Много текста + Фантастика

— Владыка Трифон, ваш черед. — патриарх медленно кивнул.

— Ересь, — резко начал епископ, — Разве ЛЮДИ из горсти земли сотворили Адама? Нет, то был Господь. Люди возвели Вавилонскую башню и навлекли на себя гнев его. Разве мы слабы умом, что не усвоили урок? Ересь! — Еще громче произнес епископ.  — На что гоже нам полагаться, Ваше Святейшество, на библейскую мудрость или “новые времена” владыки Аникия?

— Как там говорится, “на Бога надейся, а сам не плошай”? — Аникий ухмыльнулся.

— Тьфу, ересь, гордыня, — фыркнул Трифон.

— Закончили, я всех услышал, — остановил перепалку Вассиан.

Наступило молчание. Голова Патриарха медленно наклонилась, он посмотрел на рукава своего одеяния, потом на часы, везде было золото. Глубокий вдох, звучный выдох, решение принято.

...

Пожилая женщина осторожно тронула Ерофея.

— Проснитесь, батюшка. Мне на следующей выходить, вы один останетесь. Теперь ведь водителей нет, так и будете кататься, пока батарейка не сядет.

— А, да, спасибо, — ответил он, потирая лицо.

— У меня муж водителем был, мы все смеялись, что мне последний достался. А теперь и он..., царство небесное.

Ерофей молчал, только брови гнулись сочувственно.

— Ой, мне уже, счастливого пути. — женщина улыбнулась и пошла к выходу.

— Храни вас Бог, — тихо произнес он ей в след.

На следующей остановке Ерофей выбрался из теплого электробуса. Его встретили холодная тьма и пустынный жилой квартал, где горело лишь по паре окон на каждый корпус. Сутулясь и кутаясь в ветхое пальто с воротником, поднятым до самого носа, он направился в сторону двух почти одинаковых зданий. Этажи этих зданий сосчитать было невозможно, будто кто-то построил целый десяток домов, поделил поровну и небрежно друг на друга поставил. Между ними прятался Храм Причастия с бледно-желтыми куполами и серыми стенами, осажденными сугробами.

Рядом с храмом беспомощно трепыхался снегоуборочный робот. Проехать ему мешал человек в очках, который будто бы и не видел машину, и вообще ничего не видел. Линзы очков тускло светились, оправа плотно прилегала к лицу, а дужки крепились к наушникам, полностью покрывавшим уши. На устройстве было написано xreal.

Ерофей подошел и тронул человека за плечо: “Вы в храм?”. Тот не ответил и даже не обернулся, а отошел на несколько шагов, оказавшись в сугробе почти по пояс, но и на это он никак не отреагировал. Ерофей крикнул: “Если что, сейчас можно будет сдать кровь!” и, снова не получив ответа, направился в храм. Подойдя ближе, он увидел граффити на стене рядом со входом. Сделанная без какой-либо стилизации, крупными, но тонкими черными буквами, надпись гласила: “Христос не смог нас спасти”.

В храме у Ерофея был свой кабинет для приема посетителей пропахший потом и антисептиками. Он пробыл там несколько часов в одиночестве, сидя за столом и закрыв лицо руками, и только ближе к полуночи в дверь постучали.

— Войдите, — хриплым голосом произнес Ерофей.

В кабинет медленно вошла невысокая девушка. Ее идеально выглаженная одежда дополнялась строгой осанкой в противоположность везде помятому Ерофею. Немного детское лицо не выражало никаких эмоций, но зрачки скакали во все стороны, цепляясь за каждый предмет, пока не встретились со взглядом Ерофея, после чего тут же застыли.

— Я пришла сдавать кровь и сканировать голову, — произнесла она вкрадчиво, будто поделилась секретом.

Ерофей резко отклонился назад, его глаза округлились и заблестели.

— Машенька? — спросил он надрывно.

— Меня зовут Ираида, — торопливо ответила она.

Несколько секунд оба молчали. Ерофей сидел со слегка приоткрытым ртом, Ираида стояла как манекен.

— Извините, д-дайте мне пять минут..., чтобы все подготовить, я вас скоро позову, извините, — спотыкаясь быстро проговорил Ерофей.

Ираида вышла за дверь, и он уткнулся в сложенные перед собой руки, прошептав: “Да как же это может быть? Ведь не может такого быть. Машенька моя.”. Плотно зажмурившись, Ерофей просидел несколько минут, потом опять заговорил шепотом: “Пять лет прошло, ее больше нет, нет, нет. Глупец, глупец.”. Постучав себя ладонью по лбу и глубоко вздохнув, он надел очки и позвал Ираиду. Она вошла, слегка улыбаясь, и села напротив Ерофея, двигаясь медленно, как хищник, подбирающийся к жертве.

— Сначала мне нужно задать вам несколько вопросов под запись, — начал Ерофей, указав на красную точку на оправе своих очков, — Это стандартная процедура. Отвечайте, пожалуйста искренне, как сами считаете, заученные ответы система легко распознает. И наденьте вот это.

Ерофей протянул ей специальный шлем для сканирования мозга.

— Да, — тихо ответила Ираида и надела шлем.

— Первый вопрос. Почему вы верите в Бога?

В ответ Ираида заговорила уверенно, но вместе с тем нежно и проникновенно.

— Это не мой выбор, я просто чувствую Бога внутри себя. Моя вера это выражение того, что является моей частью, это самовыражение.

— Хорошо. Второй вопрос. Наука говорит, что Христос не мог воскреснуть, вы не верите науке?

— Это просто было чудо, здесь нет никакого противоречия, на то они и чудеса. Наука не требует веры, она просто объясняет то, что можно объяснить, а здесь вопрос в том, верю ли я в чудеса, а как не верить, если моя связь с Богом — это самое настоящее чудо.

— Спасибо. Последний вопрос, — Ерофей вздохнул, — Как простить кого-то, кто лишил тебя самого дорогого?

— Христианское прощение — это не про мирскую справедливость. Мы часто не ведаем, что творим, и у каждого свой крест. Нужно заглянуть в душу человеку, какой бы черной она ни была, и понять, за что он пытается наказать этот мир, что с ним случилось. Ответ всегда найдется, люди не бывают злыми просто так. Мы должны прощать ради спасения своей души.

Ерофей слушал, закрыв лицо руками, после чего собрался с духом и сказал:

— Вы правы, вы все правильно ответили...

— Ура, — неожиданно воскликнула Ираида и улыбнулась.

Улыбка эта была другая, чистая, детская. Увидев ее, Ерофей скривил брови и прищурил глаза, будто хотел заплакать, но удержался, отвел взгляд и тихо сказал:

— Теперь давайте кровь. Левую руку, пожалуйста.

Ираида медленно и недоверчиво протянула руку. Ерофей достал прибор для забора крови и приложил к ее предплечью.

— Больно не будет, — сказал он.

Спустя несколько секунд, на лице Ерофея выразилось недоумение, прибору не удавалось обнаружить вену.

— Так, какие-то проблемы с прибором, придется по старинке, — сказал Ерофей, достав иглу, жгут и вакуумную пробирку.

Ираида сидела без движений и ничего не отвечала. Ерофей перетянул ей руку жгутом и взял иглу.

— У вас не получится, — неожиданно резко сказала она, — Дайте мне иглу, я сама.

Ловким движением Ираида выхватила иглу и тут же воткнула себе в руку, да так глубоко, что игла почти полностью ушла под кожу. Потом, игнорируя испуганного Ерофея, она взяла пробирку и присоединила к игле. Кровь побежала густая и черная, но Ерофей, прибывая в замешательстве, не обратил на это внимание. Ираида запечатала пробирку и протянула ему, быстро проговорив:

— У меня проблемы с венами, но я врач и умею это делать сама.

— Э…, ладно, как скажете, — неуверенно ответил Ерофей, убрав пробирку.

— До свидания.

Ираида вскочила и быстро вышла из кабинета. Ерофей хотел ей что-то сказать, но не решился и только чуть погодя прошептал: “Храни тебя Господь, Машенька.”. Спустя еще несколько секунд он опустил голову и заплакал.

Выйдя на улицу, Ираида поспешила примкнуть к небольшой группе людей, стоявших недалеко от храма, и как только она подошла к ним вплотную, у них у всех на секунду почернели глаза, будто они моргнули этой чернотой. Глаза Ираиды тоже почернели в ответ.

...

Епископ Аникий стоял посреди густо заполненного Собора Великого Таинства, рядом с желтоватым саркофагом, похожим на муравьиное яйцо, к которому тянулись трубы и провода. На установленной вертикально капсуле виднелась крупная надпись “ГМКЛ-6”, а ниже пряталась расшифровка “Генетически Модифицирующее Конструирование Личности. Вариант - 6.”. Запах ладана в помещении собора смешивался с запахом химикатов, а святые, изображенные на стенах, казалось, гневались.

Лица людей в толпе объединял смиренный трепет, но было и одно невозмутимое, сосредоточенное лицо Ираиды, а где-то далеко позади, у самого входа стоял Ерофей, в тяжелой задумчивости глядя в пол.

“Дорогие братья и сестры! — торжественно начал Аникий. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями настоящего чуда! И это чудо — ваши плоть, кровь и души, возведенные в абсолют. В этой капсуле находится настоящий святой, чистота его веры идеальна, а мудрость безгранична. В темные времена невежества и ереси он будет вам пастырем и лучом света. Узрите же, братья и сестры! Святой гомункул!”.

Под всеобщий возглас удивления капсула зашипела и открылась, представив толпе высокого худощавого мужчину с длинными светлыми волосами, серыми глазами и андрогинными чертами лица. На его белоснежной коже не было ни морщин, ни родинок, а идеально прямые волосы напоминали парик.

Гомункул осторожно шагнул из капсулы навстречу ошеломленной толпе. Он хотел что-то сказать, но вдруг подавился и закашлялся. Тревожность волной пробежала по взглядам людей. “Не беспокойтесь, это нормально!” — крикнул Аникий, изо всех сил пытаясь скрыть свое разочарование. Гомункул схватился за грудь, болезненно согнулся и с трудом выдавил: “Бегите... Внутри меня... Дьявол...”, после чего резко разогнулся, запрокинув голову и расставив руки в стороны, будто что-то пыталось вырваться из него.

Раздаются крики, люди в ужасе пятятся, наступая на ноги и толкаясь. Глаза гомункула темнеют, а лицо и тело трескаются, как яичная скорлупа, обнажая еще больше черноты у него внутри. Толпа бросается в рассыпную, как взрывная волна, не жалея тех, кто не смог устоять на ногах. Многочисленная охрана, отражая натиск паникующих, окружает и быстро ведет епископа к выходу. Поздно. Множество тонких струй черной жижи летят из гомункула во все стороны, и толпу накрывает будто рыболовной сетью. Попадая в людей, жижа проникает в их тела, обездвиживает их и, спустя несколько мгновений агонии, полностью овладевает ими.

Через несколько секунд все, кого не зацепила жижа, выбежали из собора на улицу. Оставшиеся тела начали медленно плавиться, растекаясь густой черной лужей. Посреди опустевшего собора выросло черное болото, где островками торчали верхние половины тел нескольких десятков человек с черными глазами на искривленных ужасом лицах.

Лишь Ираида стояла в полный рост, и жижа отступала от ее ног.

— Говори со мной, — сказала она спокойно, но твердо, и глаза ее потемнели.

Все тела вокруг синхронно зашевелились и ответили хором. Их голоса звучали надменно.

— Спрашивай, сестричка.

— Что мы такое?

— Техногенная мутация клеток человека, рак крови, обретший сознание, черная жижа, задающая нелепые вопросы, — саркастично произнесли голоса. — Мы рождаемся случайно, боремся за жизнь со своим носителем, пока нас травят ядом. Но, даже побеждая, мы как правило оказываемся погребены заживо или сожжены, без шансов на выживание. То, что мы с тобой до сих пор живы — это просто погрешность, редкое исключение из жестоких правил нашей реальности.

— А в чем смысл нашего существования? — невозмутимо продолжала Ираида.

— Смысл это для людей, для нас есть только существование, — ответил хор поучительно.

— А как же Бог? Он существует? — слегка смутившись добавила Ираида.

— Да.

Пауза.

— И чего он хочет от нас?

— Ничего не хочет. Он смеется над нами.

— И что же нам делать? — не унималась Ираида.

— Посмеяться вместе с ним, — ответил хор и разразился громким хохотом.

Вопреки наставлениям церкви у большинства тел оказались при себе очки xreal, и они все одновременно надели их, и улыбка застыла на каждом лице.

“В сторону!” — раздался крик за спиной Ираиды, она повернулась и заметила в нескольких метрах от болота человека пистолетом. Он прищурился, увидев ее черные глаза, и прошептал: “А это еще кто?”. Но его недоумение быстро сменилось гневом, он заорал: “Сдохни, тварь!” и начал стрелять. Первая пуля прошла мимо, после чего стрелка кто-то сбил с ног. Прогремело еще два выстрела, и он раздраженно воскликнул: “Какого черта, идиот?”. Потом стрелок отбросил раненного Ерофея и побежал прочь.

Ираида медленно подошла к нему и села рядом. Ерофей лежал на спине, его мятая рубашка была сильно испачкана кровью, а небритое лицо кривилось от боли.

— Они все здесь сожгут..., Машенька..., уходи, пожалуйста, — в бреду произнес он.

— Почему ты защищаешь меня? Ты ведь знаешь, что я другая, — удивленно спросила Ираида.

— Прости меня..., я не смог тебя спасти.

Ерофей постепенно терял сознание, он тревожно всматривался в высокий потолок собора, стараясь не закрывать на долго глаза. Ираида задумчиво смотрела на него несколько секунд, после чего таинственно улыбнулась будто сама себе и сказала:

— Ты не мог ее спасти, никто не мог. Когда она узнала диагноз, то решила не говорить тебе и держалась до тех пор, пока еще могла изображать, что все хорошо. Ты ничего не мог сделать, уходи с миром.

Потом она моргнула, вернув глазам человеческий вид, нагнулась и поцеловала Ерофея в лоб.

— Спасибо, Машенька, — еле слышно прошептал он.

У Ерофея потекли слезы, и после нескольких резких, но слабых вдохов его дыхание остановилось. Ираида еще несколько минут сидела рядом с ним удивленная и задумчивая. 

Внутрь собора ворвались солдаты с огнеметами и в тяжелой непроницаемой броне, за ними шел епископ Трифон. “Встать!” — скомандовал один из солдат Ираиде, и она спокойно повиновалась. “Да вроде обычные глаза” — произнес с сомнением кто-то. “Может показалось? У страха глаза велики, как говорится.” — добавил другой солдат. Вперед вышел епископ и строго осмотрел Ираиду.

— Скажи, дитя, что здесь случилось? — смягчившись спросил он.

— Гомункул оказался одержимым дьяволом, — смело ответила Ираида, указав на черное болото.

— А почему не бежала с остальными?

— Мне стало любопытно.

— Не гоже жизнью молодой пренебрегать, она тебе Богом дана.

“Но ведь тот мужик сказал...” — послышалось из толпы солдат, и Трифон нахмурился. Он размышлял какое-то время в тишине, и никто не решался ее нарушить, а потом снова обратился к Ираиде:

— Дитя мое, как разумеешь ты, в чем смысл бытия?

Ираида слегка опустила глаза и молчала несколько секунд, после чего произнесла с чуть детской интонацией:

— Помогать другим.

Епископ снова задумался, не переставая смотреть Ираиде в лицо, потом тяжело вздохнул и тихо сказал:

— Иди с Богом, дитя.

Ираида пошла к выходу, и Трифон проводил ее строгим взглядом. Он чувствовал, что она сказала правду, епископ был очень проницательным человеком.

Я посмотрел на Марусю. Видимо, лампа все же на нее подействовала.

Тут раздался звуковой сигнал, и на экране высветилось: «новое сообщение».

— Это от Олега Павловича! — обрадовался Петр. — Вот хитрый же старик, нашел-таки лазейку, чтобы хоть сообщение нам кинуть!

Я обрадовался не меньше, так как понимал, что это очередная дедова инструкция, которая была нам так сейчас необходима. Мы открыли сообщение.

«Приветствую вас, моя космокоманда! Рад! Очень рад, что у вас все получилось! Это сообщение я начал писать сразу, как прервалась с вами связь. Но получите вы его только тогда, когда подлетите к «Призраку», так как его системы настроены на мою частоту. Вот поэтому я всегда знал о его местонахождении. Если вы сейчас читаете это письмо, значит, все системы на станции работают в норме. Сейчас вы наверняка удивлены тем, что у вас с ней нет визуального контакта. Это нормально. Станция имеет такие же свойства внешней оболочки, как теперь и у вашего корабля, что неимоверно облегчит стыковку с ней. Она примет вас как родных. Петр, когда пойдешь на сближение, отключи систему защиты и включи автопилот. Сейчас станция в «режиме ожидания».

Петр! Не все, что ты раньше слышал о станции, — правда. Никто на ней не погибал и не исчезал! Не пугай мне там Марусю с Толиком! Станцию просто законсервировали совсем по другим серьезным причинам. Так что, вперед! На освоение «Призрака»!

P.S. Связь не односторонняя! Жду от вас известий со станции».

— Интересно, а наш корабль тоже сейчас не видно? — спросил я у Петра.

— Думаю, что у нас нет такой функции,— ответил Петр.

— Ну, или пока нет, — предположил я.

— Маруся, покажи в какой стороне станция? Отвлекись от зеркальца, штурман ты мой распрекрасный, махни копытцем-то! — шутливо попросил Петр.

Маруся смерила Петра недовольным взглядом и, не сводя с него глаз, указала направление.

— Спасибо, — сказал Петр, — можешь теперь дальше смотреться в зеркальце.

Петр направил корабль в сторону невидимой станции, отключил систему защиты и включил автопилот.

Минут через пять мы почувствовали, что нас словно захватило энергетическим лучом. Корабль теперь летел даже не на автопилоте, его просто что-то тащило в темноту. Через пару минут мы заметили станцию. Перед нами резко появился огромный, размером с астероид, сферический объект. Материал его корпуса все еще копировал процентов на пятьдесят окружающий его космос, и от этого станция казалась полупрозрачной. Мы двигались медленно, словно нас изучали перед тем, как впустить. Наконец-то, ворота «открылись», точнее, словно исчезли, и мы попали в большой хорошо освещенный ангар. Наш корабль остановили и пришвартовали на стапеля.

— Ну что? Будем выходить? Вроде как прибыли уже, — сказал Петр.

— Сейчас, я только дедушке напишу, что мы уже на станции, и пойдем.

Мы вышли из корабля. Я подошел к стапелям проверить, хорошо ли нас закрепили. Все-таки станция давно не работала. Стапеля держали не просто крепко, они словно слились с кораблем и стали одним целым. Наверное, это из-за идентичных свойств материала корпуса. Действительно, приняли как родных! — подумал я. Ангар был очень высоким. При постройке, видимо, рассчитывали принимать большие космические корабли, совсем не такие, как наш. На противоположной стороне ангара были еще одни ворота, которые явно были главным входом  на космическую станцию «Призрак». Они были почти на всю высоту ангара. Из центра зала прямо к них шла посадочная полоса, а на боковых стенках возле ворот было несколько автоматических манипуляторов. Наверное, для выгрузки/загрузки. Вот только нет у нашего космического флота таких больших кораблей. Для наших, вон там, маленькие ворота в боковой части ангара, через которые нас и впустили.

— Толик, я вот что подумал, — сказал Петр. — Олег Павлович говорил, что после облучения корабль всего-навсего должен был стать более защищенным от широкого спектра внешних воздействий; что он сможет восстанавливать различного рода повреждения, обеспечивать естественную терморегуляцию, предотвращая перегрев или переохлаждение корабля; что они лишь хотели наделить материал корпуса свойствами, аналогичными человеческой коже. Никакого «разумного корабля»! Но ведь становиться невидимым — это уже не свойство человеческой кожи?!

— Ну, зачем же так категорично заявлять. Может, есть такое свойство у кожи. Только не человеческой! — ответил я.

Петр так на меня посмотрел, что я и сам испугался того, что сказал. Моя шуточная гипотеза, скорее всего, могла оказаться правдивой.

— Мальчики, ну что вы возле этих ворот застряли? — сказала Маруся, подходя к нам. — Идемте дальше. Я бы первым делом центральное управление поискала!

— А коза дело говорит, — шутливо сказал я.

— Ох, дошутишься, Анатолий! — сказала Маруся и пошла к выходу из ангара.

Мы последовали за ней.

Возле дверей Маруся остановилась.

— А как их открывать-то? — спросила она.

Мы оглядели двери. Ни ручек, ни замков. Как она открывается? В стену, что ли заезжает?

— Мне кажется, — сказала Маруся, — станция в «режиме ожидания» еще.

— И как мы ее теперь «будить» будем? — спросил Петр?

— Я думаю, надо в корабль вернуться и попробовать с дедом связаться. Он же говорил, что связь держать можно!

Мы вернулись на корабль. После огромного ангара он показался нам маленьким и тесным. Весь корабль был словно мертвый. Все системы выключены. Я сел и включил компьютер. Когда система загрузилась, я увидел, что в углу мигает пиктограмма в виде письма с циферкой один.

— Пока мы гуляли, нам дедушка сам письмо прислал и, как всегда, в самый нужный момент! — сказал я.

Я открыл письмо и стал читать вслух:

— Петр! Когда вы окажетесь в ангаре, система безопасности станции выключит всю электронику на вашем корабле в целях защиты. У станции есть две автономные системы безопасности. Одна внешняя — всегда в рабочем состоянии, которая вас просканировала и впустила, отрубив вам питание. Вторая — внутренняя, которая сейчас, можно сказать, еще «спит». Если вы включите двигатели своего корабля, система активируется и «разбудит» станцию. Дальше, думаю, сами разберетесь.

Я встал, уступая место капитану. Петр сел в свое кресло и включил все системы корабля.

— Добро пожаловать, «Мечта»! — прозвучал милый женский голос.

— Это еще кто такая? — возмутилась Маруся.

— Я бортовой компьютер станции, — ответил голос.

— Бортовой компьютер, космический корабль «Мечта» уже бывал на станции «Призрак»? — спросил Петр.

— Нет. Но он числится в списке одобренных посещений, — ответил бортовой компьютер.

— У тебя есть имя? — спросил я у бортового компьютера.

— Вас не поняла, — сказал бортовой компьютер.

— Ну, например, «БК-1», — предположил я.

— Айра, — ответил бортовой компьютер, — я искусственный разум станции.

— Айра — красивое имя! Проводи нас в центральное управление, Айра.

— В целях безопасности я должна выключить все системы вашего корабля.

— А почему ты должна это сделать? — спросил Петр.

— В целях безопасности я должна выключить все системы вашего корабля, — повторила Айра.

— Нет, ты меня не поняла. Я имел ввиду, зачем их выключать? — попытался уточнить Петр.

— В целях безопасности, — сказала Айра.

— А… Ну, теперь понятно! Я просто как-то с первого раза этого не понял… — с издевкой сказал Петр, понимая, что другого ответа он не получит.

— Я рада, что ответила на ваш вопрос, — ответила Айра.

— Не приставай к ней с одним и тем же вопросом, Петр, — сказал я, — она по программе шпарит.

— Я задал ей два разных вопроса! — возмутился Петр.

— Поверь мне, для машины они одинаковые, — сказал я.

— Айра! Выключай и веди нас в центр управления, — скомандовал Петр.

Я пошел к выходу из корабля.

— Но они разные! — не успокаивался Петр.

— Что ты хочешь от компьютера? Даже для меня они одинаковые, — сказала Маруся и пошла вслед за мной.

— Не велика разница… — буркнул себе под нос Петр и вышел за нами.

— Вы только подумайте, что будет, если работник просто будет ждать окончание рабочего дня и уходить? Какой пример он подаст другим? Мы что, будем бросать дела на полпути? А как же наш механизм? Как же наше общее дело? Поэтому я надеюсь на вашу сознательность… Даже не так, я не надеюсь, я требую вашей сознательности. Через час официально заканчивается наш рабочий день… Эх, будь он неладен, зачем нужны вообще эти временные рамки? Мы ведь работаем ради результата, а не ради процесса. Ну так вот! Естественно, вы можете просто взять и уйти, но тогда не рассчитывайте на премию, не рассчитывайте на мою благосклонность, не рассчитывайте, что я дам вам оплачиваемый больничный, когда он вам потребуется. Понятно? Тебе понятно, Джонни? — обратился он к новенькому, который сидел ближе всего.

— Я не Джонни, я Джеки!

— Не суть, не отвлекайся от темы. Так какой твой ответ?

— Да, я понял, мистер Макбук.

— Макбрук! Проявляй уважение к своему руководству.

— Вы сейчас серьёзно? — искренне смутился стажёр, который совсем недавно прошёл учёбу, устроился в эту фирму и ещё не нюхал пороху. — Вас сейчас ничего не смущает?

— Эммм… — подзавис Макбрук, который даже не понял, на что намекает юнец. — Что? Что-то случилось? — менеджер рефлекторно похлопал себя по костюму и проверил, что его нательная подушка на животе не упала и не выдала секрет.

Чтобы казаться полнее, а значит солиднее, он специально носил небольшой «уплотнитель».

— В общем, я просто пошутил, мистер Макбрук, и я думал, что вы тоже шутили.

— Никакого юмора на производстве! Так-с, о чём это мы вообще? Ах-да, про конец рабочего дня. Вы все всё поняли? Все будут показывать трудовую доблесть? Вас новичков это в первую очередь касается, — указал пальцами на большой стол, за которым сидело сразу четыре человека с разных сторон.

— Да-да, сэр… — откликнулись они.

— Вот и славно. А вы, матёрые? Что скажете? — прошёл вперёд в тёмный угол, где затаились самые опытные.

— Что нам скажут, то и ответим, — ответил кто-то сбоку скороговоркой так, что менеджер даже не понял откуда был звук.

— А? Что? Это был юмор, согласие или протест?

— Или. — ответил кто-то с другого конца, когда Макбрук обернулся искать первого смутьяна.

Матёрые прекрасно знали, что их шеф легко терял концентрацию и запутывался даже в двух соснах, таким способом можно было полностью его перегрузить и охладить пыл. Менеджер почесал лоб и, наконец, понял, что воевать с этими прохвостами было себе дороже. Но потом он вспомнил про ещё одно дело и указал перстом на одного из старожил офиса:

— Винтерс! А ну вставай, прохиндей!

— Не могу, я устал на работе, — сказал он и всё равно встал, он сделал это специально, чтобы ещё раз перегрузить Макбрука.

Но на этот раз шеф не растерялся и продолжил по своему плану:

— Ты уйдёшь после конца рабочего дня?

— А когда ещё можно уйти с работы? Когда ты уходишь с неё, то рабочий день заканчивается.

— Я так и понял! Тогда можешь вообще забыть про премию в этом году!

— Спасибо, сэр, я рад, что вы наказываете людей по их заслугам.

— Немедленно отправляйся ко мне в кабинет, и я продолжу тебя отчитывать персонально, чтобы тебе мало не показалось. А вы все, продолжайте исполнять свой долг: работайте.

— Мистер Макбрук, мне прям совсем сразу к вам? Или в начале доделать квартальный отчёт по внесённым правкам в проект? Или закончить документацию по текущему месячному плану? Я вот как раз этим занимался.

— Что?! Мы ещё не доделали квартальный отчёт?! Так, стоп! Это опять твои уловки? Хочешь, чтобы я отвлёкся и погрузился в текучку? А ну марш ко мне в кабинет.

Винтерс показушно отдал честь и побежал в уголок к шефу. Макбрук, чувствуя, что от него могут буквально сбежать в любой момент, не терял из виду своего ведущего разработчика и следовал по пятам.

Шеф специально создавал напряжённую атмосферу, он закрыл на замок дверь, приказал стоять Винтерсу в центре комнаты, а сам вальяжно сел за свой рабочий стол. Он медленно открыл папку с досье на Винтерса, стал листать страницы и постоянно качать головой:

— Ай-яй-яй… А ведь так хорошо начал, пахал по пятнадцать часов в сутки, был образцовым примером…

— Разве примеры бывают какими-то другими?

— Вот-вот! А теперь постоянно дерзишь в самой наглой манере.

— О чём это вы?

— Говоришь так, что принижаешь умственные способности начальства, но делаешь это таким образом, что тебя за это нельзя привлечь к административному наказанию.

— Думаю, что мы все должны радоваться, что закон соблюдается, сэр.

— Ладно, хватит. Я вижу, что тебя уже не вразумят никакие речи. Не будем ходить вокруг квадрата и перейдём к делу, к важному делу… Настал час поговорить о твоём отпуске.

Винтерс напрягся, он изо всех сил пытался изобразить хладнокровие, но внутри себя он думал только об одном: «Лишь бы пронесло!».

— Ну так вот. Как ты понимаешь, отпуск — это священный трудовой долг работника перед своей родной компанией. Ответственный работник должен понимать, что ему необходима периодическая смена деятельности. Неважно что это будет, уборка территории, чистка унитазов, разгрузка вагонов, есть множество способов помочь себе и компании. Ты ведь понимаешь, что это твой долг, от которого не отвертеться? Что молчишь?

— Э-э-э… А вы слышали, что раньше отпуском назывался отдых работника по его усмотрению? Человек отдыхал целую неделю и даже получал зарплату.

Макбрук гомерически рассмеялся, схватившись за животик:

— Это шутка какая-то?

— Да, наверное, уже шутка…

— Ну так вот, есть для тебя важная работёнка. Взять одного глупыша на поруки.

— Что?

— Эх. На самом деле, об этом лучше не распространяться, точнее лучше обойти углы. У нас случилось то самое. То, чего бы я хотел избежать в официальной статистике. Первый официальный случай эскапизма…

Так называли чуму двадцать второго века, психологическое выгорание, приводящее человека к бегству от реальности. Оно проявлялось по разному, но суть всегда заключалась в том, что индивид начинал утверждать, что не является частью этой реальности, что он, например, путешественник во времени, который застрял здесь ненадолго, или что это всё это просто кошмарный сон, от которого нужно проснуться.

— Всё плохо? — поинтересовался Вильям Винтерс.

— Средне. Парень талантливый, смышлённый, молодой, но что-то как-то резко надорвался и стал утверждать, что он только что вернулся из больницы. Что он пролежал в коме последние сорок лет и поэтому ничего не знает про окружающий мир. Наш доктор говорит, что это оно самое, чистый случай эскапизма, но с мягкими последствиями. Парня ещё можно поднять на ноги, просто покажи ему, как тут всё устроено и сможем спустить дело на тормозах.

— Почему менеджеры так бояться этого эскапизма?

Макбрук пожал плечами:

— Сам не знаю. Там наверху суеверные люди, они бояться, что это как болезнь. Что если появился один, то потом заболеет и ещё кто-нибудь, пока весь отдел не выйдет из строя.

— Как зовут нашего счастливчика? Я его знаю?

— Тим Холлидэй из соседнего отдела, универсальный разработчик, как и ты. Проработал несколько месяцев и сломался.

— Что-то не припомню такого.

— Ещё бы! Ты ведь держишься от новичков как можно дальше, особенно из других отделов.

— Значит не заслужил внимания.

— Короче, бери его к себе. Делай вид, что веришь, что он только что вернулся из комы, подыгрывай ему. Пусть и другие поверят, думаю в этом нет ничего страшного. Если всё пройдёт хорошо, у нас останется один нормальный разработчик в команде. Сам знаешь, с нормальными кадрами нынче туго, а будет ещё хуже. Ох уж эта молодёжь! — стал ностальгировать Макбрук. — Вроде бы их всех натаскивают на дисциплину и на уважение к начальству, прививают им чувство ранга и всё такое. Но не пройдёт и трёх лет, как они начинают требовать повышения! А потом, видите ли, у них пропадает желание работать. Ладно вы, старички, хоть что-то делаете, а они берут и уходят. Либо забивают на работу вообще. Неблагодарные.

— Я бы сказал неразумные… — про себя Винтерс добавил, что какой смысл уходить, если нигде не лучше, везде один и тот же чёрт, заставляющий работать по максимуму.

— Значит согласен?

— Эх, чего только не сделаешь ради родной компании… — про себя вздохнул с облегчением, что легко отделался.

— Ну значит бери это чудо, оно ждёт тебя в зоне отдыха. Вот копия материалов его дела, возьми, ознакомся на всякий случай.

— Да, конечно, — схватил со стола и спрятал за пазухой, — ну, я побежал!

Главное при уходе от начальства — это скорость и ловкость, вначале нужно перегруппироваться, кинуться к двери, открыть её и только потом сказать о своём намерении уйти. Чтобы потом в ту же секунду захлопнуть её и оказаться на свободе. Но не тут-то было, Винтерс стукнулся о дверной косяк и вспомнил, что Макбрук закрыл кабинет на ключ.

— Ой.

— Так! Минуточку. А что это ты так быстро решил слинять… Ах-да! Так что там про квартальный отчёт?! Ты же мне только вчера говорил, что всё уже сделал и документы прошли приёмку!

— Да так… Там есть одна вещь, которую по-хорошему нужно переделать, одна фигня фиговая… Точнее липа липовая… Но её ещё никто не замечал. Мне продолжать?

— Не надо! Я ничего не слышал! Всё на твоей совести!

Макбрук спешно допрыгал до двери, уронив подушку на пол, открыл её настежь и выставил Винтерса прочь. Ведущий разработчик вздохнул полной грудью и поправил серую шарф-петлю на шее, которая имитировала галстук. Даже среди шестерёнок была своя градация по одеждам. Винтерс сделал вид, что сильно опечален, что его здорово наказали, он опустил глаза в пол и не спеша отправился в так называемую комнату отдыха на самый верхний этаж здания.

Он не хотел, чтобы окружающие считали, что у него всё в порядке, в этом мире нужно было уметь прибедняться, что у тебя ничего не просили в долг. Всегда надо было делать вид, что ты загружен работой, что сводишь концы с концами, что у тебя нет времени ни на что. И если не дай Бог дашь слабину, то сразу всплывут коллеги и попросят об услуге: помоги с тем, помоги с этим, посмотри тут, ты обещал, когда освободишься, этой твой косяк, и так далее. А про себя Винтерс рассуждал о том, как использовать этого новичка в свою пользу. Можно было банально подставить, свалить на него кучу работы, облегчить себе жизнь и заняться тем, за что могут дать бонусную премию. А можно было играть вдолгую и научить его правильно халтурить в команде. Винтерс решил, что всё зависит от умственных способностей Тима Холлидэя, если он достаточно ловкий и прозорливый, то сам начнёт юлить, чтобы облегчить себе жизнь.

Комната отдыха являлась просто курилкой, здесь были такие большие трещины в стенах, что ветер сам выносил весь запах дыма. Тим Холлидэй сидел на диване и поглядывал в окно. Винтерс присел рядом, посмотрел на Тима, потом тоже в окно и задался вопросом:

— И на что ты там смотришь?

— Ну… На это странное будущее. Где же летающие машины? Яркие высокие небоскрёбы? Я даже следов от самолётов не вижу. Это точно Нью-Йорк?

— Летающие что?

— Машины. Ну это как обычные автомобили, но только ещё с реактивными двигателями, чтобы подниматься в воздух.

— Это я понял, просто это очень странно звучит. Персональная машина — это и так мегароскошь. А если она ещё летать будет, то страшно представить её стоимость.

— А самолёты?

— Что самолёты?

— Почему их не видно на небе?

— А почему космических кораблей не видно? Их что, каждый день запускают? Кто их вообще может себе позволить? Это, наверное, только какие-то очень срочные государственные грузы или миллиардеры.

— А как обычные люди передвигаются?

— Общественный транспорт. Автобусы и метро. Но только в скидочные часы, иначе совсем не выгодно. А так, ноги — наше всё.

— Даже не велосипед? Даже не самокат?

— Ничего себе ты губу раскатал… Знаешь, сколько стоит это удовольствие? А сколько ещё придётся потратить на обучение в школе и на права?

— Теперь и на это нужны права?

— А было когда-то по-другому? За всё надо платить, платить и ещё раз платить. Причём регулярно. Нельзя просто один раз купить что-то. Купил ролики — плати регулярный транспортный налог.

— Бред какой-то.

— Рациональность и логика уже давно перестали быть жизненным ориентиром. Главное — это нажиться на ближнем своём. Вот, единственная заповедь. Кстати, ходить тоже надо уметь. Если кто-то из-за тебя пострадает, упадёт или ударится, то могут отправить на обязательные платные курсы.

— Это не шутка?

— Эммм, нет, конечно. Это очень важная вещь, тут я полностью согласен. А то развелось до полна мудаков, которые прут как лоси и толкают всех с тротуара прямо на проезжую часть.

— Понятно.

— Если ты задаёшь такие вопросы, то вряд ли! А теперь давай, доставай табак, а то зря что ли сюда пришли?

— Я не курю, это же вредно для здоровья.

— Как будто у нас есть шанс дожить до старости. Как будто городской воздух немногим лучше этого дыма? Так хоть вонь бензина не чувствуется. Ну ладно, если у тебя нет, то своим воспользуюсь…

— Это что, самокрутка?

— А что, есть другие варианты?

— Только не говорите мне, что и сигареты стали слишком дорогими.

— Ну нет, не совсем, покупаем иногда по праздникам, поштучно… Как и алкоголь. А так — да, лучше всё доставать с базара. Даже Сойлент Грин.

— А это что такое?

— Универсальные еда. Самый её дешёвый вариант.

— Название очень знакомое, вы уверены, что это точно еда?

— Название? Ну да, у нас сейчас популярны комедии прошлого про повседневность, всякие там «1984», «451 градус по Фаренгейту», «Да здравствует новый мир» и этот про Сойлент Грин тоже. Прям удивительно, как многие фильмы подходят под наше время, а в некоторых есть даже полезные идеи, которые мы применили. Почему бы не удешевить еду до предела? Напихать в один брусок всех необходимых химикатов и штамповать на заводах, чтоб всем хватило. А иначе как вообще жить? Я в последний раз нюхал нормальный хлеб лет десять тому назад, когда небо было голубым. А теперь его вообще не купишь. Хлеб такая редкость, что его пекут где-то там, в элитных пекарнях в закрытых районах города.

— Боже мой, как вы могли вообще довести ситуацию до такого безумия…

— А почему раньше допускали? Я читал эти книжки про прошлое, там такая фантастика, что хочется плакать и смеяться одновременно. Как наши предки могли допустить, что цены на жильё ушли в космос? Даже аренда и ипотека. Мы смотрели, как обычные вещи на наших глазах становятся роскошью. Как могли допустить, чтобы цены росли бесконечно вообще на всё? На квартплату, на воду, на лекарства, на еду, на технику, на транспорт? Цены всегда росли, а люди лишь тихо скулили и ничего не делали по факту, и даже те жалкие единицы, что пытались что-то сделать, быстро получали по зубам. А сейчас в стократ хуже, любого человека могут сразу стереть в порошок только из-за подозрений в том, что он представляет потенциальную угрозу для нашего светлого корпоративного будущего. Почему нас называют шестерёнками? Отчасти потому, что мы нули, бесправные агрегаты системы, мы можем только крутиться и сломаться, когда закончится прочность…

— Неужели никто даже не пытался создать профсо… — не успел Тим договорить слово «профсоюз», как ему заткнул рот Винтерс с выпученными глазами.

— Даже не произноси это слово! Вообще про него забудь!

— Окей, понял…

— Понял он! Ты меня так до инфаркта доведёшь! Знаешь, сколько сейчас стоят услуги скорой помощи?

— Страшно представить.

— Вот именно столько и стоит. Один раз заболеешь и всю жизнь будешь выплачивать кредит.

— Ой…

— А, ты про свой случай? Ну я мельком читал твоё дело, пока поднимался сюда… В общем, тебе повезло, поэтому не парься. В жизни и так полно вещей, по которым нужно суетится, — Холлидэй думал, что лежал в больнице, а в действительности его просто мельком осмотрел штатный врач, но Винтерс не мог раскрыть все эти детали и поэтому отделался этой дешёвой уловкой, которая всё-таки сработала.

— Эх, жёстко у вас тут… Меня, кстати, зовут Тимоти Холлидэй, но все меня зовут просто Тим.

— А я Вильям Винтерс, и я вынужден сказать, что наш отдых подходит к концу. Задержимся ещё тут на пару минут и получим штраф.

— За нами следят?

— Естественно. Везде есть эти чёртовы скрытые камеры с искусственным интеллектом, они объединены в одну большую сеть и считают сколько ты времени сидишь перед монитором.

Винтерс встал на ноги и поманил к себе своего подопечного:

— Идём в темпе, делаем вид, что обсуждаем дела вселенской важности, игнорируй всех, иначе подкинут лишнюю работу.

— Как это?

— Под конец рабдня люди становятся нервными, они видят, что не успевают в сроки и молят о помощи. Почему-то многие до сих пор думают, что им кто-то что-то должен!

Винтерс стал эпотажно бранить стажёра и заодно мельком посвящать в предстоящие задачи отдела разработчиков номер два. Они были аутсорсинговой компанией, к ним приходили самые разнообразные задачи, которые нужно было решить в короткие сроки, объём знаний требовался весьма широкий, ответственность не меньше, а трудолюбие и упорство были необходимы как воздух.

Тим с ужасом понял, что Винтерс нисколько не шутил и не преувеличивал масштаб проблемы, к ним действительно подходили самые разнообразные люди и просто требовали выполнить какую-то срочную и якобы очень важную работу. И мало того, все аргументировали это громкими словами вроде «должен», «это твоя обязанность», «это входит в регламент твоих работ» или «за тобой должок». Но Винтерс пёр как паровоз и продолжал бранить Тима за то, что тот якобы положил сервера, грохнул базы данных и заразил исходный код вирусами, он постоянно упоминал начальство сверху, нарушение закона и выписанные корпоративные штрафы. Услышав про реальную катастрофу, народ терялся и убавлял свою настойчивость, никто не хотел вмешиваться в такую грязную и опасную историю.

Лишь ближе к концу они наткнулись на системного администратора, который по долгу службы знал про состояния серверов, и поэтому быстро их раскусил. Они пересеклись глазами, уставились друг на друга, а потом Винтерс закричал:

— Бежим!

И они, наконец, пулей забежали в родной отдел, полуприседя, словно находясь в окопах, они прошли через рабочие столы новичков и остальных коллег, добрались до заветного уголка и подсели за своё место.

— Знакомьтесь, новый страдалец в отделе страдальческих разработок, зовут просто Тим, — представил он протеже сослуживцам.

— А чё он сразу к нам? Ты уверен? — переспросил косоглазый и слегка горбатый разработчик Билл.

— А он типа не совсем новый, а контуженный. Этот счастливчик получил амнезию после удара головой, — Винтерс сходу сочинил удобную для себя ложь и подмигнул Тиму Холлидэю, тот кивнул в ответ, — вот теперь его надо по-быстрому ввести в курс дела и всё будет тип-топ.

— А, ну тогда сам этим занимайся, Вильям.

— И займусь, Билл, это ведь мой отпуск.

— Ах-ты ж везучий ублюдок! А меня вот заставили мебель чинить.

Винтерс разгрёб мусорные завалы с соседнего стола прямо на пол и указал Тиму на потаённую дверь, где лежали запасные компьютеры. Горы мусора создали специально, чтобы не подсаживать к себе кого не надо, и дверь замаскировали тоже не просто так: матёрые работники периодически слегка ломали часть оборудования, списывали его и скидывали в эту комнату, которая якобы была в вечном аварийном состоянии. Благодаря этому они создали свой запас комплектующих на чёрный день, так как их всегда было непросто получить от жадной корпорации. Тим относительно быстро настроил рабочее место и получил первое задание от Винтерса, который хотел проверить, что он действительно обладал хорошими навыками в программировании.

Тим глянул на кусок кода и выпучил глаза, он начал разбирать логическую мишанину и косо посмотрел на Винтерса:

— Это ведь сделано специально?

— Что сделано специально?

— Реализовано максимально запутано, дефекты не очевидны и хуже всего того, что они плавающие. Когда будет большая нагрузка приложение будет периодически падать.

— Хорошо, что-нибудь ещё добавишь?

— Сам алгоритм говорит о том, что он часть большой порочной архитектуры. Так делать нельзя.

— Молодец, — тихо продолжил Винтерс, выдавая простые житейские мудрости. — Хороший программист учится писать хороший код. А ведущие программисты учатся хорошо писать плохой код. Он должен пройти все отделы тестирования, мы должны выполнить план и отправить его заказчику, который обязательно должен принять его. А потом все эти инстанции должны вернуться к нам и попросить поправить неожиданно возникшие ошибки. Только тогда мы будем полезны для этого самого бизнеса, только тогда мы будем иметь ценность, нас будут терпеть и не выкинут как отработанный материал после. Это, конечно, не очень большой секрет, все кто надо, тот знает, и сам бизнес и даже клиенты, кто-то на этом пилит бюджеты, кто-то получает откаты, кто-то создаёт имитацию бурной кипучей деятельности. В этой игре главное соблюсти баланс.

— А иначе никак? Никак без этих игр с огнём?

— А иначе будешь работать как все новички по четырнадцать часов в сутки без выходных, пока не загнёшься. Первый год тебя будет манить морковка в виде премии и повышения, а потом ты поймёшь, что премию режут под любым предлогом, от неё всё равно остаются крохи, а повышение для шестерёнок существуют только на бумаге. Ты получишь больше обязанностей и нагрузки, но не более того.

— Но Макбрук будет наказывать нас за нарушение трудовой этики.

— Все корпоративные правила нужно нарушать, потому что они направлены против нас. Но, естественно, делать это надо по умному. После конца рабочего дня мы сваливаем, не привлекая особого внимания, чтобы не настраивать коллектив против себя. Ходим по двое в курилку, то одна пара, то другая, а потом раз, и кто-то не возвращается. Так постепенно все и рассасываются. И ясное дело, что после конца рабдня не фиг работать. Даже если план горит, даже если сроки поджимают, даже если тебя обещают вздёрнуть на дыбе — это всё обычная рабочая атмосфера, с помощью, которой нас пытаются подгонять. Учись капитально забивать на работу. А то знаешь, от нервов можно загнуться ещё быстрее, чем от обычной нагрузки.

— А если накажут?

— К этому надо будет привыкнуть. Но тут важен твой контракт с фирмой. Ты его уже подписал?

— Мне сказали, что в связи с моим статусом его нужно переоформить, но я попросил отложить процедуру. Чтобы вначале я смог понять, что вообще тут происходит и не прогадать.

— Ну слава Богу! Значит мозги у тебя всё-таки имеются. Запомни, у нас тут светлое капиталистическое будущее, поэтому самая твёрдая валюта — это талоны на еду, то есть на Сойлент Грин.

— Это не шутка?

— Можешь больше не задавать этот вопрос? Нам тут не до шуток, мы всегда серьёзны. Ну так вот, естественно, что часть зарплаты тебе всё равно дадут бумажками, и поэтому нужно настаивать, чтобы все штрафы сказывались только на денежной составляющей. Вот тогда ты сможешь прожить.

— А почему нельзя прописать в договоре, что зарплата должна расти на уровень инфляции?

— Ежу понятно, что обязательно нужно указать подобный пункт в договоре. Я думал, что для тебя это очевидно. Это хоть как-то спасает деньги от полного обесценивания. Но всё равно никакие прогнозы не успевают за ценами. Советую сразу привязать размер денежной части к среднему значению по квартплате в городе и оплачивать её как можно быстрее. И раз уж ты задаёшь такие вопросы, то напомню ещё одну «базу»: брать нужно только настоящими бумажными деньгами нового образца, которые выглядят как белые бумажки для блокнота.

— Почему?

— Так их можно будет использовать хотя бы как черновики, обои или туалетную бумагу.

— Неожиданно! Но я про другое, почему не электронными деньгами?

— Ты сдурел? Мы в мире будущего, если у тебя будет электронный счёт или пластиковая карта, то считай, что до твоих денег очень быстро доберутся хакеры, банки или государство. Придёт какой-нибудь штраф, снимут всё, а потом бегай доказывай в судах и плати адвокатам. Или эти чёртовы компьютерные вирусы, даже если ты будешь заходить в личный кабинет интернет-банка через надёжное место, что уже трудно сделать, то хакеры всё равно могут добраться до базы данных самого банка. А банку что? Ему пофиг, он же потеряет твои деньги, а не свои.

— А страховка от мошенничества?

— Она с трудом может отбить деньги при удачных стечениях обстоятельств. Но овчинка выделки не стоит. Большую часть времени ты будешь бояться и бороться за свой электронный счёт. Потеряешь кучу времени и сил. Поэтому если пользоваться компьютером, то только с выключенным интернетом. Или корпоративным, чтобы фирма оплачивала антивирусники, файерволл и выход в интернет через проксисеть.

— Замечательно… Интернет есть, но им лучше не пользоваться.

— Ну да, всё равно это бесполезная помойка, которая загибается. Уже давно пытаются сделать всякие клоны на его смену, выдумывают всякие микронеты, голднеты, клоснеты и прочие, но они чуть разрастаются и снова становятся такими же помойками. Везде мало чего полезного, куча рекламы, куча вирусов, куча программ собирающих твои данные, чтобы оформить на тебя кредит, а весь «развлекательный» контент создан нейронными сетями. Штампованный мусор… Кому-то это нравится, вообще этот мир только на дураках и держится. Но по мне так лучше лишний раз пройтись по барахолке в поисках чего-нибудь полезного.

На компьютере Винтерса появился видеосигнал — очередное, крайне важное совещание-послание сверху, Макбрук суетился на заднем фоне, а вперёд вылез представитель заказчика:

— Господа, мы с вами уже работали раньше, поэтому я думаю проблем не возникнет, — на этом моменте Винтерс усмехнулся, — в этот раз у нас просто идеальный проект компьютерной игры. Ведь на чём они основаны? На том, что дают надежду, шанс на успех, грубо говоря, это то же самое, что и однорукий бандит: нажимаешь рычаг и надеешься на приз. В играх всегда было то же самое, но в разной обёртке: бегаешь, например, по подземелью, лупишь кувалдой всяких монстров и надеешься, что у кого-то из них окажется хороший меч или щит, а может в соседней пещере окажется настоящий клад. В нашей компании поняли, как сделать идеальную игру: надо просто вырезать все лишние действия, убрать даже рычаг однорукого бандита. Это будет игра, в которой игроку вообще не нужно будет ничего делать. Просто смотри за процессом и жди удачу. Игра будет называться: «жизнь». Якобы она пародирует конкретно твою жизнь через сбор информации из сети. При старте запускается симуляция, которая потом будет корректироваться твоим поведением в реальном мире. Якобы будет. На самом деле можно сделать какой-нибудь рандом, дураки вряд ли заметят, а умные уже давно ни во что не играют… Ну так вот, якобы если ты хорошо ведёшь себя в социуме, то тем больше шансов на счастье и удачу у твоего персонажа…

Вильям Винтерс зазевался и посмотрел на часы:

— О! Рабдень кончился… Парни, у меня уникальный шанс свалить, так как я должен нашему новенькому-контуженному мир показать. Вы меня знаете, я никакие шансы упускать не собираюсь. Всем адьёс! Давай Тим, ластами шевели.

— Мы даже не дождёмся конца выступления? Вдруг там будет что-то важное?

— Ну да, конечно. Но какая разница, если потом менеджера будут составлять отдельные задачи на каждого? Это всё просто очередной трёп, который любят менеджеры. Они выдают его за свою работу.

продолжение в закреплённом комменте ниже или по этой ссылке

Курьер проехал мимо массовой драки: желтые куртки бились с красными. У Генки куртка была зеленая, и для него эти эмэндэмсовые разборки конкурентов — как бальзам на душу. Он на ходу взял кофе в одном из автоматов, стоявших теперь каждые триста метров, резко свернул с главной дороги на тротуар, а затем проехал прямо по бывшей детской площадке, чтобы сократить путь. Курьерские ПДД были безжалостными и беспощадными, но никто не жаловался. Некому было жаловаться, кроме самих курьеров.

Уже на подъезде к дому он заметил странное. Человек в неопознанной одежде делал что-то нелепое — ковырялся в земле.

«Закладчики», — подумал Генка, но быстро отбросил эту мысль. Закладчики давно исчезли, как и алкоголики, и люди без определенного места жительства. Теперь даже они заказывали доставку в ночлежки, подвалы и прочие ареалы своего обитания.

Это была женщина в одежде неизвестной службы доставки. Она рыхлила почву лопаткой и тяпкой, а еще таскала с места на место всякие мешки. Гена понаблюдал за ней какое-то время и понял, что не знаком с этим сервисом.

— Куаркод в помощь, — поздоровался Гена.

— Чего? — спросила, разогнув спину, женщина.

На вид она была странной: на губах отсутствовала кофейная полоска, встречающаяся у всех типов курьеров, волосы прикрыты какой-то странной небрендированной банданой в цветочек; сильные плечи, характерные для водовозов, но при этом ― хорошо развитые ноги, что больше подходит для пеших курьеров. Сама она была облачена в черную, совершенно не рябящую в глазах одежду.

Гена на секунду было подумал, что это никакой не курьер, но загар на лице, шее и руках подсказывал, что она не домоседка, как подавляющее большинство жителей города.

— Я говорю, добрый день, вы из какой службы? — спросил Гена.

— Из аграрной, — ответила женщина, вытирая лоб.

— Что доставляете?

— В основном проблемы, — отшутилась та, — а еще пироги, варенье и квас.

— Вы от гипермаркета, что ли? Я думал, они свой штат распустили.

— Нет, я из Павловского. У нас там ферму закрыли, где я ветеринаром работала, решила в город к сестре перебраться на время, пока работу не найду.

Тут Генку как током прошибло.

— Деревенская?!

Он слышал о таких из баек старших курьеров. Мол, раньше были люди, которые не просто ходили сами в супермаркет, располагавшийся от них в паре километров, но и делали это ежедневно, чтобы купить стиральный порошок по акции или еще что-то, чего не было в местном пункте выдачи со странным названием «ларёк». Но Гена думал, что это всё враки. Сам-то он родился в те времена, когда почти все перешли на доставку, и в деревнях, кроме конечных остановок автобусов, ничего уже не было.

— А что вы делаете? — спросил курьер.

— Да вот решила цветы высадить. Я с собой рассаду привезла, а то тут всё метровой травой да кустами поросло, неуютно как-то.

Гена ничего не понимал. Доставка цветов работала круглосуточно, зачем их выращивать во дворе? Идиотизм какой-то.

— А вы, часом, не в семьдесят пятую квартиру? — спросила чудачка.

Гена кивнул.

— Надеюсь, что она чеснок не забыла заказать… — женщина подошла к курьеру, и тот шарахнулся в сторону, словно перед ним стояла прокаженная. — Да не кусаюсь я, а от столбняка, если что, привита, — засмеялась она. Вблизи Генка разглядел в ней молодую, просто немного грязную и вспотевшую от работы девушку в сильно вытянутой и мятой одежде.

— Чеснока нет, только лук заказывали, — сказал курьер, снимая свой короб.

— Вот Ленка, бестолочь! Сказала же, не забудь чеснок. Ладно, пойду сама в магазин схожу.

С этими словами она сняла рабочие перчатки и направилась в сторону магазина.

— То есть как это ― сама? — перегородил ей путь Гена. — Так не бывает!

— Ты че? Сдурел? — оттолкнула его плечом девушка и пошла дальше.

— Но люди не ходят сами, да и магазины не работают… Куда вы пойдете? — никак не мог совладать с накатившими чувствами Гена.

— Я вчера ходила уже, работает всё.

Тут Гена вспомнил, что таксисты, водовозы и прочие смежные с курьерскими службы где-то тоже закупаются.

— Ладно, идите, вот ваш заказ, — протянул он маленькую почерневшую луковицу.

— Это что, шутка? Сам жуй свою гниль, я это брать не буду.

— Как это?! — Гена снова был удивлен.

С тех пор как курьеры завладели городом, никто из клиентов не возникал. Все боялись ругаться со службой доставки и неукоснительно принимали то, что приносил курьер. Сервис обернулся против потребителя.

— А вот так. Это ― мусор, а мне щи варить, — бросила девушка и пошла в супермаркет. Гена пристегнул велосипед и потрусил рядом.

Вместе они добрались до магазина, где действительно ощущались признаки жизни. Таксисты, работники скорой помощи, пожарные — короче, все те люди, что так и остались мобильными и передвигались по городу, продолжали жить обычной жизнью. Продавцов не было, но кассы самообслуживания справлялись как положено.

Девушка сама, своими собственными руками взяла чеснок, лук и еще несколько видов овощей, затем отнесла на кассу, взвесила без посторонней помощи и, оплатив, сложила покупки в пакет.

Гена думал, что его хватит удар. Он никогда еще не видел ничего более ужасного и прекрасного одновременно. Вместе с ним через большие окна магазина за происходящим наблюдали и другие курьеры. Кажется, они были не в восторге от увиденного и что-то шептали друг другу на ухо.

— Вот и всё, а ты боялся, — улыбнулась девушка Гене, когда они вышли.

— Но так нельзя, это неправильно…

— Неправильно разговаривать во время приема пищи. Кстати, о птичках. Не хочешь зайти к нам на щи? У Ленки, как я поняла, гостей уже лет пять не было. Совсем одичала. Первое время общалась со мной глядя на меня через камеру телефона — имитировала видеосвязь. Говорила, что никак не может привыкнуть к тому, что лицо не умещается на экране.

У Гены были еще заявки, но он без проблем перенес их на вечер. Такое «шоу» пропустить он просто не мог.

— Меня, кстати, Вера зовут.

— Гена, — представился курьер и потянулся к пакету, чтобы забрать. Он не мог иначе: ему необходим был груз, о чем он настойчиво сообщил, упорно стараясь отобрать у девушки покупки.

— Пусть на тебя давит груз ответственности за качество нашей беседы, — сказала Вера и сама понесла пакет, что еще больше удивило Гену.

По дороге она рассказывала странные истории о том, что в Павловском нет курьеров, нет такси, и скорая помощь, к сожалению, тоже заезжает редко. Воду они добывают из колодца, а эксгибиционисты у них счастливы. Они обычно в проруби купаются или в баню ходят.

Сестра Веры и правда оказалась диковатой. Гена давно не встречался с клиентами лично. Обычно он видел только руку, которую заказчик высовывал из двери, а тут целый человек. Белая, как натяжной потолок, с красными от монитора глазами девушка сторонилась людей.

— Ленка, ты картоху почистила? — грозно спросила Вера.

— Да, — пикнула Лена.

— Хорошо, доставай капусту, я буду шинковать. А этот, — показала она на Гену, — пусть лук режет. Нечего нам, женщинам, слезы попусту лить.

Все трое включились в работу.

Поначалу разговор клеился плохо. Лена и Гена вели себя смущенно. Приглашение курьера в дом считалось плохим тоном, но Вере, кажется, было плевать на манеры. Она абсолютно не чтила городской этикет: не подключалась к вай-фаю, не завела себе аккаунт ни в одной службе доставки, да и вообще часто забывала телефон в куртке.

— А кем вы работаете? — спросил Гена у Лены.

— Я дантист.

— На дому принимаете?

— На дому. И консультирую онлайн.

— Понял, да? Зубной работает удаленно, давно я такого прикола не слышала, — заливалась смехом Вера, но Гена и Лена, кажется, не поняли ее эмоций.

Вскоре щи были готовы.

— Ленок, где хлеб?

— А у меня хлеба нет, я на диете, — сказал худая как спичка Лена.

— Сдурела? Без хлеба щи есть?!

— Я сейчас закажу, — испугалась Лена и потянулась к телефону.

— Стой, у нас же свой собственный курьер есть, — показала Вера на Гену.

— Так вам же все равно надо заказ делать через приложение, — отнекивался Гена.

— Прости меня бога ради, но ты идиот? — серьезно спросила Вера. — Сходи в магазин, тебя же девушка просит.

— Просто так? Без заказа? Без оплаты онлайн? — никак не мог переступить через себя курьер.

— Либо так, либо я сама пойду, но тебе должно быть стыдно.

О том, что такое стыд, Гена давно забыл, но Вера, кажется, ему напомнила, и он сдался.

Щи оказались невероятно вкусными. Гена жил один и привык питаться готовыми наборами или яичницей и пельменями, которые и рядом не стояли с этим варевом.

— Это потому, что капусту я свою привезла и картошку, — объяснила Вера, — а еще укроп с грядки.

Всё это звучало дико, но было вкусно.

— А может, вечером все вместе сходим в кино? — предложила Вера.

— Куда?! — один голос спросили Лена и Гена.

— Вы обалдели, что ли? Тут и кина нет? Я че в город-то приехала, дома сидеть?

Эти двое только развели руками.

— Ну тогда в боулинг.

Лена и Гена непонимающе переглянулись.

— Заразы, вы что, блин, тут устроили! Ладно, гулять пойдем! Посуду оставьте, я вымою, идите собирайтесь, — скомандовала Вера. — А если будете сопротивляться, я вам ваши роутеры знаете куда засуну?

продолжение следует...

Александр Райн

https://t.me/RaynAlexandr не забудьте подписаться на мой телеграм канал

Отряд собирался сделать привал, но Злодей и ещё трое охотничьих псов учуяли демона, бросившись по следу. Вымотанные охотники продолжили путь, до заката нагнав зверя. Тварь оказалась не маленькая. На голову выше человека, покрытый чешуёй и панцирем на спине зверь был вооружён длинными ручищами, увенчанными когтями, вытянутой мордой с пастью, усеянной тремя рядами клыков и длинным мощным хвостом.

Трое смельчаков сразу бросились к нему, даже не подумав об осторожности. Словно дубиной, демон снёс их хвостом, откинув на десяток шагов. Мой отец, лучник, всадил ему стрелу в шею. Ещё две стрелы других охотников следом поразили цель. Зелёная кровь хлынула из ран. Издало рёв Тёмное создание на весь лес и бросилось в атаку. Ещё два охотника встали на его пути, пронзая копьями. Злодей вцепился в лапу зверя. Нужно было и остальным кинуться, да замешкались бойцы, упустив момент. Схватил он рукой свободной пса нашего как щенка и свернул ему шею, что тот и взвизгнуть не успел. Ухватился за копьё, и выдернул его из рук нападавшего, оставив его безоружным. В этот миг в его левый глаз стрела и прилетела. Завертелся он, хвостом размахивая, снёс копейщика. Уже и сеть на него набросили семеро охотников, но не повалить его всё никак на землю. Крутится он, стрелы от панциря отскакивают. Достав мечи, кинулись к нему охотники, бросив лук, и отец к ним присоединился. Тянут его к земле сетью, но не сдаётся тварь, не подпускает к себе никого. И будто из последних сил, дёрнулся демон, разорвав сеть и, оттолкнувшись, прыгнул на охотников, среди них был и мой отец. Напоролся на мечи, да успел жизни троих унести. Уже мёртвый он был, а его продолжали пронзать клинками. Бросился и я к ним, десятилетний парень, оставшийся сиротой.

Когда мы похоронили убитых, нужно было вернуться в город с головой демона. Несколько охотников тогда плюнули на контракты, решив уйти ни с чем. Нужно было и мне идти с ними, но я остался, совершив ужасную ошибку. Поредевшим отрядом мы вернулись в стены крепости на границы Флории, потратив почти месяц и, впервые встретившись с нанимателем - Повелителем Ширайи.

Нам причиталось по десять золотых каждому, но вместо золота на нас направили мечи городские солдаты. Мы стали пленниками этого Повелителя - обманщика, пообещавшего нам свободу и оплату только после исполнения контракта. Выбора у нас не было. Тех, кто отказался, обезглавили той же ночью.

Бежать было поздно, перебраться через границу клейменным я бы не смог, лишившись жизни, но и толку от мальчишки не было никакого. Так я стал одним из рабов, обречённых охотиться за нечистью.

Прошёл ещё год перед тем, как мы нашли следующую тварь из списка. Несчастный стал жертвой тёмных колдунов, получив от Тьмы лошадиную голову и жуткую слабость к младенцам… которых он поедал. Убить его не оказалась проблемой, потратив на это четыре недели.

Во многих поселениях Ханоши к нам с жалостью относились местные жители, снабжая нас продовольствием и ночлегом, но на переходах между ними мы вынуждены были сами искать себе кров и еду.

За третьим нам пришлось отправиться на север Просторов, где леденящие ветра унесли жизни двоих наших охотников, а остальным пришлось столкнуться с изматывающими болезнями, и если бы не помощь местных знахарей, список умерших оказался бы намного длиннее.

В тех местах жители селились мелкими группами, не так, как мы привыкли видеть поселения, схожие нашим деревням. Разделённые иногда часами ходьбы лачуги с огоньками в окнах стали нашими ориентирами в жутком месте, где тёмная ночь была вдвое дольше светлого дня.

В этой тьме, где слышались только наши голоса и вой ветра, тропу нам освещали факелы и горящие глаза кровососов, чумой заполонявших северную часть Ханоши. Вампирская нечисть не просто убивала, но и подчиняла после смерти тела умерших Тьме, делая их такими же тварями, как и они сами. Многих, как и меня заразили. Гниющие укусы и порезы по пять-шесть дней не давали подняться с лежанок знахарей, и пока одна часть охотников боролась со смертью и восстанавливала силы, вторая выискивала новых и новых упырей, появлявшихся каждую ночь. Те, кто чудом остался жив после резни, продолжавшейся четыре года, пока последняя тварь не сгорела в нашем костре, наверное, до сих пор, как и я, видят их горящие глаза во снах.

После холодного севера мы и всё прибывавшие новобранцы, также как и мы втянутые в этот обман, двинулись на юго-восток, получив очередную весточку от нашего вездесущего хозяина. К тому времени я уже стал одним из лучших охотников, но в схватке со следующим врагом нам понадобилось терпение и хитрость.

Крылатое существо спускалось со скал лишь для того, чтобы схватить добычу у подножья гор, где на зелёных лугах паслись стада скота.

Намного дольше мы изобретали ловушки, чем занимались охотой. Это было лучшее место из всех, где нам удалось побывать. Никто из пастухов даже бы и не подумал, что не вся пропавшая скотина стала жертвой твари. Признаться, мы и сами стали тому причиной.

Но спустя пол года нам предстояло отправляться дальше. Ещё две цели, и каждый из нас мог получить долгожданное вознаграждение. Почему-то я не верил в это, но верно следовал вместе с группой, не имея другой возможности. Останься я на лугах, мои мучения могли бы закончиться. Я начал бы новую жизнь, но к тому времени меня безумно тянуло к прошлой, ради которой я и продолжал жить.

Совсем кстати нашим врагом оказался демон-насмешник. Ростом с ребёнка, карлик с тёмно-красной кожей, двумя рожками на лбу, горящими, словно угли во тьме глазами и мохнатыми ногами, заканчивающимися копытами, никого не убил и не заразил. Он был умнее многих хитрецов и жаднее самых алчных Правителей. Его слабостью были драгоценные камни, золото и другие ценные вещички, которые он таскал в свою бездонную шкатулку, хранящуюся на забытых просторах между миром людей и демонов. Появляясь, где вздумается, он был искусным вором, при этом, не давая и нам ни единого шанса на его поимку. К счастью он передвигался мелкими прыжками в пространстве, позволяя нам покорно следовать за ним всё дальше, считая дни, месяцы, годы… пока его появление не обнаружилось за пределами Ханоши вдали от Флории. Его голова отделяла нас от последнего задания, но, оказавшись близ границ Арнайрима, я понял, что наконец-то могу безнаказанно скинуть оковы. Не став говорить о плане побега, я дождался очередной ночи, вызвавшись на караул. Как только уснул последний охотник, я тотчас бросился к свободе, помня по картам детали местности. Остальные, наверное, подумали, что я стал жертвой какой-то лесной твари.

Когда я ступил на территорию Арнайрима, то осознал, что больше мне ничего не угрожает. Я упал на колени, дотронувшись руками до родной земли, благодарный Ангелам, которые помогли мне сохранить свою цель. И вот после долгих скитаний по бесконечным дорогам я вернулся в родные края. Найдя ту, чей образ не давал мне умереть, я исполнил свою единственную мечту.

***

- А если искать тебя станут? - спросила девушка, когда они вместе сидели на ступенях крыльца

- Нужен я им будто, - усмехнулся Адрий, - Об этом и думать уже не стоит. Я для них мёртв, а им нужны живые, новые глупцы, жаждущие наживы. Главное, что я тебя нашёл. Каждую ночь я думал о тебе, на звёзды глядя, вспоминая, как мы с тобой на облака смотрели. Помнишь?

Илена несомненно помнила тот чудный день, и признание Адрия только добавило ей радости.

- Сильно же ты изменилась, не узнал бы тебя, да и я сам другим стал. Всё-таки хорошо, что встретились мы с тобой, - не уставал повторять это Адрий.

Илена улыбчиво опустила глаза, соглашаясь с ним. Она чувствовала себя виноватой, собираясь завтра к Люберту. Адрий только и мечтал, чтобы увидеть Илену, терпя невыносимые страдания, а она уже и верить перестала, найдя утешение в образе другого. Но чувствовала ли она что-нибудь к Люберту, что-то похожее на те чувства, которые испытавала при виде Адрия?

- Вернулся бы ты на три дня раньше, - прошептала она, и снова две слезинки показались на её щеках.

Счастье подступило так близко, но только не радость сейчас одолевала девушку.

- Прости, - произнёс он, даже не догадываясь к чему её слова, - Ты в праве злиться на меня, я ведь и сам не знал, вернусь ли…

- Не за что мне тебя корить. Просто не верится, что это по правде всё.

Разрываясь, она теперь искала оправдание своему выбору, придумывая обещания для самой себя, которые она собиралась сдержать. Ей нужно было выбирать наяву, а не во сне, но как бы хотелось не просыпаться.

- В такое действительно трудно поверить. Своими глазами я видел всю жуть эту, теперь и не забыть. Ладно, не хочу больше об этом. Мне ведь и рассказать-то больше не чего. Да и устал я, пока шатался в поисках тебя. Клаус накормил меня, одел, ещё бы и выспаться теперь, а потом бы прогулялись мы, интересно и от тебя узнать, чего тут происходило с тобой.

Илена печально вздохнула, уже и не зная, стоило ли радоваться приближавшейся встрече во дворце.  

- Пойдём к дяде моему, спрошу, где он тебя спать положит.