В ВИДЕО К ПОСТУ: репортаж о проведении работы по реставрации картины Рембрандта "Даная".
Почему людей, которые, скажем так, стремятся публично выразить своё несогласие по тому или иному поводу, так и тянет портить великие произведения искусства? Хочешь чтобы тебя заметили и услышали - переплыви Байкал или Ла-Манш, и аудитория тебе гарантирована. Однако чем неприметнее по жизни недовольный, тем больший ущерб он наносит и тем чаще его целью становятся произведения искусства. Не даёт покоя слава и величие их создателей?
Я говорю не о тех, которые страдают расстройствами психики под влиянием слишком прекрасных произведений искусства и, видя их, просто не могут держать себя в руках (да, такие есть, и, в итоге, при освидетельствовании у всех выявляют шизофрению в той или иной стадии). Для таких личностей существует отдельный диагноз - синдром Стендаля или hyperkulturemia (термин, используемый английскими медиками). Именно его «носителями» были напавший в Третьяковке на картину «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», неоднократно покушавшиеся на «Мону Лизу» Леонардо да Винчи и др.
Любопытно, что синдром, связанный со сверхчувствительностью к произведениям искусства, получил имя писателя. Дело в том, что именно Стендаль, во время своего путешествия по Италии в 1817 году, описывал свои необычные ощущения от увиденного, и они в точности совпадают с симптомами, которые современные психиатры приписывают этому недугу. В частности, Стендаль писал: «…приближаясь к Флоренции, я чувствовал, как сильно бьётся сердце. (…) Я достиг уже той степени душевного напряжения, когда вызываемые искусством небесные ощущения сливаются со страстным чувством. (…) жизненные силы во мне иссякли, я еле двигался, боясь упасть». Возможно, подобный синдром сопровождал и Николая Васильевича Гоголя, с которым в Италии «разговаривали» памятники архитектуры, в частности, Колизей и собор Св. Петра.
Однако к прекрасному влечёт и тех, кто не был впечатлён искусством, а был недоволен, например, жизнью или политикой. Так, в июле 1987-го Британец Роберт Кембридж явился в Лондонскую национальную галерею с ружьём и открыл огонь по картине Леонардо да Винчи «Святая Анна с Марией, младенцем Христом и Иоанном Крестителем». Осколки от пробитого им защитного стекла повредили холст, а Кембридж объяснил, что «расстреливал» картину в знак протеста против политики Маргарет Тэтчер.
В нашей стране одним из самых ярких актов вандализма с политическим подтекстом в отношении произведения искусства и одним из самых трагичных стал случай в Эрмитаже с «Данаей» Рембрандта. Это произошло в субботу 15 июня 1985 года. Вместе с экскурсией музей посетил житель Литовской ССР 48-летний Бронюс Майгис. Войдя в зал Рембрандта, он попросил работниц музея показать ему наиболее ценную картину, после чего достал из-под полы склянку с серной кислотой и трижды плеснул прямо в центр холста, а также дважды полоснул картину припасённым заранее ножом. По словам очевидцев, закончив вредительство, Майгис будто замер, наблюдая за тем, как кислота уничтожает полотно… Пока не подоспела подмога, задержать безумца помог другой посетитель - белорусский милиционер Василий Клешевский, который пришёл в Эрмитаж в последний день отпуска.
Арестованного вандала экспертиза признала невменяемым (всё та же вялотекущая шизофрения), при этом вандал объяснял свой поступок политическими убеждениями, а именно - желанием выразить протест против ввода советского контингента в Литву в 1940 году… Правда, потом он неожиданно признался в обычном женоненавистничестве, а затем и в банальном желании привлечь к себе внимание. В итоге, по решению суда, Майгис провёл 6 лет в психиатрической лечебнице в Калининградской области, затем его перевели в аналогичное заведение в Литве, откуда выпустили вскоре после распада Советского Союза. Если верить СМИ, то в интервью литовской газете он заявил, что считает себя здоровым человеком и не испытывает ни капли сожаления о том, что уничтожил шедевр мирового значения. Говорят, он и сейчас жив и пишет мемуары... Так что ж, всё-таки мания величия?
Увы, в результате действий вандала картина была испорчена на 30%. Реставрационные работы начали незамедлительно, и продолжались они целых 12 лет. И хотя эксперты предлагали поместить оригинал в хранилище, а в зале музея выставить копию, в 1997 году посетители вновь смогли лицезреть полотно руки Рембрандта, правда, теперь сквозь бронированное стекло.
Программа "Время", эфир 16.03.1986 г.
Любопытно, что «Даная» вызывала особенный интерес у искусствоведов и до этой ужасной истории. В ней было две очевидных загадки, обе из которых открылись в середине 20 века при помощи рентгеноскопии. Первая связана с сюжетом. Древнегреческий миф о Данае и явившемся к ней в виде золотого дождя Зевсе часто воплощался на полотнах и более ранних художников и имел уже сложившуюся композицию. Однако Рембрандт, по какой-то причине, сначала написал свою картину в рамках традиции, а затем изменил. И лишь благодаря рентгенографии мы знаем, что на первоначальном изображении присутствовал золотой дождь, льющийся на Данаю, а взгляд её был направлен вверх, а не в сторону; у ангела в изголовье кровати было смеющееся лицо, а правая рука женщины была повёрнута ладонью вверх.
Вторая загадка - более пикантная, но зато, благодаря современным технологиям, сегодня у нас уже есть к ней отгадка. Дело в том, что картину «Даная» Рембрандт начал писать в 1636 году, через 2 года после своей женитьбы на Саскии ван Эйленбюрх. Художник очень любил свою молодую жену, она была его музой, и часто именно её черты были у женских персонажей на картинах художника. Не стала исключением и «Даная», которую Рембрандт писал не для продажи, а для своего дома, однако сходства между Данаей и Саскией практически не было… И лишь рентгенография пролила свет на эту историю: на более раннем нижнем слое картины сходство Данаи с женой Рембрандта достаточно явное, а значит она была исправлена чуть позже. Скорее всего, после смерти жены (она умерла всего через восемь лет после замужества), у Рембрандта были романтические отношения с несколькими женщинами, и вот одна из них, Гертье Диркс, ревновала художника к бывшей супруге, и тогда он изменил причёску, выражение лица, положение рук и ног, а также освещение тела Данаи так, что теперь она совмещала в себе обеих женщин.
