Грустьпечальтоска уходи

Телефонный звонок прозвучал как-то особенно пронзительно в тот декабрьский вечер. Лена вздрогнула, оторвавшись от приготовления ужина. По спине пробежал холодок – она всегда чувствовала, когда звонила свекровь. И сейчас внутренний голос не подвел.

– Андрюша, солнышко, – раздался в трубке медовый голос Нины Петровны. – Как ты, сыночек?

Лена замерла у кухонной двери, прислушиваясь к разговору мужа в гостиной. Она не хотела подслушивать, но что-то заставляло её стоять и ловить каждое слово.

– Да, мам, нормально все, – голос Андрея звучал устало. – Работаем помаленьку...

– Сынок, я вот что хотела сказать... – В голосе свекрови появились особые, вкрадчивые нотки. – Мы с папой так соскучились. Новый год на носу. Может, придешь к нам встречать? Как раньше, помнишь? Я твой любимый салат оливье сделаю, папа шампанское купил...

Пауза. Лена почувствовала, как участился пульс.

– Только... – Нина Петровна сделала многозначительную паузу. – Приходи один, ладно? Посидим по-семейному, как раньше. Без Лены.

Кухонное полотенце выпало из рук. Лена прислонилась к стене, чувствуя, как предательски подгибаются колени. Три года брака, и каждый раз одно и то же. Каждый праздник превращается в поле боя, где свекровь пытается перетянуть сына на свою сторону.

– Мам, – голос Андрея стал жестче. – Мы уже обсуждали это. Лена – моя семья.

– Семья – это мы с папой! – В голосе Нины Петровны зазвенели истеричные нотки. – Мы тебя растили, ночей не спали! А она... Она просто...

– Мама, прекрати.

– Нет, ты послушай! – Свекровь уже не сдерживалась. – Она же тебя приворожила! Ты совсем другим стал! Раньше каждые выходные домой приезжал, а теперь...

Лена беззвучно опустилась на пол. Перед глазами всплыли воспоминания трехлетней давности – их свадьба, на которой свекровь демонстративно рыдала, крича, что сын совершает ошибку. Первый семейный ужин, когда Нина Петровна "случайно" облила её борщом. Бесконечные придирки, колкости, попытки поссорить их с Андреем.

– Мама, я все сказал. Мы придем вместе или не придем совсем.

– Ну и оставайся со своей... – Последовала грубость, от которой у Лены защипало глаза.

Звук брошенной трубки. Тяжелые шаги мужа. Лена быстро встала, делая вид, что занята ужином. Руки предательски дрожали.

– Ты все слышала? – Андрей обнял её сзади, уткнувшись носом в шею.

– Нет, – соврала она, размешивая уже давно готовый соус. – Что-то случилось?

– Все как обычно. – Он развернул её к себе. – Мама зовет на Новый год. Без тебя.

Лена попыталась улыбнуться, но губы дрожали:
– Может, правда сходишь? Она же твоя мама...

– Прекрати, – Андрей взял её лицо в ладони. – Ты – моя жена. Моя семья. И никто не заставит меня выбирать между вами.

Лена уткнулась ему в грудь, пытаясь сдержать слезы. Она любила мужа всем сердцем, но иногда ей казалось, что эта любовь разрушает его отношения с родителями. Может, она действительно эгоистка?

Вечер медленно опускался на город. За окном падал снег, укрывая улицы белым покрывалом. Лена смотрела на кружащиеся снежинки и думала о том, что через неделю Новый год. Праздник, который должен объединять семьи, снова станет причиной раздора.

В эту ночь она долго не могла уснуть. Андрей мирно сопел рядом, а она прокручивала в голове события прошедшего вечера. Может, стоит попробовать еще раз наладить отношения со свекровью? Сделать первый шаг? Но все предыдущие попытки заканчивались унижением и слезами.

Утро встретило их хмурым небом и температурой у Андрея. Простуда свалила его неожиданно – температура под сорок, кашель, слабость. Лена металась между работой и домом, отпаивала мужа травами, ставила компрессы.

– Это все ты виновата! – раздался звонок свекрови на третий день болезни Андрея. – Не уберегла моего мальчика! Я приеду и заберу его к себе!

– Нина Петровна, – Лена старалась говорить спокойно, хотя внутри все кипело. – Андрею уже лучше. Я о нем забочусь.

– Заботишься? – В трубке послышался издевательский смех. – Да что ты можешь? Только деньги из него тянуть! Думаешь, я не вижу, как он на работе перерабатывает? Все для тебя старается!

Лена сжала трубку так, что побелели костяшки пальцев. Хотелось кричать, что она тоже работает, что половину ипотеки платит она, что любит Андрея просто за то, что он есть. Но свекровь не хотела ничего слышать.

Вечером, меняя компресс на лбу мужа, Лена решилась:
– Андрей, может, правда съездишь к родителям на праздники? Я понимаю, как твоя мама скучает...

Он открыл воспаленные глаза:
– Ты что, действительно хочешь от меня избавиться?

– Нет, что ты! – Она присела рядом, поправляя одеяло. – Просто подумала... может, стоит попробовать наладить отношения?

– Лен, – Андрей взял её за руку. – Я знаю свою маму. Если я приду один, она решит, что победила. И будет давить еще сильнее. Я не могу так с тобой поступить.

Лена молчала, глядя в окно. Там продолжал падать снег, создавая иллюзию праздника и уюта. Где-то в соседних домах люди готовились к Новому году, покупали подарки, строили планы. А в их семье праздник снова превращался в испытание.

До Нового года оставалось пять дней, и каждый из них был наполнен звонками свекрови. Она то умоляла, то угрожала, то пыталась давить на жалость. Андрей молчал, но Лена видела, как тяжело ему дается это противостояние.

В предновогодний вечер, украшая елку, Лена вдруг поняла, что больше так не может. Она достала телефон и набрала номер свекрови:
– Нина Петровна, я хочу с вами поговорить. Давайте встретимся?

В трубке повисла тяжёлая пауза. Лена почти физически ощущала, как свекровь борется с желанием бросить трубку.

– Хорошо, – наконец процедила Нина Петровна. – Приходи завтра к двум. Только Андрею не говори.

На следующий день Лена стояла перед знакомой дверью, сжимая в руках коробку с тортом – маленьким актом доброй воли. Её сердце колотилось как сумасшедшее, но она понимала – этот разговор нужно было провести давно.

Нина Петровна открыла дверь, окинув невестку холодным взглядом. В квартире пахло пирогами – свекровь всегда пекла их, когда нервничала.

– Проходи, – бросила она, разворачиваясь к кухне.

Лена прошла знакомым маршрутом. Здесь ничего не менялось годами: те же занавески, те же фотографии Андрея на стенах – от младенчества до выпускного. Только их свадебной фотографии здесь не было.

– Я вас слушаю, – Нина Петровна села напротив, сложив руки на груди.

Лена глубоко вздохнула:

– Нина Петровна, я знаю, что вы меня не любите. И, возможно, никогда не полюбите. Но я люблю вашего сына. И мне больно видеть, как он разрывается между нами.

– Любишь? – свекровь усмехнулась. – А ты знаешь, что он в детстве боялся темноты? Что у него аллергия на цитрусовые? Что он...

– Что он храпит, когда простужен, – тихо продолжила Лена. – Что он не может уснуть без привычной подушки. Что он обожает ваши пирожки с капустой, но стесняется просить их. Что он каждый день звонит вам, даже когда очень занят, потому что знает – вы волнуетесь.

Нина Петровна замолчала, впервые посмотрев на невестку внимательно.

– Я не пытаюсь занять ваше место, – продолжила Лена. – Я просто хочу быть частью семьи. Чтобы Андрей не чувствовал себя предателем, когда проводит время с вами или со мной. Чтобы наши будущие дети знали свою бабушку не как врага их матери, а как любящую и мудрую женщину.

В глазах Нины Петровны что-то дрогнуло при упоминании внуков.

– Будущие дети? – переспросила она севшим голосом.

– Мы с Андреем хотим детей, – Лена положила руку на живот. – И... кажется, это случится раньше, чем мы планировали. Я узнала на прошлой неделе, но ещё не говорила Андрею. Хотела сначала поговорить с вами.

Нина Петровна застыла, переваривая информацию. Её руки, всё ещё сложенные на груди, заметно дрожали.

– Почему? – наконец спросила она. – Почему сначала со мной?

– Потому что вы его мать, – просто ответила Лена. – И я хочу, чтобы наш ребёнок рос в семье, где все любят друг друга. Или хотя бы пытаются.

Свекровь встала, подошла к плите и начала механически перебирать чайные чашки. Лена видела, как подрагивают её плечи.

– Андрюша всегда хотел братика или сестричку, – вдруг сказала Нина Петровна, не оборачиваясь. – Но у нас с отцом не получилось. Может, поэтому я так... – она не закончила фразу.

– Я понимаю, – мягко сказала Лена. – И я не прошу вас полюбить меня прямо сейчас. Просто давайте попробуем. Ради Андрея. Ради малыша.

Нина Петровна медленно повернулась. В её глазах блестели слёзы.

– Пирожки с капустой, говоришь? – спросила она, пытаясь улыбнуться. – Может, научу тебя их делать? Андрюша обрадуется.

Лена почувствовала, как тяжесть, давившая на сердце последние три года, начинает понемногу отступать.

– С удовольствием, – ответила она. – А может... может, вы с отцом всё-таки придёте к нам на Новый год? Я приготовлю оливье по вашему рецепту.

Нина Петровна молча подошла к невестке и неловко обняла её. Это объятие было далеко от материнского, но это было начало. Маленький шаг к тому, чтобы их семья наконец стала настоящей.

Вечером, когда Андрей вернулся с работы, он застал жену на кухне. Она колдовала над разделочной доской, а рядом лежала знакомая тетрадь с мамиными рецептами.

– Что это ты делаешь? – удивлённо спросил он.

– Учусь готовить пирожки с капустой, – улыбнулась Лена. – Кстати, у меня для тебя два сюрприза. Присядь.

Андрей опустился на стул, с тревогой глядя на жену. Последний раз она так серьёзно начинала разговор, когда сообщала о повышении ипотечной ставки.

– Во-первых, – Лена вытерла руки о фартук, – твои родители придут к нам на Новый год.

Андрей моргнул, явно не веря своим ушам.

– Мама согласилась? – он покачал головой. – Как тебе это удалось?

– Мы просто поговорили, – Лена подошла к мужу и взяла его за руку. – По-настоящему поговорили. Впервые за три года.

Она замолчала, собираясь с мыслями. Сердце колотилось как сумасшедшее – сейчас она скажет то, что изменит их жизнь навсегда.

– А второй сюрприз... – Лена глубоко вздохнула. – Помнишь, мы говорили о том, что хотим детей?

Андрей замер, его глаза расширились.

– Ты... – он запнулся, боясь произнести это вслух, словно слова могли спугнуть чудо.

– Да, – Лена улыбнулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. – Я беременна.

Андрей вскочил со стула, подхватил жену на руки и закружил по кухне. Мука с её фартука осела на его рубашке, но ему было всё равно.

– Я люблю тебя, – шептал он, покрывая её лицо поцелуями. – Боже, как я тебя люблю!

Внезапно он остановился, осторожно опустил Лену на пол.

– Прости, – испуганно произнёс он. – Я не должен был так... Тебе нельзя волноваться.

Лена рассмеялась:

– Андрей, я беременна, а не больна. Всё хорошо.

Он притянул её к себе, уткнулся носом в макушку.

– Мама знает? – спросил он тихо.

– Да, – Лена подняла голову, встречаясь с ним взглядом. – Поэтому мы и поговорили. Знаешь, кажется, известие о внуках творит чудеса.

– Поверить не могу, – Андрей покачал головой. – Столько событий за один день...

Звонок телефона прервал их разговор. На экране высветилось "Мама".

– Включи громкую связь, – попросила Лена.

– Андрюша, – голос Нины Петровны звучал непривычно мягко. – Как ты, сынок?

– Хорошо, мам, – Андрей сжал руку жены. – Даже отлично.

– Лена... она сказала тебе?

– Да, – он улыбнулся. – Спасибо, что придёте к нам на Новый год.

– Я тут подумала... – В голосе свекрови появились знакомые командные нотки, но теперь они звучали почти забавно. – Может, вам к нам переехать? Временно, конечно. У вас же квартира маленькая, а с ребёнком нужно пространство. И я помогу с малышом, опыт всё-таки...

Лена и Андрей переглянулись, сдерживая смех. Нина Петровна оставалась собой – властной, привыкшей командовать. Но теперь в её голосе звучала забота – пусть немного неуклюжая, но искренняя.

– Спасибо, мам, – мягко ответил Андрей. – Но мы справимся. Хотя твоя помощь нам очень пригодится.

– Конечно справитесь, – фыркнула Нина Петровна. – Но я всё равно буду рядом. Кстати, Лена, ты тесто поставила как я сказала? Не перемешивай больше, чем нужно, а то пирожки жёсткие будут.

– Всё сделала точно по рецепту, – улыбнулась Лена.

– Ну ладно... – свекровь помолчала. – Тогда до вечера. Я ещё зайду, проверю, как у вас дела.

Попрощавшись, они сели на диван. Андрей положил руку на живот жены.

– Знаешь, – задумчиво произнёс он, – а ведь у нас получилось. Настоящая семья.

Лена прижалась к мужу:

– Да, родной. У нас всё получилось.

За окном продолжал падать снег. До Нового года оставалось четыре дня, и впервые за долгое время они оба с нетерпением ждали праздника. Ведь теперь это будет настоящий семейный праздник – без обид и упрёков, без необходимости выбирать между близкими людьми.

Лена закрыла глаза, чувствуя, как шевелится под ладонью мужа их будущий малыш. Возможно, это была лишь игра воображения – срок ещё слишком маленький. Но ей казалось, что ребёнок тоже радуется тому, что в их семье наконец воцарился мир.

31 декабря выдалось морозным и ясным. С самого утра Лена хлопотала на кухне, то и дело поглядывая на часы. Нина Петровна обещала прийти к четырём, чтобы помочь с приготовлениями.

– Не перетруждайся, – Андрей обнял жену сзади, когда она в третий раз принялась протирать столешницу. – Мама всё равно всё переделает по-своему.

– Знаю, – улыбнулась Лена. – Но мне хочется, чтобы всё было идеально.

Ровно в четыре раздался звонок в дверь. На пороге стояла Нина Петровна с внушительными пакетами, за её спиной маячил Михаил Степанович, муж, с коробкой шампанского.

– Так, показывай свой оливье, – с порога скомандовала свекровь, решительно направляясь на кухню. – Надеюсь, морковку не переварила?

Лена и Андрей переглянулись с улыбкой. Некоторые вещи не менялись.

– Папа, проходи, – Андрей забрал у отца коробку. – Как дела на работе?

– Да какая работа, сынок, – махнул рукой Михаил Степанович. – На пенсию собираюсь. Внуку пора время уделять.

– Или внучке, – подал голос с кухни Нина Петровна. – Лена, а ты к врачу записалась? Я тут узнавала, в двадцать третьей женской консультации очень хороший специалист...

Следующие несколько часов прошли в суете приготовлений. Нина Петровна командовала парадом на кухне, то и дело отправляя мужчин за недостающими продуктами. Лена послушно выполняла указания свекрови, отмечая про себя, как изменились её интонации – теперь в них звучала не злость, а искренняя забота.

К десяти вечера стол был накрыт. Посередине красовалась огромная миска с оливье – совместное творение невестки и свекрови. Нина Петровна придирчиво осмотрела результат и, наконец, одобрительно кивнула:

– Вполне съедобно. Для первого раза даже очень неплохо.

От неё не укрылось, как просияла Лена от этой скупой похвалы.

– Давайте включим телевизор, – предложил Михаил Степанович. – Скоро президент говорить будет.

Они расселись в гостиной. Андрей приобнял жену, незаметно положив руку на её живот. Нина Петровна сделала вид, что не заметила этого жеста, но её глаза подозрительно заблестели.

– Знаете, – вдруг сказала она, когда куранты начали отбивать полночь, – я хочу извиниться. Перед вами обоими. Я была несправедлива...

– Мам, – перебил её Андрей. – Давай не будем о прошлом. Главное – мы все здесь, вместе.

– И это только начало, – добавила Лена, накрывая ладонь мужа своей.

Бой курантов, звон бокалов с безалкогольным шампанским для Лены, традиционное "С Новым годом!" – всё слилось в один счастливый момент. Нина Петровна украдкой вытирала слёзы, Михаил Степанович улыбался в усы, а Лена и Андрей не могли оторвать друг от друга влюблённых глаз.

Позже, когда часы показывали третий час ночи, а Михаил Степанович мирно посапывал в кресле, Нина Петровна вдруг достала из сумки старый фотоальбом.

– Вот, – она протянула его Лене. – Хочу, чтобы он был у вас. Здесь все фотографии Андрюши с рождения. И ещё... – она замялась. – Я подумала, может, начнём новый? Для малыша.

Лена осторожно взяла альбом, пролистала пожелтевшие страницы. Маленький Андрей на каждом снимке, его первые шаги, первый день в школе, выпускной...

– Спасибо, – тихо сказала она. – Это очень важно для нас.

Нина Петровна неловко обняла невестку:

– Это я тебе спасибо. За то, что не сдалась. За то, что любишь его так сильно.

Андрей наблюдал за ними, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Все его женщины – мама, которая дала ему жизнь, жена, которая подарила ему любовь, и крошечная доченька или сынок, который пока существовал только под сердцем Лены, – все они были здесь, рядом, и наконец-то в мире друг с другом.

За окном занимался рассвет первого дня нового года. Снег искрился в свете фонарей, а на стекле медленно таяли снежинки. Лена положила голову на плечо мужа и прошептала:

– С новым годом, родной. С новым счастьем.

И в этих простых словах было всё – благодарность за прошлое, радость настоящего и вера в будущее, где их ребёнок будет расти в семье, полной любви и понимания. Где не нужно будет выбирать между близкими людьми. Где каждый праздник будет объединять, а не разделять.

А через несколько месяцев, когда в их семье появится маленькая Машенька, Нина Петровна первая возьмёт внучку на руки и скажет, глядя на невестку повлажневшими глазами:

– Наша девочка. Вылитая мама.

И это "наша" станет самым главным подарком для всех них.

• — Ты для него просто красивая игрушка! — выпалила подруга, и эти слова изменили мою жизнь

• Ещё рассказы

Часть 1. Трещины

Тарелка выскользнула из рук, и звон разбившегося фарфора эхом разнёсся по кухне. Ирина замерла, глядя на осколки любимого сервиза. Один из них, самый крупный, отразил её искажённое лицо.

– Мам, ты чего? – Маша оторвалась от телефона. – Ты какая-то странная сегодня.

– Всё норм, – Ирина смахнула осколки в совок. – Задумалась просто.

"Норм". Это словечко дочери прилипло к ней, как и привычка всё замалчивать. Телефон мужа до сих пор лежал в кармане домашнего халата – тяжёлый, будто надгробная плита их пятнадцатилетнего брака.

"Светик ❤:
Котик, спасибо за чудесный вечер! Ты лучший! 😘"

Вот так просто. Одно сообщение, случайно высветившееся на экране, когда она хотела проверить, почему у Андрея телефон разрывается от звонков. Он забыл его, уезжая на "срочную встречу".

– Пап задерживается? – Маша подошла к окну, выглядывая знакомую машину.

– Да, у него это... совещание, – Ирина с остервенением принялась натирать столешницу.

– Слушай, мам, – дочь присела на подоконник, болтая ногой. – Я вообще хотела с вами обоими поговорить, но раз уж так...

Ирина замерла. Что-то в голосе дочери заставило её насторожиться.

– Я решила поступать в Питер.

Тряпка выпала из рук.

– В смысле в Питер? – глупо переспросила Ирина.

– В прямом. Там программа крутая по дизайну. И вообще... – Маша неопределённо махнула рукой. – Хочу попробовать жить отдельно.

"Отдельно". Слово ударило под дых. Ирина прислонилась к кухонному шкафчику, чувствуя, как немеют кончики пальцев.

– Мам, ну не делай такое лицо! Я же не на Марс улетаю.

– Конечно, милая, – Ирина выдавила улыбку. – Просто... неожиданно.

В прихожей хлопнула дверь. Андрей, как всегда, насвистывая, разувался, гремя ключами.

– Дамы, я дома! – его голос, такой привычный, родной, сейчас резал слух.

– Пап, круто, что ты пришёл! – Маша вскочила. – У меня новости!

Андрей появился в дверях кухни – улыбающийся, в расстёгнутом пиджаке. От него едва уловимо пахло женскими духами.

– О, семейный совет? – он попытался обнять жену, но она отстранилась, делая вид, что занята уборкой.

– Типа того, – Маша плюхнулась на стул. – Я хочу поступать в Питер.

– В Питер? – Андрей присвистнул. – Ну ты даёшь, малая! А чего так далеко?

– Пап, ну какое далеко? Четыре часа на "Сапсане"!

– И правда, – усмехнулся он. – Что скажешь, Ир?

Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Духи. "Светик ❤". Дочь уезжает.

– А что я? – она повернулась, встречаясь взглядом с мужем. – Маша взрослая девочка. Пусть решает сама.

– Мам, ты чего такая? – нахмурилась дочь. – Я думала, ты порадуешься за меня.

– Радуюсь, – Ирина попыталась улыбнуться, но вышла гримаса. – Просто голова разболелась.

– Может, таблетку? – Андрей шагнул к аптечке.

– Не трогай! – она слишком резко дёрнулась. – Я сама.

Телефон в кармане халата словно прожигал кожу.

– Ир, ты какая-то дёрганая сегодня, – Андрей присел за стол. – Что-то случилось?

"Случилось? О да, милый. Случилось. Твоя Светик передаёт привет".

– Всё нормально, – она отвернулась к окну. – Просто устала.

– Слушайте, – Маша переводила взгляд с одного родителя на другого. – У вас что-то происходит? Вы какие-то странные оба.

– С чего ты взяла? – Андрей натянуто рассмеялся. – Всё как обычно.

– Вот именно, – пробормотала Ирина. – Как обычно.

Она вытащила телефон и положила его перед мужем.

– Твой, забыл. Там какая-то Светик беспокоится. Всё хорошо прошло?

Андрей побледнел. В кухне повисла звенящая тишина.

– Мам... пап... – Маша медленно поднялась. – Я, наверное, пойду к себе.

– Сиди, – Ирина наконец повернулась к семье. – Раз уж у нас семейный совет, давайте всё обсудим. Заодно узнаешь, почему мама такая странная.

– Ира, не здесь, – процедил Андрей. – Не при ребёнке.

– Ребёнке? – Ирина истерически рассмеялась. – Она в Питер собралась! Она уже не ребёнок. Кстати, Маш, помнишь тётю Свету? Папину коллегу? Которая приходила к нам на твой день рождения?

– Ира!

– Что "Ира"?! – она почувствовала, как внутри что-то ломается. – Сколько можно, а? Я же не дура! Думаешь, я не знала? Сначала Оксана из бухгалтерии, потом эта фитнес-тренерша...

– Я пошла к себе, – Маша вскочила, опрокинув стул. – Вы... вы разбирайтесь сами.

Громкий хлопок двери заставил обоих вздрогнуть.

– Довольна? – Андрей устало потёр лицо. – Обязательно было при ней?

– А как ты хотел? – Ирина опустилась на стул, чувствуя, как дрожат колени. – Тихо-мирно? Типа ничего не было? "Доча, мама с папой просто устали друг от друга"?

– Можно было подождать.

– Я ждала, Андрей. Пятнадцать лет ждала, – она подняла на него глаза. – Знаешь, что самое паршивое? Я ведь всё знала. Просто делала вид, что всё норм. Как Маша говорит – "норм". Только ничего не норм. И никогда не было.

– Любишь её? – Ирина сама не знала, зачем спросила. Может, хотела сделать ещё больнее. Себе.

Андрей молчал, рассматривая свои руки на столе. Обручальное кольцо тускло поблёскивало в свете кухонной лампы.

– Нет, – наконец выдавил он. – Никого не люблю. Просто... так получалось.

– "Так получалось"? – она горько усмехнулась. – Прям само собой, да? Упс, споткнулся и упал в чужую постель?

– Ир, давай без этого, а? – он поморщился. – Я знаю, что виноват.

– Знаешь? – она встала, нависая над столом. – А я вот не знаю! Не знаю, что мне делать с этим знанием! С этим... – она махнула рукой, – со всем этим враньём!

Сверху грохнула музыка. Маша включила свой любимый рок на полную громкость.

– Отлично воспитали дочь, – процедил Андрей. – Теперь весь дом будет в курсе наших разборок.

– А что такого? – Ирина истерически рассмеялась. – Пусть знают! Пусть все знают, какой ты... – она осеклась, глотая рвущиеся наружу слова.

– Какой? – он тоже встал. – Ну давай, скажи! Козёл? Кобель? Давай, Ира, не стесняйся!

– Знаешь что? – она вдруг почувствовала дикую усталость. – Я даже ругаться не хочу. Просто... противно.

Она опустилась на стул, разглядывая трещину на кафеле. Когда она появилась? Год назад? Два? И почему раньше не замечала?

– Я подам на развод, – слова прозвучали как-то буднично, словно она сообщила о походе в магазин.

– Ир...

– Не надо, – она подняла руку. – Ничего не говори. Просто... уйди сейчас. Переночуешь у своей Светика, я думаю, она будет рада.

– А как же Маша?

– А что Маша? – Ирина горько усмехнулась. – Она в Питер собралась, забыл? Самое время для развода. Типа, всё к лучшему.

Андрей постоял ещё минуту, открыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал. Развернулся и вышел. Хлопнула входная дверь.

Ирина сидела в оглушающей тишине кухни. Музыка наверху стихла. Где-то капала вода из неплотно закрытого крана. Тик-так отсчитывали время настенные часы – подарок свекрови на новоселье.

За окном мигнули фары отъезжающей машины. Вот и всё. Пятнадцать лет уместились в один вечер, в одно случайное сообщение, в один хлопок дверью.

– Мам? – Маша стояла в дверях кухни, зареванная, с растрёпанными волосами. – Можно к тебе?

Ирина молча раскрыла объятия. Дочь прижалась к ней, как в детстве, когда боялась грозы.

– Я не поеду в Питер, – глухо проговорила она куда-то в мамино плечо.

– Поедешь, – Ирина погладила дочь по спине. – Обязательно поедешь. И будешь крутым дизайнером. И...

Голос предательски дрогнул.

– Мам, ты плачешь?

– Нет, – она шмыгнула носом. – Это просто... аллергия на враньё. Хронический насморк, знаешь ли.

Маша фыркнула сквозь слёзы:
– Ты даже сейчас шутишь.

– А что остаётся? – Ирина вытерла глаза рукавом халата. – Реветь? Не дождутся.

Она встала и подошла к окну. Ночной город подмигивал огнями, жил своей жизнью, равнодушный к чужим драмам.

– Знаешь, – она обернулась к дочери, – а ведь я в твоём возрасте тоже хотела уехать. Поступать на журфак в Москву.

– Почему не уехала?

– Встретила твоего папу, – она пожала плечами. – Влюбилась, забеременела, закрутилось-завертелось... А потом стало поздно.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Сейчас не поздно?

Ирина замолчала, глядя в темноту за окном. Где-то там, в этой темноте, была другая жизнь. Та, о которой она перестала мечтать.

– Знаешь что, – она решительно повернулась к дочери, – а давай вместе начнём. Ты – в Питере, я – здесь. Новая жизнь, новые правила. Как думаешь?

– А справишься? – Маша с тревогой посмотрела на мать.

– Обязательно, – Ирина улыбнулась. – Я же твоя мать. А мы, Кузнецовы, народ крепкий.

За окном занимался рассвет. Новый день. Новая жизнь.

Часть 2. Прозрение

Фотоаппарат оттягивал сумку, но Ирина не замечала тяжести. Она брела по осеннему парку, ловя в объектив случайные кадры: опавшие листья, собаку, гоняющуюся за голубями, старушку на скамейке.

– Ирка? Кузнецова, ты, что ли?

Она обернулась на знакомый голос. Елена Воронцова – первая красавица их выпуска, а теперь владелица сети салонов красоты – стояла, держа в руках стаканчик кофе.

– Ленка! – Ирина растерянно опустила камеру. – Сто лет не виделись!

– Да уж, – подруга юности окинула её оценивающим взглядом. – Выглядишь... интересно.

Ирина невольно одёрнула старый свитер. После ухода Андрея она забросила свои "статусные" шмотки. Зачем? Для кого?

– А ты всё такая же, – она улыбнулась, разглядывая безупречный маникюр подруги.

– Стараюсь держать марку, – Елена подмигнула. – Слушай, у меня тут полчаса до встречи. Кофейня за углом – норм местечко. Расскажешь, как жизнь?

"Как жизнь". Ирина горько усмехнулась про себя. Три месяца после развода, съёмная квартира, работа корректором в местном издательстве и курсы фотографии по вечерам.

– Да нечего особо рассказывать, – она пожала плечами. – Развелась вот.

– Да ладно! – Елена округлила глаза. – С этим... как его?

– С Андреем.

– Точно! Вы ж со школы вместе были. А чего так?

– Бабы у него завелись, – Ирина хмыкнула. – Точнее, они всегда были. Просто я решила, что хватит.

Они устроились за столиком у окна. Елена заказала два капучино и какие-то мудрёные пирожные.

– А помнишь, – она вдруг рассмеялась, – как ты в одиннадцатом классе собиралась в Москву? На журфак?

– Помню, – Ирина отхлебнула кофе. – Только не срослось.

– Зато я свалила, – Елена вздохнула. – Правда, тоже не в Москву. В Новосиб. Замуж вышла, развелась, бизнес открыла...

– А сейчас?

– А сейчас... – она загадочно улыбнулась. – Сейчас я там, где хочу быть. Знаешь, Ир, я тебе умную вещь скажу: никогда не поздно всё поменять. Вообще никогда.

Ирина молчала, вертя в руках салфетку.

– Маш-то как? – Елена сменила тему.

– В Питер поступила. На дизайнера учится.

– Молодец девчонка! А ты чего с фотиком?

– На курсы хожу, – Ирина смутилась. – Так, для себя.

– Покажь что-нибудь.

Ирина достала фотоаппарат, принялась листать снимки. Старик, кормящий голубей. Дождь на стекле. Пустая детская площадка.

– Слушай, а ведь неплохо! – Елена присвистнула. – У тебя взгляд цепкий. Только грустно как-то всё.

– Какая жизнь, такие и фотки.

– А давай я тебе предложение сделаю? – Елена подалась вперёд. – Мне для салонов фотограф нужен. Рекламу снимать, портфолио мастеров. Возьмёшься?

– Да ты что! – Ирина замахала руками. – Я ж только учусь!

– Вот и поучишься на практике, – Елена достала визитку. – Подумай. И вообще... – она окинула подругу внимательным взглядом, – зайди в мой салон. Я тебя своему стилисту сдам. Он из таких, как ты, конфетку делает.

– Из таких, как я? – Ирина напряглась.

– Из женщин, которые забыли, что они женщины, – Елена подмигнула. – Ну что, возьмёшь визитку?

***

Салон Елены оказался огромным светлым помещением с зеркальными стенами. Ирина неловко переминалась у входа, чувствуя себя белой вороной среди холёных клиенток.

– О, явилась! – Елена выпорхнула из-за стойки администратора. – Макс! Макс, иди сюда! Я тебе жертву привела.

"Жертва" – слово резануло слух. Ирина хотела развернуться и уйти, но высокий парень с ярко-рыжей чёлкой уже схватил её за руку.

– Та-а-ак, – протянул он, критически осматривая "жертву". – И что у нас тут? Развод?

– Как ты...

– Милая, – он закатил глаза, – у меня глаз намётанный. Когда женщина так запускает себя, тут либо развод, либо декрет. На молодую маму ты не похожа, значит – развод.

– Макс! – одёрнула его Елена.

– Да ладно, я же любя, – он подмигнул Ирине. – Ну что, будем делать из тебя человека?

Три часа превратились в калейдоскоп красок, запахов и прикосновений. Макс колдовал над её волосами, что-то подстригал, красил, укладывал. Потом была косметолог, маникюр и, наконец, шопинг с Еленой.

– Теперь смотри, – Елена развернула её к зеркалу.

Ирина замерла. Из зеркала на неё смотрела незнакомка с модной стрижкой медного оттенка, в стильном брючном костюме и с идеальным макияжем.

– Это... это я?

– Нет, твоя сестра-близнец, – фыркнул Макс. – Конечно ты! А теперь бери камеру и пошли работать.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть? – Елена подтолкнула её к студии. – У меня как раз модель на пробы записана.

Первые кадры дались тяжело. Руки дрожали, голос срывался, когда она пыталась руководить моделью. Но постепенно что-то щёлкнуло внутри. Она словно смотрела на мир через объектив – чётче, яснее, правильнее.

– А ты молодец! – похвалила Елена, просматривая фотографии. – Схватываешь на лету.

День пролетел как один миг. Уставшая, но довольная, Ирина вышла из салона. На улице темнело, зажигались фонари.

– Ира?

Она вздрогнула. Этот голос она узнала бы из тысячи.

– Привет, Андрей.

Он стоял у входа с высокой блондинкой. "Светик", – мелькнуло в голове.

– Ты... изменилась, – он растерянно разглядывал её новый образ.

– Да, – она улыбнулась. – Представляешь, жизнь не заканчивается после развода.

Блондинка нервно дёрнула его за рукав.

– Андрей, мы опаздываем.

– Да-да, конечно, – он словно очнулся. – Ну... рад был встрече.

– И я, – Ирина развернулась и пошла к своей машине.

Она не оглянулась. Впервые за долгое время ей не хотелось оглядываться назад. Впереди была новая жизнь, новая работа и... она нащупала в сумке флаер фотовыставки, который сунула Елена.

"Городские истории. Приглашаются начинающие фотографы".

– Ну что, – пробормотала она, заводя мотор, – начнём писать свою историю?

Телефон пискнул сообщением. Маша прислала селфи на фоне Исаакиевского собора:

"Мам, ты такая красотка на новых фотках! Горжусь тобой! ❤"

Часть 3. Взрыв

"Городские истории в лицах", – гласила вывеска над входом в галерею. Ирина в сотый раз поправила бейджик "Автор" и одёрнула платье. Её работы – серия портретов случайных прохожих – заняли целую стену.

– Волнуешься? – Макс протянул ей бокал шампанского.

– Дрожу как первоклассница, – она сделала глоток. – Может, зря я всё это?

– Не зря, – отрезал он. – Смотри, сколько народу пришло!

И правда, галерея постепенно наполнялась людьми. Елена притащила всех своих клиентов, коллеги по фотокурсам привели друзей. Даже Машка прилетела из Питера – стояла у входа, гордо показывая всем: "Это моя мама!"

– О, ещё гости, – Макс кивнул на дверь. – Причём интересные.

Ирина обернулась и замерла. На пороге стоял Андрей. Один, без своей Светы.

– Я на минутку, – она сжала руку Макса и направилась к выходу. Нужен был воздух. Срочно.

– Убегаешь? – голос бывшего мужа догнал её на крыльце.

– Проветриться вышла, – она закурила. Отвратительная привычка, подцепленная на нервной почве после развода.

– Ты же не курила.

– Я много чего не делала, – она выдохнула дым. – Например, не снимала, не выставлялась. Не жила.

– Ир...

– Зачем пришёл, Андрей?

Он помолчал, разглядывая носки своих ботинок.

– Маша сказала про выставку. Хотел... посмотреть.

– Посмотрел?

– Да. Ты молодец. Правда.

Она горько усмехнулась:
– Спасибо на добром слове. Что-то ещё?

– Света... мы расстались.

– И?

– Что "и"?

– Что я должна сделать? – она развернулась к нему. – Прыгать от радости? Утешать? Принять обратно блудного мужа?

– Ира, я...

– Нет, Андрей, – она покачала головой. – Просто нет. Знаешь, я тебе даже благодарна. Если бы не твои измены, я бы так и сидела в своём болоте. А теперь... – она махнула рукой в сторону галереи, – теперь у меня есть я. И меня это более чем устраивает.

Телефон взорвался трелью. Маша.

– Да, солнышко?

Краем глаза она видела, как Андрей разворачивается и уходит к своей машине.

– Мам! – голос дочери срывался. – Мам, я это... в аварию попала. Небольшую совсем! Просто такси, в которое я села... Мам, не волнуйся, просто...

– Где?! – внутри всё оборвалось.

– В травме на Пушкинской. Но правда, ничего...

– Стой там! – она уже бежала к своей машине. – Я сейчас!

– Что случилось? – Андрей обернулся на крик.

– Маша... авария... – она трясущимися руками пыталась попасть ключом в замок зажигания.

– Я поведу, – он решительно открыл водительскую дверь. – Ты в таком состоянии за руль не сядешь.

В приёмном покое пахло хлоркой. Маша сидела на кушетке, с перебинтованной рукой и пластырем на лбу.

– Мамочка! Папа! – она кинулась к ним. – Я так испугалась!

– Тихо-тихо, – Ирина прижала к себе дочь. – Что с рукой?

– Просто ушиб и пара царапин, – Маша шмыгнула носом. – Нас слегка задело на перекрёстке. Я даже телефон не выронила!

– Господи, – Ирина почувствовала, как подкашиваются ноги. Андрей поддержал её за локоть.

– Присядьте, пожалуйста, – молодой врач выглянул из кабинета. – Нужно заполнить документы и... вообще-то, лучше бы ей остаться под наблюдением. На всякий случай.

Они устроились на жёстких больничных стульях. Маша между родителями – как в детстве, когда болела, и они дежурили у её кровати по очереди.

– Пап, – она вдруг всхлипнула, – а помнишь, как ты мне сказки рассказывал? Когда я в третьем классе ангину подхватила?

– Помню, – он погладил её по голове. – Про принцессу-партизанку. Сам придумывал.

– А мама суп варила...

– И заставляла полоскать горло содой, – Ирина невольно улыбнулась.

– Вы такие классные были, – Маша шмыгнула носом. – А теперь...

Повисла тяжёлая тишина. Где-то в коридоре надрывно плакал ребёнок, пищал чей-то телефон.

– Знаешь, – Андрей вдруг заговорил, глядя в пол, – я ведь каждый раз, когда... когда изменял, думал: "Вот сейчас, в последний раз". А потом накрывало какой-то пустотой, и...

– Пап, – перебила Маша, – ты сейчас серьёзно? В травме будешь объясняться?

– А где мне ещё? – он невесело усмехнулся. – Дома – нельзя было, на выставке – тоже. А тут... тут всё как-то правильно встало. Семья, мать её...

– Андрей, – Ирина покачала головой, – не надо.

– Надо, Ир. Я же вижу, как ты расцвела. Без меня. А я... я всё про*бал. И тебя, и семью, и дочь.

– Не про*бал, – Маша сжала его руку. – Я же здесь. И мама... мама тоже здесь.

– Родители Кузнецовой! – раздалось от регистратуры. – Зайдите, пожалуйста!

Они поднялись одновременно – оба, не сговариваясь. Как раньше, когда Маша болела.

– Иди ты, – Андрей отступил. – Я... я подожду тут.

Ирина кивнула и пошла к кабинету. Что-то надломилось и отпустило внутри. Словно последний осколок прошлой жизни встал на место – не склеивая заново, но завершая картину.

Когда она вышла, Андрей всё так же сидел на стуле, ссутулившись и глядя в одну точку.

– С ней всё хорошо, – Ирина присела рядом. – Оставляют на ночь под наблюдением, утром выпишут.

– Я побуду с ней, – он вскинулся. – Если ты не против.

– Не против, – она достала телефон. – Только предупрежу Елену, что выставку придётся закрывать без меня.

– Знаешь, – он помолчал, – ты это... береги себя. И прости меня. Если сможешь.

– Уже простила, – она впервые за долгое время искренне ему улыбнулась. – Иначе бы не смогла жить дальше. И... спасибо тебе.

– За что?

– За то, что заставил очнуться. Начать жить. Стать собой.

Она встала и направилась к выходу. У дверей обернулась:
– Знаешь, говорят, осколки разбитой чашки можно склеить. Но пить из неё уже нельзя. Зато можно сделать мозаику. Красивую. Совсем другую.

Часть 4. Новая жизнь

Год спустя.

– Нет, чуть влево голову, – Ирина поправила объектив. – И взгляд в камеру. Да, вот так!

Вспышка озарила студию. Фотосессия для обложки модного журнала – её первый по-настоящему крупный заказ.

– Ир, там к тебе, – Макс заглянул в студию. – Доча приехала.

Маша влетела ураганом, с охапкой каких-то папок и неизменным планшетом подмышкой.

– Мам! Я победила! – она закружилась по студии. – Мой проект взяли на выставку молодых дизайнеров!

– Так, стоп, – Ирина опустила камеру. – Давай по порядку. Извините, – она повернулась к модели, – можем сделать перерыв?

Через полчаса они сидели в любимой кофейне. Маша взахлёб рассказывала про свой проект – что-то связанное с экологичным дизайном упаковки.

– А папа знает? – Ирина помешивала остывший кофе.

– Ага, – Маша достала телефон. – Вот, поздравил уже. Обещал приехать на открытие.

– Как он?

– Нормально вроде, – дочь пожала плечами. – На терапию ходит. Говорит, помогает разобраться с этой его... тягой к приключениям.

Ирина кивнула. После той ночи в больнице они виделись редко – только по вопросам, связанным с Машей. И это было правильно.

– Мам, – Маша вдруг стала серьёзной. – А ты... ты счастлива?

Ирина задумалась. За окном шёл дождь, превращая улицу в размытую акварель. Она достала камеру – такие кадры нельзя упускать.

– Знаешь, – она опустила видоискатель, – я наконец-то поняла, что счастье – это не когда всё идеально. Это когда ты живёшь свою жизнь. Настоящую. Без оглядки на чужие ожидания.

– Даже если больно?

– Даже если больно, – она улыбнулась. – Потому что эта боль – твоя. Как и радость, как и все эти моменты, – она показала на экран камеры, где застыл размытый дождём город. – Смотри, какая красота.

– Мам, – Маша подперла голову рукой, разглядывая снимок, – а ведь ты всё-таки стала журналистом. Только вместо слов у тебя фотографии.

– Выходит, что так.

Телефон пискнул – напоминание о вечерней съёмке. Жизнь продолжалась – новая, непривычная, её собственная. И она была прекрасна, как мозаика из осколков старой.

КОНЕЦ

• — Это деловая встреча, — сказала жена и выудила из шкафа темно-зелёное платье

• ЕЩЁ рассказы про семейные ценности