Раздел I. Прибытие Гарина-Михайловского в Гундуровку и его преобразования сельского хозяйства.
Саврасов А. К. - Пейзаж с избушкой, 1866 г.
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский оставил яркий след в развитии культуры, железнодорожного строительства и сельского хозяйства Самарской губернии, где протекали его жизнь и творчество с 1880 по 1903 гг. Николай Георгиевич родился в Санкт-Петербурге 8 февраля 1852 г. в семье известного генерала и потомственного дворянина - Георгия Антоновича Михайловского, который так был уважаем царём, что сам Николай I стал крестным отцом его сына, которого назвали в его честь[1]. При рождении Николай Георгиевич был просто Михайловским, но впоследствии вместе с писателем К. М. Станюковичем он придумал себе литературный псевдоним «Н. Гарин», который происходит от сокращённого имени, которым Георгий называл своего сына, – Гари[2].
В Одессе, куда Михайловские переехали из Санкт-Петербурга, прошли отроческие и юношеские годы Николая, там он окончил и гимназию. После гимназии Гарин-Михайловский поступил в Петербургский университет, но вскоре ушел из него и переопределился в институт путей сообщения. С этого времени начинается его самостоятельная жизнь, первыми шагами которой стало строительство шоссейной дороги и порта в Бургасе в Болгарии, где способности молодого инженера были замечены начальством. Весной 1879 г. он получил престижную работу на строительстве Бендеро-Галацкой железной дороги. Работа инженера захватила Михайловского, он быстро зарекомендовал себя с лучшей стороны, начал продвигаться по службе и зарабатывать хорошие деньги, Николая Георгиевича даже назначают на службу в Министерство путей сообщения. Однако Михайловский выделялся щепетильной честностью и болезненно воспринимал стремление практически всех своих коллег к личному обогащению (участие в подрядах, взятки и пр. коррупция), поэтому в конце 1882 г. он подает в отставку по его словам «за полною неспособностью сидеть между двумя стульями: с одной стороны, интересы государственные, с другой - личные хозяйские»[3].
Летом 1879 г., будучи по делам службы в Одессе, Михайловский познакомился с подругой своей сестры Нины - Надеждой Валериевной Чарыковой, и женился на ней 22 августа 1879 г.[4]. В декабре 1880 г. Николай Георгиевич связывал свои хозяйственные планы с Самарской губернией: молодые Михайловские дополнительно к родовому имению Чарыковых при с. Богдановка, которое было приданным Надежды Валерьевны, решили приобрести имение, расположенное по соседству. Однако пребывание Михайловских в имении при Богдановке оказалось недолгим - Николай Георгиевич после ознакомления на месте пришёл к выводу, что богдановские имения не дадут достаточно высокого дохода, поэтому супруги решили их продать, а вырученные деньги вложить в приобретение более подходящего варианта.
Собрав все имеющиеся средства, Николай Георгиевич и Надежда Валерьевна купили в мае 1882 г. у инженера капитана Н. И. Григорьева достаточно крупное имение площадью 2166 десятин при деревне Гундоровка (Гундуровка) Бугурусланского уезда Самарской губернии[5]. Молодого помещика не отпугнули и некоторые угрожающие факторы: здесь в недавнем прошлом крестьяне, недовольные реформой 1861 г., бунтовали, жгли своего барина и обвинялись даже в его убийстве, - Михайловский был уверен, что всё сумеет преодолеть. С этого момента и начинается тяжелый, но яркий и плодотворный путь Гарина-Михайловского в истории Самарской губернии[6].
Приехав с семьей в Гундоровку, первое, что заметил Гарин - это благодатную землю и невозможность правильного её эксплуатирования. А всё потому, что гундоровские крестьяне не имели земли, был у них только выгон, да и тот - помещичий. На 50 дворов земли имелось лишь 5 - 6 зажиточных хозяйств, а остальные еле сводили концы с концами, многие семье нищали и вымирали от болезней и голода. Всё это усугубляла и страшная безграмотность крестьян - на всю деревню был только один грамотный человек[7]. Реформа 1861 г. не облегчила положение крестьян, а лишь обострила противоречия между трудом и капиталом в деревне: увеличилось число тех, кто наживался за счёт хлеборобов, страшнее стали поборы. Да и само крестьянство уже было далеко не однородно, в нём давно шло расслоение, его изнутри потрясали острые классовые конфликты.
И сюда, в тиски нищеты и бесправия, в 1880 г. приехал Гарин-Михайловский. Что же привело инженера в нищую деревню? Ответ на этот вопрос можно найти в воспоминаниях А. М. Горького: «У него всегда были в голове широкие проекты, и, пожалуй, чаще всего он говорил: «Надо бороться»»[8]. Более определенный ответ на этот вопрос мы находим у самого Гарина-Михайловского в произведении «Несколько лет в деревне»: «Главная цель - улучшение благосостояния крестьян»[9].
На практике свою задачу в деревне Гарин-Михайловский видел в просвещении крестьян, в обучении их научно-обоснованным методам ведения хозяйства и передовым приемам полеводства, во внедрении на землях новых технических культур, в облегчении жизни крестьян путём повышения оплаты их труда, и наконец, в борьбе с кулаками и укреплении крестьянской общины[10]. Николай Георгиевич встал горой за нищих крестьян, каждый из них получил возможность обрабатывать потребное ему количество земли. Михайловский также резко поднял плату крестьянам за обработку его земли и другие виды работ, чем вызвал недовольство местных помещиков.
Три года прошли в трудной борьбе, и Гарину удалось доказать полезность рационального ведения хозяйства: того урожая, которого местные немцы-колонисты добивались за пять-шесть лет, он сумел достичь вдвое быстрее. Статистика впечатляет: более 20 - 25 ц/га давал подсолнечник, и по 35 - 40 ц/га - рожь. Появились излишки хлеба, которым Михайловский начал торговать. Из воспоминаний жены писателя Надежды Валерьевны: «Деревня уже не выглядела такой нищей и обездоленной: все ветхие избы были заменены новыми. Каждый двор имел необходимое для него количество посевной земли, и, кроме того, как мужчины, так и женщины имели постоянный хороший заработок при нашем хозяйстве».
Михайловский хозяйствовал с присущим ему энтузиазмом и размахом: радикальным образом была изменена система обработки земли, трехполье заменилось многопольем, применялись удобрения и осенняя вспашка, в имении появились последние образцы сельскохозяйственных машин, внедрялись новые технические культуры (подсолнечник, чечевица, мак и люцерна)[11]. Собранный урожай без посредничества кулаков и скупщиков отправлялся в город на продажу, неимущие получали от барина щедрые ссуды на покупку скота, а в тяжелых ситуациях скот и вовсе давался крестьянам бесплатно[12]. Заботясь об улучшении скота в крестьянских хозяйствах, Гарин выдавал крестьянам по 50 руб. на каждого жеребёнка, родившегося от его племенных производителей. Ежегодно трудившиеся у него сезонные рабочие получали по 40 - 50 тыс. руб., а крестьяне на протяжении 20 лет, вплоть до разорения Гаринского хозяйства, имели заработок больший, чем у соседних помещиков.
Пригодились и технические познания, которые Гарин-Михайловский получил в институте инженеров путей сообщения: он при помощи энергии воды механически обмолачивал хлеба и загружал зерно в амбары. Проведя реконструкцию мельницы, Николай Георгиевич в три раза увеличил её доходность. Кроме муки начали производить крупы, была построена маслобойка, привезены из Германии усовершенствованные плуги. Михайловский также развёл фруктовый сад, высадив до двух тысяч деревьев, на случай непогоды устроил крытые сараи и сушилки, занялся травосеянием и впервые произвел обмолот мокрых хлебов.
Но успех пришёл к Гарину-Михайловскому не сразу, первый блин оказался комом: сельские мужики с недоверием и ропотом встречали начинания, категорически отказываясь пахать и сеять «по-немецки». Что же касается кулаков, то они, едва услышав о передаче капиталов «в пользу общества», вступали в открытый конфликт с новым землевладельцем, устраивая ему серию ночных поджогов. Только за одно лето Михайловский лишился мельницы и молотилки, а в сентябре, когда запылали сразу все его зернохранилища, он потерял и собранный урожай.
Сосед писателя - помещик Чемодуров - считал, что Гарин попросту заигрывал с народом, не понимая, что этим он приучает людей ни за что получать деньги: «И в один прекрасный день, когда вместо рубля вы дали им полтинник, они обиделись и стали вас жечь»[13]. Другие шли ещё дальше, называя внедрение науки в земледелие неуместной затеей: они утверждали, что Гарин, взявшись не за своё дело, просто неумело хозяйствовал и потому вместо прибыли получил одни убытки, а в результате разорился. Так, К. А. Селиванов в своей книге «Русские писатели в Самаре и Самарской губернии» пишет: «Советские люди <…> неузнаваемо изменили и те места, где жил и так неудачно проводил свои сельскохозяйственные опыты Гарин»[14]. А вот А. Санин, не раз бывавший в Гундоровке, где он укрывался от царских ищеек, увидел там сильное поставленное хозяйство, большой скотный двор, обширные поля и основательные полевые работы. Позднее он писал: «Гундоровка оставила в моей душе яркие воспоминания, из тех, что не изглаживаются никогда»[15].
Следовательно, причины разорения Гарина были отнюдь не в неумении вести хозяйство. Эти причины позднее увидел и честно описал сам Гарин в очерке «Несколько дет в деревне»: «<…> довольно бесцеремонно <…> повернул жизнь своей деревни из русла, которое она пробила себе за последние 25 лет, в русло, которое, в силу разных соображений, показалось мне лучшим. Такой поворот не прошёл для меня бесследно»[16]. А в очерках «В сутолоке провинциальной жизни» об этом сказано ещё определенней, там он прямо говорит, что современная ему деревня решительно отвергла его намерения «повернуть реку жизни в старое русло», восстановить общину: «Я так действовал ровно до тех пор, пока вдруг какая-то сила не отшвырнула меня и не разломала всю мою усердную работу в мгновение ока»[17].
После трёх лет экспериментов, понеся в результате пожаров значительный материальный ущерб и душевные страдания, в мае 1886 г. Гарин покидает Гундоровку, передав дела жесткому управляющему, и снова поступает на службу во Временное управление казённых железных дорог. По направлению Михайловский переезжает с семьей на Урал, на строительство Самаро-Златоустовской железной дороги[18]. Но связь с имением не прерывается, крестьяне едут к нему с просьбами в Самару, находят его и в Уфе. Со временем обида Николая Георгиевича на крестьян улеглась, и он через пять лет, в голодном 1891 г., возвращается в своё имение.
Неурожаи в Поволжье, как и вообще в России, тогда были не редкостью. Но на следующий год, уже из-за нераспорядительности чиновников, которые не успели к посевной привезти семена, голод разразился с новой силой, а с ним усиливались болезни и мор населения. И снова Николай Георгиевич бросается на помощь к больным и голодным: ездит по сёлам и ходит по разным ведомствам, мобилизует общественность на помощь голодающим, находит союзников, которые открывают общественные столовые. В Гундоровке открывается одна из этих общественных столовых, в которой питалась вся округа. Но беда не приходит одна: пожар уничтожает 35 гундоровских дворов из 50, люди остаются без крова, пищи и скота. И вот в руках Гарина судьба трёх сотен крестьян, взоры которых устремлены на него, ведь помощи ждать им больше неоткуда. С мольбой в глазах и замирающим сердцем они ждали решения своей участи. «В такое мгновение так отвратительна жизнь, если не хочешь помочь», - думал Гарин, глядя на несчастных крестьян, поэтому помог им, предоставил кров, пищу и выделил им лес[19].
Раздел II. Вклад Гарина-Михайловского в просвещение Самарской Губернии.
Со своими широкими планами перестройки жизни деревни Гарин-Михайловский не мог пройти мимо школы, мимо необходимости готовить детей к активному участию в этой новой, перестроенной жизни.
На тот момент всего в уезде жило 302 тыс. чел., из которых грамотными были лишь 4,3%, а в 58 земских и церковноприходских школах обучалось 2 784 мальчика и 529 девочек. Меньше всего учащихся было в Смольковской волости, в состав которой входила Гундоровка - всего 0,8% от общего числа населения: причем из 47 обучающихся не было ни одной девочки[20].
Не менее интересны и данные об учителях, работавших в школах уезда: в Успенской школе арифметику преподавал полуграмотный крестьянин, в Боголюбовской школе детей учил солдат, получавший за свой труд по 2 рубля «с души», в Елховской школе, где училось всего 8 ребят, «все науки» преподавал отставной дьяк, который, как помечено в статистических данных, «баловался винишком и табачишком»[21]. Много ли пользы было ребятам от таких учителей, чему и как у них можно было научиться? Вопрос риторический. Контроль за работой школ практически отсутствовал, а продолжительность занятий и их направленность определялись самими учителями, поэтому многие школы работали всего по 2 - 3 месяца в году.
С первых же дней своей жизни в Гундоровке Николай Георгиевич начал борьбу с безграмотностью. Первые два года он подготавливал для этого почву: кормил измученных людей и давал им работу, чтобы пробудить у них хоть какой-то интерес к жизни и наполнить её смыслом, а в 1882 г. началась непосредственная организация обучения и воспитания крестьянских детей. С задачей поднятия уровня образования крестьян в Гундоровке Гарину-Михайловскому активно помогала его жена - Надежда Валерьевна. Она помогала мужу организовать школу, сама три года работала там в качестве учителя, а также взяла на себя заботу о яслях для крестьянских детей.
Школа в Гундоровке была открыта весной 1882 г. и называлась «Школа грамоты». Сначала она располагалась прямо в доме Михайловского, а позднее для неё было выстроено специальное здание. Надежда Валерьевна в своих воспоминаниях писала: «С осени 1882 г. все дети школьного возраста Гундоровки стали посещать мою школу. Затем присоединили детей из окрестных деревень: Садки, Гнездино, Дементиевка и Рысьевка»[22]. Дети сразу полюбили свою школу и с огромным желанием приходили на занятия. Косо посматривали на новую школу земский начальник и инспектор народных училищ, но вступать в открытую борьбу не стали. В 1885 г. состоялся первый выпуск, и земство было вынуждено прислать благодарность Надежде Валерьевне - так школа завоевала себе право на жизнь.
Одно дело - набрать в школу учеников, и совсем другое - подобрать хорошего, настоящего учителя. Гарин-Михайловский и здесь идёт своим собственным путём: вместо того, чтобы обратиться в Казанский учебный округ с просьбой прислать учителя, он начинает поиски сам и находит такого учителя, который живет своим делом и верит в него - Александра Писемского (Воскресенского). А. В. Воскресенский был энтузиастом народного просвещения, много лет прожив среди крестьян, бесплатно учил их детей, обучал ребят столярному, переплетному, гончарному делу и другим ремеслам, занимался с ними пчеловодством, вместе с Гариным знакомил их с основами агрономии и животноводства. Как вспомнил один из учеников Воскресенского: «Он много занимался с нами - и не только на уроках, а дополнительно, помогал тем, кому трудно давалась арифметика, письмо. С ним мы часто и по многу пели, и ещё он много читал нам»[23].
В школе обучалось до 70 детей, причем совместно учились мальчики и девочки, также были выделены лошади, которые возили детей из окрестных деревень на занятия и обратно, чтобы они не тратили время и силы на дальнюю дорогу. А некоторые ребята из далеких деревень и бедных семей жили на протяжении всего учебного года прямо при школе, в подобии современного интерната. Здесь же, при школе, были созданы мастерские, в которых проводились занятия по труду. Летняя трудовая практика проводилась на пасеке и на специально отведенном для этого участке пахотной земли, а также в пришкольном саду. В школе была организована собственная библиотека в 8 тыс. томов, в те годы справедливо считавшаяся лучшей сельской школьной библиотекой в Самарской губернии. По окончании учебного года школа превращалась в детские ясли, действовавшие до середины августа, в которых жили дети бедноты, особо нуждавшиеся во внимании. Здесь их готовили к школе, лечили и кормили. Причем порой кормили не только ребенка, приходившего в ясли, но и всех его сестренок и братишек. А. В. Воскресенский, более семи лет проработавший в школе Гарина, писал: «Ясли были под наблюдением участкового врача и постоянной фельдшерицы. Всё это щедро оплачивал Н. Г. из своего заработка»[24].
Все в школе исходило от её организатора и создателя: Гарин-Михайловский из своих средств оплачивал не только питание детей в яслях, труд врача и фельдшерицы, но и труд учителей, приобретение инструментов и материалов для мастерской и учебников и книг для библиотеки. Наконец, сама школа была построена на его средства, и он же выделил для неё землю под сад и пасеку, он же обеспечивал ребят семенами медоносных трав. Помимо этого, Гарин ещё и сам преподавал в школе: «Я тоже был преподавателем. Я читал им обработку и уход за землей, за растениями»[25].
Нежно, трогательно любил Гарин детей, многие дети Гундоровки были его крестниками. Здесь, конечно, важен не сам факт крещения, а стремление породниться и сблизиться с беднотой. Ведь это породнение давало Гарину формальное право помогать им: ребёнок, став крестником Николая Георгиевича, брался на иждивение крестным отцом.
Так в чем же заключалось новаторство школы Гарина-Михайловского? Прежде всего в том, что воспитание ученика в ней основывалось не на подавлении и угнетении его личности, а наоборот, на максимальном раскрепощении, на предоставлении ей максимальных возможностей для проявления и осознания своего творческого «я». Этому способствовала атмосфера товарищества и взаимоуважения, созданная в школе усилиями Гарина-Михайловского, Надежды Валерьевны и Воскресенского, атмосфера, в которой не было места унижающим достоинство ребенка наказаниям, ябедничеству, высокомерному отношению старших к младшим и презрительным насмешкам детей из обеспеченных семей над беднотой. А создать такую атмосферу было делом не простым, ведь в Гундоровскую школу приходили разные дети из разных семей.
Безусловно новаторским в работе Гундоровской школы было трудовое воспитание детей, о чем уже говорилось выше, и заботливое пробуждение в каждом ребенке любви к книге, понимания ее ценности и необходимости, умения видеть в ней своего учителя, друга и советчика. Это было тем более ценно, так как в те времена в официальной школе, особенно в сельской, книга являлась редкостью. В Гундоровской же школе работе с книгой уделялось, без преувеличения можно сказать, огромное внимание. Гарин-Михайловский не ограничился созданием библиотеки при школе - он предоставил учителям возможность неограниченно пользоваться и своей личной библиотекой.
Раздел III. Роль Гарина-Михайловского в развитии транспортной инфраструктуры Самарской Губернии.
Мечтая о светлом будущем России и работая во имя этого будущего, Гарин-Михайловский уже в современной ему стране видел великие возможности, далеко еще не используемые как следует. Одной из таких возможностей для него было строительство железных дорог, а также его удешевление. Главной же его задачей было строительство железнодорожной ветки Сургут – Кротовка. Гарин заметил, что доставка урожая зерна в Самарской губернии из центров производства обходится производителям довольно дорого. К тому же зерно при длительной транспортировке довольно часто становилось менее качественным и соответственно теряло в цене[26].
Всюду Михайловский страстно пропагандировал свою идею. «Несколько полезных предложений по удешевлению сооружения железных дорог»[27], «Несколько слов об удешевлении постройки железных дорог в России»[28] - так называются его статьи в журнале «Железнодорожное дело». Одна из статей инженера Михайловского обратила на себя внимание Александра III - в это время велись подготовительные работы на участках строительства будущего великого транссибирского пути. И хотя проект перестройки был отвергнут, соображения Николая Георгиевича о снижении стоимости дорожных работ приняли в расчёт[29].
Про увлечение Михайловского железнодорожным строительством упоминал и Максим Горький: «Понадобился ему локомотив какой-то особенной конструкции, и он заявил министерству путей сообщения о необходимости купить локомотив в Германии. Но министр путей или Витте, запретив покупку, предложил заказать локомотив в Сормове или на коломенских заводах. Не помню, путём каких сложных и смелых ухищрений Гарин купил локомотив всё-таки за границей и контрабандно пригнал его в Самару; это, должно быть, сохранило несколько тысяч денег и несколько недель времени, более дорогого, чем деньги»[30].
К этому времени правительство, обеспокоенное все возрастающим количеством катастроф на железных дорогах, начало менять свой взгляд на их строительство. Самаро-Кротовская сооружалась уже не концессионерами, а казной, и Гарин-Михайловский, c его желанием вернуться в инженерное дело, оказался как нельзя кстати, поскольку и для казны важна была экономия, а Михайловский делал такие инженерные предложения, которые давали экономию в миллионы рублей без ухудшения качества.
Изыскатель он был блестящий, но одними только техническими мерами экономии казенных средств не ограничился, а решил искоренить саму возможность нажиться путем махинаций и, едва приступив к выполнению обязанностей, тут же распространил среди сослуживцев небывалый по тем временам циркуляр, где он писал: «Чтобы дорога вышла действительно дешевой, необходимо прежде всего, чтобы и мысли не могло быть о каких бы то ни было злоупотреблениях. Считая это самым существенным вопросом, я, помимо высоких сравнительно окладов, старался дать пример прежде всего сам, как надо относиться ко всем денежным делам дороги. Отстранив от себя денежную часть, я поручил все эти дела комиссии из выбранных лиц, которая во всех своих действиях отчитывается перед учрежденным мною общим собранием техников вверенной мне дороги. Я считаю себя вправе требовать и от своих сотрудников, в ведении которых находятся денежные дела, такого же отношения к делу»[31].
Своей идеей построить железную дорогу Михайловский заразил соседних помещиков и стал со свойственной ему энергией обрабатывать земское начальство всех пяти уездов, по землям которых должна была пройти дорога. Заручившись их поддержкой, он проводит проектно-изыскательские работы и едет в Самару, где защищает свой проект на заседании губернского дворянского собрания. А дальше пошли бесконечные согласования в столичном департаменте строительства железных дорог и утверждение проекта на Государственном Совете. Дорога была государственной, но денег на строительство долго не давали, а приближалась зима. Тогда, вложив собственные средства на свой страх и риск, Николай Георгиевич приступил к земляным работам и заготовке леса.
Узкоколейная железная дорога протяженностью 68 км. была введена в эксплуатацию 16 августа 1897 г. Стоимость проекта составила 1,5 млн. руб. На момент постройки линия насчитывала всего несколько станций – «Тимашево», «Александрово», разъезд «Сарбай», «Кабаново», «Серные Воды» и «Сергиевск». Основным грузом на дороге была сельскохозяйственная продукция, но имелось и пассажирское сообщение. Дорогу обслуживали 10 пассажирских вагонов и 80 товарных.
17 августа 1897 г. на украшенную цветами платформе торжественно прибыл первый поезд. На открытие дороги прибыли помещики из окрестных деревень и строители железной дороги. Местные жители встречали поезд с молитвами и иконами[32]. С этого дня жизнь в Сургуте изменилась. 2 ноября 1898 г. железная дорога заработала официально. Через два года случилась очередная засуха, и грузы пошли уже в обратном направлении, дорога спасла голодающих.
Сначала железная дорога предназначалась для развивающихся заводов Среднего Поволжья. Но в селе Сергиевск, расположенном вблизи конечного пункта, на момент открытия дороги действовал курорт «Сергиевские минеральные воды», поэтому пассажирские перевозки также были востребованы, а среди пассажиров было немало представителей зажиточных слоёв общества.
В связи с постройкой узкоколейки, на станции «Кротовка» было построено депо, подъездной путь к нему и три коротких приемно-отправочных станционных пути на длину 10-15 вагонов. Всё это именовалось «Сергиевским парком». Также был построен сергиевский пакгауз и вагонные весы подъемной силы в 25,5 т., а позже - в 100 т. С этого времени станция «Кротовка» стала именоваться «Узловой».
По железной дороге ходили специальные узкоколейные паровозы и вагоны, например пассажирский поезд, который состоял всего из трёх спецвагонов. Тяговый подвижной состав дороги в первые годы её работы был представлен пятью танк-паровозами серии Дб, построенными на заводе Болдуин (Baldwin) в 1896 г. Четыре из пяти паровозов имели нефтяное отопление, один паровоз отапливался дровами. В 1901 г. Коломенский завод построил для дороги «Кротовка - Сергиевск» еще 6 паровозов «тип 72», серия Дк, отапливаемых нефтью.
Позднее начали строить ширококолейную дорогу, вначале до станции Тимашево, чтобы обеспечить доставку сырья и отправку готовой продукции с Тимашевского сахарного завода. Этим была значительно облегчена работа узла. Далее ширококолейную дорогу строили до станции «Сургут». Возможная дата ликвидации узкоколейной железной дороги - 1922 г. Конечным пунктом стала станция Серные Воды II, расположенная в посёлке Сургут, в 4 километрах севернее прежнего конечного пункта - станции Сергиевск[33].
Таким образом, построив первую узкоколейную дорогу в России, Михайловский не только стал новатором в путейном деле и поддержал зернопроизводящие центры, но и обеспечил большое количество людей постоянной работой. Строительство ветки Кротовка-Сергиевск выступило в качестве мультипликатора экономики, неся с собой множество последствий для местного рынка: во-первых, день прибытия первого поезда по ветке Кротовка-Сургут 17 августа 1897г. стал днём основания поселка Сургут, а во-вторых, дорога втянула в товарооборот крестьянские хозяйства, облегчая им возможности транспортировки груза. В этих условиях и при наличии дешёвого сырья, каковым были зерновые культуры, местный рынок получал благоприятные возможности для перехода на ступень его промышленной переработки.
Заключение.
Проведённое исследование убедительно демонстрирует значительный и многогранный вклад Гарина-Михайловского в развитие Самарской губернии. Его деятельность, выходящая далеко за рамки литературного творчества, оказала ощутимое влияние на сельское хозяйство, образование и транспортную инфраструктуру региона.
В сфере сельского хозяйства Гарин-Михайловский проявил себя как новатор, активно внедрявший передовые агротехнические методы в своём имении в Гундуровке. Его эксперименты с севооборотом, улучшенными сортами семян и оптимизацией технологических процессов привели к повышению урожайности и эффективности земледелия. Важно подчеркнуть, что эти достижения не ограничились рамками его личного хозяйства. Гарин-Михайловский активно делился своим опытом с местными крестьянами, проводя консультации и демонстрируя на практике преимущества новых методов. Его деятельность сыграла ключевую роль в предотвращении голода в критические периоды, обеспечив более стабильное продовольственное снабжение для населения окрестностей Гундуровки.
Параллельно с преобразованиями в сельском хозяйстве Гарин-Михайловский активно способствовал развитию образования в Самарской губернии. Его инициативы по созданию школы и распространению грамотности привели к заметному повышению уровня образования в регионе. Он не только финансировал образовательные учреждения, но и лично участвовал в их организации и работе, способствуя распространению знаний и культуры среди местного населения.
Не менее значителен вклад Гарина-Михайловского в развитие транспортной инфраструктуры региона. Его участие в строительстве железных дорог и, в частности, новаторское применение узкоколейной железной дороги значительно сократили затраты на строительство и эксплуатацию железнодорожных линий. Эта инновация позволила более эффективно и дёшево связать отдалённые районы губернии, способствуя развитию торговли и экономическому росту.
В целом Гарин-Михайловский предстаёт перед нами не только как талантливый писатель, но и как активный общественный деятель и предприниматель, внедривший ряд важных инициатив, которые привели к заметному росту в различных сферах жизни Самарской губернии. Его деятельность служит ярким примером того, как интеллектуальная энергия и практические действия одного человека могут способствовать экономическому и социальному прогрессу целого региона.
