CreepyStory

Мр*зь. Часть 1
Мр*зь. Часть 2
Мр*зь. Часть 3

Они договорились, если всё пойдёт не так, встретиться в школе. Значит надо выдвигаться туда и ждать столько, сколько сможет. Исидор продолжал звонить и слушать длинные гудки. "Может она потеряла телефон. Может случайно оставила его в приходе". Жалкие попытки уцепиться за любую надежду, что с Настей всё в порядке. Пока он будет добираться до места, нужно разобраться с еще одним моментом. На улице ночь, и сейчас от полной темноты его отделяет лишь уличное освещение. Да и в принципе, долго он не задерживается на одном месте. А вот тьма заброшки — прекрасное место, чтобы явился Бес. Когда они договаривались, ему не грозила расплата за убийство!

У него, конечно, есть фонарик на телефоне, но, насколько хватит заряда? И разряжать телефон нельзя, вдруг Настя позвонит! Тут на глаза Исидору попался газетный ларёк, закрытый на ночь железной шторкой. Клирик подошёл ближе и оценивающе оглядел ставни. Раньше такие киоски на ночь закрывали тяжелыми железными дверьми, запираемыми навесным замком. Здесь же были лёгкие механические рольставни на пружинном замке, выдвигающем задвижки внизу конструкции. Само собой не было речи о том, чтобы отжать такой замок какой-нибудь железкой. Выдвигающиеся в упоры пластины сделаны из куда более плотного металла, чем сама шторка.

Но ничто не мешает Исидору взять камень потяжелее и пробить жалюзи над замком. Хозяин ларька не стал заморачиваться, и заказывать систему с антивандальными пластинами. Кому вообще взбредет в голову грабить газетный киоск, еще и стоящий на ярко освещенной улице. А вот и подходящий кирпич нашёлся. Лежал прямо под дверью, видимо её подпирали в жару. Выходит, что экономия на кондиционере и рольставнях владельца и подвела.

Осталось найти хороший рычаг. Обойдя готовящееся место преступления, Исидор увидел сваленный горкой, распиленный тополь, горячо поблагодарил коммунальные службы и взял подходящую палку. Всё еще подпитываемый остатками силы он со всего размаху ударил кирпичом над запорным механизмом. Грохот, сопровождающий удар, не мог не перебудить всю округу. Исидор и так за каждым шорохом ожидал появления новых людей в белых рясах, следовало поспешить. Помимо шума, результатом его удара стала внушительного размера вдавленная прореха между двух металлических ламелей. Взломщик оценивающе смотрит на образовавшуюся щель. "Нижняя пластина сильно погнулась, но верхняя почти не пострадала. Если теперь их аккуратно расцепить, то я смогу поднять наверх всю штору. Вставляем в отверстие ветку и аккуратно отсоединяем нижнюю ламель по всей длине". За успешно поднятыми ставнями, закономерно, обнаруживается стекло. Новое неудобство — теперь придётся всё время держать конструкцию левой рукой над головой, фиксаторы-то остались в нижней части рольставен.

Во второй раз кирпич врезается уже в стекло и, не встретив особого сопротивления, летит дальше. Рука, продолжающая его удерживать, врывается в помещение вслед за ним и напарывается на оставшийся, вертикально торчащий осколок. После того как разбивается витрина, наконец, срабатывает сигнализация.

Клирик даже внимания не обращает на разрезанное от запястья до локтя предплечье. Удерживая левой рукой отжатую вверх ставню над головой, правой он шарит среди свалившейся с витрины мелочевки, заливая всё кровью. Фонарик в упаковке отправляется в карман, отлично! Теперь, нужны еще батарейки. Он их видит, но дотянуться не удаётся. Сигнализация орёт прямо в ухо, заставляя поторапливаться.

Клирик встаёт ногами на узкий край быстрозаливного фундамента, торчащий внизу газетного ларька. Опирает левую руку с нижним краем поднятых ставней вверх витрины. Тянется свободной рукой внутрь окна. Всё еще торчащий осколок стекла режет его подмышку. Наконец-то он схватил пачку батареек. Кровь с разреза под плечом успела намочить его ступни в носках. Ноги сорвались с упора. Левая рука, нелепо взмахнув, отпустила ставни, прижатые к верху киоска. Ставни с грохотом развернулись, ударив в плечо, как гильотина. Осколок стекла от удара пробил подмышечные сухожилия. Вывернутая из плеча и прорезанная в подмышке до костей рука осталась зажатой между развернувшейся обратно рольставней и остатками стекла. В узкую щель вытащить её не получалось, поднять ставни обратно возможности нет, они погнулись при падении, и механизм заклинило. Исидор изо всех сил стал вырываться из образовавшегося капкана под треск разрываемых связок.

В кабинете прямо напротив входа на первом этаже школы, заброшенной много лет назад, сидел однорукий мужчина. В помещении давно уже не было мебели, лишь бочка с прогоревшими насквозь стенками и пара плесневелых матрасов. Чуть позади мужчины лежал фонарик и светил ему в спину. Розовый зайчик, нарисованный на брошенной в угол упаковке, радостно сообщал, что батареек, идущих в комплекте, хватит на десять часов непрерывной работы. Мужчина, сняв футболку, мрачно посмотрел на хорошо зажившую культю с удивительно неровными краями. Еще несколько длинных гудков в тишине окончились негромкой руганью.

В эту самую школу, почти уже десять лет назад Исидор пришёл в поисках новых доноров. Его тогда только-только обратили и уже начали давать мелкие заказы на исцеление. За окном стоял ранний ноябрь, и в кабинетах было множество постояльцев. Одетый в куртку медицинского работника он ходил между помещений населённых бездомными, интересуясь нужна ли кому подработка. Почти все сразу отказывались, узнавая, что ему требуется, и шепотом высказывали ему вслед своё мнение о мерзких извращенцах с уродливыми ожогами. Но с двумя отчаявшимися людьми он всё-таки смог договориться о повторной встрече и уже собирался уходить. На выходе к нему подошёл мужчина и шёпотом сказал:

— Приди, пожалуйста, в дальний кабинет, на втором этаже. Нам нужна твоя помощь.

Клирик молча кивнул и прошёл за бездомным. В центре кабинета горела бочка, рядом с ней на деревянном ящике сидела женщина в потрепанной одежде.

— Это вам нужна помощь? — Спросил у неё Исидор.

Она покачала головой и показала пальцем в угол. То, что Исидор сперва принял за ворох одежды, оказалось маленькой девочкой, вжавшейся в стену.

— Мы когда пришли вчера вечером, она уже сидела тут, у бочки. Второй день пошёл. Она отказалась от еды. Никуда не уходила днём. Я готова поклясться, что она не спала всю прошлую ночь. Девочка, точно, не из наших. Никто её не знает. Одежда хоть и грязная, но почти целая и по размеру. Зубы хорошие. У неё блузка вся в крови, посмотрите, пожалуйста.

— Понял, сейчас посмотрю, — Исидор кивнул и стал медленно, стараясь не напугать, подходить к девочке.

Легко можно было поверить, что она не спит уже несколько дней. Ребёнку не было абсолютно никакого дела, что к ней кто-то приближается. Она безучастно смотрела на огонь из своего угла, пока клирик не подошёл и не сел перед ней на корточки.

— Привет, это твоя кровь? — Спросил он, показав на порванный рукав окровавленной блузки.

Девочка кивнула. Он взял её за холодную кисть и стал аккуратно закатывать ткань. Никаких ран видно не было. Он включил фонарик на телефоне и осмотрел руку внимательнее:

— Можешь рассказать, что случилось?

— Я порезала руку о штырь, когда залезала в окно. — Её голос был удивительно спокойным и очень тихим. Она, словно, уже знала, что он ей не поверит, но всё равно продолжила. — На мне всё быстро заживает.

Исидор начал догадываться, что с ней происходит, ведь и сам проходил через это. Он повернулся к бездомным, греющимся у бочки, и попросил их погулять где-нибудь несколько минут. Как только они с ворчанием удалились, он достал из кейса скальпель и, показывая девочке, прорезал себе подушечку большого пальца. Она почти сразу затянулась. После чего спросил, глядя ей в глаза:

— Так?

— Да, так. — Сквозь тяжелую усталость, всё равно смогло пробиться легкое удивление.

— Сколько ты уже не спишь?

— Третий день...

— Потому что Он придёт, да?

— Да... — Девочка всхлипнула. — Мама мне не верит. Не верит, что Он придёт! Требовала выключать свет и ложиться! Я пыталась ей всё рассказать!

Из ребёнка вырвались давно сдерживаемые слезы обиды. Мужчина неловко положил ей руку на плечо и пробормотал:

— Ой, да не плачь, нормально всё будет. Ты ж уже не маленькая. Сейчас я тебя всему научу. Что ты сделала, чего ты так боишься?

— Я ударила Ленку карандашом в глаз. — Новый поток слёз полный ужаса и раскаяния.

Исидор хмыкнул от удивления, но сразу взял себя в руки. Будем пока считать, что Ленка того заслужила.

— Слушай, я тебе помогу, но ты должна мне довериться. Хорошо? — Девочка перестала плакать, кивнула и посмотрела на него с надеждой. Клирик продолжил: — Он такой сильный только потому, что на своей территории. Нам надо вытащить его сюда, тут мы сильнее! Ясно? — Смелый кивок. — Вот и хорошо, сейчас я научу тебя ритуалу и паре правил. Мы быстренько со всем справимся и пойдём спать. А потом я отведу тебя в одно место, там и Ленке помогут, и поговорят с твоей мамой, хорошо?

Маленький будущий клирик заулыбалась и поднялась с пола, готовая действовать. Она протянула тоненькую белую ручку и с важным видом сообщила:

— Меня Настя зовут, а вас?

— Меня Антон, — улыбнулся ей Исидор.

За всю ночь сестра Инесса так и не взяла трубку. Так и не появилась в школе. Исидор не мог больше сидеть без дела. Из всех работающих сейчас мразей он мог положиться только на Януса. И то, не потому что они были хоть сколько-нибудь друзьями, а потому что Янус неровно дышал к Инессе. Несмотря на ранний час, в трубке раздалось вполне себе бодрое:

— Да, кто это?

— Янус, привет, это я — Исидор.

— Ты с ума сошёл мне звонить? Тебя весь город ищет! Что тебе вообще от меня надо?

— Стой! Не клади трубку. — Короткие гудки не раздались, и Исидор торопливо продолжил: — Мне кажется Настя… кхм… Инесса в опасности из-за меня, мне нужна твоя помощь. Мне необходимо знать, что происходит в приходе, иначе я не смогу ей помочь. Мы можем встретиться? Я тебе всё объясню. Мне не к кому больше обратиться. Помоги мне, пожалуйста, ради Насти!

Через несколько секунд яростно сопящей тишины прозвучал ответ:

— Бар на Ленина, у памятника, он там один круглосуточный. Буду через двадцать минут, не опаздывай.

— Спасибо тебе, Янус, я тут поблизости, я успею. Встретимся снаружи, у меня слегка неподходящий вид!

Примерно в пять часов утра худой невысокий мужчина с густой рыжей бородой ждал на лавке напротив круглосуточного бара. В помещении шестеро людей в белых рясах ждали условленного сигнала. Бородач абсолютно не понимал, зачем такие сложности, но инквизиторы считали, что преступник может заметить их еще на подходе и скрыться. Его роль заключалась в том, чтобы или всё-таки заманить убийцу в бар, или подать сигнал и всеми силами стараться задержать мразь. Просто безумие! Добродушный Исидор, который в своё время даже не хотел проходить посвящение, оказался убийцей, еще и в сговоре с архиепископом! Кажется, инквизиторы действительно боятся, что он станет настоящей мразью, как сотни лет назад. Кофе в стаканчике остыл, но августовская ночь была не холодна, можно попытаться расслабиться и представить, что он не наживка для маньяка, а просто гуляет и попивает прохладный кофеёк у памятника.

Янус услышал крадущиеся шаги сзади, но как только он развернулся, его мощно ударили кирпичом в лицо. Пока клирик-приманка приходил в себя, его уже, тихо матерясь, затащили за живую изгородь. Жертва чувствовал, как начали заживать разбитые ударом губы и сломанный нос, и считал языком, сколько передних зубов у него теперь не хватает. С надеждой он повернул голову и посмотрел под кустистыми ветками на двери бара, но никто не выбегал ему на помощь. Он даже не был уверен, есть ли у инквизиторов прямая видимость с окон до скамейки, где он сидел несколько секунд назад. Только он набрал воздуха в грудь, чтобы закричать, его рот зажала окровавленная ладонь.

— Я бы на твоем месте не кричал, у меня выдалась дерьмовая ночка. Ты же не хочешь меня расстроить? — Исидор выразительно посмотрел в глаза коллеге. Коллега энергично замотал головой, показывая искреннее желание не расстраивать его. — Ну и кого ты хотел позвать? Бармена? Полицию? Бетмена? Лучше подумай хорошо перед тем, как соврать мне. Сколько внутри инквизиторов?

Мразь медленно опустил ладонь. Янус, с ужасом косясь на торчащую из разрыва футболки культю, жутко шепелявя, прошептал:

— Фэстеро, их там фэстеро. Фто тебе надо от меня?

— Вообще я надеялся, что ты мне поможешь, но веры теперь к тебе стало поменьше, сам понимаешь.

— Они фафтавили меня, я был в камере инквифиции, когда ты пофвонил, думаефь у меня был выбор? — Клирик мелко дрожал от ужаса. Мразь подобрал с земли камень поувесистее и со всей силы ударил в землю прямо около колена лежащего на спине мужчины.

— Тихо, — Исидор, понимал, что времени у него мало, еще чуть-чуть и Януса хватятся. Может даже уже хватились, но сидят и соображают, куда он мог деться, и стоит ли выбегать из бара, с тупыми воплями размахивая оружием, или надо и дальше сидеть в нелепой засаде. Один, самый важный вопрос, и надо уходить: — Где Настя? Что с ней сделали?

— Ты фэ и её убил! — Несчастный, напуганный клирик выпучился на него еще сильнее, если это вообще возможно. — Архиепифкоп Домника так скафала! И фто меня ты выманивал, потому фто я следуюфий! Они говорят, фто ты мофешь фтать мрафью, как те фто были до порабофения!

"Настя мертва... Да кому вообще это надо? Этот кретин говорит, что я её убил. Значит её не забрала инквизиция, а теперь он считает, что я пришёл убивать и его. Ну, теперь-то после кирпича сложно будет поспорить". А вот еще одна деталь достойна отдельного вопроса:

— Архиепископ? Домнику поставили на замену отца Кельсия?

— Да, епифкопы было в ярофти! Мрафь фтала главой прихода. Но митрополит фаткнул им рты. Я думаю, они фаодно! — Видя, что Исидор задумался, Янус взмолился: — Не убивай меня, пофалуйфта!

Исидор взял камень, и положил его на гортань Янусу, после чего встал с корточек и наступил сверху. Задыхаясь, клирик выпучился и забил руками по земле, у него потекли слёзы, обломки зубов впились в уже зажившие, но всё еще окровавленные губы. Мразь с сожалением проговорил:

— Очень-очень жаль, что мы не можем подпитываться, убивая друг друга. — Лежащий на земле зажмурился, прощаясь с жизнью. Этот искалеченный безумец убил свою подругу, можно сказать воспитанницу. А теперь, точно, добьёт и его. Найдёт способ сделать это без огня. Исидор же продолжал: — Слушай внимательно. Пять минут ты должен лежать и молчать. Потом беги и зови своих белорясных друзей. Если ты поднимешь шум, я всё равно скроюсь. Но обещаю, что найду способ встретиться с тобой еще разочек. Кстати, не переживай, зубы отрастут за пару дней. Я проверял.

Однорукий мужчина столкнул ногой камень с горла лежащего на земле клирика и, развернувшись, увидел шесть человек в белых рясах. "Вот ведь беззвучные ублюдки! И я тоже хорош! Так увлёкся, что забыл следить за дверью бара". Исидор внутренне кричал от досады, убежать вряд ли выйдет. Даже фора в виде живой изгороди не поможет, люди Данталиана хорошо тренированы, а он уже и так вымотан. Драться бесполезно по тем же причинам. Пока он ругал себя, да рассуждал, что можно сделать, его уже аккуратно окружили, медленно ступая, будто боясь, что он кинется на них, как дикий зверь. Раздалось пять щелчков снятого предохранителя. Инквизитор, стоящий напротив, вместо взведения Хрюши достал ограничители и стал приближаться. "Да и плевать, всё равно мне оставалось только идти в церковь сдаваться, чтобы спасти Настю из лап инквизиции", — подумал Исидор, медленно опустился на колени и завёл руку за спину.

Инквизитор с ограничителями приказал Янусу скрыться с глаз, и тот отполз в сторону с плохо скрываемым облегчением. После чего лидер небольшого отряда зашёл за спину, чтобы надеть браслеты. Щелчок на левом запястье и небольшая заминка. Тяжелый вздох, после, которого левое запястье снова свободно. Клирика толкнули в спину:

— Давай, мразь, подвигали. Тебе хотят задать пару вопросов перед расплатой. И давай без фокусов. — После чего, инквизитор наклонился и прошептал. — Хотя лучше пофокусничай. Я с радостью воткну тебе Хрюшу в глаз.

В подвальной келье ярко горела лампочка прямо над стулом, где сидел Исидор. Его на удивление нежно доставили до места заключения, даже ни разу не ударили. Само собой ему бы не было особо больно от побоев, но инквизиторы не гнушаются и парочку ожогов оставить пока доставляют пленных. Особенно странной такая милость выглядит по отношению к тому, кто убил их собрата. За запертой тяжелой дверью стоял инквизитор. Пока клирика вели по зданию, он заметил, что в церкви не осталось ни одного иезуита отца Кельсия, после смены архиепископа их место заняли люди Данталиана.

Дверь открылась и в камеру зашла женщина в белой блузке, обтягивающих черных джинсах и полумаской на лице. Клирик совсем не удивился, увидев Домнику. Она молча стояла перед ним, и по глазам было видно, что под маской прячется широкая улыбка. Будто она встретила на улице старого друга, с которым не виделась уже много лет.

— Я и надеяться не смела, что ты буквально сам придёшь сдаваться. Думала, выберешь себе нору потемнее, чтобы там сдохнуть при расплате. Янус? Серьёзно? Мог сразу мне позвонить и попросить о помощи. Что с рукой?

— Оставил на память старушке-газетчице.

Новый архиепископ довольно хмыкнула:

— А ты всё не унываешь. Так... с чего бы нам с тобой начать?

— Можешь рассказать, зачем тебе было убивать еще и Настю. Чтобы подставить меня, и так хватало двух трупов, еще и инквизитор теперь.

— Что? Ты так ничего и не понял? Ну, ты и кретин! — Домника открыто расхохоталась. Слегка отдышавшись, она продолжила: — Да кому вообще надо устраивать всё это, лишь бы подставить тебя?

Исидор лишь молчал. Он абсолютно не понимал, во что вляпался, и не хотел подстёгивать веселье архиепископа новыми вопросами. Женщина вытерла слёзы, набежавшие от смеха, и сказала:

— Ладно, за то, что повеселил я отвечу на один твой тупой вопрос, а потом буду делать, то зачем пришла.

— Ну, и зачем ты вообще пришла? — Тихо спросил Исидор.

— На удивление хороший вопрос, моя мразюшка. Меня прислал митрополит Данталиан, он хочет, чтобы ты был в курсе дела, если вдруг переживёшь расплату. Я не буду тебя пытать, или резать раскаленными ножами, или, что ты там себе понапридумывал. Я просто расскажу, зачем ты здесь. Здорово, правда? — Довольным голосом сказала архиепископ.

"Пережить расплату? Данталиан? Да они тут с ума посходили чтоли?". Исидор, ничего не говоря, кивнул и стал ждать рассказа. Домника, потёрла скулу:

— Так... с чего бы начать, ну давай с самого интересного. Никто твою подружку не убивал, мы пустили слух, что ты её убил, чтобы ты вылез из норы и сделал какую-нибудь глупость, обнаружив себя. Как видишь, вышло в итоге всё просто прекрасно. Янус благородно отомстил за мнимое убийство возлюбленной, помогая схватить тебя. — Исидор с надеждой посмотрел на женщину, но она покачала головой и продолжила. — Нет, можешь не радоваться мне тут. Она всё-таки мертва. Твоя дорогая Настенька умерла при расплате.

Теперь он начал понимать. Она же продолжила:

— Маленькая бедная девушка на входе в церковь. Она совсем ни на что не годится. Так думал о ней не только ты, но и вообще все. Даже придурок Кельсий. Год назад я обнаружила, что некоторые не особо богатые прихожане через пару месяцев перестают появляться в церкви. Хотя до таинства их так и не допустили. Я заставила дьяков внимательно проверить всех работающих мразей и клириков, но все были чисты. Тогда я пригляделась к простушке в белом платье. И представляешь, что я узнала. Они с милым Сашей, заманивали людей к себе на БСДМ утехи. Настя напитывалась силой, пытая их. И мало того, что она лечила прихожан под носом у Кельсия. Сашенька еще и снимал всё на скрытую камеру и шантажировал жертв получившимися видео, само собой, вырезав из него пытки.

Оценивающе посмотрев на лицо несчастного калеки, Домника продолжила, слегка переведя дух:

— Когда я на них вышла, они уже жестили по полной. Настя играючи проходила такие расплаты, что тебе и не снились. Именно о таких происшествиях мне следовало сообщать Данталиану. Да, да, мы давно с ним знакомы, и я делаю для него мелкие одолжения. Как много мразей среди духовенства ты видел? Конечно же, у меня есть могущественный покровитель. Он прибыл сюда и мы уже вместе пообщались с сестрой Инессой. Он сделал ей особое предложение. Сказал, он верит, что она сможет пройти расплату за убийство. Но нам нужен был козёл отпущения. Я выбрала тебя, дорогой Исидор. Среди всех мразей, ты самый бесполезный, только и можешь, что радикулит лечить, да бомжей бинтовать. А тут еще так чудесно совпало, что это ты Инессу привёл. Должна же я получать маленькие радости от работы.

Клирик зло зашипел и плюнул на пол. Женщина, ни секунды не впечатленная плевком, продолжила:

— Таким образом, первую цель убийства выбирала я. И назначила тебя Ларисе Александровне тоже я. Девчонка, кстати, сразу поняла, кого выставят виновным, и торговалась, как только могла. Она не хотела впутывать своего дорогого Антона. Но митрополит умеет убеждать. Тем более для дальнейших целей она ему нужна была без нелепых сентиментальных привязанностей. Так что, мой выбор показался Данталиану идеальным. Вторую цель выбирать дали уже тебе. Представляешь только, тогда после встречи у Кельсия, ты сам выбирал, кто умрёт следующим. Но выбирать в итоге пришлось Настеньке. Я даже была несколько удивлена её выбором. Может глава инквизиции при личных беседах к тому моменту уже объяснил ей, что все старые связи надо разрывать. Может они с Сашей и сами что-то не поделили. Но выбор был сделан.

Домника, погладила клирика по левой щеке и медленно обошла по кругу.

— Ну же зайчик, веселее, впереди моя любимая часть. Это я сказала Инессе позвонить тебе после убийства. Я была уверена, что ты, как благороднейший из идиотов, ломанёшься к своей подруге и обязательно оставишь кучу следов. И ты меня ни капельки не разочаровал, всё потрогал, всё понюхал, везде натоптал. Митрополит в клочья уничтожил Кельсия. Хотя если честно, улик и так хватало, ты мог и вовсе не являться. Твоя подруга прекрасно знала, что и где раскидать, чтобы выставить тебя виноватым. Если тебя это утешит, она почему-то всё равно сбежала к тебе из дома Саши и не стала сдавать тебя, когда вернулась в приход. Наверное, она разыграла для тебя чудесное представление, что верит и хочет помочь скрыться. Но она и правда тебя успешно, ну насколько могла, спрятала. Мы сразу забрали все её ключи и телефон, даже грозили пытками, но тут уже митрополит вмешался. Инквизиторы, которых отправили в дом её родителей, были одной из нескольких пар. Еще несколько дежурили у твоего дома, у её съемной квартиры и в вашем баре с дурацким названием. Вообще, как по мне, это было абсолютно ритуальное действие. Кельсий уже был мертв, а ты был нужен митрополиту просто для галочки, чтоб было кого публично казнить, любит он доводить всё до конца. Дурочка всё умоляла дать ей позвонить, хотела тебя предупредить, но я разбила её айфончик и она отправилась на расплату. —Архиепископ противно засмеялась. — Ну, вот в целом и вся история, как тебе?

— Тебе-то с этого какая выгода была? — Спросил Исидор.

— А я своё уже получила. Разве ты знаешь кандидатуры на роль нового главы церкви, лучше, чем я? Полоумный старик Исихий? Надменная дура Кириакия? Наставник Евстафий, который может только клеймом тыкать? Я буду первой мразью, ставшей архиепископом. Другие приходы взвоют, но митрополит обещал всех убедить. Тем более, я так славно помогла в расследовании заговора в нашем приходе. Представить только, бывший архиепископ в сговоре с низшим убивали доноров и сливали силу в обход ризницы. Столько денег утекло, какой кошмар. А кроме денег их ничего и не беспокоит, поворчат да перестанут. Еще глупые вопросики будут?

— Зачем ты мне это рассказываешь, зачем я Данталиану?

— Ну, Инессочка-то не справилась с расплатой, подвела его — сдохла. А тут под боком еще один кандидат, со свежим убийством. Он решил, если ты вдруг переживёшь расплату, будет удобнее, чтобы ты уже был в курсе всего перед встречей с ним. Что ж, всё, я пошла! — Девушка встала, — знаешь, я даже пожелаю тебе удачи. Постарайся не умереть — не хочу, чтобы и ты разочаровал митрополита, он и так не в духе.

— Стой, Домника, — она обернулась в открытых дверях. — Как мне пережить расплату, что нужно делать?

— С чего ты решил, что я в курсе? Я не убивала ни разу. — Девушка пожала плечами и вышла. Тяжелая дверь заперлась на засов. Щелкнул выключатель.

Тьма. В кельях для расплаты тьма особо густая, кажется, что её можно зачёрпывать ладонями. Бес явился моментально.

— Привет, скотина, как твои дела? — Антон решил, что на правила можно наплевать, чего ему уже боятся-то, смерти что ли?

Скотина его проигнорировала. Дурацкое первое правило, он ожидал грома, молний, мгновенной смерти. Но нет, это просто была ненужная ритуальная формальность. Видимо, чем больше правил и ограничений, тем больше кажется, что всё под контролем.

Бес отвёл назад правую ногу. Вспомнив, с чего должна начаться расплата, Исидор вскочил с места и отпрыгнул слегка вбок. Тварь промахнулась пинком и злобно заревела. Комнату осветила яркая вспышка. Хоть он и увернулся, ногу клирика прожгло яркой болью и подломило, как от удара. Он упал на колени. Опустив взгляд, он увидел на внешней стороне правого бедра новый ожог, красующийся сквозь прожжённые штаны. Ясно, второе правило уже смысл имеет. Значит, увернуться от смертельного удара не выйдет.

"Третье правило — не терять сознание. Ну, это нарушить специально не выйдет. Падать в обморок по желанию я не умею. Остаётся четвертое правило. Если клирик переживёт расплату за убийство, он должен немедленно сдаться инквизиции". Клирик уже не собирался уворачиваться и стоял на одном колене, прямо как в квартире у родителей Насти. Чудовище схватило его за горло и прижало к стене кельи. "Если переживёт. С момента, когда меня привели в церковь маленьким испуганным мальчуганом, до самого посвящения мне раз за раз повторяли, что за убийство расплата одна — смерть. В чём вообще смысл четвертого правила? Что это за чушь? Митрополит думал, что Настя сможет пережить расплату за убийства, благодаря своим, так сказать, тренировкам. Но они ошиблись, значит, дело совсем не в этом".

Пинок в промежность узловатым коленом, от которого на секунду потемнело в глазах. "Нам рассказывали о порабощении огнём. На посвящении мне и еще двум клирикам с других приходов показывали, что будет с нами за неподчинение. Прижигали железом, оставили мерзкие ожоги, которые теперь никогда не пройдут, чтобы мы всегда помнили своё место". Разогнуться после удара не получается, монстр крепко приложил его в пах. "Если переживёт расплату... Мрази до порабощения спокойно убивали, и их Бесы ничего им не делали, как они с ними договорились вообще?"

Остался удар раскалённым клинком прямо в глаз. "Бес на расплате после посвящения получил своё сполна. Его морда будто взорвалась. Еще долгое время после он мстил мне за свои страдания". Долгий замах лапой снизу. "А что, если мрази прошлого не договаривались с Бесом? Они его убили!" Чудовище, будто чувствует, что ему сейчас тоже достанется, и никак не решается на удар.

— Ну же! Давай, тварь, бей! — Исидор закричал прямо в уродливую морду. Если он всё правильно понял, то он уже и так всё сделал, чтобы пережить расплату. А если же он ошибался, то деваться всё равно уже некуда. Длинный коготь начинает быстро приближаться к лицу. Тьму разрывает вспышка огня. Тишину разрывает рёв чудовища. Глазное яблоко разрывает длинный коготь. Голову разрывает боль. Теряя сознание, клирик увидел, как еще горящая голова Беса рассыпается пеплом.

Исидора окатили холодной водой. Он закашлялся и поднял голову, опираясь на оставшуюся руку. Левый глаз ничего не видел. Правый видел мутные фигуры в дверях. Он жив! Без руки, без глаза, с новым ожогом на ноге, но он всё еще дышит. Мразь упал на спину и засмеялся. Всё оказалось настолько легко!

— Прежде, чем вы продолжите веселье, нам с вами надо решить один серьёзный вопрос. — Прозвучал сухой голос.

Калека перестал смеяться. Не вставая, повернул голову в сторону дверного проёма и кое-как, одной рукой протёр от стекающей воды оставшийся глаз. Рядом с архиепископом Домникой стоял мужчина лет сорока с ничего не выражающим лицом. На нём не было характерной белой рясы инквизиции. Митрополит предпочитал классические деловые костюмы.

— Так значит, вы и есть сухая задница Данталиан, молодоват, как по мне. Зачем я вам нужен? — Ничуть не церемонясь, в лоб спросил Исидор. Домника закашлялась, выпучив глаза. Двое из личной гвардии митрополита шагнули вперёд, достав из ряс штыки. Митрополит поднял руку, после чего инквизиторы сразу замерли, и спокойно сказал:

— Я и есть Данталиан. Как видите, над сухостью моей задницы уже поработала сестра Инесса. Благодаря её работе, я и чувствую себя, и выгляжу лет на двадцать моложе! Мне действительно жаль, что она нас после этого покинула. Не буду врать, что мне жаль о причинённых вам неудобствах. Но, как человек дела, я всегда вижу хорошие сделки и прекрасные возможности. Так что, намерен предложить вам занять роль, которую столь хотела получить ваша подруга. Бежать вам некуда, друзей у вас нет. Все считают, что вы убийца двух доноров и сестры Инессы. Архиепископ сообщит всем, что вы погибли при расплате, покинете вы сейчас эту келью сами или же вас вынесут. Можете улететь со мной навстречу новой жизни. Или же… — Митрополит щелкнул пальцами, за чем последовали еще два металлических щелчка предохранителей, уточняя предлагаемый ему выбор.

Мразь широко улыбнулся и склонился в глубоком поклоне, отведя назад левую руку. Плевать, на что пойдёт сила. Он готов омолаживать влиятельных ублюдков. Он готов убивать. Его Бес мёртв, а значит расплаты больше не будет.

Часть 1

Экой тебя угораздило то, а! Хорошо, что я у делянки своей был и крики услышал, а то так бы и плутал ты по лесу до ишачьей пасхи. Это надо же, прямо в самые дебри залез, почти до Прокопеевки дошёл! Ну ладно, ничего, с кем не бывает. Меня Михал Семёнычем кличут, лесник я местный. А тебя? Ммм, понятно. Зачем пожаловал? Не моё дело, так не моё, да только кто в лес на Сдвиженье то ходит? Ну хватит лыбиться мне тут, я серьёзно. То что суеверия и объяснить всё можно это понятно, да вот только объяснение это не каждому по душе придётся. Я человек бывалый, многое слышал, ещё больше видел. Есть у меня парочка историй, после которых от твоего недоверия и следа не останется, хочешь расскажу? Чай дорога длинная, время есть ещё. Ну, тогда слушай...

Значится, жил у нас раньше в деревне дурачок один, по прозвищу Сашка Рябой. Мать его прямо в самый разгар войны родила. Голод тогда был страшный – траву по полям собирали и варили, лишь бы хоть чем-нибудь брюхо набить. Многие тогда на покой ушли, вот и Сашкину семью беда стороной не обошла. Мальчишке ещё года не исполнилось, когда матушка перед богом преставилась. Благо, повезло юродивому – Мария Прохоровна, доярка наша, к себе его взяла, ибо очень сердобольная женщина была. Выходила, выкормила, да вот только видимо чувствовал он сердцем, что не так что-то, отразилась всё же на нём смерть матери. Заговорил мальчишка лишь годам к пяти, не раньше, да и то в основном только мычал и кивал. Вся дворовая ребятня над ним потешалась – привяжут к ноге банку с камнями, да и давай гнать по двору. Тот несмышлёный совсем был, да от звука громкого всё убежать пытался, мог часами так носиться, пока кто-нибудь из взрослых не заметит. Одна отдушина у рябого была – любил он в лес ходить. По началу мачеха то ему строго-настрого запрещала от дома далеко отходить – не ровен час, в болоте утопнет, иль на кабана дикого нарвётся. Да только Сашка улыбался, кивал на Прохоровны наставления и всё равно в лес шёл. Никто тогда ещё не знал, чем конкретно он там занимался. Да и не до того было – после войны проблем и так было по горло, а дурачок он и есть дурачок, что с него взять?

Одногодки его подросли, стали на девок деревенских засматриваться, а он всё в лес ходит. Стало ребятам нашим интересно, чем же он там занимается и решили за ним проследить. Долго же за ним по чащобам крались, да набрели в конце концов на большую поляну. А на ней, как сейчас помню, сосед мой рассказывал, куча коряг сухих раскидано, будто приволок кто. Сашка стал посреди поляны, посмотрел по сторонам, а затем подошёл к одной из деревяшек и постучал. Подождал пару минут, а затем ухо к коре прислонил. Потом так же со следующей корягой сделал, а затем ещё и ещё... В общем, всю поляну так обошёл, а ребята в это время со смеху в кустах умирали — это надо же, совсем из ума вышел, с корягами разговаривать! Вернулись в деревню, да и разболтали всем, чем это там таким особенным Сашка в лесу промышляет. Все посмеялись, да и забыли. А потом несчастье случилось — дочка нашего председателя колхоза за клюквой пошла, да так и не вернулась. Целый день мужики по лесу бродили, но так никого и не нашли. И тогда Сашка, всегда жизнерадостный и весёлый, вдруг помрачнел. Подошёл к председателю, да и сказал, что сам в лес сходит, у друзей спросит, где дочку его искать. Тот глянул на рябого, да и махнул рукой, мол, пусть идёт, хуже то не будет.

Не было юродивого до полуночи. Уже хотели мужики его самого идти искать, как вдруг видят, выходит из лесу улыбчивый Сашка и ведёт за собой девочку. Как его тогда председатель до смерти не задушил, пока обнимал, даже не представляю. Мужики всё допытывались потом, как же ему в одиночку удалось девочку в лесу отыскать. Да только тот всё отмахивался. Друзья, говорит, подсказали.

С тех пор относиться к Сашке стали по другому. В нём больше не видели обычного дурачка, что бесцельно слоняется по деревне и подолгу пропадает в соседнем лесу. Кто-то стал поговаривать, что мать его настоящая ведьмой была, да перед смертью сыну успела дар свой передать. Кто-то, что блаженному был ниспослан дар божий и теперь он может чудеса творить. Жизнь в деревне стала чуточку лучше. С Сашкой всегда стали здороваться, мужики руку пожимать. Некоторые даже иногда с проблемами своими захаживали, совета спросить. Юродивый хоть и отвечал тихо, невпопад, да только прав всегда оказывался.

Пришёл как-то к нему сосед мой Петька и спрашивает, чего это жена его такой грустной стала. Тот улыбнулся и тихо так ему сказал — "куры". Ну, Петька сперва пальцем у виска покрутил, да и плюнул, а потом смекнул, что к чему. Был у него знакомый, к которому жена его, тогда ещё любимая, неровно дышала. Но не сложилось у них что-то, вроде как, не было у того ни гроша за душой, потому и не сошлись. А спустя время у знакомого жизнь потихоньку налаживаться стала, хозяйство своё появилось. Куры. Вот она и бесится, что шанс такой упустила.

Много ещё историй, да ссор семейных успел Сашка разрешить, но, увы, продлилось это дело недолго. К осени всё поголовье коров скосила хворь какая-то – скотина зачахла, да молоко давать перестала, не ровен час, к зиме бы совсем издохла. Ещё и урожай в тот год скудный был, в общем, к большому голоду дела шли. Стал народ готовиться к тёмным временам. Доярка наша, Мария Прохоровна, мать Сашки названая, как-то раз ходила за скотиной ухаживать, как вдруг услышала из стойла голос странный. Протяжный такой, печальный. Ну, она баба то боевая, схватила подвернувшееся полено, да и забежала внутрь. А там Сашка стоит босой, корову обнимает, да напевает что-то. А на улице уже холода! Она хвать его за шкирку и домой отволокла, отогреваться. Да вот только поздно уже было – после того Сашка заболел сильно, да и умер вскоре. А вот скотина напротив – все коровы в скором времени поправились и зиму перенесли на ура.

Хоронили Сашку, как говорится, всем селом – мужики гроб сколотили, бабы венки сплели. Из соседней деревни священника даже позвали отпевать и это в те времена то! И чудилось всем, что в гробу Сашка живой живёхонек лежит – даже батюшка, когда только приехал, подумал, что мы его разыгрываем. Кожа у мертвеца была розовая, кровью налитая, а на лице всё та же блаженная улыбка. Сколько лет прошло, а мы всё также дурачка нашего вспоминаем. Среди ребят, что помоложе, даже игра одна есть – ходют значит на поляну ту, где юродивый пропадал, да по корягам стучат и ухо прикладывают, ждут всё, что Сашка им что-нибудь ответит.

Ну, такая вот история. Что говоришь? Не веришь? Совпадение? Ну, тут как посмотреть. Не всегда всё можно списать на простое совпадение. Иногда вещи бывают настолько жуткими и странными, что сам диву даёшься. Знаю я и про такой случай...

Есть у нас в лесу такое местечко, что местные волчьей тропой кличут. И не потому, что по ней волки бродят, а как раз наоборот — даже те, хоть и к чащобам да болотам привычные, обходили её десятой дорогой.

Бабка моя, царствие ей небесное, раньше знахаркой была и не раз говорила, что место то проклято, сила нечистая там обитает и любой мол, кто тропой этой с деревни уйдёт, навеки сгинет. Говорили, что ещё во времена царя-батюшки дорога эта нехорошей считалась, потому как частенько пропадали там грибники, да скотина заблудшая.

И не искал их после этого там никто — где ж ты такого дурака возьмёшь, что сам полезет в волчью тропу то? С виду конечно местечко ничем не примечательное – рядом ручеёк журчит, солнышко сквозь ветви светит. Да вот только ни пения птиц, ни стрекотания букашек всяких не слышно. Я сам там бывал и даже мне, человеку, что за годы в лесу многое повидал, как-то не по себе становилось. Бабка мне рассказывала, что во время войны частенько в деревеньку нашу немцы захаживали. За ящик тушёнки, да мешок картошки предлагали провести через лес тропками знакомыми, чтобы к партизанским лагерям с тыла зайти. Вот тогда-то старожилы и указывали им на эту самую тропу. Батальона два немчуры тогда полегло в местечке этом, не меньше. И хоть никто не знал что ж за нечисть там такая обитает, да только про себя благодарили Бога, что хоть такая защита от захватчиков была.

Как война закончилась, так стало всё потихоньку забываться. Старожилы от возраста уже преставились все, бабка моя, царствие небесное, тоже, а молодняк, по заветам старших, той части леса, в которой тропа эта злосчастная была, избегал. До одного случая. Как-то раз приехал в деревню политработничек один, что-то про агитцентр рассказывать. И надо же было кому-то ляпнуть про тропу эту треклятую. Ух, как же у партийного глаза то загорелись. Захотел он значит, указать народу на их предрассудки, да авторитет среди местных заиметь. Сказал, что сам по тропе проедет и ничего с ним не случится, мол, суеверия это всё, да мракобесие. Ну, никто отговаривать не стал. По правде, молодые то сами не особо верили во все эти истории, но проверять самостоятельно всё же побаивались – а вдруг правда? И вот настал заветный день.

Залез агитатор в свой "Москвич" , да и двинул в путь. Не было его часа два, не меньше, а потом вдруг объявился. Выезжает из леса и говорит мол, пройдена тропа ваша и нет там нечисти никакой, айда за мной до города. Ну молодёжь раззадорилась – это ж теперь лес обходить не придётся, чтоб в райцентр попасть! Двинуло тогда человек двадцать за ним. И никого из них больше не видели. Вот тут то и вспомнили деревенские слова моей бабки – "любой, кто тропой той с деревни уйдёт, навеки сгинет". С деревни, а не в неё! Да только поздно уже было. Чуть погодя прибыли из города милиционеры и долго всех расспрашивали, партийного искали. Когда им про тропу рассказали, они сначала не поверили, а потом как-то вдруг посерьёзнели резко, да уехали. А спустя пару дней заявились снова, целым конвоем, да под ночь в лес двинули. Потом стрельба была, крики, только под утро затихло всё. Никто уж не видел, как они оттуда выходили, да вот только тропа та после этого волчьей быть перестала – сначала животные туда вернулись, а потом и люди, хоть и с большой опаской, но всё же стали захаживать. Поговаривают, что вдоль тропы до сих пор можно найти то каску немецкую, то кость человечью обглоданную. Я сам там бывал после этого. И знаешь, хоть теперь и поспокойнее стало, всё равно обходить тропу ту стараюсь, неуютно мне на ней как-то. Кажется, будто кто-то смотрит из кустов, недобро так смотрит, выжидает. Ты, кстати, почти до того самого места дошёл. Это хорошо, что я заметил, а то один Бог знает, чем бы это могло закончиться.

А чего это ты лыбишься? Опять не веришь небось? Думаешь, то волки были? Медведь? Ага, конечно. Всё это вы сейчас знаете. Интернеты у вас, компьютеры всякие. А простых вещей не замечаете. Всякое может в жизни случиться и ко всему нужно подход свой искать. В моё время, только на собственную смекалку приходилось полагаться, тем и спасались. Вот помнится мне один случай...

Было у нас раньше в деревне два колодца, ну, как по обычаям старым и нужно. Один посреди деревни, куда все и ходили воду черпать, а второй на опушке леса. Считалось, что к нему всякие духи лесные, да сам леший за водицей захаживали. И было про тот колодец множество слухов всяких. Кто-то говорил, будто по ночам там шёпот можно могильный услышать, кто-то, что вылазит оттуда на Ивана Купалу девица с волосами чёрными, длинными, да парней деревенских с собой утаскивает. А ещё местные шептались, будто судьбу свою узнать можно, в тёмную воду того колодца глянув. Да вот только долго смотреть нельзя – забудешься и духи речные тебя на дно утянут, будешь там вместе с русалками да утопцами жить. И была у нас в деревне девица одна, что Катериной звали. Любила она юношу одного всем сердцем, как и тот её. Хотели уже было свадьбу сыграть, да вот только парня на фронт забрали — война тогда в самом разгаре была, вот и до нашей деревеньки докатилась. Долго же Катька себе места найти не могла, всё думала ходила, вернётся домой суженый, али нет. И дёрнул чёрт её пойти к колодцу этому треклятому. Пришла девица к опушке лесной под самую ночь. Села она значит у колодца, голову свесила через кладку и сидит, смотрит. Воды в нём полным-полно, руку опусти и достанешь. Но тёмная она такая была, что аж звёзды в ночном небе отражались. Сидела Катька там, сидела, как вдруг видит в воде отражение замерцало — смотрит, а там вместо головы её да звёзд суженый по деревне идёт, в форме военной, на груди медали наградные. Как только увидела она это, сразу ум к ней вернулся. Испугалась страшно, закричала, да и рванула к деревне что есть мочи. Вот только забыла девка, что ежели в колодце будущее своё увидишь, надобно плату оставить – гребешок, али зеркальце, в общем, вещь не дорогую, но значимую. Сидела она тогда всю ночь, да глаза сомкнуть не могла – всё ей чудища под окнами мерещились, завывали страшно, к себе на дно колодца звали. А через недельку и служивый её объявился. Как полагается, весь в медалях, при параде, а за спиной мешок, трофеями набитый. Та к нему на шею сразу бросилась, давай расцеловывать, обнимать. Посидели они, отпраздновали возвращение, да и рассказала Катька ему про колодец всё. Мол, что вот уже неделю как к ней черти всякие ходят и ни молитва, ни крест чудотворный от них не спасает. Посидел, подумал солдат, да и отправился к бабке моей знахарке. Та ему про обычай древний и рассказала. Про то, что невеста его мир загробный потревожила и теперь так просто не отделается, духи, мол, не успокоятся, пока кого-нибудь к себе на дно не утянут. Ничего не сказал солдат Катьке тогда, только под ночь собрался и к колодцу пошёл. Девка как увидела, что суженого нет, так сразу разрыдалась, к бабке моей побежала помощи просить. Да вот только та отказала – решение это его было и ему теперь за него отвечать. Что, думаешь, черти солдата вместо Катьки на дно утащили? Как бы не так. Тот как только к месту пришёл, так мешок с плеча снял, тот самый, с которым с войны вернулся, да гранату оттуда достал и в колодец бросил. Взрыв был тогда страшный, вся округа слышала. И вернулся служивый цел целёхонек, через пару дней свадьбу с Катькой сыграл. А с колодца того водица с тех пор ушла – стоит пустой и по сей день, лишь тина болотная на дне виднеется, да лягушки квакают.

Но не всегда подобные истории хорошо заканчиваются. Ибо, помяни моё слово, не стоит заигрывать с тем, чего не понимаешь. А мир иной, тот, что Навью зовётся, человеку понимать и не положено. По своему опыту знаю...

Произошла эта история лет эдак двадцать назад. Был у меня тогда один друг, Гришка беспалый. Прозвище он такое получил за то, что как-то раз по пьяни дрова пошёл рубить, да и остался без безымянного пальца на левой руке. И был он очень жаден до денег. Всё мелочёвку всякую в дом тащил, да продать потом пытался. Что остальные люди выкидывали или просто так отдавали, он бережно хранил в своём сарае, доверху забивая того всякой рухлядью. Главной Гришкиной мечтой было уехать из деревни в большой город, стать, как он любил говорить, "человеком уважаемым". И вот как-то раз вычитал он в какой-то книжонке, что для того чтоб быстро разбогатеть, нужно неразменный рубль себе заиметь. Монетку такую, что всегда к тебе вернётся, куда бы ты её не потратил и где бы ни оставил. Не знаю уж, откуда узнал Гришка про ритуал нужный, из той же книжки, аль подсказал кто, да вот только загорелся он идеей этой, мама не горюй – купил гуся для обмена с нечистыми, выкопал яму, где его нужно было его без головы да с потрохами запечь и стал полнолуния ждать. Подношение по законам колдовским нужно было черту отдать, который за него рубль и предложит. Как Гришка мне потом рассказывал, только луна на небе показалась, стал он делать всё как положено – гуся взял, на перекрёсток вышел и стал ждать. Говорил, стоит, ждёт, а самому боязно как-то, неуютно. Хотел было плюнуть, да домой пойти, как вдруг видит, знакомый мимо проходит. Окликнул он его, поздоровался, а тот словно бы в лице переменился. Улыбается так странно и за гуся двадцать рублей предлагает. Ну, Гришка на знакомого так недоверчиво посмотрел и тут видит – лицо похожее, да вот только глаза чёрные, будто вместо них два провала бездонных. Ничего он ему не ответил и стал ждать черта с неразменным рублём. Стоит значит, ждёт на перекрёстке, как вдруг видит, идёт к нему мужик в одеждах старинных, украшенных богато. В камзоле обшитом, шапке меховой с перьями торчащими. Достаёт из-за плеча мешок, а тот доверху набит цацками всякими, да монетами золотыми. Говорит мол, вот тебе, за гуся. По правилам всем отказать нечистому надобно было, да продолжить черта с рублём ждать, только чего уж там. Жадный был Гришка, это его и погубило. Отдал он гуся мужику, да довольный с мешком золота домой пошёл. Поначалу жизнь его действительно наладилась – купил себе одежды импортной, магнитофон. Дом отгрохал в три этажа, дескать, когда в город переедет, вместо дачи будет. Потом в область поехал с деньгами и пропал. Вернулся спустя пару дней мокрый, побитый, весь в обносках. Говорит, только из деревни вышел, так его какие-то негодяи избили да ограбили, еле домой вернулся. Я сразу подумал, что кто-то из нашенских постарался - Гришка ж не только жадный был, но и хвастливый до жути. Да вот только понял потом, что вряд ли – деньги украли, а в деревне никто богаче жить не стал. Потом дом Гришкин раза три горел, скотина дохла. Остатки денег, что припрятать удалось, пропали – замок кто-то на сарае сбил, да и вынес всё подчистую, даже часть хлама Гришкиного прибрал. С тех пор стал беспалый собственной тени бояться. Не знал я тогда даже, чем ему помочь – бабка вот уже как лет десять преставилась, а я в делах потусторонних не очень силён был. Ходил он ещё месяца три как неприкаянный – исхудал, побледнел. Говорил, будто по ночам к нему черти приходят и спать не дают. Руки мне свои показывал, в укусах все. Синяки на них были большущие, как сейчас помню, следы от зубов. Да вот только кожа вся целая, ни царапинки. Будто бы изнутри кусал кто-то. Соседи шептались, что кричал он во сне часто и по дому носился как угорелый. А потом вдруг пропал. Ходил я к нему с мужиками, да вот только ни нашли мы никого – посуда на столе стоит, будто был здесь кто-то недавно, печь затоплена. Но пусто в доме и всё тут. А соседи всё продолжали жаловаться, что крики по ночам страшные из дома слышат. Ну и решил я тогда ещё раз к нему наведаться, авось найду чего. Перешагнул через порог и вдруг чувствую – смрад лёгкий такой повсюду расходится, да у спальни усиливается. Ну, я внутрь зашёл и вдруг вижу, из-под кровати лужица такая неприметная выглядывает. Ещё диву дал, как же с первого раза то не заметил. Отодвинул кровать, а там...

В общем, долго мы потом с мужиками не могли понять, что ж такое мне довелось найти. Это было маленькое, иссохшее тело уродливого старика, будто бы много лет пролежавшее в каком-нибудь подвале. Сначала мы даже и не поверили, что это и есть Гришка то – уж больно та высохшая мумия на человека не была похожа. Да вот только смотрю – у мертвеца пальца на левой руке нет, как и друга моего.

Схоронить его пытались, да только без толку – через пару дней кто-то могилу разрыл, а тело забрал. Мужики подумали, да и решили крест тоже убрать, от греха подальше. Противился я поначалу сильно, но потом смирился – что же мне, против всей деревни в одиночку то идти? С тех пор дом пустует, хоть и хоромы знатные. Много кто пытался туда заселиться, да только все сбегали вскоре. Говорили, будто по ночам из спальни Гришкиной крики жуткие, да стенания доносятся. Мучают его душу черти, до сих пор отпустить не могут.

И такое быва... Ну-ка стой! Нет, этой дорогой не пойдём. Почему? Почему, почему, надо так и всё тут. Треск слышал, будто дерево сухое переломали? Нельзя идти туда, по крайней мере, не сейчас. Ох, ну всё тебе рассказывай. Ладно, только на меня потом не пеняй, что по ночам спать не сможешь...

Часть 2 - Байки старого лесника (2/2)

Начало

6 дней

Сырость и полумрак. Провожу рукой по холодному, гладкому бетону. В подвале тускло светит одинокая лампочка. На месте старого кладбища возвели станкостроительный завод, который в девяностых отдали под склады и торговлю. Где-то здесь, на этой глубине, лежала и ты. Ничего не осталось, кроме воспоминаний. Распорядитель не обманул, нам есть, что вспомнить. Мне есть, что вспомнить. У нас была хорошая жизнь и как бы мне ни было трудно, будь у меня выбор, я снова и снова сделал бы то же самое. Я обязательно расплачусь и приду к тебе. Мы обязательно будем вместе. Снова и навсегда.

Рука натыкается на небольшое углубление, забитое влажным песком. Аккуратно ковыряю песок, он осыпается с тихим шелестом под ноги. Чувствую твердое и холодное, но вытащить пока не получается. Продолжаю не торопясь доставать песок из углубления. Открывается металлический сундучок, тащу его за ржавую ручку к себе. С трудом, нехотя, он подается и со скрежетом выползает из углубления. Металл проржавел, крышка крепко прилипла к основанию. Острый Геннадий помогает мне, с помощью его узкого лезвия удается подковырнуть слоящийся бурый металл. Внутри заляпанные грязью листочки договора, на них аккуратным почерком написанный текст и темно-коричневый отпечаток моего пальца на каждой странице. Под договором три выцветших талона аднаркома, сэкономленные на черный день. Узоры на обратной стороне талонов сильно затерлись, но их все-таки можно разобрать. Ничего особенного, “вспышка”, “огненный луч” и “взгляд Горгоны”, все вместе стоит в районе 90 черткоинов. Сейчас, когда каждая душа на счету, они могут очень пригодиться. Cгребаю все во внутренний карман ветровки, прячу сундучок на место и иду к выходу, старательно перешагивая и огибая массивные водяные и канализационные трубы. Знакомый охранник старательно отворачивается, когда я, весь в паутине, известке и пыли, закрываю за собой покосившуюся ржавую дверь, ухожу к стоянке и еду к оракулу.

Гришин особняк все так же богат и безвкусен. Бесконечная вечеринка продолжается, только, вроде бы, танцующие, целующиеся и валяющиеся на мягких диванах в полузабытье люди теперь другие. А охранник, проводивший меня и деликатно вышедший, тот же. И Гриша посреди своего помпезного кабинета тот же. Худой, осунувшийся, заросший. Кажется, он и не вставал со своей дорогущей кушетки после нашей прошлой встречи. Ленивый взгляд его впалых глаз фокусируется на мне. Кажется, не узнает. Подхожу ближе, протягиваю руку. Он ее вяло пожимает. Туман в глазах немного проясняется, он произносит, растягивая звуки:
-Тебя так долго не было…
-Я был здесь вчера.
-Вчера…-он смакует это слово,-вчера… Да, вчера. Давай договор.

Протягиваю грязные листочки. Он небрежно дотрагивается до них. Его зрачки расширяются, он еще сильнее бледнеет, на всклокоченной бороде проступает седая прядь. Отдергивает руку,  вскакивает и хватается за голову:
-Как так? Нет… Что?!
Смотрит на меня дикими глазами затравленной собаки. Еще одна седая прядь проступает у него на виске. Он хватается за сердце, хрипит, заикаясь:
-Па-память! Забытье, амне-незия, что у вас там!? Быстрее! Быстрее!

Выхватываю телефон, щелкаю магазин. Гриша садится на кушетку, обхватывает голову руками и начинает тихо подвывать. Жму амнезию, 30 черткоинов улетают гребанному яндексу, а я вывожу сложный узор из скрещивающихся колец. Глаза Гриши стекленеют. Произношу уверенно:
-Оракул Григорий, ты узнал имя и местоположение распорядителя душ из договора, наткнулся на блок и прекратил чтение, ничего не запомнил. Ты больше не будешь читать такие договора. Сейчас ты передашь мне полученную информацию, а потом поешь, примешь душ и поспишь. И впредь будешь соблюдать режим дня. Будь счастлив, Гриша.

Оракул встает, торжественно произносит:
-Директор по внутрикорпоративному развитию mpStats, Александр Селедчик. Офис на Гражданском проспекте д.100, офис 242.

После этого встает и уходит, прямой и напряженный. Провожаю его взглядом, глубокие морщины пролегли по его лбу и в уголках глаз. Надеюсь, он выполнит указание и правда будет счастлив. Забираю договор и иду к машине, по пути забивая в поисковик название фирмы и контакты. Звоню на горячую линию, чтобы попробовать договориться о встрече. Там то робот, то какие-то туповатые стажеры говорят одними и теми же скриптами. Выяснить что-то про личный прием клиентов не получается, зато я теперь знаю, куда обращаться, если вдруг захочу начать торговлю на маркетплейсах. Беглый гуглеж дает примерное представление об офисе компании на верхнем этаже крупного спорткомплекса. Бассейны, корты, футбольные поля, кафешки, лес и парк. Похоже, распорядитель любит комфорт, предпочитает здоровый образ жизни и не особенно прячется. Ну что ж, попробуем в лоб. Завожу свою несчастную киа с раскуроченным передком и еду по навигатору.

После вчерашней тяжелой смены я спал совсем без сновидений жалких три часа, чтобы побольше успеть до выхода на линию. Сейчас только полдень, так что мой план почти сработал. И даже есть время заехать в НИИ Энергоизысканий к своей новой знакомой. Но сначала нужно заскочить в ДНС за монитором. Выбираю онлайн аккуратный белый Асус. Надеюсь ей понравится, осталось только забрать.

После получасового квеста с получением заказа я довольно быстро добираюсь до знакомого уже здания НИИ, оставляю ветровку, кота и меч в машине, кое-как вытряхиваю пыль и паутину из волос. Выгляжу в зеркале так себе, с мешками под красными глазами, растрепанный, неопрятный. К сожалению, наводить красоту некогда, хочется реализовать внезапный порыв, а потом снова возвращаться к своей бесконечной гонке.

На проходной седой, усталый охранник тщательно переписывают мои паспортные данные, номер кабинета, в который я иду, осматривает массивную коробку в моих руках, но не проявляет к ней особого интереса и пропускает. Поднимаюсь к кабинету 419, стучусь и захожу. В крохотном кабинете Анфиса сидит перед выключенным пузатым монитором и что-то смотрит на телефоне, провод от древних наушников запутанным клубком висит у ее плеча. Она использует только один наушник, второй тоскливо торчит из клубка, не способный дотянуться до второго уха. Девушка вопросительно поднимает на меня глаза. Здороваюсь:

-Добрый день. Вы меня, наверно, не помните. Я заходил к вам какое-то время назад. Не могу спокойно смотреть, как вы мучаетесь. Вот, решил провести вам небольшую модернизацию, раз минобрнауки не чешется.
Ставлю коробку перед ее столом. Анфиса устало улыбается:
-Спасибо, конечно, но я не могу это принять.
-Я настаиваю!

Она усмехается:
-Ну, если вы настаиваете, то отнесите завхозу, это на первом этаже, только нужно будет написать заявление. Там как раз есть специальный стеллаж с нераспечатанными мониторами, ваш туда неплохо впишется. Дело ведь не в том, что у нас их нет. Мы уже несколько лет не можем это провести по документам, присвоить инвентарные номера и так далее, там бюрократический ад.
-Неужели нельзя просто поставить новые мониторы?
-Представьте себе, нельзя. Здесь много чего нельзя.
-Но ведь вы проводите важные исследования!

Она вздыхает:
-К сожалению, фундаментальная наука никому не нужна, все на голом энтузиазме. Ни материальной базы, ни поддержки. Да нам и не нужна помощь, лишь бы не мешали. Но ведь мешают! К счастью, я в этой дыре больше не работаю. Еще две недели и свобода.
-Чем займетесь?
-Пока не знаю. Жизнь покажет.

Анфиса вежливо смотрит на меня и ждет. Пауза затягивается. Говорю, чтобы что-нибудь сказать:
-Мне кажется, вы могли бы прекрасно танцевать.
Она широко распахивает глаза:
-Как вы догадались? Я как раз выбирала школу танцев.
Я пожимаю плечами:
-Вы похожи на прекрасного хореографа.
Она мило фыркает:
-Пфф. Меня отдали на танцы в детстве, но мне это жутко не нравилось. Я просто каждый раз просиживала в коридоре все занятие. На родительском собрании очень долго пытались выяснить, чья это мама пришла и задает странные вопросы. Так что тут вы промахнулись.
Развожу руками:
-А я ничего и не говорил про ваше умение танцевать. Но вы похожи на прекрасного хореографа.
Девушка улыбается с иронией:
-Ой, как мило. Простите, я так и не вспомнила вашего имени.
-Игорь. Пообещайте, что пригласите меня в свою школу танцев. Хочу быть вашим первым учеником.
Она качает головой:
-Ну какая школа. Я же говорю, что двигаюсь как корова на льду. Не знаю, почему у меня вообще возникла мысль учиться танцам. Школа? Об этом пока нечего и думать.
-Уверен, у вас все получится!
Она кивает:
-Спасибо большое. Мне бы вашу уверенность.
Снова молчим. Говорю:
-Ну я тогда пойду.
Анфиса вежливо улыбается:
-Всего хорошего. И спасибо за заботу, мне очень приятно.

Поднимаю коробку и тащу на первый этаж. Охранник указывает на кабинет завхоза, но оказывается, что тот на обеде и ему невозможно дозвониться. Нужно подождать от получаса до бесконечности. Ну что ж, я пытался.

Возвращаюсь к машине и закидываю коробку с монитором в багажник. Теперь пора к распорядителю. Прикидываю время. Полтора часа на дорогу до офиса MPSTATS, дальше как пойдет, но часа к пяти должен освободиться и выйти на линию. Ноет шея, спина отзывается болью даже в уютном водительском кресле. Несколько раз подумываю использовать дешевенькую лечилку, но все-таки решаю сэкономить горстку черткоинов до действительно тяжелой травмы. Под суровые рифы альбома “Свобода” Люмена время проходит почти незаметно, паркуюсь у гигантского здания необычной формы, будто несколько оранжевых коробок воткнули одну в другую под разными странными углами и остеклили. Вряд ли удасться попасть к распорядителю вот так, внаглую. Скорее всего, придется снова лазить по крышам, подвалам или сторожить в кустах. Но лучше начинать с самого очевидного способа и просто записаться на прием. Внутри здания как будто обычный офисный центр с бежевой каменной плиткой на полу и белой пенополистироловой на потолке, только все указатели ведут в какие-то спортивные залы. К счастью, нет рамок с металлодетектором, так что Геннадия удается пронести в сумке без проблем. На верхнем этаже встречает вежливая девушка администратор в прикольном худи с необычной вышивкой, за ее спиной зеленая вывеска MPSTATS и два треугольничка, один на другом. Вежливо улыбаюсь:
-Добрый день. Мне к Александру Селедчику. Он у себя?
Девушка удивленно и мило улыбается в ответ:
-Вам назначено?
-Нет, но он захочет меня увидеть.
Девушка смотрит неуверенно. И правда, обросший тип в толстовке с “сектором газа” и мокрым котом на плече может вызывать вопросы:
-Я не уверена, что он на месте. Как вас представить?
-Гошка хромой, сын кузнеца.
Глаза девушки проясняются:
-А, так вы из клуба! Пойдемте, я вас провожу.

Мы идем по коридорам большого опенспейса, за стеклами приятные ребята шлепают по клавиатурам, пьют кофе, с важным видом тыкают в телефоны. Из офисов доносится увлеченная болтовня, смех. За огромными панорамными окнами великолепный вид на город. Хорошее место. Здесь, наверно, здорово работать. Некоторые молодые ребята замечают кота у меня на плече, улыбаются и приветливо машут. Администратор, тем временем, тоже что-то щебечет на ходу про “простите, не сразу поняла” и “говорите про клуб, вас проводят, если буду не я”. Мы сворачиваем в какой-то коридорчик и она открывает передо мной элегантную дверь из матового стекла. Я вхожу, а она говорит за спиной:
-Александр, к вам из клуба.
Приветливый парень лет 35 встает из-за аккуратного стеклянного стола и, искренне улыбаясь, протягивает руку. :
-Георгий, сколько лет, сколько зим!

Аккуратная стрижка, ухоженное лицо, белая футболка с радужным принтом. Он намного старше меня, но гораздо лучше соответсвует времени. Я пожимаю руку в ответ и осматриваюсь. Очень уютный и при этом деловой офис. Аккуратные открытые стеллажи из стекла и металла, небольшой белый диванчик, стильные кресла для посетителей.
-Здорово тут у вас. А вы меня помните, да?

Александр пожимает плечами:
-Если честно, не очень. Но я просмотрел досье, пока вас ждал,-обращается к девушке,- спасибо, можешь идти.

Девушка исчезает, прикрыв за собой дверь. Распорядитель продолжает:
-Алиса считала вас на входе и передала мне основную информацию. Такие гости у нас бывают нечасто и с самыми неожиданными намерениями, поэтому система безопасности настроена достаточно чувствительно. Вы не представляете опасности, поэтому вы здесь. Итак, у вас есть какие-то вопросы?
-Алиса, красивое имя у девушки.
-Яндекс.Алиса, Георгий. У администратора только инструкция быть вежливой со странными посетителями вроде вас и провожать ко мне. Она непосвященная.
-И тут нейронка... А раньше вы не были так приветливы…

Александр щелкает пальцами и мы оказываемся в душном подземелье с зарешеченными окнами, на нем черный балахон, исписанный красными символами и закрывающий все лицо, кроме морщинистого рта. Стеклянный стол с серебристым маком, за которым он сидит, смотрится здесь странно. Кот вздрагивает, впивается когтями мне в плечо и шипит. Хрипящий голосом распорядитель произносит:
-Ты себе вот так это представлял?

Отвечаю:
-Давайте назад.

Распорядитель разводит руки в стороны, между ними вспыхивает ярко-красное свечение, которое поглощает все вокруг. Мы снова в уютном офисе, Александр озорно улыбается:
-Нравится? Я и не так могу! Да садитесь, Георгий, не стесняйтесь. Вижу, у вас ко мне накопилось много вопросов.

Сажусь на элегантное белое кресло на колесиках с выгнутой спинкой. Удобно. Кот спрыгивает с плеча и укладывается мокрым клубочком у меня на коленях. Ему тут тоже больше нравится. Пытаюсь собраться с мыслями:
-А это что-то вроде джина с тремя вопросами или типа того?

Александр заливисто смеется приятным бархатным смехом:
-Ну что вы, никаких киношных глупостей. Централььный офис корпорации поднял новую корпоративную политику, теперь наш приоритет - открытость. Сотрудники и партнеры должны понимать наши цели и векторы, чтобы работать с максимальной эффективностью.
-Просто немного странно видеть вас здесь, в современном офисе, среди молодежи, сотрудником современной АйТи-компании, занимающимся созданием правильно атмосферы в коллективе.

Распорядитель пожимает плечами:
-Именно праильная атмосфера очень важна для меня. Борьба с токсичностью, уважение к личным границам, толерантность и так далее. Все это помогает непосвященным выдавать максимальный результат.

Киваю:
-Начинаю понимать. Вы вроде как снизу, но теперь не прямо зло-зло. Забота о сотрудниках, рабочие места, светлые офисы. Стратегии, цели. Присмотришься, а вроде в чем-то и добро. Серая мораль.

Александр разводит руками:
-Фу, Григорий, какая пошлость. Наш главный лично контролировал создание последней редакции корпоративной этики и там прямо запрещена мимикрия под любой вид иного толкования наших мотивов. Мы - зло, Григорий. Абсолютное зло и гордимся этим. Представьте что-то самое мерзкое, отвратительное и беспринципное, умножьте это на бесконечность и прибавьте 42, тогда вы примерно поймете цели корпорации на следующий квартал.
-Но вы не производите впечатление абсолютного зла.
-А у меня и позиция пока не позволяет полностью раскрыться. Я немного продвинулся с нашей последней встречи, мне доверили важное направление, но это пока самое начало моего движения вниз.
-И чем конкретно вы занимаетесь?
-О, это очень интересно. Немного расскажу о нашей деятельности вне публичного поля. Мы партнеры яндекса, занимаемся новыми способами добычи энергии. Как вам известно, помимо прямой купли-продажи энергии различными способами, например, через магазин в приложении яндекса, есть и другие способы взаимодействия с энергией, в том числе доступные для непосвященных. Один из них - продажа времени жизни. Непосвященные проводят определенные ритуалы и передают часть своей жизни в нижний банк, взамен получая простенькие фокусы вроде невидимости или физической силы. Фактически, они таким образом отдают часть своей души. Душа - это частичка бога, вечный двигатель и генератор, о котором человечество так мечтает. Там очень необычные взаимодействия, когда-нибудь кто-нибудь напишет научную работу на эту тему. Так вот, мы сейчас работаем, и довольно успешно, над тем, чтобы аккумулировать избыток энергии, генерируемый непосвященными, и направлять его в нижний банк. Ну, вы знаете, все эти ненужные созвоны, совещания, кофебрейки. Некоторые подопытные проводят до 83 процентов жизни в бессмысленной беготне, генерируя при этом приличное количество небесной энергии. Наша задача собирать эти излишки с максимальным КПД.
-Люди-батарейки,-задумчиво произношу я.
-О, вариант из Матрицы был бы идеален. К сожалению, есть определенные ограничения по нашему взаимодействию с твердью. Поэтому мы прорабатываем альтернативные варианты.
-Неужели приятное время препровождение на работе можно так использовать?
Александр задорно смеется:
-Ахах. Ну конечно же! Приятное и бессмылсенное времяпрепровождение ради того, чтобы не заниматься чем-то важным. Корпорация старается использовать все человеческие смертельные грехи. Наш стартап прорабатывает леность, это очень перспективное направление. Прокрастинация, депрессия - просто золотая жила для нас.

Я чешу в затылке:
-Ну хорошо. А чем плохо работать по-старинке, выкупать души через договор?
-Это направление по-прежнему одно из приоритетных. Но, к сожалению, в последнее время  оно не дает тех результатов, которые были раньше. Население растет, а приток энергии от прямых договоров не дотягивает до плановых показателей. Приходится искать новые подходы. Вы же знаете, что подписать договор можно только в момент наивысшей страсти. Вырвать из себя душу и передать ее нам - нетривиальная задача. Сейчас сытое и спокойное время, Георгий. Мало кто способен на такую всепоглощающую страсть. С другой стороны, на фанатичную веру способны еще меньше. Так что у верхних дела идут значительно хуже. Ад на земле гораздо ближе рая.
-Как и всегда.
-Как и всегда, вы правы.

Говорю задумчиво:
-Я вот одного не пойму. Почему сейчас? Почему, имея доступ к такой огромной энергии, вы не использовали ее раньше? Все эти нейросети, искусственные интеллекты, автоматические алгоритмы. Почему в восемнадцатом веке мы подписывали договор кровью в вонючем подвале из вашей иллюзии?

-В нас нет божьей искры, Георгий. Странно, что вам это неизвестно. Мы можем бесконечно усиливать созданное людьми, но не способны создать новое. Еще один блок, вшитый в нас творцом. Он, знаете ли, не любит конкуренцию.

Распорядитель осекается:
-Простите, я некорректно выразился. Конечно же, божьей искры нет в нижних. Я пока не имею права себя так называть, но я уже близок. Чем мы ближе к главному, тем меньше в нас божественного. Это идеал, к которому мы все стремимся - полностью отказаться от бога, при этом обуздать небесную энергию и использовать ее в своих целях без ограничений и рамок. В главном божественного нет совсем, он всегда пользуется человеческими достижениями, страстями и пороками. Но хорошему руководителю и не нужно ничего создавать, ему нужно собрать грамотную команду и умело ею управлять. В этом главный прекрасен.

Вежливо киваю. Столько новой информации. И почему я не пытался найти своего распорядителя раньше? Александр участливо улыбается:
-Надеюсь, я достаточно полно рассказал вам о нашем проекте. Прямо сейчас я не могу вас взять к себе в штат, но имейте нас в виду. Здесь уютно, много интересных задач и бесплатные печеньки. Могу я вам чем-то еще помочь?

Снова чешу в затылке:
-Да я, собственно, чего пришел-то. Можно у вас взять в займы десятка два-три душ? Мы все-таки не одну сотню лет друг друга знаем, пусть вы меня и не помните. А то у меня случился форс-мажор, а вниз ой как не хочется. Вы ведь получаете с меня стабильный процент. Точно больше, чем эта несчастная двадцатка.

Взгляд распорядителя приобретает сочувствующее выражение:
-Понимаю вашу проблему и очень хотел бы вам помочь, чтобы защитить свои инвестиции. К сожалению, подобный вид взаимодействия с заключившими договор запрещен внутренними инструкциями. Мы можем подписать допсоглашение к договору на стандартных условиях. У нас есть тарифная сетка, мы не можем от нее отходить.
-И что же я буду должен за эти двадцать душ?

Распорядитель что-то смотрит в компьютере, сосредоточенно щелкает мышкой. Я нервничаю, поэтому не выдерживаю:
-Ой, да ладно! Вся выкладка была у вас еще до того, как я зашел в помещение!

Александр ухмыляется и кивает:
-Да, простите. К новым стандартам открытости сложно привыкать. С максимальной скидкой и со всеми привилегиями лояльного сотрудника займ в двадцать душ увеличит ваш ежемесячный платеж на те же двадцать душ.
Я в шоке:
-В смысле, сорок? Вы издеваетесь, я и двадцать еле закрываю.
Александр пожимает плечами с грустной улыбкой:
-К сожалению, ничего не могу поделать. Такие правила.
Я в сердцах шлепаю себя по коленям:
-Блин!
Распорядитель задумчиво произносит:
-К счастью, есть один хороший вариант.
-Хороший вариант?
-Да, думаю, вам понравится. Если вы принимаете ценности нашей организации, я могу обсудить с руководством смежного подразделения возможности для повышения. Например, в Краснодаре по нелепой случайности мы остались без куратора. Это посильная для вас позиция и с учетом новой системы мотивации вы без труда решите свою проблему с задолженностью, а ежемесячный платеж больше не будет для вас значимой суммой. Обязанности стандартные - приглядывать за новыми сотрудниками, отчитываться о результатах работы подразделения и отвечать за грамотное распределение заказов. Думаю, вы справитесь.

Меня осеняет:
-То есть, Петр Александрович - куратор?
-Это закрытая информация, ваш нынешний уровень допуска не предполагает доступа к реестру сотрудников. С новыми коллегами вы познакомитесь, когда примете мое предложение. Подумайте, Григорий. У вас есть выбор: займ на стандартных для непосвященного условиях или переход на новую ступень.
-Еще один шаг от человеческой натуры?
-Нет, что вы. Перерождение - это совсем другой круг.  Физиологически я не отличаюсь от вас. А вы практически не отличаетесь от непосвященных. Разве что некоторая склонность к стабильности как побочный эффект от преодоления предела Хейфлика. У нас нет способностей взаимодействовать с энергией напрямую, мы делаем это через посредников. Для вас это магазин в приложении. У меня он тоже есть, скажем так, в расширенной версии.

Немного задумываюсь.
-То есть вся суть нашего разговора в том, чтобы завербовать нового куратора? Вы по какой-то причине заметили меня и решили сделать предложение, от которого я не смогу отказаться. Подстава с перевертышем - ваших рук дело?
-Скажем так, это не было запланировано. Но мы действительно выделили вас среди коллег за опыт и надежность, поэтому по вам есть решение провести собеседование в случае сложных жизненных обстоятельств. Вы проявили находчивость и самостоятельно инициировали встречу, это еще один плюсик к вашему резюме. При ином развитии событий эйчар провел бы встречу непосредственно перед вашей отправкой в отдел взыскания.
-Когда у меня не было бы выбора!
-Выбор есть всегда, таков один из основных законов творца. Ваша душа у нас в залоге, но не в собственности, так что выбор есть всегда.

Вспоминаю Петра Александровича и Meow бар, спрашиваю:
-Кто-нибудь закрывал долг?
-Это тоже закрытая информация. Однако намекну. Через успешный рост по карьерной лестнице решать проблемы с договором значительно эффективнее. Да вы и сами прекрасно понимаете, чисто математически после двух-трех повышений сама сумма платежа станет для вас просто смешной. У вас появятся интересы и возможности совершенно иного масштаба.

Отвечаю:
-Ну что ж, мне нужно подумать. Но у меня остался еще один вопрос. Мой праведник плачет, на нем появились участки без белого пламени и они растут. Что с этим делать?

Александр брезгливо морщится:
-Ох, праведники. Нам давно пора создать собственный сервис, без этой дурацкой коллаборации. По поводу праведникова вам в райскую кузню, я не в курсе этих тонкостей.
-А как туда попасть?
-Говорю же, не знаю. Это вне пределов моей компетенции, я совсем не взаимодействую с верхними.

Вздыхаю:
-Ну что ж, тогда мне пора наведаться к боженьке.

Александр хмурится, в его глазах на миг сверкают молнии:
-Бог мертв, Григорий. Верхние что-то там болтают про веру и второе пришествие, но это все сказки для бедных. Бог мертв, скоро мы сломаем последние барьеры и на земле воцарится ад. Лучше бы вам быть на правильной стороне, когда это случится. А своего Генку просто закопайте где-нибудь в ближайшем лесу и приходите на новую должность.

Вздрагиваю. Закопать праведника в лесу… Геннадий в сумке за моим плечом будто бы тоже вздрогнул. Другие вопросы больше не приходят на ум. Результат нулевой, зато узнал много нового. Встаю с удобного кресла, которое, будто бы, не хочет меня отпускать:
-Спасибо за уделенное время. Я пойду думать.

Александр кивает:
-Есть о чем. Надеюсь на положительное решение, до встречи. Возьмите мою визитку у администратора, звоните в любое время. И учтите, что наш разговор строго конфиденциален. Вы готовитесь спуститься на новую ступень и вам нужна информация, а вот вашим коллегам она ни к чему. До свидания.

Мы пожимаем руки, я пересаживаю кота обратно на плечо и выхожу. От переизбытка канцелярита и белозубости в улыбке у меня немного кружится голова. На обратном пути хихиканье и болтовня среди прозрачных стекол опенспейса уже не кажутся мне такими милыми и задорными. Я практически вижу, как мелкими каплями небесная энергия сочится из этих людей в нижний банк.

Сажусь в машину, достаю Геннадия и глажу лезвие. От тусклого пятна отходят уже четыре бороздки. Говорю:

-Ничего, дружище. Мы что-нибудь придумаем. Ты же слышал, выбор есть всегда.

Вспоминаю выражения покоя и сочувствия в сияющих абсолютным светом глазах ангела перед тем, как они погасли. На потускневшем участке клинка собирается небольшая металлическая капелька, будто расплавленный свинец или ртуть, и течет по лезвию, медленно тая и оставляя за собой глубокую борозду.

охотничьи байки

Мой знакомый долго жил в Якутии, Амурской, Иркутской области и на Дальнем востоке, был охотоведом. Как-то раз рассказал ему молодой парнишка- эвенк историю о своём отце, когда тот был ещё молод.
- Места на реке Зее богатые соболем, - начал своё повествование эвенк, - но после убийства в одном зимовье купца, которого там зарезали, они обросли дурной славой.

С тех пор, не то что в зимовье никто не заходит, а за версту эти края обходят. И вот как-то мой отец поспорил с приятелями, что не побоится переночевать в той избе. Сказано – сделано, и отправился он туда, проклиная свой длинный язык, но делать нечего. Слово перед мужиками-то надо держать.

Добрался до зимовья и заночевал. Через какое-то время услышал звон бубенцов. Похоже, было, что чья-то тройка приближается. Взял он ружьё наперевес и вышел из избы, а сам ни живой, ни мёртвый.
На улице ясная морозная ночь, под светом луны мерцает снег, лежит белыми пушистыми барханами и жуткая тишина. Огляделся он, никого…

Вернулся в избу, забился в самый дальний угол и направил ствол в сторону двери. И снова зазвучали бубенцы. Судя по звуку, они приближались. Вскоре тройка остановилась и открылась закрытая на крюк дверь. Отец замер в своём углу и не мог пошевелиться, вроде как окаменел.

Входит с виду человек. На голове капюшон. Не обращая внимания на отца, как ни в чём не бывало, открывает дверцу печки, достаёт уголёк и подносит к лицу. А лица-то нет! Потом «прикуривает» от уголька и кладёт его обратно в печку. Выходит из избы, закрывает за собой дверь, и снова устанавливается тяжёлая тишина…

Отец еле дождался утра, вышел за порог, а на снегу никаких следов пришлого и его тройки нет. Он так и дал дёру оттуда. Потом долго не говорил, только мычал. А когда рассказал свою историю, то все поняли это так: к нему заходил либо сам убиенный купец, либо дух тайги в образе купца.

Вот так-то, брат, - закончил рассказ парнишка. -  Сибиряки охотники народ суеверный, потому что знают, кто хозяйничает в тайге, уж точно не человек. Она полна тёмных и светлых духов. Поэтому к ней надо относиться с почтением и бережливостью. А то недолго беду на себя накликать…