Вик накатил коньячка и только тогда перевёл сбивавшееся от волнения дыхание. Сегодня он одержал негласную победу над стариканом Тушковым, который возглавлял Министерство природных ресурсов и экологии. А моральные победы, как правило, ведут к реальным. И очень скоро Тушкову придётся уйти на пенсию, а его место займёт… Но Вик решил не загадывать заранее.
Дело было на совещании по сложной проблеме: после месячной непогоды разлились реки на севере края. Едва общими силами спасли жителей Чунского района, как грянула новая беда: застряла группа туристов на реке Чая. И вызволить их не было никакой возможности: местность вообще незаселённая, практически непроезжая из-за болот и каменных россыпей. Даже вертолётам сесть негде. Если удастся приземлить машину на одном из свободных участков леса, то до терпящих бедствие ещё нужно добираться дня три.
Снимки с воздуха не могли дать полную информацию о состоянии болотистых почв, зато Чая выглядела раздувшейся в несколько раз, извивающейся змеёй, кольца которой постоянно перемещались с места на место, меняя свои русла.
Тушков во всём полагался на МЧС, на скорые изменения погоды, предлагал скидывать с вертолётов гуманитарный груз для узников Чаи. Да только вот беда: рация группы замолчала ещё три дня назад, локация терпящих бедствие не определялась, а над рекой вовсю буйствовали шквальные ветра. Конечно, все подумали о самом плохом.
А Вик подумал о другом — о перспективе отличиться: предложил самолично вылететь на вертолёте с группой спасателей из туристических сообществ. Он знал, что делал: ещё семь лет назад попал в переделку, из которой вышел победителем. И всегда будет победителем. Почему? Не стоит даже думать. Не всё в мире можно объяснить рационально. Его удачливость точно не от его ума, таланта, способностей. Она совсем от других сил…
И Горюнов повернул ключ в замке кабинета, чтобы в тишине и спокойствии пересмотреть весь жизненный расклад: что было, что есть, что будет. Олеська точно к нему никого не пустит. Хрупкая красотка в деловых отношениях подобна железобетонной дамбе между начальником и миром.
Пацаном он имел погоняло Горюн. Но оно никак не было связано с его жизнью. Наоборот, Горюн был хитёр, умел вывернуться из самых затруднительных обстоятельств, знал, с кем и против кого дружить. А ещё имел способность «переобуваться» на месте, за которую учителя называли его артистом. Ребята его откровенно не любили, но враждебность никогда не показывали. Хотя иногда дразнили «лыбой» за постоянную улыбку, которой Горюн награждал врагов и друзей. Девчата же ссорились из-за смазливого брюнета с серыми глазищами. Учился он играючи, постоянно списывая у влюблённых в него отличниц. Но после окончания школы Горюн попал лишь на тот факультет, где не было никакой конкуренции. Назывался он «Охрана природы и организация защиты природных ресурсов». Туда принимали всех, кто не завалил ЕГЭ. А всё потому, что после окончания выпускникам было практически невозможно найти работу. Горюн даже не стал пытаться куда-то устроиться, обратился к соседу по подъезду, у которого было туристическое бюро всего с четырьмя сотрудниками, включая уборщицу. Горюн стал пятой рабочей единицей по должности «курьер».
Целый месяц Горюн метался по городу и области на своих двоих, так как его батя дорожил своей дряхлой «тойотой». Ему приходилось высиживать часы в очередях на приём в разных организациях, даже расклеивать объявления. А после директор агентства ласково ему сказал:
— Витёк, мне жаль, конечно, но мы уже давно работаем в убыток. Нет денежек, и не предвидится. Будешь увольняться?
Сосед-директор ожидал любой реакции, но только не голливудской улыбки в тридцать два белоснежных зуба.
— Вот, Геннадий Андреевич, гляньте-ка на статью в городской газете! — сказал неунывающий Горюн.
Директор взял номер газеты, которая издавалась за счёт муниципалитета и никем не покупалась. Кипы номеров просто раскладывали в больницах, почтовых отделениях и крупных магазинах. В качестве передовицы красовалась статья «Клады родного края», подписанная псевдонимом «Синяя птица удачи». Директор стал читать, то и дело поправляя очки и приговаривая: «Что за чушь?»
А сам автор, он же Горюн, он же «Синяя птица удачи», сидел и всё так же широко улыбался. А чего бы ему не улыбаться-то? В статье были собраны случаи находок археологических ценностей, схронов монет, частей оружия древних людей, кладов белоказачьих отрядов, которые когда-то грабили население. Всё это сопровождалось интервью с молодыми поисковиками, в которых при внимательном осмотре можно было опознать школьных знакомых Горюна. Директор, человек образованный и опытный, правильно оценил ценность напечатанной информации. Но не все же, как он, закончили два вуза и отработали двадцать лет на руководящей должности. Были и другие читатели, которые с открытыми ртами и горящими глазами проглотили бы ещё и не такую «чушь».
Директор прочёл и задумался. Потом передал газету Горюну и сказал:
— На такие экспедиции пять лет нужно только документы собирать. И вложить пару миллионов.
— А разве агентство вкладываться должно? Я думал, что участники.
— Только если они полные идиоты, — проворчал директор, но совсем беззлобно.
И с интересом посмотрел на улыбчивого курьера.
Так начался новый карьерный виток Горюна, теперь именуемого Виком. Он не обращался в туристические клубы. Он создал свой, тайный. Для приёма туда нужны были жадность, необразованность и изрядная дурковатость членов, а также готовность потратить немалые деньги на экипировку и технику. У Фемиды на здании городского суда, как известно, завязаны глаза; а Фортуна на гербе молодого города изначально была изображена легкомысленной блондинкой. Вот они-то, казалось, поспособствовали успешной деятельности нищего турбюро. Через три года директор, вдруг ставший популярной личностью, был избран депутатом. Обойтись без своего верного Вика он не смог. Зато подтолкнул его по карьерным ступенькам. Бюро было продано, деньги справедливо поделены — а что ещё нужно бывшим партнёрам для счастья?
Кстати, клады изредка действительно находились, особенно окаменелости: отпечатки листьев или частей тел животных лесов третичного периода в верховьях реки. Там же счастливцы обнаруживали железный колчедан, так похожий на золото. Вик предупреждал, что находки сразу же изымут в пользу государства, а поэтому их нельзя «светить» или пытаться продать. Если уж попытаться нажиться, так только через десяток лет, когда цена на золото взлетит до небес. Находились, конечно, непослушные упрямцы, которые обращались к ювелирам. Они потом пытались предъявить Вику претензии, но он ловко отмахивался от них: мол, нельзя было глаз спускать с самородка. А уж коли выпустили из рук, значит, произошла подмена, сами виноваты. Вику не было равных в мастерстве подкинуть часть черепа, добытого на каком-нибудь заброшенном кладбище, в качестве захоронения древнего человека. Но были и настоящие находки. Два раза металлоискателями на месте селений, сравнявшихся с землёй, нашли медные монеты в развалившихся кубышках, а однажды сам Вик обнаружил котелок с серебром килограмма в полтора. Он не рассказал товарищам, что это был совсем свежий «схрон» металла для технических целей, который ничего не стоил.
Единственное, что ни разу не попалось жадным поисковикам, так это схроны белоказаков. Но у Вика была готова отмазка: эти нычки охранялись призраками, роль которых виртуозно исполнял спившийся сторож туристического клуба. Он так дико вопил ночами, когда подвыпившая молодёжь сидела у костра и травила байки, что самому Вику было страшно.
Однако случилось однажды такое, во что поверил молодой делец…
У него хватало ума водить группы по относительно безопасным местам, потому что Вик давал себе отчёт в том, что уголовное дело на него, если бы оно было заведено, перевалило бы за несколько томов. Но он же не знал, что однажды всего в трёх днях пешего хода от города они столкнутся с поистине необыкновенным схроном.
Вик повёл группу из четырёх раздолбаев, совершеннолетних, но неголовозрелых, как раз на поиск зарытого белоказаками. Ребята решили заночевать в богатейшем сосновом лесу, охраняемом лесничеством. Совсем рядом была линия ЛЭП и поля какой-то агрофирмы. Но сама романтика поиска придавала месту интерес и особый шарм. Да и ходили слухи, что там сто лет назад была богатая усадьба, ныне сравнявшаяся с землёй. Мол, её разграбили белоказаки и сожгли. Случайно обнаружили странное кострище: чёрную, без единой травинки землю, окружённую каменными столбиками. Камни пошли на изготовление подобия стола и сидений. Вик велел снять с полметра чёрного грунта для ложа костра, чтобы убедиться в отсутствии пласта торфяника, которые по какой-то странной особенности повсеместно встречались возле города. А костёр на торфянике потом своими силами не потушить.
Двое ребят стали лениво разбрасывать лопатами лёгкий, сыпучий грунт и вдруг рухнули вниз на камни. Хорошо, что никто не поранился о них. Испуг сменился ликованием: вот он, схрон белоказаков! Растаскали булыжники, под которыми оказались тяжеленные плахи, похоже, из лиственницы. Подступала ночь, разбирать схрон стало несподручно. Разложили рядом простенький костерок, ветки в котором прогорали мгновенно, и размечтались о том, кто как распорядится богатством.
Молчал только Вик: он чуял, что такая невиданная удача не к добру. По той простой причине, что в этих местах никогда не шустрили белоказаки. Это объяснил ему директор Геннадий Андреевич, в прошлом веке отвечавший за историческое наследие края в городской администрации. Что же они обнаружили? Чью-то общую могилу? Нычку братвы девяностых годов? Украденные и запрятанные материальные ценности какого-нибудь предприятия? А может, старый скотомогильник со спорами сибирской язвы? Короче, один Вик не напился от радости и не залез в спальник пораньше.
Он сидел на холодном камне и, как сыч, вертел головой, ожидая полуночи. К этому времени должен был подтянуться дядик Костик, исполнявший роль призрака. Но в этот раз в его представлении нужды не было. Вик неподалёку увидел светившуюся точку налобного фонарика, надел свой и три раза мигнул. Надо бы перехватить старикана, чтобы он не увидел схрон, вручить ему бутылку водки и отправить домой.
Вик пошёл на свет. При всех своих заботах он залюбовался ночным лесом. Взошла полная луна и облила сосны потусторонним серебристым светом. А чёрные ветки расчертили небо на звёздчатые ломтики, бросили угольные тени на росистые папоротники. Сказка, да и только!
С дядиком Костиком рядом кто-то стоял, и Вик прогневался на пьяницу: был же уговор о полной тайне! Притащил, зараза, собутыльника… Но это был не алкаш, а тётка в странном одеянии, похожем на длинный плащ. Стало быть, этот греховодник где-то подцепил шмару, такую же алкоголичку. Они оба — дядик и тётка — уставились на Вика тёмными провалами глаз на синеватых от луны лицах.
— Витёк… — сказал охрипшим голосом дядик Костик. — Я тут женщину проводить хочу… Она могилу брата ищет. Заблудилась.
«Нажрался всё-таки, — подумал злющий Вик и грубо ответил: — Топай, дядик, дальше. Сегодня представления не будет. Так что можешь провожать кого хочешь и куда хочешь. Бутылку возьми, и чтобы я тебя в бюро больше не видел!»
— Не нужна мне больше водка-то… — проныл Костик. — Нам бы могилку найти.
Костик и его спутница казались какими-то нереальными. Вроде как через их светлые силуэты просвечивали тёмные кусты и комли сосен. Но Вик счёл это обычной игрой ночных теней.
И тут разнылась уже спутница дядика:
— Не может брат мой с землицы подняться… Держат его три железных когтя шаманского медведя…
Вик не выдержал, послал пьянчуг на три буквы, развернулся и зашагал прочь. Но потом отчего-то обернулся и не увидел ни дядика Костика, ни тётки. Ну и хорошо, что не пришлось их прогонять затрещинами! Однако Вик заблудился сам. И только когда ночь пошла на исход, набрёл на храпящих поисковиков и полуразобранный схрон. Он уселся на камень, вытянул гудящие ноги. Отдохнуть бы, поспать — до рассвета остался час с небольшим. Но где там! Жуткое любопытство и жадность заставили Вика лезть в яму.
Он заметил, что крайняя плаха раскололась. Значит, эту часть можно вытащить и просунуть руку под доски. Пошарить, полюбопытствовать… Вик замер, высунул голову из ямы. Осмотрелся — нет ли ещё охотников залезть в схрон. Так ведут себя хищники над добычей. А он чем не хищник? Заглянул в щель. Налобный фонарик высветил комковатую землю да тёмные кости. Простая могила… Это, конечно, полный фак ап. Провал. Хотя… На разломанной грудинной кости что-то сверкнуло. Вик изогнулся, вытянул руку (в перчатке, конечно) и схватил толстую цепь. Рванул из всей силы и понял, что она зацепилась за шейный позвонок. А скелет, хоть и труха трухой, находку отдавать не хотел. Тут Вик от злости и азарта проговорил: «Да будь я проклят, но цепь заберу!» И забрал.
Вылез из ямы, рассмотрел — хороша вещичка! Каждое звено было с современную десятирублёвую монету и представляло собой гнусную кровожадную морду, изготовленную с немалым искусством. А внизу болтались три металлических когтя, покрытые резьбой. Вик еле успел сунуть находку в свой рюкзак, когда проснулись искатели. Они опохмелились, отлили и, не позавтракав, ринулись разбирать схрон. Вик не стал участвовать. Он откуда-то знал, что ребята найдут немалые ценности, хотя сам их в могиле не видел. И почему-то подумал: «Сначала обрадуются, потом заплачут и, в конце концов, сдохнут». Вот откуда пришла такая мысль? Вик был мошенником, но весёлым и вовсе не злым. Он всем желал добра, но прежде, конечно, самому себе. Всё так и произошло: из углов захоронки поисковики вытащили четыре фигурки ещё более гнусного вида, чем морды на цепи Вика. В пастях тварей торчали части человеческих тел.
Вик не стал претендовать на свою долю схрона.
Года не прошло, как его напарники угодили в неприятности и были убиты. И всякий раз это была расчленёнка. Дядика Костика тоже больше никто не видел. Но его родственники особо и не искали, просто поделили скудное имущество.
А Вик пустился в дальнейшие авантюры, и всякий раз ему фантастически везло, за что бы он ни брался. Один раз спасся от неминуемой смерти, другой — избежал статьи об убийстве по неосторожности. Он не связывал свою удачливость с найденным артефактом. Но однажды, уже работая в области и заседая в жюри конкурса молодёжных этнографических проектов, познакомился с учёным из Новосибирска, настоящим фанатиком. И подсунул ему фотку цепи с когтями. Учёный чуть ли не за грудки схватил члена жюри, допытываясь, кто и когда сделал фотографию. Вик закрыл глаза, покачал головой, развёл руками, мол, это великая тайна.
И учёный рассказал ему легенду о трёхсотлетнем шамане Трёх Земель, который уничтожал тварей Нижнего мира, превращая их головы в звенья цепи. А помогал ему медведь, который раньше тоже был шаманом, но, обернувшись в недобрый час зверем, в человеческий облик вернуться не сумел. Погибли оба воителя в схватке с Закайскими Душегубами сто лет назад — в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Про Душегубов учёный ничего не знал.
И тогда Вик, оставаясь современным человеком с рациональным мышлением, стал считать себя наследником могущества шамана Трёх Земель, хотя о нём больше никто не слышал, даже профессора с мировыми именами.
Вик с удовольствием «перелистнул» свои воспоминания, как страницы занимательной книжки, и занялся менее интересным, но важным делом — подготовкой к спасательной экспедиции на Чаю. Вылететь требовалось как можно быстрее, иначе из мероприятия не получится подвиг, который бы очень быстро сделал обычного зама директором одного из департаментов. Вик нажал кнопочку селектора и обратился к секретарю Олесе:
— Олесенька, заря моя ясная, соедини меня с бравым воякой.
— Тотчас, Виктор Викторович, — откликнулась Олеська. — Но дело к вечеру, вы сами понимаете.
В её голосе прозвучала смешинка, звонкая, как звук упавшей сосульки. Дело в том, что вояка, имевший чин генерала, любил по вечерам принять на грудь.
— Ничего страшного, это на пользу делу, — тоже развеселился зам.
Ему нужно было раздобыть две надёжнейших вертушки с опытными пилотами. Но все машины такого класса — многоцелевые, с двумя двигателями для безопасности полётов, находились в эксплуатации разных структур. И вот так просто с их хозяевами не договоришься. Товарищ генерал смог сделать это с лёгкостью. На переговоры ушёл целый час, и в результате Вик получил договорённость на один Ка-226Т от авиации Росгвардии, и ещё один вертолёт генерал выцарапал у МЧС России. Это было круто, очень круто! А нужные бумаги губернатор подпишет завтра, ещё и подивится расторопности молодого управленца. Пока Вик доберётся до аэродрома, откуда машины направятся на Чаю, все приказы уже дойдут до нужных инстанций.
Теперь Вику предстоял очень важный и неприятный разговор с Кровососом. И зам решил не задействовать Олеську. Он открыл свой тайный блокнот с особыми контактами, глубоко вдохнул, выдохнул и набрал номер Кровососова Сергея. Его бывший одноклассник воевал, был комиссован, отказался от любой службы вообще и занялся спасением людей. При его феноменальных способностях и умении рисковать он мог хоть снять гибнущих туристов с Памира, хоть эвакуировать экипаж и пассажиров с идущего ко дну судна, хоть отыскать грибника, на месяц застрявшего в тайге. Всё это хорошо… Но деловые качества Кровососа сочетались с незатухающим вулканом ненависти к государственным структурам, которые отвечали за безопасность людей. Кровосос знал Сибирь, как содержимое своего рюкзака, имел в команде трёх таких же упоротых напарников.
Он принял вызов с телефона Вика и сразу же заорал, потому что всегда был в курсе всего:
— Вы чем, мля, занимаетесь? Прогнозы погоды слушаете и эсэмэски рассылаете, мол, ливневые дожди, соблюдайте безопасность? Да они для любителей-долбодятлов что для зайца стоп-сигнал! Кордоны нужно было ставить, чтобы народ на сплав не рвался!
Вик успел вклинить фразу:
— Серёга, я тебя тоже рад видеть. Ты, наверное, забыл, что я к МЧС отношения не имею…
— Да знаю я, что вы имеете!.. Оклад и своих секретарш в свободное время!
Кровосос проорался, выслушал идею Вика и снова плеснул яду: «Значит, предстоит очередная пиар-акция Департамента туризма и молодёжи». Но принять участие в спасении туристов согласился. Вик облегчённо вздохнул: «Раз Кровосос полетит, значит, всё будет хорошо».
Дальше действительно было всё хорошо: несмотря на девятый час вечера, Олеська не ушла домой, приоткрыла в дверь, в которую ворвался восхитительный запах крепкого чая, спросила: «Виктор Викторович, может, чайку?» Вик благосклонно кивнул, отмечая, как нежно зарумянились щечки секретаря в ожидании тет-а-тета с начальником. Вик не любил напористых красоток, ему по душе была деликатность тургеневских девушек. Да только где их взять-то в наше гадючье время охоты на состоятельных перспективных мужчин, первым из которых Вик считал самого себя.
Умница Олеська к чаю приготовила сюрприз, достав из своего холодильничка угощение, невиданное в так называемом Сером доме, где размещалось Правительство и Законодательное собрание области: коробочку желейных конфет и песочные корзиночки с кремом. Вик их обожал с самого детства, потому что такими сладостями его угощала горячо любимая бабушка. Но по мере роста общественного статуса простенькие лакомства исчезли из его жизни. Он даже вспомнить не мог, когда в последний раз их ел.
Вик украдкой внимательно глянул на секретаршу: откуда ей был знать о его пристрастиях? Он никому о них не говорил. Уж не ведьма ли его красотка? А может, просто родственная душа…
— Угодила, Олеся… — сказал он ей. — За угощение проси у меня что хочешь.
Олеськины скулы заалели, глаза блеснули, и она… попросилась в спасательную экспедицию: мол, на вертолёте никогда не летала, обузой не будет, так как проучилась четыре курса в мединституте.
Вик, хотя и чувствовал себя при двух Ка-226Т и Кровососе на борту как за каменной стеной, сказал сурово и важно:
— Это очень опасно, Олеся. Бывали случаи, когда сами спасатели не возвращались с задания. Я не могу рисковать.
Но, конечно же, согласился. На аэродром приедет пресса, а уж Кровосос и его компания с ней точно не будут беседовать. Высокая спортивная Олеся будет хорошо смотреться рядом с Виком.
И тут случайно зашла речь о знаковой для Вика вещи. По какой-то причине слова «Закайские душегубы» возникли в его памяти, и он сказал:
— Ладно, договорились. В конце концов, спасти туристов — это не с Закайскими Душегубами сразиться.
Олеся широко раскрыла яркие фиалковые глаза, в которых мелькнул то ли свет люстры, то ли внутренний огонь, и живо сказала:
— Вы тоже знаете историю Душегубов? Удивительно… Я думала, мой покойный прадедушка о них нафантазировал в своих записках…
Вик тут же заставил Олесю рассказать дедовы фантазии и заручился её согласием передать ему записки старикана. Оказалось, Душегубами были брат с сестрицей, которые кочевали по России, покупали именьица с сёлами в провинциях. И очень скоро их население погибало от разных напастей, а вокруг господских домов «расцветали» сады могильных крестов. И по поверьям, все, кого уморили Душегубы, становились их потусторонними слугами.
Восстал против Душегубов только маленький город Закайск. И на помощь пришла не жандармерия, а шаман, которого мужики долго разыскивали на севере, там, где даже летом лежат снега. Шаман был в большом горе, не ел и не пил так долго, что у него высохли мускулы, а в животе образовалась дыра. Как оказалось, погиб его медведь, с которым он триста лет охранял Три Земли от нечисти. Просто упал однажды на снег и не поднялся.
Шаман выслушал мужиков и сказал: «Теперь я знаю, почему ушёл в Верхний мир мой верный друг! Вашу землю спасут его когти. Я повешу их на цепь из голов моих врагов, а вы должны будете накинуть её главному Душегубу на шею. И когти прикуют его к земле, не дадут подняться. Убить же Душегуба невозможно, потому что у него в мире мёртвых большая армия. Но раз в сто лет всё может поменяться. Поэтому в могилу Душегубу поставьте фигурки самых страшных подземных духов, которые будут противостоять любой помощи ему. А теперь я умру, как и мой медведь, потому что выполнил свой долг на земле».
Выслушав Олесю, Вик и развеселился, и озаботился. Конечно, история частично совпадала с реальными событиями из его жизни: тётка с болтовнёй о могиле братца, цепь, четыре уродливые фигурки… А потом пришла мысль: отчего он сам ни разу не примерил этот артефакт? Словно бы что-то оберегало его от когтей, которыми он будет притянут к миру мёртвых. Хорошо, что он хранил историческую ценность в металлической шкатулке и редко к ней прикасался. А вот в экспедицию бы её нужно взять… По какой причине, зачем — это не пришло ему в голову. А зря. Иначе бы он мог многое изменить.
Вик предложил подвезти Олеську до дома, но она рассердилась и стала отказываться. Вик с умилением подумал, что у девушки очень строгие нравственные правила, и поклялся, что не станет напрашиваться в гости. Олеська под его напором согласилась доехать только до своей улицы. Это, конечно, уже было чересчур, но у Вика словно отключился рассудок.
А добираться пришлось долго, до нового посёлка, который последним недостроем без окон и дверей упирался в старое закрытое кладбище. Олеська велела остановить машину и тотчас ехать назад, не провожать её ни в коем случае. Вика её капризы уже достали, и он развернул машину. Но схитрил: проехал по тёмной улице, уляпав «лексус» в грязи, остановился и отправился пешком проследить за девушкой. В свете полной луны заметил, что её плащ скрылся за крайним недостроем. Лезть за красоткой в дебри, рискуя сломить шею? Да ни за что! Он подумал: «Ну и хрен с ней!» И покатил домой, думая о том, что не случайно красавица с этакой придурью не имеет кавалера среди сотрудников.
