Едва рассвет подкрасил розовым цветом небо со стороны Пакистана, наш батальон пришел в движение, как потревоженный муравейник. Повсюду забегали зелёные человечки, потащили вещмешки, оружие и зелёные ящики. Своей суетой они разбудили кучу картонного мусора, валявшуюся под толстым тутовником. Куча зашевелилась, высунула из себя голову Андрюхи Орлова.
- Спасибо, обнадёжил. – Пробурчал Орёл, раздвинул груду картона, поднялся на ноги и принялся складывать свою плащ-палатку.
Поутру нам было зябко и мерзко. Ночью разыгрался холодный, пронзительный ветер, точно, как в горах. Да, блин, то место, где мы лежали, это и было именно «в горах», даром что ему присвоили имя собственное «Руха». Однако, невзирая на высокогорье и гадскую погоду, вокруг нашего огромного дувала активно копошился военный люд. Ко входу в батальон подъезжали из автопарка БТРы, человечки в зелёных шляпах (панамах) закидывали на них вещмешки, затем сами взбирались сверху, точно, как дачники в последний вагон электрички. Вокруг этой толкучки носился Рогачев, матерно выражался высоким голосом и пинал солдат ногами:
- Я же говорю, засранцы, на крышки движков не садитесь! На фугасе их оторвёт взрывом и разбросает вас по Панджшеру, как навоз по грядке!
Панджшер, выдвижение техники Третьего гсб в сторону Анавы. БТР-70 бортовой № 477.
Панджшер, 1985 год фото из архива к.в. 3 гсб 682 мсп Денисова С.Н.
Вообще-то, Исполняющим Обязанности командира роты назначили нашего высокого, атлетичного и широкоплечего Замполита с суровыми усами. Но почему-то роту гонял щупленький Рогачев. Он скакал вокруг нашей техники, проверял как закреплён груз, как размещен личный состав, в процессе этой сложной и нервной работы заскочил на один из БТРов и заорал в открытый люк:
- А ну, сдрыснули отсюда все нахрен, наверх! Если мина долбанёт под колесом, то вас здесь раздавит, как жуков!
Криками и пенделями Рогачев разместил всех нас задницами на холодную броню, ноги разрешил свесить в открытые люки. На прогретые крышки моторного отсека приказал привязать вещмешки. А нам очень хотелось, чтобы было наоборот: задницы на тёплом, а вещмешки на холодном. Но крики и пинки нас переубедили.
Долго ли продолжались сборы, коротко ли, но однажды, как говорится, Рогачев завершил размещение вверенных Замполиту военных на технике, заскочил на БТР, шлёпнулся задом на стылую броню, свесил ноги в командирский люк и обернулся к нам:
- Значит так! Нашей роте поставлена задача попроще. Мы первый раз идём на операцию, поэтому будем двигаться в самом низу, прочесывать кишлаки и всё что попадётся на пути. В кишлаках хлебалом не торгуйте: растяжки ногами не срывать, башкой вертеть во все стороны и десять раз думать, прежде чем что-то сделать. В жопу не лезть. Сперва швырнуть туда гранату, потом заглядывать. Из подствольников в упор не стрелять. В гранатах установлена блокировка на дурака: пока ВОГ не пролетит 25 метров, взорваться не должна. Но, блокировка — это техника, она иногда может не сработать. Если не сработает, то будет жопа. Так что хлебалом не щёлкать, херню не творить!
Рогачёв ещё раз обвел нас всех взглядом, тяжело вздохнул:
- Ну всё, мужики, … с Богом. – Затем поднял вверх руку со сжатым кулаком, покрутил им в воздухе над своей головой и теперь уже борзо, по-командирски, подал команду: - Поехали!
БТР взвизгнул движками, колонна двинулся, потянулась вперёд, дошла до шлагбаума, стоящего посреди ровного места. Рядом со шлагбаумом прикорнула глинобитная будка КПП-1. Из неё вышел боец в «бронике» и каске, поднял корявую дубину шлагбаума. Колонна подлезла под неё, покатилась вперёд, затем повернула на дорогу, ведущую вглубь ущелья, пошла вверх по течению реки Панджшер в сторону Базарака.
Впереди колонны лязгал стальными «яйцами» (противоминным тралом) танк, за ним катились несколько БМПшек, потом БТРы, грузовики с боеприпасами и жратвой, топливозаправщики и прочая военная техника: самоходки, машины связи, санитарные транспортёры.
Вереница машин медленно извивалась по разбитой дороге, прижатой горами к реке. С гор, мрачных в рассветной иллюминации, дул резкий, холодный ветер. Он кидал в лица солдат поднятую колонной пыль и крупный песок. У кого-то с головы сдуло панаму, она, как шляпка огромного зелёного мухомора, полетела к реке, кувыркаясь в воздухе.
На противоположном берегу Панджшера возвышался огромный угрюмый хребет. На его горбу грудами торчали фиолетовые скалы, разрезанные серыми оползнями каменистых сыпучек.
Среди нагромождения скал и сыпучек ютились, как прилепленные, пустые кишлаки. Кое-где дома выглядели нетронутыми, но в основной своей массе они были разрушены. В одном строении перекрытие рухнуло в черную от нагоревшей сажи комнату, в другом стояли только части стен с пустыми оконными проёмами. Некоторые постройки превратились в груду булыжников и глины, из неё в разные стороны торчали корявые брёвна. На самом верху горы, над кишлаком, сохранился неизвестно каким чудом прилепленный к скале апельсиновый сад.
Дорога поднималась на холм, колонна ревела моторами, лезла на косогор, пылила колёсами. Наш БТР круто нырнул носом в яму, взвыл движками, полез наверх. В полотне дороги заметно выделялась огромная воронка, её края были сглажены гусеницами и колёсами, однако, заровнять такую глубокую дыру не представлялось возможным. В этом месте когда-то наехал на фугас танк. Его подбросило взрывом вверх, в воздухе разорвало на мелкие кусочки. Затем кусочки упали вниз и засыпали почти всю площадь косогора. От колеи дороги до воды речки Панджшер шел крутой ровный склон, по всей его площади валялись обрывки траков, сплющенные катки, обрывки брони. Округлая башня улетела в реку и теперь прозрачные потоки воды бурлили и пенились через выбитые взрывом люки. Огромная, длинная пушка, как строевая сосна, лежала на склоне отдельно от башни.
- Видели?! – Рогачев отплёвывался от залетавшего в рот песка, пытался перекричать рёв двигателей.
- Обычно духи закапывают в дорогу ведро, залитое тротилом. Или тротил заливают в пустую гильзу от снаряда. А потом подключают электродетонатор и кладут две дощечки с контактами на колею. Или две гильзы на проводках. Танк наехал гусянками, замкнул контакты и ЖОПА!
Через какое-то время из-за горного хребта вылезло солнце. Ветер, дувший с гор, потеплел. Колонна подходила к Базараку. На правой стороне дороги, возле воды, стала попадаться подбитая техника, которую просто столкнули вниз и оставили ржаветь.
В этом месте Панджшерская Долина раскинулась достаточно широко, но дорога была проложена всего одна и свернуть с неё было невозможно. С одной стороны полотно подпирали скаты гор, с другой ограничил крутой обрыв, ведущий в бурную реку. Подбитую технику было не объехать, её просто столкнули в реку и продолжили движение.
Недалеко от Базарака река размыла пространство 300х300 метров. Получился шикарный ровный, плоский пляж, засыпанный чистым песком, как на лучших курортах мира. Это место так и называли - «Пляж». Пока мы туда доехали, солнце поднялось, раскалило горы и превратило ветер из тёплого в знойный. Мне захотелось раздеться до голых трусов, искупаться, позагорать на красивом песке. Но наша колонна этого не знала и пропылила мимо. Позагорать, дорогие товарищи, - это в соседнем отделе.
Возле Базарака, за пляжем, вся правая обочина дороги оказалась загромождена черными рамами сгоревших машин.
Они валялись вдоль и поперёк, боком, кверху ногами (колёсами), лезли одна на другую. Между закопчёнными железяками земля была усеяна черными болванками снарядов. Здесь душманы сожгли царандойскую колонну с боеприпасами, и теперь надолго обеспечили себя тротилом, оставшимся внутри бесхозных снарядов, разбросанных по окрестностям взрывами. Почему никто их не собрал? Почему хотя бы не уничтожили накладными зарядами? Царандойцы заодно с душманами что ли?
После вида сгоревшей колонны мне резко расхотелось раздеваться и бежать на пляж. Или прыгать в реку. Обгорелые рамы очень информативно обрисовали местные нравы и окружающую политическую ситуацию вместе с оперативной обстановкой.
За Базараком располагался узкий, длинный кишлак Чангарам. Глинобитные двух-трёхэтажные постройки примостились вдоль дороги на отвоёванной у гор территории.
Все низкие места, расположенные возле воды, были давно возделаны и застроены. Со временем кишлак полез вверх, местные пацаны разбивали склон на горизонтальные ступеньки, на них выстраивали глиняные дома и разводили сады. Наш БТР катился по дороге, он возвышался над каменными и глиняными заборами, нам с высоты открывался вид на расположенные вдоль реки террасы, дворы, толстые деревья. Глинобитные крыши верхних этажей домов шли чуть ниже уровня дорожного полотна, нам с брони было видно всё, что на них делается, были видны верхушки плодовых деревьев в саду.
Местами в поле зрения вплывали виноградные питомники, вековая лоза в них вилась по специально устроенным каркасам из жердей. Нигде не было видно лачуг, в поле зрения попадали только добротные трёх-четырёхэтажные мощные глиняные дома с благоустроенными площадками на плоских крышах. Своим видом они внушали ощущение мудрого, на века обустроенного уклада жизни. Тут и там, во всём этом великолепии, зияли огромные воронки, создавали отталкивающее зрелище.
В одном саду, на дереве, прямо посередине ствола, висел здоровенный стальной колёсный диск от грузовика. Как он туда попал? Ствол дерева проходил через самое большое отверстие диска, а через меньшее проросла огромная ветка, толщиной в две человеческих руки. Под деревом валялся стальной круг из-под башни танка и ещё какие-то крупные железяки. Это было понятно, их разбросало при подрыве фугаса. Но как колёсный диск умудрился надеться на дерево через все ветки? Похоже, дерево через него проросло за время войны. Ахмад Шах начал боевые действия против Дауда, девять лет назад, в 1975 году, я тогда ещё был дитём, в пятый класс школы ходил. Теперь мне исполнилось двадцать, а они всё воюют. Нахрена им это надо? Если бы не их дурацкая война, я бы сейчас в Минске ковырял спектры ядерного магнитного резонанса, а у местных бачей не зияли бы в садах воронки. И не торчали бы из глины обгорелые брёвна, все были бы живы, здоровы, пёрлись бы на своём горном курорте.
Наша колонна шла медленно, пока мы прошли Чангарам, солнце взобралось высоко и жарило нещадно. По жаре и пылище мы дотелепались до расположенного в Бараке батальона афганских «команодос».
У «командосов» на территории стояли обложенные камнями БТРы-шестидесятки, танки Т-34, «Катюши» на старых ЗИС-ах, 122-мм гаубицы из которых наши деды отбивались ещё от немецких фашистов. Всё это допотопное вооружение было украшено эмблемами парашютно-десантных войск, набитыми белой краской по трафарету. Мне захотелось улыбнулся грязной от пыли рожей, я прикинул, как «командосы» скинут с самолёта «тридцатьчетвёрку» или «Катюшу». Чтобы не заржать, мне пришлось превратиться в сгусток моральной стойкости, и это было правильно. В некоторых подразделениях армии Афганистана на вооружении стояла ещё более древняя техника, а в такой ситуации, как говорится, лучше поза, чем никогда, лучше дырка в твоей руке, чем рука в твоей дырке.
За Бараком головной танк свернул с дороги к реке Панджшер и попёр по широченной каменистой отмели, лязгая гусеницами. Река, не получившая за всё лето ни одного дождя, сильно обмелела, отступила, оставила после себя усыпанное круглыми камнями поле с огромными лужами в старых протоках. БМПшки поехали с дороги по проложенной танком колее. За БМПшками пошли БТРы и вскоре вся колонна расползлась между лужами в полном беспорядке.
Рогачев хлопнул ладошкой по танковому шлему, надетому на башку водилы БТРа, скоманодал:
