — Ильгур сложил руки на груди. — Я иной — вот, почему за меня так взялись. Благодарю за то, что открыл глаза, я-то думал, вам причёска моя не нравится. Парикмахера весь день ищу.

Страж в ответ лишь рассмеялся.

— Зачем тебе меч, когда есть такой острый язык? Я — Гарвир, командир гарнизона. А сейчас уходи, я должен помочь раненным. Скоро тут будут посвящённые, и они доставят тебя шаману на ужин. — Не оглядываясь, воин пошёл к своим, оставшимся на поле боя.

Парень засунул меч в ножны и подобрал с земли шлем куполообразной формы, брошенный кем-то из бойцов — теперь узнать его было сложнее, ибо он закрывал большую часть лица. Травник побежал прочь, надеясь спрятаться до полуночи.

«Забавная у тебя роль главного блюда. Интересно, что означает Ильгур? «Сладкий, вкусный, полезный»?» — с этой мыслью он неожиданно налетел на мужчину в чёрных одеждах, бритого наголо. Он явно спешил в противоположную сторону. На шее у него был медальон, на котором изображалась змея, изрыгающая пламя. Высокомерно оглядев встречного, тот произнес:

— Смотри куда летишь, так можно и на меч напороться!

Знахарь меньше всего хотел разборок с этим странным человеком. Опустил глаза в землю, он прохрипел, изменяя голос:

— Прошу прощения, я очень спешу.

Лысый, явно довольный ответом неуклюжего, смягчил тон.

— Я тоже. Ты же из стражи? Мне поручено разобраться с проявлением неизвестного вида магии. Пятеро из ваших прибежали к шаману, как кучка перепуганных рассказывая о громе и тумане, который сразил их, позволив окруженному сбежать. Проводи меня до этого места и расскажи, что там было. Судя по всему, ты не ранен.

Беглецу не очень хотелось возвращаться в капкан, и он виновато ответил:

— Снова прошу прощения, но у меня срочный приказ, отданный самим Гарвиром — он сейчас у хижины, помогает раненым, и сам всё расскажет, а мне пора.

В глазах одетого в чёрное сверкнул гнев:

— Я — посвящённый, и отменяю приказ твоего командира, а теперь пошли со мной!

Человек с медальоном, не дожидаясь ответа, пошёл в прежнем направлении. Ильгур, вытащив меч, ударил рукоятью в затылок взявшего его под своё начало война, который, потеряв сознание, упал лицом в грязь. Сняв с него медальон, травник вежливо с ним попрощался.

— Прости приятель, я предпочитаю женщин.

Улица, увидев подобное, мгновенно опустела — никто не хотел стать следующим. Иной понимал, что если он будет бежать, то привлечет к себе очень много лишнего внимания, а если промедлит, то его схватит подошедшее подкрепление. Выйдя на другую улицу, он зашёл в первую попавшуюся лавку. Это оказалась кожевенная мастерская. Немолодой мужчина очень крепкого телосложения доводил до ума очередной доспех и, даже не обернувшись на гостя, свистнул — из заднего помещения выбежал к прилавку подмастерье:

— Добрый день. Вы пришли починить, забрать или купить доспех? Наша мастерская лучшая в круге.

Покупатель огляделся внимательнее. Огромный слой пыли говорил, что сюда очень редко захаживают. Она была повсюду, за исключением рабочего места — там было идеально чисто, всё лежало на своих местах, и мастер, не глядя, брал нужный ему инструмент.

— Судя по всему, лучшая лавка переживает не лучшие времена.

Парень замялся, но громкий бас ремесленника окатил всю лавку:

— Потому, что хорошего война в наше время днём с огнём не сыскать. Всем нужны дешёвые «тряпки», которые расползаются от одного прикосновения. — В его голосе слышались обида и презрение. Подмастерье оживился и принёс один из доспехов.

— Попробуйте, он прочный и лёгкий, не раз спасёт вашу жизнь.

Знахарь внимательно осмотрел, пощупал и даже мысленно прикинул, будет ли он ему впору. Погруженный в свои мысли, ответил:

— Разум и скорость мысли — вот, что действительно спасёт жизнь войну, будь на нём даже идеальный доспех. Без этого он станет просто погребальной одеждой.

Хозяин лавки впервые поднял взгляд на посетителя. Отложил работу и медленно подошёл к прилавку, не отводя взгляда. Мужчина посмотрел прямо в глаза Ильгуру и вдруг задумчиво изрёк:

— Боги привели мне настоящего война. Боги смерти идут по твоим пятам, собирая урожай, который ты пожал, идя своим путём.

От этих слов побежал мороз по коже, а перед глазами всплыли сегодняшние смерти. И тот странный случай, когда он пережил собственную смерть, но при этом остался жив. Увидев это состояние, мастер повеселел и крикнул мальчишке закрывать лавку.

— Сегодня мы больше не работаем. Сходи в корчму, купи лучшего пойла и чего-нибудь поесть, сегодня мы принимаем дорогого гостя.

— А как же наши заказы? — робко спросил парень, убирая показываемый товар на место. Мужчина с презрением отмахнулся, вновь взявшись за работу.

— В пекло всех этих выродков — войны нет, заберут своё барахло завтра! А теперь беги, пока уши целы!

Подмастерье вылетел, словно молния, что говорило о царящей здесь дисциплине. Бедняга явно был наказан не единожды.

Ремесленник, не отрываясь, продолжил:

— Надеюсь, из него выйдет толк. Меня зовут Брид, ты присаживайся, не стесняйся.

Гость прошёл дальше и, сев на лавку рядом, неловко начал подбирать слова.

— Вы очень проницательный человек и искусный мастер. Сколько вы этим занимаетесь?

Собеседник хмыкнул.

— Дайка подумать... Почти пять сотен лет. Время в этом городке застыло, как вода на морозе. Смерть позабыла эти места, а без неё жизнь загнивает, превращаясь в кучу навоза, которая привлекает рои мух. И те питаются всем этим дерьмом, плодя себе подобных. — Хозяин скорчил лицо, как будто всё описываемое происходило перед ним. Ильгур грустно усмехнулся.

— Сегодня я немного освежил жизнь, убив от трёх до восьми человек.

Брид снова посмотрел ему в глаза:

— Ты, кажется, расстроен по этому поводу.

Травник встал и зашагал по лавке, внимательнее осматривая доспехи.

— Не думаю, что смерть и убийство — повод для радости. Сегодня кто-то потерял отца, брата, сына, мужа или друга. Их сегодня не дождутся к ужину. Они не обнимут детей, не научат их всему, что знают, и не посмотрят в глаза любимым. А виноват я. С этим грузом трудно жить.

Мастер подвёл итог — разговор разжигал в нём огонь:

— Но, тем не менее, ты всё ещё жив.

Беглец вернулся к лавке.

— Смотря, что понимать под этим словом. Биение сердца? Горячую кровь? Возможность, дышать, говорить, мыслить?

Мужчина украдкой посмотрел на него и с иронией произнёс:

— Жить — это возможность действовать, что-то менять в себе и в этом мире, оставить свою роспись на страницах Вселенной — и не важно, чем. Мечом и кровью, созиданием или разрушением. Все убитые тобой люди смертны изначально, и могли встретить смерть в пьяном угаре, в лесу от зверей или болезней, от старости или

безысходности. Их могли возненавидеть те, кто их любил, дети, родные и друзья; они бы постепенно разлагались, разъедаемые временем. А сейчас они ушли героями, любимыми — ты отнял у них время в лучший момент их жизни и отдал его оставшимся в живых, изменив их жизнь и судьбу. Это очень важно, возможно, среди них есть тот, который действительно будет жить, изменив что-то в этом мире. Понимаешь? Каждая смерть — это, так или иначе, зарождение новой жизни. Взять хотя бы эти доспехи: шкуры когда-то убитых животных подарили им жизнь своей смертью. А они будут изрезаны мечами, спасая жизни людей, и эти люди, в свою очередь, неся смерть на лезвии своих мечей, породят новые жизни.

Разговор прервал вернувшийся подмастерье, бледный и запыхавшийся. Пытаясь отдышаться, он выпалил:

— Весь город на ушах! Ищут опасного иного, который способен убивать неизвестной ранее магией. За любые сведения назначена награда десять золотых!

Мастер сердито взглянул на мальчика.

— Ты в корчму ходил сплетни слушать? Накрывай на стол, бездельник!

Ильгур взглянул в глаза собеседника и понял, что тот уже сложил дважды два, но был по-прежнему спокоен. Словно учуяв его мысли, Брид сказал с таким теплом в голосе, как будто видел перед собой сына, которого не встречал уже очень давно:

— Сегодня будет славный вечер. Даже боги смерти не откажутся выпить с нами.

© А. Сатанель

Головная боль заботливо разбудила, подсказывая, что он всё ещё не покинул мир живых. Цепи на руках и ногах тоже кричали, что что-то пошло не так. От голода тошнило — в пору было начать охотиться на крыс.

— Да, тёплый приёмчик, ничего не скажешь! Отмыли, поселили в лучших покоях, которые у них были — и вот-вот сюда ворвётся красивая девушка с подносом в руках. Узнает, как спалось, что снилось. Расстегнёт наручники, накормит, предложив показать самые красивые места поселения...

Монолог был прерван скрежетом ключа в замочной скважине. В камеру зашли двое стражников. Ни один из них не был похож на спасавших его той ночью.

— Вставай, и давай без глупостей!

Пленник встал, послушно вышел в коридор. За дверью стояло ещё восемь стражников. Все были на нервах, и, чтобы разрядить обстановку, знахарь заговорил первым:

— Камера очень удобная: прохлада и запах сырости — всё как я люблю, спасибо! — никто не отреагировал. Его окружили плотным каре: трое впереди, столько же шагало за спиной, и по паре — с обеих сторон. Знаками и слабыми тычками в спину подсказали направление движения. Ильгур шёл, и с каждым шагом его настроение портилось всё сильнее.

— А где узники? Вы, что, их съели?

От таких вопросов, заданных в забавной форме, у стражников проступила испарина. Один из них споткнулся о ступеньку. Ильгур, ловко увернувшись, припечатал охранника справа в стену, второму заехал локтем — оба полетели кубарем вниз, сбив троих сзади. Двое передних достали мечи и пошли в атаку. Удар первого скользнул по цепям и ударился о шлем охранника слева. Оставив там вмятину, отправил беднягу вниз по лестнице вместе с напарником. Ильгур, воспользовавшись теснотой, ударил второго мечника по коленке и, схватив за шею, толкнул вниз. Оглянувшись, он увидел лужу крови и трёх едва поднявшихся стражников, которые снова, как кегли, были сбиты летящим вниз воином. Беглец побежал вверх и скользнул в помещение — благо, дверь была открыта, а ключ оставлен в замке. Воспользовавшись подарком судьбы, он запер за собой дверь.

Небольшая комната освещалась огарком свечи, на столе стояла нетронутая тарелка с мясом. Видимо стражник не успел поесть. Ильгур бесцеремонно схватил еду руками и начал быстро жевать. За дверью стали слышны глухие удары и ругань. Рядом с тарелкой лежала связка ключей и нож.

— Да, давненько у вас заключённых не было, расслабились. Ну, надеюсь, начальство вас не сильно ругать будет. Но плату явно урежут.

С этими словами Ильгур освободился от цепей и спокойно вышел на свежий воздух. День был в самом разгаре. Улица была наполнена людьми, каждый шёл по своим делам, и никто не обратил внимания на вышедшего из местной тюрьмы человека.

Смешавшись с толпой, Травник стал лихорадочно думать, что делать дальше.

«Почему меня посадили в камеру, а перед этим спасли жизнь? Значит, у ворот что-то произошло, но что? — последний фрагмент всплыл в памяти. — Они сказали, что потеряли Ильгура... Может, шаман сможет внести ясность? Итак, тебя схватили ночью, значит, никто не знает, что ты находился в тюрьме. Это на руку — непонятно, кому можно верить...»

Неторопливо прогуливаясь, беглец незаметно осматривал окрестности. Рядом с тюрьмой были казармы. Из внутреннего двора доносились звуки боя и голоса наставников.

— Держи меч ровнее, а то он качается, как маятник! Или ты решил загипнотизировать противника? — голос казался до боли знакомым. Не задумываясь, свернул во двор. В центре было нечто, напоминающее арену. Наставником оказался крупный длинноволосый мужчина в чёрных кожных доспехах. На самой арене

занималось шесть новичков, разбитых на пары. Учебное обмундирование максимально защищало молодых парней, постигающих военное искусство.

— Что это за выпад, щенок? Моя бабушка и то двигается быстрее тебя, а ей уже почти полторы тысячи лет! Не можешь держать меч — иди работать в поле!

— Мастер Вокдар, я хочу учиться, не прогоняйте меня...

— Пшёл вон! Не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.

Парень покраснел, но, молча, снял доспех, аккуратно сложил и побежал прочь.

— Чтобы завтра в пять был на тренировке! — уже вслед крикнул ему воин. Ильгур заметил, что у него отсутствует правый глаз, а седина и множество шрамов выдавали в нём бывалого вояку. Травник не знал, зачем здесь, но ему нужно было о чём-то с ним поговорить. Однако, учитывая ситуацию, он не знал, как начать, да и чем закончится их встреча. Поэтому развернулся и зашагал дальше.

«Скоро тебя начнут искать или уже ищут. Если ты надеялся здесь найти ответы, то только увеличил количество вопросов и нажил проблем. Что теперь делать? Бежать? Так нужно раздобыть еду и какое-нибудь оружие. Но как? Воровством? Тогда тебя точно вздёрнут... Ну, конечно же! Ты же тут жил! Значит, у тебя есть дом. Осталось только найти его».

Хоть какое-то подобие плана дало силы к действию. Но побродив по улицам с полчаса, пыл искателя поостыл. Зато теперь было ясно, где корчма, храм и рынок. Он на мгновение закрыл глаза. Раздумье было прервано легким ударом по плечу.

— Уснул, что ли?

Издевательская манера общения и смех говорили о том, что они с неизвестным в прошлом были друзьями. Высокий парень с ярко-голубыми глазами был явно в хорошем настроении.

— Нет, просто думал.

— О том, как вернуть мне долг? Совесть проснулась, и ты вспомнил про лучшего друга Сайрана?

— Именно.

«Похоже, парень любит болтать, не придётся даже выкручиваться».

— Ты шутишь?

— Нет.

Молодой человек был счастлив, как ребёнок, которому вернули веру в чудо:

— Сегодня седьмое небо упадёт мне на голову!

— Пошли ко мне, пока я не передумал.

Нового старого друга не пришлось уговаривать, он рванул почти так же быстро, как чёрные волки. В голову ударили мысли. Ильгур гадал, сколько он ему должен, и есть ли дома эта сумма. Стараясь не отставать, странник пытался запомнить всё, что видел. Мысленно создавая карту города, умудрялся отвечать на вопросы.

— Нашёл, что искал?

— Нет.

— Возможно, ты слишком зациклен на этом? — Попутчик развёл руки в стороны, на мгновение остановившись. — Оглянись. Вокруг течёт жизнь, а ты, как ищейка, бежишь по следу, который виден только тебе одному.

Оратора обожгло взглядом, в котором было что-то неуловимое и пугающее. Отведя взгляд, юноша уже менее уверенно задал вопрос:

— Продолжишь поиски?

— Если будет на что. Займёшь?

Сарказм немного сгладил момент, и Сайран вновь обрёл былую уверенность:

— Ты издеваешься?

В вопросе была серьёзная нотка с усмешкой, Ильгур засмеялся и подмигнул.

— Ты всё равно всё прогуляешь. Как три года назад.

Парнишка скорчил лицо, как будто укусил неспелое яблоко. Потом уверенно посмотрел вдаль. Словно заглядывая в самый укромный уголок своего сознания.

— Нет, теперь я использую их с умом. Приумножу — и наконец-то смогу жениться Гаяне.

В нем чувствовалась уверенность и твердость.

— Планы. Боги так любят перемешивать их, словно колоду карт, когда видят всю выстроенную дорожку к твоей мечте. Добавят щепотку случайностей, поменяют указатели местами, добавят пару развилок и будут с восторгом, толкая друг друга локтем в бок, наблюдать, как ты начинаешь плутать по дороге в своё светлое будущее.

— Ильгур, ты такой зануда, что даже боги смотрят на тебя сквозь пальцы и всё время плюются!

Они остановились возле небольшого домика.

— Ну, и чего мы ждём? — кивнув на лачужку, спросил друг.

Хозяин подошёл и с одного раза выбил дверь ногой, молча, вошёл внутрь. Сайран пару мгновений стоял ошарашенный с широко открытыми глазами.

— Ты чего там застыл, как не родной? Заходи. — Ильгур, как ни в чем не бывало, сделал приглашающий жест.

— Просто, впервые вижу такое рвение отдать долг.

— Не хотел, чтобы проценты дальше капали. Иди сюда, и дверь за собой прикрой, дует.

Голубоглазый, всё ещё приходя в себя, зашел, поднял дверь и осторожно прислонил к косяку. В доме было чисто, у небольшого окна стоял стол. У самой дальней стены была маленькая кровать, на которой лежала шкура — судя по размеру и шерсти, очень мягкая и тёплая. У другой стены была печка и какие-то инструменты. Везде травы и порошки, заготовки.

— Где ключ, огниво, сумка? Если тебя ограбили, то долг может и подождать. — Удивление продолжало нарастать, в голосе появились нотки беспокойства.

— По дороге сюда на меня напали чёрные волки, — всё тем же спокойным голосом отвечал собеседник.

— Прямо как в твоем сне, где тебе снилось, что тебя убивают?

— Как видишь, ясновидец из меня не очень.

Мысли захлестывали волнами.

«Я нечего этого не помню, как будто первый раз здесь».

Видя, что горе-искатель очень обеспокоен, парень решил разрядить обстановку:

— Вот, я же говорю, что ты зануда, волки не смогли бы это переварить.

Он сел на скамью у двери и изучающе посмотрел на друга, маскируя это под шуткой. Улыбаться получалось, но как то не по-настоящему, словно на него смотрел не тот, с кем он вырос, дрался с соседскими мальчишками, делился мечтами о странствиях и далеких землях, а один из тех чёрных волков, которые были чумой, наводившей ужас на всю округу.

— Много я тебе должен?

Вопрос был таким неожиданным, что Сайран еле удержал себя в руках, чтобы не выбежать из домика и навсегда забыть сюда дорогу. Но ему нужны были монеты, чтобы воплотить в жизнь задуманное.

— Пять сотен серебром. Что с тобой случилось? Это уже не смешно!

Его собеседник отчетливо понимал, что теряет доверие только что обретённого друга. Повернувшись вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов, с улыбкой произнёс:

— Забирай дом и всё, что в нём.

Не ожидая такого поворота, голубоглазый сидел с открытым ртом. Потеряв тревожность, вновь увидел своего друга, а не воскоподобное существо.

— А как же ты? Где ты будешь жить? Я конечно рад гостям, но не до такой степени. — Улыбка вновь скользнула по лицу. Должник снова пристально поглядел на него. Выдохнув, произнес:

— Я должен уйти.

Круговорот событий сбивал с толку.

— Куда? Зачем? А главное, как ты будешь жить?

Сайран поднялся со скамьи и подошёл к травнику.

— Я знаю тебя с детства, ты всегда был немного чокнутым, но это уже слишком! Нельзя же всё так бросить и уйти.

— Почему нет? Что меня тут держит? Ты говоришь, что тут течёт жизнь, но её здесь нет! Всё как те же волки, обезумевшие от голода, гонятся за серебром. Привязывают себя цепями всё сильнее, обстраивая свое существование. Ставя для себя новые бессмысленные цели, оправдывая существование в замкнутом кругу.

Бродяга яростно ударил по столу рукой, и тот сложился пополам. Друг детства с недоумением смотрел на него.

— Остынь приятель, перестань ломать мое имущество! — Оба посмотрели на обломки стола и рассмеялись. Осматривая всё уже по-хозяйски, голубоглазый задорно сказал: — Забавное новоселье, ничего не скажешь. Хорошо, если постараться всё это продать, можно выручить полторы сотни. Лучше, чем ничего… Можно мастерскую перенести сюда или сделать кладовую для сырья.

Ильгур ходил туда-сюда, как часовой, одна доска странно скрипела. Остановившись, он опустился на колени, постучал, вернулся к столу и взял нож и свечку. Осторожно поддел край доски — и дерево со скрипом поддалось. Поднеся свечу к дырке в полу, стал внимательно осматривать. Через мгновенье в руках оказались два мешочка. Сайран, с любопытством наблюдая за другом, повеселевший и занятый осмыслением новых перспектив, всё же спросил:

— Мышей ловишь? Или решил оставить мне одни обломки?

Знахарь, молча, положил мешочки на пол перед сидящим ремесленником. Судя по весу, в одном из них были монеты. Беглец высыпал содержимое первого мешочка. Серебро звонко зазвенело, падая на пол.

— Это остаток долга.

Голубоглазый с азартом принялся считать, полностью погрузившись в это занятие. Бывший хозяин дома осторожно извлёк содержимое второго мешочка. Там оказался тёмного цвета кристалл, который легко помещался даже в сжатой ладони. На ощупь он был гладким, имел идеальную форму сферы. Цепочка, судя по всему, была из серебра. Находка в руках Ильгура и начала стремительно нагреваться, приобретая ослепительный белый цвет, — и весь дом осветила яркая вспышка.

— Ты что решил дом спалить? — с усмешкой спросил друг. Обернувшись, увидел источник света, и закрыл глаза руками, боясь ослепнуть. — О боги, что это за штуковина?

Ильгур, спрятав камеень обратно в мешочек, ответил:

— Долго объяснять, сколько насчитал?

Сайран, словно приходя в себя ото сна, тёр глаза.

— Четыреста пятьдесят три монеты.

Вставая на ноги, бродяга спрятал мешочек в кармане и решительно произнес:

— Это все твое. Но мне нужен меч, доспехи и припасы на несколько дней. На вопросы отвечать нет времени, встретимся у северной стены.

Голубоглазый быстро поднялся:

— Хорошо, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Я буду у стены в полночь.

Не оборачиваясь, пошёл к выходу. Через мгновение с улицы донеслось:

— Дружище, накрывай на стол, у нас гости.

Ильгур медленно вышёл к другу. В их сторону смотрело двадцать луков и копий.