Осенью 2020-го я с огромным удовольствием прочитал и посмотрел несколько материалов о реабилитационных центрах для диких птиц. Например, про «Воронье гнездо», который работает в Москве и Подмосковье. Очень рад, что птицам, попавшим в переплет, кто-то помогает.
К сожалению, не все регионы могут похвастаться таким реабилитационным центром. В частности, в Краснодаре волонтеры пока ищут средства на собственные помещение и оборудование. При этом принимают на реабилитацию больше двухсот диких птиц в год. Узнал я о них, когда моя знакомая прислала ссылку на инстаграм: @help_birds_krd
Во время интервью будущего архитектора Маритту Чотчаеву не оставляют заботы. Вечер — время, чтобы расписать задачи на следующий день, позвонить родным и сообщить об успешной сдаче экзамена, встретить очередную птицу, попавшую в беду. Все свободные часы Маритта посвятила спасению пернатых.
— Я изначально с орнитологией никак связана не была. Просто три года назад моя мама подобрала сокола. Смешно, она сначала даже домой нести его не хотела, но я уговорила. Нашла специалиста, который помог разобраться, что дальше делать, — Маритта отвлекается на разбитый смартфон. Спешно договаривается о доставке зеленого дятла прямо в кафе, в котором мы беседуем. На экране мобильника трещины, которые оставил один из подопечных.
— Так о чем мы? После этой истории мы оставили пост в Инстаграм. Очень скоро нам написали: «Ой, у нас бабушка-соседка совенка нашла, сама его выходить не сможет». В итоге птицу привезли к нам. Мы нашли орнитолога, совенку нужно было лапу собирать. В первый год у меня оказалась одна птица, летом второго года — две. К этому моменту я уже думала, что принимать их нужно, как в центр реабилитации. За третий год мы приняли почти двести птиц, такая резкая разница!
В Краснодаре работает сама Маритта, а также её молодой человек Олег Колпаков. С ними сотрудничает один из местных орнитологов — именно он лечит поступающих птиц. Есть волонтеры в Новороссийске и Анапе. Помощь всегда оказывают по одной и той же процедуре. Каждому подопечному реабилитационного центра предстоят первичный осмотр, обработка от перьевых паразитов, рентген, обследование, карантин.
— Иначе просто не получится. Когда содержишь несколько десятков особей, не дай бог кто-нибудь окажется с туберкулезом или чем-нибудь еще. Наша цель — сделать так, чтобы птица улетала здоровая, — об этом Маритта рассказывает, уже осматривая нового постояльца реабилитационного центра. — Нечасто увидишь дятла с черепно-мозговой травмой?
С анализами возникают сложности. По словам Маритты, их приходится отсылать в Москву, в независимую ветеринарную лабораторию «Шанс Био». На исследование уходит около десяти дней. Слишком долго для мелких насекомоядных птиц — те могут погибнуть раньше, чем придут результаты. Всё из-за слишком быстрого метаболизма.
— В государственных лабораториях не делают анализы нормально: просто нет отдельных нормативов под птиц, а ведь у них патогены отличаются от патогенов кошек и собак. При этом анализы нужно сдавать всегда, это не только безопасность других птиц в центре. Здоровые особи просто так не ломают крылья и просто так не попадают к человеку. Всегда есть бактерии или паразиты, которые отвлекают птицу во время полета, мешают, снижают внимание. В результате она бьется о стекла или падает. Именно потому что болеет, — Дятел уже осмотрен и спрятан в коробку. — Еще больше проблем у тех птиц, что остались у человека на несколько дней: зарастают плесенью и повреждаются легкие, воздушные мешки.
Поведение людей в целом вызывают у работников центра недоумение. Многие травмы можно было бы вылечить, если бы птиц сразу передавали специалистам. Да и сами травмы — следствие антропогенного воздействия.
— Людей нужно убедить, что «совенка нельзя оставить дома, он не будет есть куриные сердечки, он загнется». Отвечают: «Нет-нет, все нормально!». А когда сова начинает дохнуть, звонят и говорят: «Заберите его все-таки, совенок не ест два дня, наверное, его ребенок заносил», — хмурится Маритта. — А у птицы были обе лапы сломаны, уже гнойники пошли, все срослось неправильно. Люди — самое страшное, с чем мы сталкиваемся.
Волонтерам часто приходится работать с последствиями человеческой неосведомленности. Птиц, в том числе насекомоядных и хищных, пытаются накормить хлебом. На водоплавающих и хищников срываются рыбаки и жители деревень, обвиняя их в краже домашней птицы или в снижении численности рыбы. Иногда постояльцам реабилитационного центра достается просто за то, что они — птицы.
— «Они всю ночь шумят, я их сейчас перестреляю». Вот такая реакция на совят, когда те начинают летом вылетать из гнезда. Птенцы еще полноценно не летают, но разбредаются по дереву и зовут мамочек, чтобы те их покормили. Бывало, люди и правда выходили с «воздушкой» и стреляли по совятам… Еще хуже, когда люди видят птенца и думают: «Ой, совеночек, его нужно домой принести, он маленький и беспомощный». Если птица сидит на дереве и пугает вас, а уж тем более — убегает, не нужно ее трогать, не нужно уносить совят домой. Зачем забирать ребенка у родителей? Вы не сможете его правильно выкормить, подготовить к выпуску. Диким птицам нужны сородичи, нужно одичание, нужен разлет. Даже наша подготовка — мягкий выпуск — не сравнится с тем, как действуют их биологические родители.
Питание подопечных — самая большая проблема для волонтеров. Особенно с учетом того, что большинство птиц, с которыми приходится работать, хищники. Им нужны перепела, мыши, кролики. Тех же мышей приходится заказывать из Москвы. Цены у поставщиков в Краснодарском крае в три раза выше.
Добровольцы собирают средства на питание и лечение птиц через Instagram. Первая помощь одной подопечной может стоить от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч рублей. К тому же, выздоравливающих птиц необходимо правильно содержать. В связи с этим волонтеры задумываются об отдельном здании под стационар. В помещение потребуются специально оборудованные боксы для птиц с раздельной вентиляцией и системой обеззараживания воздуха. Оформление одних только боксов будет стоить порядка 400 тысяч рублей.
— Пандемия [новой коронавирусной инфекции] ударила по работе очень сильно. Благо мы успели дешево купить рециркулятор воздуха (необходим для обеззараживания воздуха, — прим. авт), сейчас за него пришлось бы отдать в четыре раза больше в том же магазине. Хуже получилось с кислородным концентратором (устройство служит птицам аналогом кислородной маски, — прим.авт.). Если раньше такие стоили в районе 25 тысяч, то сейчас цены взлетели вдвое. Мы купили почти за 50 тысяч, — рассказывает Маритта. — На лекарства цена не поднялась. Но во время пандемии их стало тяжелее достать. Постоянно приходится контролировать, где они появляются в наличии, сразу лететь туда.
Время от времени средства на помощь птицам выдают те, кто обнаружил будущих постояльцев реабилитационного центра. Но в целом сборы идут тяжело, особенно когда речь идет о деньгах на питание.
— Скорее скинут маленькому совенку на еду. В остальных случаях помогают средствами на лечение. Я не знаю, почему так, но собрать на питание птицам очень сложно. А еще заметила, что многие, когда видят в соцсетях негативный контент, отписываются. Для них милые совята интересны, а грустные истории — нет. Кому-то становится жалко ставить лайк под грустным постом, а в результате важное сообщение никто не увидит. Сам Инстаграм такие истории занижает, у них попросту меньше просмотров.
Время от времени Маритта сталкивается в соцсетях с полнейшим непониманием принципов работы с дикими птицами. Например, несколько раз у нее пытались купить дикую сову, чтобы содержать как домашнюю птицу.
— Приходится объяснять, что сову нельзя покупать ни за какие деньги. Рассказывать, что это шумная ночная птица, которой нужно очень много места, что кормить ее нужно мышами, и при этом она будет летать, портить вещи и гадить, — делится Маритта. — Еще больше ситуацию испортила мода на «Гарри Поттера», когда в зоомагазинах появились совы. Все до единой — дикие, отловленные браконьерами. У нас живет такая. Точнее не живет, доживает. Мы нашли Сонечку в зоомагазине, где ее содержали в клетке, рассчитанной на пару волнистых попугаев. У птицы были много раз переломаны крылья, до сих пор не работает ни один сустав. Ее мне отдали. Когда я спросила: «Вы как-то собираетесь помогать в лечении?», бывшая «владелица» засмеялась в трубку: «Радуйтесь, что мы ее вам бесплатно отдали, она 16 тысяч стоит». До сих пор многие смотрят «Гарри Поттера», видят фотографии в интернете и думают: «Хочу сову». Нет! Сова дома — это не круто!
Волонтеры обращают внимание и на другую проблему. И морские птицы, и хищники Краснодарского края, Крыма и Ростовской области страдают от бытовых отходов. Например, все коршуны тащат в гнезда вещи белого цвета: от полиэтиленовых пакетов до влажных салфеток. Для них это способ показать свой статус. А после путаются в мусоре и погибают.
— Мы в начале августа выпускали пеликана и обнаружили, что все пеликаньи гнезда, даже птичьи погадки рядом с ними, состоят не из рыбы, а из неперерабатываемого мусора. Куча трупов птиц, пакеты, фольга и влажные салфетки. Мы убрали все, сейчас собираемся делать какие-то выезды, чтобы продолжать расчищать места обитания водоплавающих птиц. Обидно и непонятно, почему люди просто не убирают за собой.
Необязательное послесловие:
Я не призываю бежать и вкладываться в благотворительность. Или резко менять жизнь так, чтобы перестали страдать совы, ястребы и пеликаны (и тысячи других видов заодно). Просто захотел рассказать историю тех, кто решил, что птицам должно быть лучше, даже по соседству с людьми.
Фотографии взял из инстаграма Маритты, там же ждет читателей куча историй о работе центра из первых рук: instagram.com/help_birds_krd/
