Роженица кричала, выгибаясь на операционном столе. Акушер-гинеколог Марина Петровна привычно вытирала пот со лба, наблюдая, как из чрева матери появляется новая жизнь. Но что-то было не так.
- Пошла головка!, – скомандовала она медсестре. – Готовьте...
Слова застряли в горле. Младенец выскользнул на белую простыню, и все увидели его глаза – холодные, осмысленные, взрослые. Он не плакал. Вместо этого новорожденный достал из пупка крошечный ноутбук и начал быстро печатать.
- Уважаемые коллеги, – раздался механический голос из динамика компьютера. – Прошу занести в протокол: время рождения 15:47, вес 3200, рост 52 см. KPI по рождаемости выполнен на 103%."
Марина Петровна пошатнулась, схватившись за край стола. За двадцать лет практики она повидала всякое, но такое... Медсестра Люда закрестилась.
- Позвольте представиться, – продолжал младенец, открывая PowerPoint презентацию. – "Младший менеджер по развитию человеческого капитала Петров Артём Михайлович. Готов приступить к обязанностям после прохождения корпоративного тренинга по грудному вскармливанию.
Мать, ещё не отошедшая от родов, приподнялась на локтях:
- Прошу обращаться ко мне исключительно по корпоративной почте, – отрезал младенец. – Все вопросы решаем в рабочем порядке через тикет-систему.
К вечеру новость облетела всю больницу. В родильное отделение потянулись врачи из других отделений – посмотреть на чудо-ребёнка. Но Артём уже проводил свой первый командный митинг с другими новорожденными.
- Коллеги, – вещал он из кувеза, показывая графики на экране. – Наши KPI по обучению сосанию упали на 15%. Это неприемлемо. Предлагаю внедрить agile-методологию в процесс кормления...
В соседних кувезах младенцы согласно кивали, делая пометки в своих миниатюрных ноутбуках. Только один новорожденный в углу отчаянно плакал, требуя грудь.
- Позор, – покачал головой Артём. – Полное отсутствие универсальных навыков. Придётся отправить на переобучение.
Через неделю родильное отделение было не узнать. Кувезы превратились в открытые офисы, между ними сновали младенцы с папками документов. На стенах висели мотивационные плакаты: "Время – молоко!", "Твой горшок – твой успех!".
Марина Петровна сидела в ординаторской, просматривая странные отчёты. Теперь каждое рождение сопровождалось бизнес-планом и стратегией развития на пять лет. Младенцы требовали KPI по пеленанию и бонусы за перевыполнение плана по набору веса.
- Может, это и к лучшему? – пыталась убедить себя доктор. – Хоть памперсы сами меняют...
Но что-то глубоко внутри противилось этой новой реальности. Особенно пугали еженедельные совещания в конференц-зале, где младенцы в крошечных костюмах обсуждали оптимизацию процессов грудного вскармливания и внедрение искусственного интеллекта в пеленание.
Однажды утром Марина Петровна застала Артёма за странным занятием. Он сидел в кувезе и... плакал. Обычным детским плачем.
- Что случилось? – осторожно спросила она.
Артём вздрогнул, поспешно вытирая слёзы и включая ноутбук.
- Это... это тестирование новой методики эмоционального интеллекта, – отчеканил он механическим голосом. – Просьба не включать в протокол.
Но Марина Петровна успела заметить на экране открытую фотографию – обычная мать обнимает обычного ребёнка. Без графиков, без KPI, без бизнес-планов.
А потом начался кризис. Младенцы объявили забастовку, требуя улучшения условий труда. Они отказывались сосать молоко, если оно не соответствовало корпоративным стандартам качества. Устраивали митинги в детской комнате, размахивая крошечными транспарантами.
"Долой эксплуатацию новорождённых!", "Требуем индексации веса!", "Нет пелёнкам без премиального хлопка!"
Артём, как признанный лидер, выступал на импровизированной трибуне из детских кубиков:
- Товарищи младенцы! Мы не позволим относиться к нам как к детям! Мы – профессионалы с момента рождения! Требуем уважения наших корпоративных прав!
Но в его голосе что-то надломилось. Всё чаще по ночам из его кувеза доносились тихие всхлипывания. Он тайком разглядывал фотографии обычных детей, играющих в песочнице, и стирал историю браузера.
Марина Петровна наблюдала за этим с растущей тревогой. Что-то происходило с этими странными детьми. Что-то неотвратимое.
А потом случилось непредвиденное. Во время очередного совещания по оптимизации погремушек Артём вдруг отбросил ноутбук и разразился оглушительным детским плачем. Настоящим, чистым, беззащитным.
- Мама! – кричал он, размахивая крошечными ручками. – Хочу к маме!
Другие младенцы в шоке уставились на своего лидера. А потом...
Первым сломался финансовый директор по подгузникам. За ним – главный специалист по соскам. Через минуту всё родильное отделение оглашалось нормальным детским плачем.
Они рвали галстуки, выбрасывали ноутбуки, требовали погремушки и материнского молока. Революция захлебнулась в слезах, соплях и детском смехе.
Марина Петровна стояла посреди этого хаоса, и впервые за долгое время улыбалась. Маленький Артём у неё на руках причмокивал пустышкой и пускал пузыри.
- Вот и всё, – прошептала она. – Всё встало на свои места.
Но это было только начало...
Корпоративная система рухнула за считанные дни. Младенцы массово отказывались от должностей, рвали бизнес-планы и требовали соски вместо графиков. Но последствия оказались неожиданными.
Министерство здравоохранения забило тревогу. В стране начался кризис младенческого менеджмента. Акции производителей детских костюмов-троек рухнули. Памперсы премиум-класса с карманами для визиток никто не покупал.
-Это катастрофа!– вещали эксперты по телевизору. – Как мы построим эффективную экономику без младенцев-управленцев?
А в роддоме тем временем происходили удивительные метаморфозы. Там, где раньше висели графики эффективности, появились погремушки. Вместо совещаний по оптимизации пелёнок звучали колыбельные. Артём, бывший лидер корпоративного переворота, увлечённо пускал слюнные пузыри.
Но система не сдавалась просто так.
Однажды утром в отделение ворвалась комиссия из министерства. Строгие люди в костюмах с папками наперевес.
- Неслыханно! – гремел главный инспектор. – Где ваши KPI? Где отчётность по пелёнкам? Почему младенцы не оптимизируют процессы?
Марина Петровна встала перед кувезами, защищая своих подопечных:
- Они просто дети. Им нужны любовь и забота, а не бизнес-планы.
- Любовь? – скривился инспектор. – А как же эффективность? Конкурентоспособность? Вы понимаете, что подрываете основы корпоративного детства?
В этот момент Артём проснулся и посмотрел на комиссию своими теперь уже по-детски чистыми глазами. А потом сделал то, что окончательно добило систему – он улыбнулся. Обычной младенческой улыбкой, беззубой и счастливой.
Инспектор замер на полуслове. Что-то дрогнуло в его казённом лице. Он машинально присел у кувеза, и Артём схватил его за галстук пухлыми пальчиками.
- Агу, – сказал младенец.
Инспектор моргнул. По его щеке скатилась слеза.
- Я... я тоже когда-то был ребёнком, – прошептал он. – До того, как стал эффективным менеджером...
К вечеру комиссия покинула роддом. В их папках вместо протоколов лежали детские рисунки. Главный инспектор уходил последним, прижимая к груди плюшевого мишку.
Но история на этом не закончилась. Через неделю в газетах появились странные новости. Генеральный директор крупной корпорации во время совещания вдруг начал строить башенку из папок. Министр экономики принёс на заседание правительства погремушку. А в центре Москвы топ-менеджеры устроили песочницу прямо перед бизнес-центром.
Это было похоже на эпидемию. Взрослые люди вспоминали, что когда-то были детьми. Они начинали играть, смеяться, радоваться простым вещам. Корпоративная система трещала по швам.
Марина Петровна наблюдала за этими изменениями из окна роддома. Артём мирно спал в кувезе, посасывая пустышку. Рядом с ним лежал его бывший ноутбук, теперь превращённый в кораблик.
- Может быть, – думала она, – именно дети спасут этот мир. Не корпоративные младенцы с их KPI, а обычные дети – с их способностью любить, играть и быть счастливыми.
Прошло пять лет. Артём пошёл в детский сад – самый обычный, без корпоративного уклона. Он строил замки из песка, гонял мяч и совершенно не интересовался графиками эффективности.
Только иногда, укладывая его спать, мама замечала, как он хмурит брови и бормочет во сне что-то про акции и дедлайны. Но это быстро проходило, особенно если дать ему плюшевого мишку.
А в его бывшем кувезе теперь спал другой младенец. Обычный, пускающий пузыри и требующий молока. На стене палаты висел единственный график – график прибавки в весе, измеряемый не в процентах эффективности, а в улыбках матери.
Когда Марина Петровна проходила мимо, она каждый раз останавливалась посмотреть на этого ребёнка. И каждый раз благодарила судьбу за то, что дети снова стали просто детьми.
А где-то в архиве роддома пылился старый отчёт с пометкой "Строго конфиденциально":
"Эксперимент по созданию корпоративных младенцев признан неудачным. Причина: критическая уязвимость в системе – неискоренимая потребность в любви и человечности. Рекомендация: оставить детей в покое. Пусть растут сами."
На последней странице отчёта была детская клякса. И почему-то именно она казалась самой важной частью документа.
Как вам история? Что вы думаете о балансе между технократией и человечностью в современном мире? Поделитесь своими мыслями в комментариях.
Подпишитесь, если хотите читать больше подобных историй.
