Авторский рассказ + Мороз

Однажды зимой, незадолго до Нового года, меня отправили в командировку на завод, в один из наших северных городов. Я там был, конечно, не один — на том же заводе почти постоянно сидело целое представительство из коллег, но они предпочитали скорее социальное времяпрепровождение, а я был больше по части хиккования: мультсериалы, имеджборды, рисование и любование природой и архитектурой, — так что много времени проводил в съёмной квартире с совдеповским ремонтом, изредка гулял по заснеженным улицам, выбирался в ближайший «Магнит» за пельмешками, и в целом знакомых лиц вне работы почти не видел. Город хоть и не за полярным кругом, но ночи в этих широтах зимой наступают рано. А зима, стóит заметить, случилась приличная: морозная, снежная, сухая, — я даже нос слегка подморозил. Для ЖКХ, впрочем, это ничего не значило: морозы для городских коммуникаций были, как обычно, полной неожиданностью, и там и тут парили прорывы труб, да угрюмо трудились ремонтники.

Надо сказать, что город сам по себе не очень большой, а завод и кварталы советского жилья для заводчан — и вовсе несколько на отшибе, чуть ли не на острове. Несколько депрессивная местность, подвымершая, опустевшая. Могло показаться, что город не предлагает работягам ничего другого, кроме как курсировать утром от дома до завода, а вечером — через магазин спиртного — обратно в прокуренные родительские квартиры. За ними, только в чуть другое время, следовали бы молчаливые работницы магазинов. Тоска, тишина — и вряд ли встреча с одинокой фигурой, увиденной ночью за конусом фонаря, посулит что-либо лучше, чем просто безразличие и пустой взгляд.

Но у меня ж шило, нужно друзяшкам рассказать, что здесь примечательного! Ну и дёрнуло меня после очередного рабочего дня пойти на местную набережную — морскую, на минуточку. Уже после обеда я успел понаблюдать роскошный закат. В его цветах светлые кварталы эпохи застоя, ДК и поликлиники на минуту ожили, словно перенеслись в ностальгическое лето, расцвели, сделались вдруг тёплыми и приветливыми… но сумерки быстро взяли своё, и город вернулся к обычному для себя полумёртвому виду. Позже, впрочем, включились фонари и несколько разрядили уныние.

Заводчане в конце смены уже толпились у проходной, и я решил пропустить их, подождать, пока растворятся во дворах их тёмные спины — так и так на рабочем месте было что поделать. Ушёл я, когда улицы уже почти опустели. Я перекусил в кабинете — у нас там был очень уютный уголок с микроволновкой, холодильником и чайником, — так что в квартиру заходить мне было не нужно. И направился я к берегу. На улице было уже прилично ниже двадцати, но я был бодр и относительно свеж (ах, молодость), так что грелся быстрым шагом и мыслями о скорой виртуальной встрече с приятелями. Если верить интернету, то здесь был целый пляж, да ещё и памятная стела в честь первого посещения чьим-то там торговым судном.

* * *

Набережная, конечно же, была, и была даже стела, вокруг которой снег был аккуратно сгребён мётлами и лопатами. Пляж же представлял собой фантасмагоричное зрелище: на первый взгляд ровная белая пустыня, уходящая вдаль, при ближайшем рассмотрении оказывалась полем вздыбленных торосов. Суровая северная стихия была верна себе даже в скованном льдами состоянии. По этим скалам и каньонам было бы не то что не проехать — я решил, что не рискну даже ходить. Острые края льда доходили почти что до самой набережной и, проследив по ним взглядом, я чуть ли не прыснул со смеху: прямо посреди льда, запорошённые лёгким, сухим снегом, из сугробиков торчали верхушки облезлых синих кабинок для переодевания. Вот и пляж. Аж водичку проверить захотелось.

Примерно с такими мыслями, довольный сочными эпитетами, которыми можно было бы поделиться, я зашагал к жилью. Тем временем уже здорово похолодало. Да и я начинал чувствовать, что опустевий желудок берёт своё — короче говоря, замёрз я. Заскочив в один из ещё открытых магазинчиков, я слегка погрелся и для приличия купил куриных ножек на завтра. Дальше по кварталам магазинов больше не было, и в роли «чекпоинтов» я надеялся на редкие незапертые парадные.

Довольно долго пришлось пройти, отчаянно размахивая руками — куртка, пригодная для средней полосы, на севере оказалась так себе греющей. Одну открытую дверь я всё-таки нашёл и слегка оттаял, но идти ещё оказалось на удивление далеко. Людей на улице практически не было — ещё бы, такой мороз, да и делать было в общем нечего в стороне от единственной оживлённой улицы с большим, рассчитанным на командировочных, рестораном. Наверное, если кому пришло бы в голову выглянуть на улицу, то я, перебегающий с пакетиком куриных ножек от одной парадной к другой, выглядел бы одновременно и подозрительно, и нелепо и забавно. Можно было бы ухмыльнуться, скинуть пепел с сигаретки на бетонный подоконник и налить ещё стаканчик чаю.

И так я двигался к своему съёмному жилью. Теперь мне сильно не везло — всё было в новомодных кодовых замках, которые очень киберпанково смотрелись на старых дверях, обшитых во много слоёв покрашенной вагонкой. Я неслабо уже продрог, пальцы в перчатках онемели, нос позудел-позудел, но уже и его я не чувствовал — м-да, по-хорошему, его не стоит морозить второй раз, пока не восстановился от первого. Вдруг, одна из дверей поддалась. Замок на ней был, но почему-то без единой лампочки — видимо, сломан. Я радостно потянул ручку, и… меня обдало тёплым паром. Ёлки-палки, вот ведь дела! И погреться охота, и я отчётливо понимал, что после такой баньки остаток пути будет ещё сложнее. Но замёрзшие руки и нос заставили не делать поспешных выводов и всё же хоть немного погреться. Я проверил по карте на телефоне: до «моего» дома оставалось недалеко, так что я успокоился. В конце концов, на последнем рывке можно даже пробежаться.

Я осмотрелся. Обычная, ничем не примечательная парадная. Бирюзово-белые стены, перила лестницы из гнутых в трогательный узор прутьев, редкие надписи маркером… Плотный пар превратил светильник в мистический белёсый шар, а я в нём чувствовал себя, как будто передвигался в само́м свете! Похоже, этому дому сегодня не повезло, и в подвале прорвало какую-то трубу. Привычные к такому жители уже наверняка угрюмо кипятят кастрюльки и греются у газовых плит. Я даже вспомнил, что видел у дома жёлто-красный грузовичок аварийной службы. Странно, но я не слышал работы и не видел никаких шлангов или проводов, которые, как правило, бывают рядом с местами ремонта труб.

Под первым лестничным маршем, в тени, зияло тёмное пятно открытой двери в подвал — именно оттуда клубами валил пар. Видимо, работники аварийной ушли туда. В школьные годы одной из моих фантазий было залезть в такой подвал и пройти от одной хрущёвки до другой, не поднимаясь на улицу. Тогда мне это казалось чудесным свершением, да ещё и рассказы более лихих одноклассников подстёгивали воображение. К сожалению (а сейчас я думаю, что скорее к счастью), я был пай-мальчиком и ни на что такое не отважился. И сейчас я оставил вход в подвал в покое и вернулся обратно к лестничному маршу, к свету. Только мысли мои блуждали в темноте узких подземных ходов, стеснённых кабельными лотками и перелатанными трубами, с бетонной крошкой под ногами. Я думал: насколько далеко можно уйти по такому лазу? Учитывая, что этот район строили практически вместе с близлежащим оборонным заводом; учитывая, какие дерзкие по сегодняшним меркам и безоглядно дорогостоящие планы находили тогда вполне реальное воплощение, я не удивился бы, если бы оказалось, что где-то там, после многих поворотов и десятков тусклых лампочек, можно было оказаться перед глухой стальной дверью, за сотни метров отсюда — может быть, у са́мого завода, или вообще на другом конце, под неприметной трансформаторной будкой, скрывающей на самом деле вход в бункер или что-нибудь вроде того…

Из размышлений меня вывело странное чувство влаги на лбу. Взмок, что ли? Я провёл рукой и почувствовал прохладную каплю. В свете дешёвой светодиодной лампы было сложно понять, что́ мне капнуло на лоб, но я тогда решил, что это была как будто бы ржавчина — вернее, очень ржавая, тёмная, жирноватая на ощупь вода. Неприятно, но в целом ничего экстраординарного. Ещё одна капля упала прямо передо мной и вскоре растворилась во влажной плёнке конденсата, покрывавшей ещё холодный бетон.

Я поднял голову. С одного из маршей свисало и слегка покачивалось что-то тёмное. Возможно, ремонтники что-то забыли или специально оставили — подумал я. Да и в тот момент это объяснило бы, почему сверху капало: наверное, какой-нибудь стояк прорвало и выше, и начать решили оттуда. Правда в голову мне в тот момент не пришло сомнение: а почему работа шла так тихо?

Вдруг, с покачивающегося предмета что-то сорвалось и с мягким шлепком упало к моим ногами: тёмная — то ли замасленная, то ли мокрая — рукавица. Я снова глянул вверх, и меня словно ударил паралич: всё было в тумане, но тёмный предмет хорошо выделялся на фоне освещённого «потолка» лестничного марша, и предмет этот заканчивался пальцами. И именно с них непонятная жидкость капала на меня и на пол вокруг.

В ушах начал нарастать звон. Я смотрел на свисающую, еле покачивающуюся руку и не мог пошевелить ничем. Мне кажется, на лице у меня в тот момент была идиотская улыбка, как бывает, когда меня за чем-нибудь застукают — видимо, от нервов. Я забыл уже о том, что влага пропитывает одежду, что на улице всё холодает; что тишина, пустая машина ремонтников и вот это складывается в какую-то извращённо мрачную и болезненную мозаику, в которой я, обычный парень, который избегает любых неприятностей и вообще оказался здесь ненадолго и почти случайно, что я здесь совершенно лишний и — меня внезапно посетила новая мысль — что я здесь лёгкая жертва… Из ступора меня вывело понимание, что глазам стало слишком ярко. Сейчас я смотрел прямо на фонарь одного из следующих этажей. Но почему я сразу этого не заметил?.. Догадка пробежала как электричество по позвоночнику. Адреналин стегнул от загривка до кончиков пальцев…

Я медленно попятился к двери, одновременно обратившись в слух. Под ногами слегка поскрипывал и шуршал песок, нанесённый с улицы; где-то в подвале свистел пар, выше — гудел раньше времени износившийся трансформатор, и — я на несколько секунд совсем замер — размеренные щелчки… или клацанья!

Тсак… Тсак… Тсак…

С ритмом медленной, осторожной походки они доносились откуда-то сверху. Я снова, неслышно как только мог, стал двигаться к двери парадной. Вот порожек распахнутой как обычно внутренней двери, вот боковым зрением я увидел трансформаторный шкаф, смежный с выходом, я почти уже у цели… На первой площадке, под лампой, туман странно заклубился. Я снова замер, отчаянно пытаясь понять, шутит ли это со мной воспалённое воображение, или там на самом деле что-то есть? Я напрягал глаза. Лампа отпечаталась красноватыми пляшущими послеобразами… и вдруг пропала.

Было по-прежнему светло, но теперь я оказался в тени. Я больше не видел лампы! Бледная корона окружила тёмный массивный силуэт. Я успел разглядеть только бесформенное, округлое «туловище» и длинные, похожие на ноги, но безобразно, непропорционально длинные два отростка под ним. После этого тень шевельнулась — кажется, от неё отделилась такая же омерзительно длинная рука — но я уже не мог адекватно оценивать увиденное. Мною завладела первобытная воля, словно напрочь снесло крышу, и я стал сам не свой. Незнакомым мне самому голосом я не то заорал, не то завыл что-то нечленораздельное — а скорее даже полностью бессмысленное! Мои ватные ноги стали словно бы не моими, они незнакомыми мне движениями толкнули тело в безумном импульсе — вверх, — и со стороны могло бы показаться, что я подпрыгнул вместо того, чтобы шагнуть к выходу. После этого я буквально врезался в выходную дверь. Я размахивал руками, как будто пытался отгородиться от того, что стояло всего в нескольких метрах. Страх ли мой дорисовывал картину, или то происходило на самом деле, но тень на лестнице тоже дёрнулась прямо ко мне. Единственное, что было в руках — пакетик с курятиной — полетел в сторону тёмной фигуры, да ещё и вместе с перчаткой. Частица оставшегося при мне сознания ожидала услышать влажный шлепок мяса о бетон, но его почему-то не последовало.

Я плохо помню, как оказался на морозной улице. Кажется, я всё так же голосил дурным голосом. Возможно, у меня размотался шарф, и упала на один глаз шапка. Я длинными прыжками, не жалея ни ног, ни лёгких, бросился что есть мочи куда глаза глядят. Только пару раз я оглянулся, но ничего не увидел, и оттого бросился ещё отчаяннее…

* * *

Пришёл в себя я только под знакомым фонарём неподалёку от дома, где снимал квартиру. Чудом я побежал туда, а не к безлюдному побережью. В глотке, в груди — всё горело! Рука без перчатки совсем закоченела, и я только сейчас заметил пропажу. Последним усилием, похрипывая, я спешно доковылял до своей парадной и быстро закрыл дверь изнутри, дождался заветного щелчка магнитного замка. Эх, узнать бы, следует ли за мной кто-нибудь, но вновь открыть дверь и выглянуть туда было выше моих сил. На подгибающихся ногах я взлетел на этаж. Руки плохо слушались, и дверь я открыл далеко не сразу. Кто знает, сколько на самом деле я провёл времени на площадке, царапая замочную скважину…

Тепло квартиры было почти успокаивающим. Тепло и скрежет запираемой изнутри тяжёлой двери. Кажется, я закрыл оба замка, на одном опустил «собачку», а другой закрыл так, чтобы в него невозможно было вставить ключ снаружи. Я даже закрыл внутреннюю дверь — пусть и деревянную, — чего прежде никогда здесь не делал.

* * *

Не помню, как я разделся, мылся ли я, съел ли чего-нибудь, но проснулся я, не помня сна, уже засветло. С улицы било яркое, но холодное зимнее солнце. В постели же было влажно и одновременно жарко и зябко. Отвратительное ощущение, как при начале болезни. Я проспал все будильники и не услышал ни одного звонка от начальства. Чувствовал я себя паршиво.

Тяжёлая голова и неприятности от опоздания оказались сильнее беспокойного сна в плане прочистки мыслей. Приключения минувшего вечера вдруг показались как будто несущественными. Как будто это случилось не со мной. Как будто это был сон незрелого или просто приболевшего ума, а теперь-то началась реальность. Реальность, в которой рутина, порядки и распорядки ощущались более надёжным барьером от неправильного, чем бетонные стены и стальная дверь.

Кое-как одевшись — всё было влажное и отвратительное на ощупь — и закинув в себя по мелочи съестного, я приготовился выходить. В голове даже созрел небольшой план, что наврать шефу: в тот момент мне показалось, что прикинуться похмельным — это даже надёжнее, чем жаловаться на простуду. За пьянку, скорее всего, пожурят, но потом похлопают по спине и предложат что-нибудь выпить: горяченького или даже горячительного. А может, и вовсе потом будут охотно делиться уже своими историями, звать на посиделки… За этими мыслями я открыл внутреннюю дверь и остановился.

Обрывки вчерашнего страха липкими лоскутами облепили спину и затылок. Я глянул в глазок и внимательно посмотрел. Долго и внимательно. Необычно долго. На лестнице никого не было. Никого и ничего. С помрачневшим предчувствием я отпирал замки. Пальцы плохо слушались и подолгу замирали на рукоятках. В конце концов я стоял перед прикрытой дверью. Замки были отперты, но дверь пока стояла на месте. И я не спешил её открыть. Сейчас я отворю стальное полотно, и мне придётся встретиться со вчерашним мною. Что я увижу? Следы ужаса, что чуть не вывернул наизнанку моё сознание? Или свидетельства безумия? Может быть, я и правда выпил вчера с ребятами после тяжёлого дня, а непривычный к алкоголю мозг выдумал этот мертвенный, заснеженный бред? Это многое бы объяснило.

Я пальцем толкнул металл.

Дверь нехотя, но совершенно бесшумно начала отворяться. В квартиру проникли ненавязчивые звуки зимы: приглушённый расстоянием шум котельной, ветер на проводах, щелчки кровли на солнце… Лестница была пуста. Приступ страха перед дверью выжал из меня ещё немного сил, и мне захотелось ссутулиться, как под рюкзаком. Ноги и руки потяжелели. Я вяло вышел из квартиры.

За окнами лестничной клетки сиял яркий день. В такой день невозможно представить ничего из того, что, как казалось мне тогда, произошло накануне. При настолько ярком и радостном свете невозможны подобные тени. Я улыбнулся своим мыслям и захлопнул дверь. Сейчас только запру, как обычно, один замок и поскачу вприпрыжку к заводской проходной…

Что-то в двери изменилось. Я отступил на шаг и напряг измученный мозг; всё ещё слезящиеся глаза отказывались нормально сфокусироваться. Вроде всё в порядке. Я провёл пальцами по листу стали.

Весь ужас минувшего вечера разом вылился на меня подобно ледяному душу. Тёмные дворы, светящийся туман, тёмная пасть подвала, бурая капля на лбу, безвольно висящая рука, осторожное клацанье по лестнице, вопящая неправильность фигуры, заслонившей свет лампы, — всё это разом обрушилось, придавило к полу, оглушило все чувства, насело на сознание. Я пошатнулся.

На двери вокруг замка, вокруг петель, около глазка, поперёк полотна, сверху вниз, по диагонали, на стенах рядом с косяком, слева направо, длинными линиями, короткими росчерками… — всё было расцарапано, словно промышленными зубилами. Мне сделалось тяжело дышать. Я захрипел и, кажется, застонал. В ужасе оглядываясь по сторонам, я силился увидеть движение, услышать тот звук. Чувство опасности заставило организм превозмочь недомогание. Я не ощущал больше ничего, я был лёгок и стремителен. И только холодная испарина давала понять, что эта бодрость даётся не вполне легко и не совсем здоро́во.

Все мысли вылетели из головы. Я теперь думал только об одном.

Вещи быстро утрамбовались в чемодане. На кухне я оставил всё как было: все продукты, кружку, даже зарядку от телефона. Ноутбук грубо захлопнул и запихнул в рюкзак, рюкзак — за спину, телефон — в карман, чемодан — рывком за дверь. Я кое-как запер дверь, с грохотом сбежал по лестнице, волоча чемодан. Видимо, на задворках разума ещё оставались отголоски правильного меня, так что я, сам того не запомнив, бросил ключи в нужный почтовый ящик. Пулей выскочил на улицу и, подтаскивая чемодан, рванул из дворов на проспект. По пути я набрал номер таксиста. Кажется, мой дурной голос сказал ему больше, чем собственно слова, и он, не задав ни одного вопроса (кроме того, где я), через несколько минут молча увозил меня прочь из города.

Поездка прошла как в тумане. На площади перед аэропортом он серьёзно посмотрел на меня, как будто собираясь спросить, что случилось, и нужно ли что-нибудь от него. Позже, меня посетила мысль, что я смотрел на него и понимал, что ему предстоит вернуться туда. И, возможно, что-то в моём взгляде — взгляде бессильного ужаса и одновременно жалости — подсказало таксисту, что это ему может понадобиться что-то, если я произнесу сейчас хоть слово. Он решил промолчать. Я заплатил наличными, с неприличными для любой другой ситуации чаевыми.

* * *

«На ленту чемоданчик поставим!» — голос сотрудницы аэропорта вывел меня из забытья. — «Через рамочку проходим теперь».

На этом тот случай, можно сказать, и закончился. Обычная сонная суета провинциального аэропорта убаюкала меня и отгородила ото всего, что было накануне, словно и не было этого, а если и было, то точно не со мной.

Были непредвиденные расходы на билеты, были объяснения перед начальством, бумажки, отчёты, пересуды. Были неловкие разговоры с коллегами, но потом непонимание растворялось во времени, рассеивалось, и словно бы все решили, что дело то житейское, обычное, и с кем не бывает…

Некоторое время я следил за вестями из того северного города. Любое упоминание нелогичных, бессмысленных преступлений будоражило меня и заставляло задаваться вопросом: не стал ли кто-то ещё жертвой встречи с молчаливым гостем? Если он вообще существовал… Но через несколько лет подобные происшествия прекратились — а может быть, о них просто перестали писать.

Иногда я прокручивал в голове цепь событий того вечера в попытке отыскать доказательства их правдивости или, наоборот, бредовости. Что не давало мне покоя — это ка́к чужеродный посетитель с севера добрался до моей квартиры, ка́к выследил меня? Я не был конспиратором, но и просто так незаметно наблюдать за мной было непросто — в свете фонарей я точно заметил бы преследователя. Что указало ему, за какой именно дверью я беспокойно мечусь в скомканной постели? И насколько далеко это может позволить ему выследить меня?..

В том городе я больше не бывал. И надеюсь, что он никогда не побывает у меня.

Источник фото: http://rasfokus.ru/photos/photo899985.html

Первая и, возможно, разовая моя проба на этом поприще. Образ описанного города собирателен из разных городов, в которых я бывал, и, конечно же, приукрашен — а вернее, приобезображен — в угоду повествованию : )

но у нас на Родине всё будет стабильно. ещё остальные проситься начнут к нам, но это совсем другая история...

всем бобра!

яндекс вас плохому научит!

Один человек хочет их у меня купить, а я переживаю, есть ли у него где держать. А вдруг в сарай закинет сразу и хана им в первую же ночь. Так-то мне должно быть всё равно, деньги же уплотит и всё. А жалко, что пропадут!

Машину, нашими с вами общими стараниями, я открыла и завела. Правда, все свечи позаливала, пришлось менять. Сегодня ездили уже на заправку и зерна скотине купили. Немножко погоняла её по трассе 90км/ч, чтобы она "проперделась", лёд стряхнула со шкуры. С машиной конечно же гораздо легче, чем без неё.

Как машина завелась, так и у меня настроение лучше стало. Ведь почти неделю стояла, у меня прям депрессия началась от этого. Как подумаю, что санки тащить по морозу, так в душе всё холодеет. А теперь самый мороз прошел, легче станет работать.

Солнышко сегодня весь день, даже пригревает маленько, щекой чувствую. Весна ближе стала, скоро рассаду сажать.

"чтоб кормить колхозных уток и свиней ,

И сограждан, не поднявших целину"

А то я и так уже всю крупу ячку, Геркулес, пшеницу в магазине скупила, скоро создам дефицит гречки, как при короновирусе. Да и дорого, блэт, мясо выйдет по цене шоколада)))

Сразу ещё вопрос: если я одно средство залила, то можно ли лить другое? Они не вступят между собой в "непоправимую химическую реакцию "?

Вопрос второй: если я там вокруг всё везде этими вонючими химическими средствами заливала, когда я газом буду греть, они не вспыхнут, не загорятся? Ведь на баллончике "огнеопасно" написано? А у меня опыт "поджигания" собственной кухни уже есть. Раз два три, кухонка гори!

О, охренеть, спс всем! И даже сказали что это всё налитое с огнем ебануть может!

Но больше всего меня поразили некоторые люди , которые шли без шапок и даже не морщились . Кто же вы ?! 😂

К Эрмитажу мы приехали в 10 утра , за час до открытия. У входа уже стояло человек 40. Решили погулять вокруг и отморозили себе лица 😂

В 10 35 начали запускать во внутренний двор через металлоискатели. Мы оба носим очки , и это смешно, они постоянно запотевают 😂

В прошлый раз , когда были в Эрмитаже , начинали с Иорданской лестницы и шли по правому крылу. В этот раз начали с Церковной лестницы. Получилось , что большинство посетителей начали с Иорданской и мы были чуть ли не единственными в залах маршрута N2.

Если честно , без понятия , как именно проходит второй маршрут . Пошли по карте и зашли во все залы, которые там есть. Это просто чудо!

Смотришь на произведения искусства и восхищаешься! А каковы предметы интерьера ! Если представить на минуту , что ты живёшь в доме , так изысканно обставленным , то ты начинаешь мыслить иначе , погружаясь в эту красоту. Вот интересно , когда люди жили в такой красоте , чем они любовались ? Только природой ? Или может другой красотой , нам не доступной ? Или они утоляли жажду азартными играми , дуэлями , сексом ?! Это ведь совсем не вдохновляет.

Вот смотришь на современные дома богачей - ну полная безвкусица! Какие то черные кирпичи , непонятные колонны , заборы по 3 метра . Может у них все таки нет денег, чтобы обустраивать свои дома достойно ? Или может они настолько зависимы от денег и мнения людей своего круга , что банально повторяют друг за другом ? Ну я реально не понимаю , как можно купить эту уродливую БМВ х6 , которая сейчас у каждого третьего богача. Ну она же безвкусна. Ну или может мне не дано это понять , так как я не богат ?

Картины изучать было не очень удобно - они сильно бликуют. Сложно рассмотреть детали . И картин в Эрмитаже столько , что просто невозможно даже мельком взглянуть на каждую. В глазах уже рябит через час.

Каждая картина - это след души художника , который сохранился на века , и это восхищает и будоражит. Но ещё больше восхищают скульптуры , статуи , статуэтки , декор. Представьте , что вы бы могли своими руками творить такие шедевры или писать картины , которые трогали бы за душу. Какой была бы ваша жизнь ?

Вот некоторые из десятков фотографий , сделанных сегодня, но они не могут передать того великолепия , которое видят глаза!

А вот такая очередь на вход была в 14 00. В 15 00 она была в 2 раза больше . Хорошо , что мы купили билеты за неделю на самое раннее время.

Но не смотря на это , выходили мы пол часа , так как в гардеробе было столько народу , что пробиться туда было не так просто , даже учитывая то , что получить одежду можно было без очереди .

Сильно проголодавшись , мы решили не ехать по рекомендациям , а выбрать относительно ближайший ресторанчик. Сегодня выбор пал на ресторан грузинской кухни "Большой грузинский"

Не очень удачно сели возле двери на кухню , куда каждые 20 секунд бегали официанты. Заказали хинкали и хачапури по аджарски. Было очень вкусно.

Рядом сидел мужчина , который сделал заказ раньше всех , но , видимо , про него забыли , хотя каждые 5 минут он напоминал о себе, но это было бесполезно, и он наблюдал , как всем вокруг приносят их хинкали , а ему нет . Было жаль мужчину, нельзя так обслуживать гостей! В итоге ему все принесли конечно , но мы тогда уже уходили.

Заметили ещё одну особенность. Девушки официантки бегали по всем залам как заводные , а парни только в одном направлении. Вот же хитрюги 😂

Напоследок заглянули в Казанский Собор , но внутри нам не очень понравилось. Огромная очередь стояла к одному месту. Мы так и не поняли , что там было. Внутри красиво , но мрачно и темно , а на полу вода и грязь. Снаружи собор выглядит потрясающе!

Потом мы поехали в отель. Очень устали и замёрзли. Давно так не замерзали. Не заболеть бы.

Продолжение следует !

Сказал он это достаточно тихо, но этого хватило. Бубны стихли. Толпа повернулась в сторону парней. Антон увидел, что их лица скрыты масками, сделанными, вероятно, из шкур животных, но судить было сложно. Антон даже допустил, что это лица такие волосатые. Судить сложно, а думать некогда, и ребята побежали к машине. Так быстро, как позволял глубокий снег. Позади в ярости кричало несколько глоток, и эти голоса мало походили на человеческие. Антон обернулся, и увидел, что огромное чёрное облако летит за ними следом и тянет щупальца.

– Борь, поднажми, – выкрикнул Антоха, задыхаясь.

Боре два раза говорить было не надо. Он бежал так быстро, будто где-то раздобыл снегоступы. В итоге, парни оторвались, влетели в машину, и Антон дал по газам. Машина завелась с первого раза, и это дало им преимущество. Только вот дорога так и не появилась, и, спустя какое-то время интенсивной гонки, они влетели в сугроб, где авто успешно застряло.

– Чёрт. Ни туда, ни сюда! – Антоха, в сердцах, ударил по рулю.
– Они догоняют!

Крики приближались, да и чёрное облако было видно даже через нарастающую метель. Преследователи били в бубны на ходу, и даже исполняли что-то вроде горлового пения. Звуки плыли в пространстве, создавая ощущение присутствия со всех сторон.

– Выходим, Борян, быстро.

Боря выскочил наружу. Они побежали, куда глаза глядят. Антон уже мысленно принимал идею, что его тушку просто заметёт снег, и никто никогда не узнает, что случилось. Как вдруг

– Антох, там домик!
– Поднажмём.

Они добежали до старой избы, частично засыпанной снегом, и влетели внутрь. Антон запер дверь на большой засов, и они с Борей отбежали от неё подальше. Тут же последовал удар. Затем ещё и ещё. Преследователи ходили вокруг, били в бубны, пели свои страшные песни. Иногда стучали по стенам, иногда в дверь кто-то скребся или снова стучал. Затем всё прекратилось.

– Антох… ч… что это было вообще?
– Какой-то ритуал. Не знаю. Знаю только то, что в этом доме крепкие двери, и на наше счастье на окне есть прочные ставни, которые ещё и снегом завалило.
– Они были какие-то… странные.
– Я заметил.
– А… как мы сюда так быстро попали?
– В смысле?
– Почему вход не замело?
– Может быть, тут кто-то живёт?

Они осмотрелись. Обстановка была совсем примитивной, но иной они и ждали. Старый деревянный стул, стоял возле такого же стола, на котором стояла стопкой посуда, советского производства, какие-то металлические тазы в углу, развалившаяся метла, прислонённая к печке. Одна деревянная кровать да серый матрас, который свёрнутый валялся в углу. На подоконнике лежала сухая трава, от которой удушающе пахло. Под потолком висела связка сосновых веток. Судя по виду, уже тоже очень давно. Так же, в доме была вторая комната, но дверь туда была наглухо закрыта, и Антон так и не смог её открыть. Хорошей новостью было то, что в доме был небольшой запас дров.

– Так, Борь, не знаю – ушли ли они, но мы явно останемся тут на какое-то время.
– Я сразу знал, что мне надо туда ехать.
– Если так пойдёт, то мы всё равно опоздаем.

Антон достал телефон. Связи, конечно же, не было. Для сохранения батареи, телефон было решено выключить. Убрав его в карман, Антон занялся печкой. Благо, её не надо было чистить.

– Либо тут и правда кто-то живёт. Либо печкой сто лет не пользовались.
– Даже не знаю, что из этого хуже, – откликнулся Боря, – Или лучше. О. Смотри!

Он принёс Антону свёрток из газет.

– Рыба. Там под столом. Там ещё есть.
– Ну… с голоду мы теперь не помрём. Жаль, рюкзак в машине остался.
– Всё равно придётся выйти. Водопровода тут, как ты понимаешь, нет.
– Да… Ну это быстро сделать… Лишь бы они под дверью не караулили.

Когда в избе стало тепло, Антон взял один из тазиков, смахнул с него пыль рукавом и отправился к двери. Он прислушался, но услышал только грустную песнь значительно усилившегося ветра.

– Вроде там никого.

Он открыл дверь, и внутрь тут уже устремились мириады снежинок, которые будто пытались ободрать лицо. Видимость была почти нулевая. Антон быстро вылетел, нагрёб снега в таз и метнулся обратно. Он плотно закрыл дверь и понёс таз к печи.

– Да…Мы явно застряли, Антох. Пока это не закончится, хрен мы отсюда вылезем.
– Там, прям, чёрно от снега.
– Как ночью, ну.

Снег в тазике растаял, а потом и закипела вода. Боря выложил на стол вяленую рыбу, а Антоха отколупал немного хвои и накидал в чашки, после залив кипятком.

– Это ещё зачем? – недоумевал Боря.
– Ну… говорят, это хороший вариант, если ты застрял непонятно где. Типа… Витамины, согреваешься лучше, всё такое.
– Ммм… – Боря попробовал и поморщился – Как жидкая зубная паста с примесью пыли.

Антоха тоже глотнул и поморщился. Дальше они просто пили кипяток, заедая рыбой.

– Ну, я надеюсь, что хозяева не сильно обидятся, что мы жрём их припасы, – сказал Боря.
– Если тут есть хозяева. Давно сидим, а никого.

Подкрепившись, они решили, что лучшим вариантом будет лечь спать. Боря выбрал матрас и растянулся на полу. В печку ещё добавили дров, так что было достаточно тепло. Антон подложил пуховик на кровать и тоже лёг.

Антону снился сон, будто он один в комнате. Всё было чёрно-белым и расплывалось. Вдруг в печке что-то зашуршало, и оттуда кто-то начал выползать. Антоха вскочил и наблюдал, как, рассыпая в разные стороны угольки, на пол потихоньку выбрался небольшой дедуля. Он был такой же чёрно-белый, как и всё остальное, но его глаза горели красным. Антон со старичком внимательно посмотрели друг на друга.

– Ты ещё кто такой? – первым нарушил молчание Антон.
– А ты кто?
– Мы заблудились и прятались от каких-то людей. Решили переночевать здесь.

Дед захохотал.

– Людей? Ты ещё скажи, что это жилище человека!
– А чьё?
– Ооо. Здесь происходит такое, что тебе лучше и не знать.
– А если я хочу.
– Ты же всё равно не поймёшь.
– Слышь, а что за закрытой дверью?

Старик лишь махнул рукой и начал уползать обратно в печку. Антоха бросился к нему, но проснулся.

Утро, день, вечер – было не ясно. Антон пытался включить сотовый, но тот или замёрз, или намок, и слушаться не хотел. У Бори телефон, как выяснилось, разрядился уже давно.

– А что ж ты мне сразу не сказал? Пока в машине были.
– Да вроде не очень надо было. Да и… Он как-то быстро сдох. Я не сориентировался. Карты есть и ладно.

Они снова сидели, ели рыбу, пили кипяток и слушали, как трещит дерево и воет ветер. Боря набрался смелости и выглянул за дверь. Там было так черно, что установить время суток не представлялось возможным, а ветер успешно затолкал его назад. Друзья также заметили, что дверь в другую комнату обледенела и обросла инеем по периметру. Печка явно не протапливала ту часть дома. Скоротав время, мечтая о бутылке алкоголя из машины, а так же о нормальном туалете, Антон и Боря легли спать. Не было ощущения конца дня, но они как-то поразительно утомились.

Грохот. Друзья подскочили на своих спальных местах. Что-то колотило в дверь, да не во входную, а в запертую.

– Антох, может там не другая комната? Может там улица всё-таки?
– Не знаю, Борян. Не знаю.

Следом начали стучать и во входную дверь. Антоха взял метлу и подошёл.

– Кто там?

Вместо ответа снова удар. В дверь не просто стучали, а шатали её туда-сюда, что едва выдерживали петли. Через грохот Антон не сразу услышал более родные звуки. Телефон ожил сам по себе. Достав его, Антон увидел время – три часа ночи. Следом последовал новый звук. Будто где-то пробегала крыса, и она была внушительных размеров. Не отрываясь от телефона, Антон спросил

– Ты это слышишь?

Вместо ответа Боря заорал. Антон глянул на друга, а тот валялся на полу и показывал пальцем куда-то вверх. Антоха, включив фонарик, посмотрел туда и почувствовал, как его сердце обваливается вниз. Там, в тенях, на потолке, ползали маленькие уродливые существа. Они будто были слеплены из снега, что поблёскивал в свете телефонного фонарика и горящей печи. Существа, цокая коготками, перебегали из одного угла в другой, явно выбирая более удобный угол. Было только не ясно – для нападения или наблюдения. Антоха схватил любимую метлу и отступил в угол. Существа начали спускаться всё ниже. Вместе с ними будто бы и опускался сам потолок, а стены съезжались. Стол опрокинулся, разметав посуду. Приоткрылись и скособочились ставни, пустив внутрь стайку снежинок. Перед тем, как отрубиться, Антон увидел прямо перед собой страшную, но чем-то похожую на человеческое лицо, морду одного из существ, и ощутил его ледяные пальцы на своей шее.

Темнота. Звуки бубнов где-то вдалеке. Тьма разбавлялась фиолетово-синим сиянием, вызывающим ассоциации с космосом. Антон слышал чьё-то бормотание в том пространстве, и оно ему не нравилось. «Проснись. Проснииись!», – командовал он сам себе. У него получилось, он открыл глаза.

В доме было темно и становилось холодно. Антон растолкал Борю и, тормознув поток его вопросов, заставил помогать разводить огонь. Печь разгорелась. В свете пламени, они увидели, что с домом всё нормально, если не считать небольшого бардака и разбитой тарелки. Разве что запертая дверь обледенела ещё больше. Антон посмотрел время в телефоне. Он успел увидеть, что всё ещё три часа ночи, и на этом телефон сдох окончательно.

Вскипятив воды, Антон сел пить любимый кипяток, погрузившись в думы. Боря сидел на полу, раскачиваясь. Антоха даже не сразу понял, что друг что-то бормочет при этом.

– Чё говоришь?
– Ты же тоже видишь это во сне, правда?
– Ну… смотря, про что ты говоришь.
– Не прикидывайся.
– Ну я вижу, как из печки вылезает дел и…
– ПФ. Какой дед из печки? ОН ТАМ, – Боря ткнул пальцем в запертую дверь.
– Кто?
– Ты не понимаешь.
– Борь, с той стороны явно собачий холод. Там наверно стены сгнили или ещё что. Считай, что улица.
– Не-не-не. А я знал, что ехать не надо. Это всё из-за Веры. Сто процентов. Из-за того, как мы с ней не поладили.
– Смешной ты. А я тогда что ей сделал, что и на меня пало её древнее северное проклятие?
– Мне надо было сидеть дома. Может, нас и не звали никуда, а?
– Ещё скажи, что не было звонка.
– Ты. Не. Понимаешь.

Он замолчал, но продолжил раскачиваться, обхватив голову. Антон забил на попытки достучаться до друга и пошёл спать.

«Что это за белая хрень всё-таки была? Надо наверно открыть ту дверь…».

С этими мыслями Антон отключился.

Прошло какое-то время. Сквозь сон Антоха ощутил, что на него кто-то смотрит. Он пробубнил.

– Борь, тебе чего?

Ответа не было. Антоха открыл глаза и тут же изо всех сил вдавился в подушку. На него уставилось нечто. Оно было похоже на девушку в лёгком платье, но с мертвецки-серой кожей и мёртвыми стеклянными глазами. Её рот растянулся в улыбке, обнажив острые жёлтые зубы, и она отошла от Антона, направившись к Боре, который так и сидел на полу. Антон хотел крикнуть, предупредить друга, но изо рта вырвался лишь хрип, а тело отказывалось слушаться. Он просто наблюдал, как ужасная девица подошла к другу и погладила его по волосам. Боря открыл глаза, посмотрел на неё и расплылся в улыбке.

– Вера. Ох…

Монстр ничего не ответил. Просто смотрел на парня на полу.

– Ты прости… Я… Да, конечно, пошли. Пойдём. Я! Я – куда угодно.

Он, улыбаясь, вскочил на ноги и бросился ко входу. Существо открыло дверь и вышло первым. Боря пошёл следом, не надев верхней одежды. Антон предпринял ещё попытку его остановить, но, окончательно обессилев, провалился в сон.

Снова монохромные видения и старичок, который, кряхтя, выкарабкался из огненного печного нутра. Он отряхнулся, подошёл к Антону и ухмыляясь спросил.

– Ну, и чего ты лежишь тут? В этом доме и так много лежат.
– Я… я не могу встать.
– Пошёл бы и помог другу.
– Я тебе говорю, я не могу пошевелиться!
– Ну, и как это тебе мешает?
– Ты издеваешься?
– А. Ну, уже и не важно. Лежи дальше.
– Что за той дверью?
– Вы ему не нравитесь.
– Ты мне тоже не нравишься!
– Мне уйти? Я единственная причина, почему ты ещё живой.
– А Боря?
– Борей твоим чёрная метель завладела.
– Она что? Какая-то живая?
– И да. И нет. И много будешь знать, скоро состаришься.
– А когда метель стихнет?
– Когда он захочет. Он так прячется.
– От кого? От тех с чёрным облаком?
– Таких не знаю. Но он прячется. И вас спрятал.
– Да кто ОН-то?!
– Силён был …

На этих словах старик начал уползать обратно в печь.

– Эй-эй! Подожди!

Картинка резко сменилась. Антон понял, что не спит, и что может двигаться. Он вскочил с кровати, накинул пуховик и выбежал наружу, сопротивляясь ударам стихии, загоняющей его обратно.

– БОРЯ!!

Антон брёл, закрывая лицо руками и смотря вниз. Так он и увидел, что из снега торчит что-то тёмное.

«Рука!».

Антоха потянул за руку, и она выскочила из снега, как старая гнилая палка. Антон сразу же отбросил её от себя. Остальной части Бориса вместе с ней не было.

– Твою мать! БОРЯ! ТЫ ГДЕ?

Пройдя ещё не много, Антон наткнулся на торчащее из снега тело. У него было ступней, обеих рук и головы. Из одежды было только нижнее бельё. Так сразу и не опознаешь, но у Антохи не возникло сомнений, кому принадлежат подмерзающие останки.

– Твою…

Испугавшись значительно больше, чем просто при виде демонической девицы, Антон бросился бежать в домик. Он запер дверь и начал ходить кругами.

– Так. Таааак. Соберись. Дышим. Дышим.

Он посмотрел на обледенелую дверь. Далее, особенно не думая, Антоха схватил кочергу и нож и начал долбить лёд. Удивительно, но ледяная броня неплохо поддавалась. Нож в определённый момент сломался, но Антон раскурочил достаточно кожуха, подцепил дверь кочергой, как рычагом и поднатужился. С той стороны что-то сломалось, кочерга погнулась, и дверь отошла от косяка. Взяв метлу, в качестве последнего оружия, Антон вошёл внутрь.

По ту сторону двери, оказалась всё ж таки комната. Практически пустая, промёрзшая и без окон. Лишь у стены стояла кровать, накрытая материей. Под ней кто-то был. Антон приблизился и потыкал древком метлы человека под тканью. Ничего. Этим же древком он подцепил ткань и стащил её на пол. Антона уже сложно было напугать. Особенно тем, что не пытается напасть на него. Но несколько шагов назад от неожиданности он сделал. Под тканью было сморщенное тело, похожее на инопланетянина из фильмов. Серо-жёлтое, маленькое. Какое-то диспропорциональное. А рот человека был приоткрыт, как если бы он застыл посреди разговора.

– И что в тебе такого? Печной дед как-то явно преувеличил проблему.
В ответ раздался ни то вой, ни то крик, ни то скрежет металла. Это было так громко, что Антоха свалился на пол, зажав уши. Недавний труп одним движением сел на кровати, открыл большие чёрные глаза и уставился на Антона. Иссохшее лицо было искажено яростью. Он был ещё закоченевшим, но уже не особенно мёртвым. Глаза заблестели. Они следили за Антоном. А рот не переставал кричать. К общему шуму добавилось ещё и, невесть откуда взявшееся, карканье. Антон попытался подняться на ноги и броситься бежать, но комната исказилась, отодвинув дверь метров на 20 дальше, чем она была изначально. Антоха добавил скорости, но тут что-то сбило его с ног. Он успел разглядеть, что это похоже на глиняного человека, передвигающегося на четырёх конечностях. Теперь и сам Антоха частично передвигался на своих четырёх, да так как-то и выбежал из комнаты. А за её пределами чернота. Вой мертвеца и крик ворон. Антон, не сбавляя темпа, продолжал бежать, сам не зная куда. Темнота растаяла, разлетаясь на лоскуты, будто тлеющая чёрная ткань. Антон понял, что бежит по снегу, а кругом сосны до небес. Над головой каркают огромные вороны, закрывающие Луну, а там над макушками сосен за ним наблюдает кто-то ещё. Кто-то хищный и древний. Разглядывать было некогда, нужно было спешить, пока были ещё силы пробиваться через бесконечный густой поток из режущего снега. И Антон бежал, чертыхаясь. Вдруг… Резко всё закончилось. И метель. И крики. И карканье. И даже солнце откуда-то вылезло. Антоха сбавил скорость и побрёл, не разбирая дороги. Последнее, что он помнил – огни и люди, спешащие к нему.

Антон периодически просыпался, пытался сконцентрироваться на окружении, а потом засыпал обратно. Он ощущал тепло. Чувствовал, что ему ко лбу прикладывают что-то влажное. Иногда кто-то бормотал рядом. Иногда кто-то гладил его по голове. Один раз Антоха видел красивую девушку, словно антипод того демона, что утащил Борю на мороз. Она так же склонялась над ним и улыбалась. Как и монстр в проклятой избе. Но в этот раз, Антон ощущал умиротворение.

Жар и бред прошли. Антон пробудился из мутных грёз и кое-как сел на кровати. Рядом сидел мужчина и внимательно на него смотрел.

– Ну чё? Как ты?
– Вроде нормально. Голова только кружится.
– Ты сильно замёрз. Много спал. Давно не ел.
– Со мной такое произошло…
– Это всё шаман. Ты нашёл его. Вы нашли друг друга.
– Шаман?
– Ты был его в доме. Ты был там один?
– С другом, но он…
– Шаман свёл его с ума.
– И что теперь?
– Теперь его надо… как это… закрыть. Запечатать.
– Ну дела… А давно я тут?
– Пять дней.
– Наверно, меня уже ищут.
– Пусть только не идут сюда.
– Да вряд ли кто-то знает, как мы ехали… Я даже не знаю, куда СЮДА.

Мужчина нахмурился и посмотрел куда-то в сторону. Затем отвернулся и что-то крикнул вглубь дома на своём языке.

– Тебе надо нормально поесть. Ты ел еду в доме?
– Там рыба была…
– Плохо. Но будет хорошо. Сейчас поешь.

Женщина принесла ему тарелку горячего супа. По большей части, в составе было мясо. Она улыбнулась. Поставила тарелку на стол возле кровати и положила ложку.

– Ешь, — сказал мужик — Потом пойдём к тому шаману. Пойдёшь с нами. Только так сможем найти его.
– Х… Хорошо.
– Тебе ничего не будет. Всё будет хорошо. Сейчас ешь.

Антон сел на кровати и приступил к трапезе. С каждой ложкой ему становилось всё лучше и лучше. Он слышал, как в соседней комнате толпились люди и что-то обсуждали. И, будто бы его караулили, стоило ему доесть, как в комнату вернулся мужчина и сказал «Всё, пошли».

Погода успокоилась. На улице немного потеплело. Ветра почти не было. Антон шёл неизвестным ему путём в известное место, в компании четырёх мужчин, включая старого знакомого. Он заметил, что у них на шее висят костяные амулеты.

– А мне не нужен амулет?
– Тогда мы его не найдём.
– То есть я, как приманка?
– Просто он тебя знает.
– А то, что я не знаю, куда идти – это нормально?
– Мы знаем. Но только с тобой дойдём.
– Примерно понял. А эт… ещё вопрос.
– Ага.
– С ним как-то связано чёрное облако и кривые люди?
– Это ты где такое видел?
– Там. В лесу. Где-то недалеко от избушки.
– Никогда такое не видел. Может быть, тебе показалось. Иногда что-то может показать тебе несуществующее. Как-то так.

Антону не наврали. Скоро они вышли к проклятой избе. От одного вида на неё Антоху тряхнуло. Он так же поискал тело Бори, но его или утащил кто, или оно было похоронено глубоко под снегом. Что характерно, вход в дом, как и прошлый раз, был расчищен.

– Тебе надо идти туда, – сказал мужчина.
– Одному?
– Всё будет хорошо. Ничего не случится.
– А что мне там делать?
– Там есть печь, да? Принеси оттуда угля. Он понадобится.
– Мм… Ну, хорошо.

На плохо гнущихся ногах Антон отправился к дому, потянул дверь на себя, и вошёл в обитель шамана, которая уже изрядно промёрзла. На столе валялась недоеденная рыба, а в кружке был лёд.

«Так…уголь, значит…»

– Ты здееесь? – раздался голос из дальней комнаты.
– А что? Когда нас много, ты уже не такой смелый?

Труп засмеялся.

– Ты хоть понимаешь, кого ты сюда притащил?
– Ну… людей из деревни. Хотя, мне тут многие говорят, что я ничего не понимаю. И вообще…
– Из деревни? ИЗ ДЕРЕВНИ? Нет у них никакой деревни.

Антон бросил своё занятие и заглянул в дальнюю комнату. Шаман лежал под своей тряпкой, будто прошлых событий и не было.

– Что ты имеешь в виду?
– Это здесь была деревня. Вот прям вокруг этого дома. Они делали что нужно для меня, а я для них. Если не делали, им было не очень хорошо, – он посмеялся, – А потом стали приходить те. Другие.
– Люди, которые сейчас пришли со мной?
– Да не люди они. Как будто были когда-то люди. Такие же. А эти просто их личину переняли.
– И что?
– И так и извели они мою деревню. А меня закрыли тут. Пока ты меня не побеспокоил.
– Ну, тебя стоит закрыть.
– А из тебя стоит сделать амулеты. Видел, у них на шеях. Это ж кости-то… не животных, — он засмеялся.
– Ты вот ответь, а Бориса-то ты за что так?
– Это он уже сам. Это было у него внутри. Это всё равно бы случилось.
– Ну, не тебе решать. Ты бы вообще…
– Слушай сюда. Ещё не поздно убежать. Но надо так, чтоб они не поняли.
– Куда бежать-то?
– Твоя машина стоит рядом. Она — в порядке. Ты её увидишь. Метели больше нет. Снег от окна отвалился, а ставни я открыл. Но они тебя не отпустят.
– И что ты предлагаешь?
– Сейчас выходи, кидай им мою рыбу. Только крикни, что это уголь. А потом беги через окно. У тебя будет время.
– Если обманешь, я тебя вместе с домом сожгу.
– У тебя не выйдет. В любом случае.

Антон подошёл к столу, взял побольше вяленой рыбёшки, затем приоткрыл дверь и кинул рыбу на снег, крикнув, «Вот вам уголь!». Особенно ничего в людях, с которыми он пришёл не изменилось. Но он заметил, что к рыбе они подошли так, будто их колени не гнутся, а их лица стали красными, как помидоры. Антон захлопнул дверь, закрыл засов и кинулся к окну. Ставни легко распахнулись, и Антон выбрался наружу. Он не знал, куда бежать, потому просто держал в голове, что машину он увидит. Один раз он всё-таки оглянулся и увидел, что возле дома мечутся его провожатые. Издалека походило на то, как если бы кто-то двигал статичные фигуры в пространстве.

«Как настольный хоккей прям. Или анимация стоп-моушн. Они замороженные что ли?».

Что было дальше, Антон уже не знал. И знать не хотел, кто победил в той схватке. Но машина ждала его. Целёхонькая. Завелась сразу же. Будто и не было всех страшных ночей, ужасных тварей и чёрной метели.

Внезапно для себя, Антон без проблем смог найти трасу. По картам, которые остались от Бори он смог вырулить на дорогу, которая вела его к безымянной деревне, где когда-то была свадьба. Без приключений точка «Б» была достигнута через несколько часов.

Николай и Вера были, мягко говоря, удивлены запоздалому гостю. Они, разумеется, не злились, но были очень встревожены. Они прошли в дом, и там засыпали Антона вопросами – где же Боря. Антоха им всё рассказал, как мог. Николай, конечно же, слабо поверил в услышанное, но Вера отнеслась с пониманием.

– Жаль, что мы его теперь уже и не найдём, – сказала она.
– Скорее всего. Я даже затрудняюсь сказать, где то место. Да и не хотел бы туда ехать, – ответил Антон.

Они долго говорили. Просидели допоздна. Запоздало отметили свадьбу, помянули товарища. Антохе предложили переночевать, он согласился. Впереди была долгая дорога, к тому же он не хотел садиться после алкоголя за руль. Да ещё и с мыслями, что что-то придётся объяснять Бориным родственникам. Но перед тем, как пожелать спокойной ночи, он подошёл к Вере и спросил.

– Мы там с Борей кое-что видели. В лесу. Перед тем, как попасть в дом шамана.
– Да, что такое?
– Какие-то люди танцевали вокруг костра. Только это были не совсем люди. А над ними вилось чёрное облако, и оно было как живое. Они как-то связаны с той странной деревней, с которой конфликтовал шаман.
– Нет. Это… Они видели вас?
– Тут у нас возле дома что-то странное, – подал голос Николай, смотревший в окно – Какие-то люди разожгли костёр. Все полуголые. Уродливые какие-то.

Антон услышал звук бубнов. И пение, созданное из жутких криков. Звуки становились всё громче.
— Сейчас я им дам! — Коля начал одеваться, чтоб выйти на улицу.
— Коль, это плохая идея, — Антоха попытался удержать друга, а Вера тем временем закрыла дверь за засов.
— Да чё такого-то?!

Хороший удар откинул Веру вместе с засовом. Дверь распахнулась. В комнату медленно начало заползать что-то чёрное.

VK