Утро встретило его головной болью и противным дождем, мелкой крупой залетавшим в разбитое окно. В носу и горле першило от пыльного картона и жутко хотелось есть. Димка только сейчас понял, что ничего не ел он уже больше суток. Этот вопрос необходимо было срочно решить, так как решить основную проблему на голодный желудок не представлялось возможным. Да, если честно, Димка сомневался, что и полнота желудка ему как-то сильно поможет.
Тем не менее, находился он в магазине, хоть и давно не функционирующем. А значит шансы на обнаружение съестного были достаточно высоки. Димка пробежался по торговому залу, пошарил на складе и добыл несколько банок консервов. Этикетки на банках либо отвалились, либо приняли нечитаемый вид, поэтому об их содержимом можно было только догадываться. Не найдя подходящего инструмента для вскрытия, Димка просто сточил закаточный шов о бетон и вывалил содержимое пары банок на одноразовую тарелку, упаковка которых попалась ему на глаза в первые же минуты поисков. Консервы оказались рыбными и довольно вкусными, если не брать в расчет некоторый металлический привкус, приобретенный ими, видимо, за время хранения, но это впечатления не портило. Плотно поев, бедолага снова лег на картон, заложил руки за голову, и принялся размышлять над своим нестандартным положением.
На первый взгляд все было ясно как день - найди начало, и к нему же вернешься. Но вот что послужило этим началом, что было отправной точкой, от чего ему теперь нужно было отталкиваться - этого он ну никак не знал, и пока даже не догадывался. Слишком много было всего, и все оно казалось подходящим для обозначения собой этой самой точки.
- Так и знал, что тебя тут найду. – в дальнем конце склада, возле подъемных ворот, предназначавшихся для погрузочно-разгрузочных работ, сидел Сел и лениво почесывал за ухом. – Забыл сказать совсем, потому вернулся - за стариками приходят раз в неделю, по четвергам обычно. Так что ты это учти, если что. И, кстати, ты с местными консервами поаккуратнее будь, я как-то разгрыз парочку, так потом три дня животом мучился…
- Магазин, я так понял, не функционирует? А эти как же – старики? Где еду берут? – решил восполнить пробелы в знаниях Димка.
- А им так же раз в неделю привозят. Продукты привозят, а людей увозят. В каждом доме есть старшие, вот они и распределяют, ну и мы помогаем, конечно. А вообще они из домов и не выходят никогда, почти. Так, редко, кто-нибудь выбредет по старой памяти, так их обычно тут же и загоняют… - Сел как-то грустно встряхнул лохматой головой – Ну я иногда даю подольше погулять… Жалко их. Ладно, пора мне – еще дел полно. В общем, ты все понял?
Пес еще раз почесал за ухом, сладко зевнул, и исчез в узкой щели под воротами.
- Все, блин, понял… Ага. Как тут не понять! – Димка недовольно шлепнул себя руками по бедрам, и принялся искать приемлемый выход из своего временного пыльного прибежища.
Обойдя весь магазин и ничего не подходящего найдя, кроме той щели через которую чудом проник огромный Сел, и окна, через которое он сам вчера влез, Димка принялся стаскивать к окну различный хлам, чтобы можно было свободно вылезти. Вскоре внушительных размеров возвышенность была организована и полумрак складского помещения остался позади. О нем напоминала только предусмотрительно прихваченная банка консервов – на черный день.
Во дворе все было по-прежнему. Только вместо Села в середине возлежал другой пес – поменьше и потемнее, вернее это была еще куча шерсти, так как никаких признаков жизни подано пока не было. Только блеснул коротко один глаз и сразу исчез. А может Димке это просто показалось.
Не спуская глаз с пса, он осторожно прошел мимо и вышел на улицу. Тут тоже ничего не изменилось – все те же серые стены, то же серое небо, те же лица стариков в окнах и тот же ветер. Разве что расположение шерстяных куч было иным. Димка попытался припомнить так ли вчера лежали псы-стражники, но тут же прогнал от себя эти мысли как вредные и несвоевременные – нужно было искать выход.
Ему всегда лучше думалось на ходу, и он не спеша побрел вдоль улицы, разгоняя в голове мыслительный процесс. Нужно было все вспомнить еще раз, причем в мельчайших подробностях – любая из них могла быть ключом к разгадке, а значит и к его пути назад, в его такую нормальную жизнь. Не зря говорят – все познается в сравнении. Плохо только то, что никто не верит на слово, и осознают это все обычно уже изрядно сравнив всякое. Причем обычно сравнения эти, как правило, оказываются не со знаком плюс.
Нужны были детали. Димка вспоминал… Ему помнилось, как, волнуясь и потея, шел к Дому культуры, причем старался выбирать дорогу с меньшим количеством фонарей – он почему-то очень стыдился своей радости, и боялся, что при свете она куда-нибудь испариться. Нина пришла одна - издалека заметив его и помахав ему рукой. Она не почти не улыбалась и выглядела немного озабоченной. Обменявшись парой дежурных, ничего не значащих фраз, которые выпадали из Димки как металлический лом, он прошли к крыльцу, на котором уже в полном составе развлекалась вся компания Нины. Она его со всеми познакомила, он крепко пожал руку парням и нежно – девушкам, от чего они захихикали. Нина при этом как-то слегка нахмурилась, но Димка не придал этому никакого значения. Потом они танцевали, а он привычно стоял у стены, и так же привычно наблюдал за ней. Он смеялась, о чем-то общалась с друзьями и подругами, пытаясь перекричать грохочущую из колонок музыку. Слова слабо долетали до него, но иногда он мог понять о чем они говорят, сопоставив обрывки звуков, выражение лиц, движение губ и еще какие-то подсознательные факторы. Вот парни договорились выйти покурить, вот девушки собрались в дамскую комнату, а вот они смеются над анекдотом, а вот… Это же Женя - Нинин сосед. Он предлагает ей потанцевать…с ним…с Димкой. Да, это совершенно точно, они даже дружно посмотрели на него – Женя озорно и весело, а Нина как-то растерянно и холодно. Но вот она кивнула, нервно улыбнулась Жене, а потом и Димке, и побежала танцевать. Димка помнил эту улыбку… Тогда он ничего такого не заметил, но теперь точно понимал, что в улыбке этой не было ни дружбы, ни любви, ни радости, в ней была только злость. Даже, наверное, ненависть. Это было больно. Боль и стыд просто выжигали его изнутри, но зато многое становилось на свои места – некоторая зажатость и скованность Нины во время танца была не волнением, а напряженным раздражением, ее нежелание смотреть ему в лицо было не стеснительностью, а брезгливостью, ее взгляд в конце танца был наполнен не чувственной тревогой, а ненавистью… Она. Его. Ненавидела. Ей пришлось все это сделать. Она не хотела, но ей пришлось, ее заставили. Она же сказала, что проспорила… Ей было противно и неприятно, и этот танец, и тот поцелуй стали последней каплей, последним шагом к ненависти. И когда он подошел, чтобы ее еще раз пригласить, то вся эта ненависть огромным цунами накрыла его. Нина его прокляла. Он понял это сейчас со всей ясностью. Понял, как и то, что, вот…вот она - точка отсчета!
Димка встал как вкопанный. От осознания того, что он смог докопаться до причин, а и еще больше от всей ужасной простоты и некоторой пошлости произошедшего, его всего обдало холодным потом.
- Блин… Из-за такой фигни… Как-же это все тупо… Из-за нелепых детских поступков мир катится в тартарары! И я тоже хорош! Как ослеп, честное слово! Можно подумать свет на ней клином сошелся. - Димке снова начало казаться, что он сейчас упадет в обморок, и ему немалых усилий стоило взять себя в руки без гипноза Села. В этом ему очень помогло то, что он вспомнил какой был день недели.
- Блин, четверг же сегодня! – он подскочил и заметался по улице. – А если они ее увезут сейчас?! Мне же, получается, найти ее теперь надо. Надо чтоб она проклятье сняла. Кто вообще их забирает-то?! Нет же никого… - Димка даже возмущенно всплеснул руками, выражая свое недовольство, и как раз в этот момент из-за угла вырулил большой автобус, в каких обычно возили иностранных туристов.
Автобус был белоснежный и резко контрастировал с окружающей серостью и запущенностью. Еще большего контраста добавляла музыка, доносящаяся из больших динамиков под крышей – это были старинные песни сороковых-пятидесятых годов двадцатого века, видимо призванных как-то положительно воздействовать на стариков. Автобус проехал мимо, и Димка заметил, что в салоне уже сидят несколько старичков, которые дружно подпевали ретро композициям - им явно нравилось.
- Это ж моя улица… Нина же тоже тут живет! – почти крикнул Димка и бегом бросился за удаляющимся автобусом.
Догнал он его рядом со своим домом, когда он остановился, а из ближайших подъездов начали выходить, под контролем лохматых собак, очередные старики. Димка стал искать среди собак Села, в надежде на его помощь. Но вокруг были только незнакомые псы, непонимающе не него косившиеся. Старики, между тем, выходили и, поддавшись музыкальной магии, тут же начинали пританцовывать по дороге в автобус.
Из подъезда Нины так же вышли 3 старичка и 5 старушек, все они были как будто на одно лицо, словно близнецы – одинаковые сморщенные лица, одинаково сухие тела, одинаково заношенная стариковская одежда. Димка всматривался в лица старух, пытаясь уловить так хорошо ему знакомые черты, но не мог. Звучала музыка, старики танцевали и исчезали один за другим в автобусе, а Димка все не мог понять - что же ему делать. Его начинал одолевать ужас. Он боялся, что среди этих старух есть Нина, и он ее никогда не узнает. А значит ее сейчас увезут, оставив Димку навсегда в этом сошедшем с ума мире, ставшем таковым по его вине, и где он превратится в такого же старика, а потом пойдет на выжимку для лекарства, спасающего тех кому повезло больше.
- Крутая песня вообще! – донеслось, вдруг, до Димкиного слуха.
Это прошамкала одна из старух, задержавшаяся у автобусных дверей. Зазвучала новая песня, кажется она называлась «Случайный вальс», и ей захотелось еще потанцевать. Димка видел, как к старухе двинулся один из псов с твердым намерением загнать бунтарку в транспорт, и бросился ему наперерез.
- Нина! – как будто не своим голосом закричал он. – Нина, подожди! Песик, как тебя там, не загоняй ее, пожалуйста! Я Села знаю! – продолжая кричать, Димка на бегу бросил псу под ноги свою банку консервов. Пес остановился и испуганно посмотрел сначала на него, потом на банку, и, накрыв ее лапой, облизнулся. Старуха прервала свой танец и завертела головой, пытаясь понять кто и откуда ее завет.
- Нина! – старуха наконец смогла определить источник звука и повернулась к нему, как раз тогда, когда он подхватил ее и закружил в танце.
- Нина! Потанцуем? – старуха, сначала испугавшаяся, вдруг заулыбалась всем своим беззубым ртом и радостно проскрипела. – Димка! Узнала тебя. Ждала все. Прощения просить хотела. Спасибо тебе…
Из глаз старухи потекли слезы, и уже она ничего больше не могла говорить. Только мелко тряслась. В такт ей заплакал и Димка. Остановившиеся вокруг старики и собак-стражи недоуменно смотрели на развивающуюся на их глазах картину - на плачущую старуху, похожую на тысячи других, на обнимавшего ее и тоже плачущего молодого парня, каковых тут не видели уже много лет, на то как этот парень исчез, а все вокруг начало стремительно меняться, превращая их город и их самих в тех, кем они когда-то были, но совсем позабыли об этом.
- А он молодец, все хорошо сделал. – сказал немолодой уже на вид, но очень крепкий мужчина, стоящий на крыше того самого магазина где устраивался на ночлег Димка, и обращаясь к огромному лохматому псу, сидящему у его ног – Прямо как ты и говорил, Сел.
- Конечно, разве я тебя хоть раз обманывал? – человек поморщился, но это нисколько не портило его суровое, но в то же время доброе лицо, обрамленное красивой седоватой бородой.
- Перестань, какой обман? Просто ты же тоже можешь ошибаться.
- Могу. Но пока еще не ошибался.
- Балуешь ты их, Селафиил. Иногда мне кажется - совсем зря.
- Ты просто слишком строг к ним. Как настоящий любящий Отец. И в этом твоя правда. Но ведь ты же сам хочешь, чтобы я их баловал…
- А в этом твоя правда… Ладно, пора. Что ты там рассказывал про девочку из той семьи? Кажется, трудно ей пришлось?
- Да, нелегко. Но, я уверен, она справится.
-Ты, кстати, долго в этом обличии планируешь находиться?
-Не знаю, я привык уже. Все лучше чем в прошлый раз – до сих пор рыбой пахну.
