Я открываю глаза с явственным предчувствием того, что должно случиться что-то скверное. У людей моей профессии принято доверять интуиции, даже если никаких причин для этого нет. Сейчас причины есть – и еще какие.
Кто-то постучал в мою входную дверь.
Я живу в частном доме – один из плюсов высокого заработка. Один из минусов – то, что утренний стук в дверь вызывает не самые приятные ощущения. Первая мысль, что за тобой пришли – сотрудники правоохранительных органов, конкуренты по бизнесу или нанятые ими частные специалисты. Первые приходят, чтобы в чем-то обвинить, вторые и третьи – чтобы в чем-то убедить. На мой взгляд, никакой вины за мной нет – а убеждения уже достаточно сформированы и без посторонних вмешательств.
Поэтому я встаю, быстро одеваюсь и, стараясь ступать потише, иду к входной двери.
За отходящим от стены косяком с внутренней стороны припрятан нож – на всякий случай. В моем жилище вообще множество ножей - возле кровати (кстати, сейчас он у меня в руке), за настенным ковром в прихожей, за громоздким роутером от вай-фай в коридоре, и даже за зеркалом в уборной. Про кухню и говорить не стоит. На мой взгляд, безопасность в собственном жилище и то, можешь ли ты дотянуться до ножа, находясь в любой из его точек – напрямую связанные факторы.
Некоторое время я прислушиваюсь.
За дверью – тишина. Не слышно ни треска раций, ни шагов, вообще ничего. В конце концов я смотрю в глазок. Никого не вижу. Некоторое время я размышляю, потом собираюсь с духом и резко распахиваю дверь.
На крыльце и на участке, насколько я могу видеть, пусто. Точнее, почти пусто. На некотором расстоянии от двери стоит плетеная корзина, накрытая крышкой. Этакий подарок от неизвестного доброжелателя. По виду этой корзины я сразу понимаю, что ничего хорошего ждать не приходится.
Сначала я стараюсь всеми силами игнорировать ее наличие. В конце концов, может статься, корзина – всего лишь отвлекающий маневр? Я осматриваю порог – не насыпали ли под него земли и не воткнули ли что-нибудь металлическое. Потом перешагиваю, прикрываю дверь снаружи и тщательно оглядываю ее саму и дверной косяк – на предмет наличия игл, подков, кусков сельскохозяйственного инвентаря, шерсти животных или пучков растений.
Ничего из этого нет.
Я огибаю корзину, стараясь ее не задеть, и спускаюсь с крыльца на участок. Обхожу дом кругом – разумеется, против часовой стрелки. Ступаю только по садовой дорожке, чтобы не оставлять следов – возможно, замысел врагов состоит именно в том, чтобы заполучить отпечаток моей ступни, даже похитить его вместе с куском дерна, а после вколачивать в него гвозди, посыпать солью, подложить в гроб или печь - или сотворить черт знает, что еще.
На участке тоже ничего необычного – ни заплетенных или нарочито сломанных растений, ни клубков ниток, тухлых яиц или дохлых животных. Наконец, я смотрю под воротными столбами и самим крыльцом - нет ли там змеиной кожи или бутылки с навозом или птичьим пером.
В конце концов я проверяю все очевидные и не очень направления, с которых может исходить угроза. Кроме самой корзины.
Я задумываюсь, кто может быть отправителем этой подозрительной посылки. В нашем округе я знаю еще двух колдунов и одну ведьму. Отношения с каждым из них и всеми разом у меня, скажем так, напряженные.
Для начала, я не хотел становиться колдуном – просто моя мать во время беременности по незнанию выпила в Сочельник активированного угля. Ей было дурно, и врач посоветовал самый простой способ. Это был один из тех редких случаев, когда все же стоило предпочесть консультацию не специалиста с медицинским образованием, а представителя народной медицины.
Таким образом, я родился колдуном – что накладывает определенные ограничения. Например, мне не стоит иметь в доме крупы, нежелательно жениться (о венчании и говорить не приходится), не рекомендуется особенно часто посещать церковь и лишний раз ходить к парикмахеру и на маникюр.
Но главное неудобство – это вовлеченность в дела всей этой колдовской братии, в круг общения людей, для описания любого из которых наилучшим образом подходят новомодные термины «душный», «токсичный» и «абьюзер».
Так вот, поскольку свою карьеру я не выбирал, в глазах осознанно вступивших на путь чернокнижия коллег (а таких большинство) я удачливый выскочка, получивший даром то, чего им пришлось осознанно добиваться.
Это «добиваться», кстати, включает в себя такие увлекательные тренинги, как «садиться голым задом на придорожный крест», «сорок дней не мыться, высиживая яйцо» и «портить зрение, читая ночью в бане при свечах неразборчиво написанную учебную литературу». Я был избавлен от подобных этапов профессионального роста по праву рождения. Как будто этого мало, на мне, по общепринятому мнению, априори гораздо меньше грехов. И, в качестве вишенки на торте, как колдун я потенциально значительно сильнее любого из них.
Теперь вы понимаете, почему вся троица окрестных чародеев отринула междоусобные противоречия и сговорилась извести меня во что бы то ни стало. Недостаток сил они компенсируют численным превосходством, упорством и изобретательностью, точнее, народной смекалкой. Да, я забыл сказать – я еще и городской. Справедливости ради, причины недолюбливать меня у каждого из оппонентов имеются и помимо этого.
Хорошо, что мне удалось вычислить личности своих врагов и их персональные мотивы для вендетты.
Михаил Афанасьевич, пенсионного возраста деревенский веретник, осерчал на то, что я расстроил его шутку на свадьбе председателя нашего коттеджного товарищества.
Михаил Афанасьевич из тех местных жителей старой закалки, что считают дачников конкретно и городских вообще людьми второго сорта и чужаками там, где заканчивается граница МКАДа.
Председатель кооператива, таким образом, являлся знаменосцем всей этой чуждой экспансии – а значит, должен был проявлять уважение к аборигенам, набиваться в дружбу и подлизываться, признавая свою роль человека второго сорта.
Председатель, правда, с деревенскими отношения налаживать не захотел – поручив это нанятым ЧОПовцам.
Такая обида Михаилу Афанасьевичу застряла в горле, как кость – и он, начаровав что-то на гороховый стручок, пристроил тот под днище свадебного председательского лимузина. Тот, разумеется, заглох и застрял намертво – так, что не могли сдвинуть гелендвагенами присутствующих уважаемых гостей.
Покряхтев, председатель послал за моей персоной – и за минимальную оплату я решил проблему.
На последующей грандиозной попойке официант принес за мой столик шампанское – от доброжелателя, как он выразился. Потом я выяснил, что доброжелатель был на вид пожилым, крайне неуместно выглядел на мероприятии такого уровня, а шампанское было ему явно не по средствам. Должно быть, от этого он что-то бурчал над бутылкой перед тем, как отправить ее мне.
В тот раз меня выручило то, что я не особенно люблю игристые вина, а потому не допил подарок до конца. Тем не менее, я лежал пластом трое суток, и чуть было не умер. Сотрудники ЧОП, разумеется, не смогли вспомнить никакого пенсионера и клялись, что вообще не пускали «никого из местных лохов».
Работа колдуна была очевидной, но деанонимизировать Михаила Афанасьевича я смог только на Пасхальной службе, куда явился в новой одежде, новой обуви и с рябиновой веточкой в руке.
Это сработало – в отличие от окружающих, я явственно увидел, как веретник стоит задом к иконостасу, окруженный словно бы черной пеленой. После этого я немедленно покинул церковь – приятного там мало, а старомодная привычка колдунов ходить в нее из озорства всегда казалась мне дурацкой.
Уходя, я пристроил под храмовым порогом кость ягненка - и Михаилу Афанасьевичу, напротив, пришлось задержаться внутри до вечернего прихода уборщицы.
Ведьма Тамара, грузная сорокапятилетняя «ягодка опять», портила молоко в соседском фермерском хозяйстве, где ободренные санкциями российские фермеры пытались возродить культуру отечественного сыра.
Поглядев на намечающиеся убытки, хозяева экологически чистого бизнеса обратились к моим услугам - и я, представив себя киношным детективом, согласился распутать это дело.
Три ночи подряд я дежурил в ангарах для коров, добавляя себе бодрости при помощи некого незаконного порошка – который, к тому же, помогал легче выносить запах живности и связанных с ней процессов.
На третью ночь мне повезло – было полнолуние, и я засек здоровенную пегую хавронью, резво просеменившую в один из ангаров.
Я слабо разбираюсь в сельском хозяйстве, но все же помнил, что свиней на этой ферме не разводили - а потому я отрезал хрюшку от выхода, залил перцовой смесью из баллона и нанес несколько чувствительных ударов телескопической дубинкой. Визжащее и полуослепшее отродье в конце концов сбило меня с ног и ретировалось прочь, но урок был преподнесен.
Пропажа молока у коров прекратилась, а бухгалтер Тамара взяла больничный на несколько дней - чтобы отлежаться после неожиданно пошедшей не так ночной прогулки. Последний факт, впрочем, я узнал уже позже, когда наводил о ведьме справки. Тамару я вычислил тогда же, когда и Михаила Афанасьевича – во время крестного хода она чересчур навязчиво хватала священника за одежду.
Тамара, оклемавшись, применила какую-то крайне вредную ворожбу из чисто ведьмовского арсенала, наслав на мой дом полчища клопов, тараканов и мокриц. Я долго бился, пытаясь подобрать соответствующий случаю заговор – но в конце концов пришлось потратить значительную часть полученного от сырных магнатов гонорара на целую серию последовательных визитов профессиональных дезинсекторов.
Третьим моим недоброжелателем оказался Владик – местный домосед, фрилансер и по совместительству колдун.
С его личностью я провозился больше всего – Владик человек современный, свободный от предрассудков, в церковь не ходит, скотину не портит. Кроме меня, он единственный, кто рекламирует свои услуги через Интернет – к слову, именно за эту мою продвинутость он и обиделся. Так я его в итоге и нашел – догадавшись поискать конкурентов через социальные сети.
После этого я навестил его по месту жительства – и окончательно удостоверился, что дым из каминной трубы его дома идет не прямо, а вьется кольцами, выдавая занятых делом чертей.
Я вызвал Владика на разговор, нарвался на все прелести манеры общения современной молодежи и в конце концов просто дал ему в морду - ровно один раз. Второй раз колдуна бить нельзя – но хилому Владику достаточно было и одного для временной утраты воли к победе.
После этого он временно оставил отвратительную привычку присылать мне на электронную почту анонимные письма с множества почтовых ящиков. Письма содержали оскорбления, угрозы и либо несвязные вредоносные чары, либо гораздо более вредоносные трояны. Все-таки Владик был больше дитя Интернета, чем перекрестков, кладбищ и заброшенных бань.
На него я и думаю, разглядывая эту чертову корзину. Корзина выглядит вполне современной – это не плетеная работа деревенского мастера, а скорее что-то из ассортимента Икеи. Михаил Афанасьевич никогда не опустился бы до того, чтобы отправиться за покупками в этот гнусный вертеп, символизирующий заграничные нравы и общество потребления. Тамара пожалела бы денег. Остается Владик. Вполне в его духе – корзину заказал через Интернет, добавил что-то от себя, а отправил, небось, Яндекс-доставкой до двери с комментарием «постучать и уйти, оставив груз на крыльце».
Это объясняет, как принесший корзину попал на мой участок, минуя заговоры и обереги. Они помогают от ведьмы или колдуна, а не от смекалистого таджика, подрабатывающего курьером.
Я подхожу к корзине и думаю, как с ней быть. Скорее всего, расчет на то, что я открою ее прямо здесь – или наоборот, вынесу с участка и выброшу, не открывая вовсе. Первое – глупо, а второе очень напрашивается. Скорее всего, на него и расчет – а суть содержимого и привязанного к нему чар в том, что таким образом я, к примеру, выкину собственную удачу.
Что ж, пойдем сложным путем.
Я замечаю, что корзина слегка шевелится. Значит, это точно работа Владика – наверняка внутри какой-то из его чертей, временно освобожденный от дымовой повинности. Значит, на одного помощника кое у кого станет меньше. Я начинаю сердиться.
Я заношу корзину в дом. Она не очень тяжелая, но что-то в ней скребется, пытаясь вылезти наружу раньше времени.
Я осыпаю солью круг, зажигаю свечи, достаю еще несколько ножей с положенных им мест и выкладываю внутри круга, остриями внутрь. Потом ставлю корзину в центр и аккуратно снимаю с нее крышку.
Я готов ко всему, кроме этого. Какая-то сволочь все-таки оказалась достаточно изобретательной, чтобы нащупать одно из уязвимых мест, немногочисленностью которых я так горжусь.
Я смотрю, как моей прежней жизни приходит конец.
Я шепчу проклятья в адрес того, кто это сделал, но чувствую, что в них нет нужной силы.
В коробке котенок.
Он еще слепой, и только беззвучно открывает пасть, вместо того, чтобы пищать.
Он даже не черный (это бы еще куда ни шло), а какой-то несерьезно полосатый. Неуклюжий и толстенький.
У меня в доме нет ни соски, ни смеси для кормления.
Я чувствую, что неприятности еще только начинаются.
Другие истории автора: https://vk.com/grimfairytales
