Авторский рассказ + Зима

Рита слепила снеговика, и это был лучший снеговик в её жизни. Крупненький, ровненький, с морковкой вместо носа. Правда, морковка старая и грязная, но это не страшно.

Снег падал крупными хлопьями. Рита смотрела на снеговика и улыбалась. Она вспомнила песенку про марширующих снеговиков, которую они учили в садике:

"Не страшны сугробы нам!
Не страшны микробы нам!
Мы как сталь закалены,
Лишь бы не было весны!"

Завтра она слепит ещё одного снеговика, а может, и двух, и они будут маршировать по дачному участку, распевая веселые песенки.

Мама постучала в окошко. Пора домой, ужин готов.

— Пап! Ты видел, какой у меня снеговик получился? — спросила Рита, стягивая с ног сапожки и оставляя в них шерстяные носки.
— А? — отозвался папа.
— Да оторвись ты от телефона! — крикнула мама из кухни.
— Красивый снеговик, зайка, — сказал папа.
— Ты его даже не видел! — не унималась мама.

Под лестницей, ведущей на второй этаж, спал Бургер. Прежде чем снять комбинезон, Рита поцеловала его в теплый нос. В последнее время он много спал и с трудом ходил на подгибающихся лапах. Рите говорили, что большие собаки живут мало, но ей не хотелось, чтобы Бургер умирал. На Новый год она загадала, чтобы пёс пожил подольше.

— Папочка, — зашептала Рита, сев папе на коленки и заслонив собой смартфон. — Мама сегодня немножко злая.
— Просто она сердится, что я не помогаю ей с готовкой.
— Ну так помоги!
— А если не помогу? — папа начал щекотаться.
— Тогда… — Рита засмеялась. — Я превращу тебя в голема!
— Голема? Это тебе бабушка про големов рассказывала? — он перестал щекотать, хотя Рита ещё не нащекоталась.

Папа пошёл на кухню и сообщил маме, что дочка знает слово "голем".

— Баба Надя скоро научит её гадать и наводить порчу, — проворчал папа.
— Пусть хоть бабушка её чему-то учит. Мама, да бабушка. А папа только в телефоне сидит, плохой пример показывает.
— То есть баба Надя хороший пример показывает?

Рита сидела на корточках перед духовкой, где запекались куриные ножки, и делала вид, будто ничего не слышит. Когда мама с папой вспоминали бабушку, то обязательно ругались.

За ужином родители мало разговаривали. Рита решила, что ничего плохого не случится, если она загадает второе новогоднее желание. Пусть Дед Мороз или Боженька, — а может, они вместе — сделают так, чтобы мама с папой больше никогда не ссорились.

В дверь постучали, и у Риты сильно забилось сердце. Вдруг это бабушка с дедушкой? Рита поспешила за папой к двери.

— Кто там? — спросил папа.
— Мы лом привезли! — послышалось из-за двери.

Рита расстроилась. Никакие это не бабушка с дедушкой. Это рабочие, которые ездят на ржавой машине и выпрашивают у дачников металлолом. Папа разрешил им забрать старые арматурины, торчавшие из бетонного пола на въезде в гараж. Чтобы выковырять арматурины, они одолжили у папы лом, а потом забыли его вернуть. Одного из дядей папа назвал нехорошим словом, когда тот чуть не задел его машину арматуриной.

— Оставьте на крыльце, — сказал папа.
— Мы лом вернуть хотим. Откройте!

Едва папа открыл дверь, как тут же вскрикнул и упал на пол. Из его носа хлынула кровь. Рита замерла, сначала глядя на кровь, которая заливала папины губы и подбородок, а потом на двух дядей. Им было тесно в маленькой прихожей, поэтому Рите показалось, будто их не двое, а намного больше. Рита вспомнила слово, которое она слышала от бабушки. Такое же необычное, как и "голем". Это было слово "легион". Легион дядей, и они ударили папу его же ломом.

***
Онлайн-сеанс длился меньше получаса. Клиент — щекастый парень, получивший степень MBA в Лондоне — рассказывал Надежде о напряжённой обстановке на работе. Новую должность не дают, зарплату не повышают, один из сотрудников метит на его место. Клиент колебался, кого ему выгоднее устранить с помощью чёрной магии — начальника или конкурента.

Надежда почувствовала, как нагрелся амулет на шее, и потеряла нить разговора. Дочь, внучка, беда. Она закрыла глаза и сквозь чёрно-белую пелену, как сквозь шелковую ткань, увидела зятя. Лицо в крови. Двое мужчин связывают ему руки клейкой лентой. Надежда не услышала, а почувствовала, как кричат дочь и внучка. От этих криков у неё скрутило кишки, как скручивают мокрое белье после стирки.

— Вы меня слушаете? — спросил клиент.

Надежда открыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение. Второй вдох. Третий. Захлопнула крышку ноутбука и позвонила в полицию. Сообщила об убийстве в дачном поселке, улица такая-то, дом такой-то. Двое человек, включая ребёнка, в опасности.

Она встала из-за кухонного стола и подошла к окну, за которым валил снег. На подоконнике сидел голубь с обмороженной лапкой. Надежде так и не удалось успокоить дыхание.

Они с мужем всегда знали, что этот день наступит. Через подобное проходили её мама, бабушка, прабабушка… Каждая женщина в их семье рано или поздно сталкивалась с неизбежным. Несчастье, удар судьбы, злой рок. Называй как хочешь. Суть одна. В определённый момент им приходилось защищать самое дорогое в своей жизни и либо делать выбор самим, либо покорно принимать выбор, который за них делал кто-то другой — например, двое оборванцев с ломом и липкой лентой.

Муж лежал в гостиной, закинув ногу на спинку дивана. На носке виднелась дырка. Муж решал кроссворд, нахмурив лоб и поджав губы, отчего его усы встопорщились, как шерсть на кошачьем загривке. Раньше она не понимала, как можно часами возиться с этими буковками, но с годами хобби мужа стало её радовать. Всё в мире меняется, за исключением его любви к кроссвордам.

— Что есть в лживой сказке? Пять букв, — задумчиво проговорил муж.

Надежда села на диван и некоторое время молчала, пытаясь собраться с мыслями. Может, не говорить ему, может, она сама справится. Она приложила руку к щеке, как будто у неё болел зуб. Не справится. К тому же они давно обо всём договорились.

— Это случится сегодня, — сказала Надежда.
Муж отложил кроссворд, сел.
— Уверена?
Она кивнула.
— Полицию вызвала?
Снова кивок.
— Они успеют?
Покачала головой.
— Жалко, мне пару слов осталось разгадать.
— Прости. Если бы я могла…
— Всё в порядке, — сказал он, — идём.

Он похлопал её по колену и начал переодеваться. Надежда в очередной раз подумала, что при всей своей доброте и мягкости муж был самым смелым человеком, какого она знала. Если бы не он, у неё не хватило бы духу.

Они взяли всё необходимое и вышли на улицу. За последние дни выпало столько снега, что коммунальщики не справлялись с уборкой. Супруги шли медленно, увязая в снегу и поддерживая друг друга под руки. У Надежды мелькнула мысль, что муж умрёт в дырявом носке и с не разгаданным кроссвордом.

***
Один из дядей был с усами, но не такими густыми, как у дедушки. Другой дядя походил на актёра из турецкого сериала, который смотрела мама. Когда они стали связывать папу, Бургер залаял. Рита хотела сказать турецкому дяде, что Бургер не кусается, но не успела. Он размахнулся папиным ломом и ударил собаку по голове. Рита услышала треск. Бургер упал и затих, задние лапы его дернулись.

Мама прижала рыдающую Риту к себе. Ей стало тепло, но не благодаря маме. Она поняла, что описалась. Мама ещё крепче обняла Риту и ещё сильнее прижала к себе, как будто хотела спрятать внутри себя, как в шкатулке.

Злым дядям нужны были деньги, ключи от машины и всё-всё, что годилось на продажу, как арматурины, которые они сегодня днём выкорчевали из асфальта. Мама с папой всё им отдали, в том числе деньги с банковских карточек. Но дядям нужно было всё больше и больше.

Рита любила считать. Иногда она считала свои шаги на прогулке, проезжающие мимо машины или голубей на проводах. Сегодня она считала, сколько раз усатый дядя ударил папу. Он бил его не ломом, а металлической палкой, которая сначала была короткой, а потом — едва усатый нажал на кнопку — стала длинной. Рита насчитала шесть ударов.

— Значит, он тебя назвал чуркой, — сказал усатый дядя своему другу.
Турецкий дядя харкнул на пол.
— Ты знаешь, что людей нельзя так называть? — спросил папу усатый дядя.
— Простите, — сказал папа, и Рита не узнала его голос.
— Папа больше так не будет, — вмешалась она.
— Золотые слова, — усатый дядя посмотрел на Риту. — Твой батя — плохой человек. У него есть дом, машина, жена, а он всё равно злой. За людей нас не считает. Думает, что он лучше меня, лучше Тимурчика.

Усатый дядя ещё раз ударил папу, но не очень сильно, потому что, наверное, устал вставать со стула и бить.

— Ты хочешь, чтобы мы твоего папу простили? — спросил Риту усатый дядя.
Она кивнула.
— Расскажи стихотворение.
Рита уткнулась в маму.
— Не трогайте ребенка, — попросил папа.
— А кто её трогает?! Я, что ли, трогаю?! Я?! — усатый дядя встал со стула и ударил папу.
— Я расскажу! — закричала Рита.
Усатый дядя, тяжело дыша, плюхнулся на стул, отчего тот заскрипел.
— Валяй!
— Не страшны сугробы нам, не страшны микробы…
— Громче!
— … нам! Мы как сталь закалены! Лишь бы не было весны!

Рита заметила, что пока она рассказывала стишок, усатый дядя смотрел не столько на неё, сколько на маму. Точнее, на её босые ноги.

— Теперь твоя очередь, — сказал усатый дядя, подходя к маме. — Пойдем. Стишок мне расскажешь.

Мама не хотела с ним идти. Дядя схватил маму за шею, пригнул к полу и в такой позе повёл в комнату.

Папа назвал дядечек нехорошими словами. Ещё хуже, чем раньше. Турецкий дядя ударил его ломом, и это был седьмой удар, который насчитала Рита, и после него папа уже не обзывался.

Рита просила усатого дядю пустить её в комнату вместе с мамой, но ей не разрешили. Турецкий дядя оттащил её от двери, чуть не вывихнув руку.

— А ну кыш отсюда! — сказал он Рите.

Она хотела спрятаться у папы, но увидела его широко открытые глаза, которые таращились в потолок, и испугалась. Вокруг его головы растеклась тёмная лужа. Рита поняла, что папа ей не поможет, и спряталась под лестницей. Она свернулась калачиком на лежанке Бургера и обхватила руками камень, висевший на груди. Бабушкин янтарь, оберег от злых сил. Она сжала его крепко-крепко, так что руки заболели.

***
Давным-давно, когда муж ещё не свыкся с её ремеслом, он спрашивал, почему демонов вызывают на перекрёстках. Почему бы не провести обряд в гараже или где-нибудь в лесу. Потому что сюда, отвечала Надежда, стекаются тёмные силы. На перепутье человек выбирает свою судьбу.

Они вышли на середину перекрёстка. Один из водителей просигналил им, но не остановился. Муж стал расстёгивать пуговицы пальто. Его руки дрожали то ли от холода, то ли от волнения.

Надежда не знала, что сказать и что сделать. Помочь с пуговицами? Поцеловать? Попросить прощения? Она закрыла глаза и сквозь чёрно-белую пелену увидела то, что творилось на даче. Внучка под лестницей, дочь на кровати. Увиденное придало ей решимости.

— Намёк, — сказала Надежда, помогая мужу снять пальто.
— Что?
— В лживой сказке есть намёк, пять букв.
Муж не сразу сообразил, о чем она, а потом улыбнулся.
— Спасибо! — сказал он.
Они обнялись.

Надежда взяла из его рук канистру, открутила крышку и вылила на мужа бензин. На голову, на грудь, на спину и на плечи. Либо ты сам делаешь выбор, либо выбор делает кто-то за тебя.

Она поднесла зажигалку к рубашке мужа, и пламя моментально охватило его. Надежда сделала шаг назад. Муж упал на колени и, мычя от боли, уткнулся в асфальт. Надежда стала выкрикивать слова, которые выучила наизусть много лет назад. Она знала их так же хорошо, как имена родных. Эти слова снились ей в кошмарах.

Tars ettor oners rems tar ramsm.

Муж начал кататься по асфальту, пытаясь сбить пламя.

Marts errast erra shegetn etta dast.

Он замолк и перестал шевелиться.

Errats oner zart rams erratar ettar.

Запахло мясом и палёными волосами.

Tars errast zart rems ettar.

Когда Надежда увидела в воздухе над горящим телом очертания ноздрей, она поняла, что всё сделала правильно. Ноздри расширились, вдыхая запах горелой плоти.

Marts rams zart dast.

Прежде чем потерять сознание, обессиленная Надежда услышала вдалеке грохот салюта.

***

Турецкий дядя включил музыку на смартфоне и начал рыться в кухонных шкафчиках. Зазвенели бутылки. Из родительской комнаты доносились мамины рыдания.

Рита закрыла уши. Плакать не получалось, наверное, потому что слёзы закончились. Это она во всем виновата, поняла Рита. Она загадала, чтобы мама с папой больше никогда не ругались, и вот теперь папа лежит, смотрит в потолок и не моргает. Надо было остановиться на одном новогоднем желании — про Бургера. А она пожадничала и загадала сразу два. Из-за этого Дед Мороз и Боженька разозлились на неё и наказали.

За окном вспыхнул свет, как будто кто-то запустил салют у них во дворе. В доме стало тихо. Рита убрала руки от ушей, но не услышала ни маму, ни музыку. Ей сделалось очень жарко, как бывало во время болезни. Лоб покрылся испариной. Запахло гарью.

Лестница, под которой сидела Рита, находилась прямо напротив входной двери, поэтому она раньше турецкого дяди увидела, как чёрный дым просачивается в прихожую. Дым вперемешку с пылью и сажей. Он принял форму, отдалённо напоминающую человеческую фигуру, но это был не человек, и он не прошёл мимо Риты, а проплыл, как туча, оставляя за собой след копоти и сажи.

Туча проплыла мимо Бургера и мимо папы, после чего набросилась на турецкого дядю, который тщетно размахивал ломом перед собой. Дым, пыль и пепел забились дяде в рот и нос, отчего он начал кашлять и задыхаться, выпучив глаза. Его лицо побагровело. Усатый дядя выскочил из родительской комнаты со спущенными штанами, и туча вошла в него через рот, нос, уши и глаза.

Рита смотрела, как злые дяди, окутанные тучей, хватаются за горло и корчатся на полу. Когда они затихли, человекоподобная туча двинулась к выходу. Рита зажмурилась, готовая к тому, что она набросится на нее так же, как на злых дядей, ведь это всё произошло по её вине, но туча не тронула ни её, ни маму.

Плавные движения человекоподобной тучи завораживали. Рита вышла вслед за ней из дома и увидела, как туча рассеялась во дворе. Чёрные хлопья разлетелись в разные стороны. В том месте, где туча появилась и исчезла, растаял снег. Ритин снеговик, лучший снеговик в её жизни, потерял форму и осел. В голове крутились строчки:

"Мы как сталь закалены,
Лишь бы не было весны!"

Лучше бы наступила весна, подумала Рита, и пошла к маме.

Автор: Олег Ушаков
Оригинальная публикация ВК

– Убью! – прокатился над сонной деревушкой яростный крик кузнеца. – Убью паскуду!

Взъерошенный, без шапки и в распахнутом полушубке Пяст выскочил из избы. Чёрная ночь встретила кузнеца жгучим морозом. Клубы пара окутали разгорячённую могучую фигуру. За свои сорок лет Пяст повидал столько, что его угольно-чёрную шевелюру и густую бороду щедро украсили серебряные прожилки.

– Погоди, Пяст! – Вслед за супругом на мороз вылетела Лада.

Лицо девушки опухло от слёз. Лада бросилась на спину мужа, пытаясь остановить его. Но куда там хрупкой девушке удержать потомственного кузнеца. Двадцатилетняя ратная служба в имперском войске закалила и без того стальной характер Пяста. Так что ни уговоры жены, ни лютый мороз не могли остановить кузнеца. Его единственного сына, долгожданную кровиночку похитила нечисть. Пяст прилёг всего-то на пару часов – больше спать нельзя, изба выстудится. Но и этого времени хватило колдуну, чтобы задурманить разум жены. Она сама отдала паразиту сыночка, а теперь ещё и Пясту пыталась помешать броситься в погоню.

– Уйди!

Пяст с силой, но в то же время ласково отстранил девушку – всё-таки любил её он безумно. Да и винить жену не мог – какая ж девушка устоит перед сладкими речами чародея.

Пяст с недоверием осмотрел нетронутый снег. Только следы самого кузнеца протянулись ровной цепочкой от избы к дровянику. Вроде как никто со двора и не выходил.

– Чего расшумелся ни свет ни заря? – Пробасил сонным голосом Ефим.

Брат кузнеца, живший в соседней избе, отличался крайне тревожным сном. Вот и сейчас не прошло и минуты, как заголосил Пяст, а Ефим уже навис над покосившимся плетнём.

– Какая теперь уж заря, – махнул рукой Пяст, – солнце вообще не встаёт!

– И чего? Не спать? Чего шумите, спрашиваю?

– Беда, брат, – выдохнул Пяст. – Богдан пропал!

– Как?

– Белогор умыкнул! Я на часок глаза прикрыл, а он тут как тут!

– Белогор? – Ефим то ли сомневался в правдоподобности истории, то ли туго соображал спросонья. – Зачем ему Богдан? Может, сын твой захворал? Белогор вроде лечит детишек, кормит их, а не крадёт.

– Давеча приходил он ко мне! Просил Богдана к нему на гору поселить, пока морозы лютуют. Говорил, последний сынишка мой в деревне остался. Мол, вся детвора у него уже прячется.

– Может, он и прав?

– Чего?! – взвыл Пяст. – Чтобы я по доброй воле своё дитё? Колдуну?!

– Не горячись, – Ефим ловко перемахнул через плетень и по хрустящему снегу подошёл к Пясту. – Напасть-то, вправду, лютая. Белогору, наверное, видней, как быть.

– Ефим! – кузнец выпучил глаза. – Ладно бабы в колдуне этом души не чают! А ты-то куда?! Что, не зимовали мы раньше? Не могли без него своих детей согревать?

– Зимовать-то зимовали. Только сейчас не зима! Погляди кругом! – Ефим обвёл рукой заснеженный двор. – Середина лета на дворе! Прошлогодние запасы кончились, а нового урожая не будет! Да и мороз крепчает изо дня в день!

– А ежели твой Белогор и накликал беду? – прорычал Пяст. – Лишил нас еды и тепла, чтобы детей забрать! А вы и рады!

– Что ж ты такое говоришь, Пястушка, – испуганно подала голос Лада, усевшись прямо на промёрзшее крыльцо.

– Молчи! – буркнул, не оборачиваясь, кузнец. – На гору пойду! Верну сына!

– Помёрзнем…

***
И к постоянной темноте, и к ударившим среди лета морозам люди относились по-разному: кто-то ползал на коленях, моля богов ниспослать тепло, кто-то чертыхался и жёг веники душистой травы, уповая на лесных духов. Но появление в деревне колдуна все восприняли радостно и даже с облегчением. Безбородый мужчина в странной серебристой одежде широко улыбался, разговаривая на иноземном языке. Свою колдовскую натуру гость и не скрывал – на понятную деревенским жителям речь его слова переводил небольшой говорящий амулет, болтающийся на поясе в ряду с другими колдовскими примочками. Чародей сразу же вылечил от напавшей хвори нескольких жителей деревни и раздал невесть откуда взявшиеся в его худой дорожной сумке из красного шёлка тёплые вещи и еду. А в завершение знакомства бросил что-то в перемёрзший колодец, растопив воду и сердца деревенских жителей. Колдун поселился на вершине Белой горы у подножия которой стояла деревня, потому деревенские и прозвали чародея Белогором.

Один Пяст смотрел на новоиспечённого покровителя с нескрываемым недоверием. Проведший половину жизни в дальних походах, кузнец точно знал, что от колдунов добра ждать не стоит. Так и вышло. Сейчас Пяст с удовольствием бы заглянул в глаза каждому, кто убеждал его в благонамеренности чародея, но это после.

Кузнец достал из сундука в укромном углу избы старенькую доху и малахай с лисьим хвостом. Красная потрёпанная одежда, оставшаяся ещё со службы, была хоть и изрядно поношена, но весьма удобна, а главное, хорошо сохраняла тепло. Из того же тайника явился на свет трофейный фальшион, испещрённый зазубринами и глубокими царапинами. Серый клинок с расширяющимся лезвием привычно лёг в руку, вернув память о той жизни, которую так старался забыть кузнец.

Единственная дорога из деревни оказалась по пояс заметена снегом, но Пяст уверенно шёл к горному склону, поросшему густым бором. Плетёные снегоступы не давали проваливаться в рыхлый снег, а прихваченные длинные жерди помогали держать равновесие. Ефим, громко пыхтя, плёлся сзади. Он так и не разделил недоверие брата к колдуну, но и отпустить одного Пяста не смог. Давно, когда рекрутёры императорского войска пришли в деревню, именно Ефим должен был отправиться с ними. Пяст тогда пожалел только сыгравшего свадьбу старшего брата и пошёл служить вместо него.

Мороз крепчал, да так, что борода кузнеца встала колом, а лицо кололи десятки ледяных иголок. Идти становилось сложнее, да и силы в такую стужу уходили быстрее.

– Это колдун… дорогу… заговорил, – тяжело дыша, прохрипел Пяст и привалился на ствол кривой, низкой сосны. – Ничего… чуть-чуть ещё…

Ефим устало махнул рукой, опёршись на заледеневший валун. Угрожающий рык, раздавшийся из-за камня, заставил братьев вздрогнуть. Через мгновенье, переваливаясь из стороны в сторону, на поляну вышел крупный бурый медведь. Зверь встал во весь рост и несколько секунд разглядывал замерших от страха людей. Сверкнула голодная ярость в маленьких коричневых глазах медведя, вздыбилась шерсть на загривке, и косматый взревел, обнажив огромные жёлтые клыки.

Готовясь к броску, медведь рухнул на передние лапы, но по самую морду провалился в сугроб. Пяст рванул из ножен фальшион хотя и понимал, что это оружие – слабый аргумент для одуревшего от холода и голода хищника. Вставший между кузнецом и зверем Ефим выхватил кинжал. Медведь прыжком вынырнул из снега, стараясь схватить Ефима. Когтистая лапища вскользь прошла по полушубку. Если бы зверь попал, то непременно переломил бы Ефима пополам, но и этого удара хватило, чтобы свалить его.

Вскинув меч, Пяст бросился вперёд. Он опоздал лишь на мгновенье. Медведь всей своей тушей навалился на Ефима и тут же принялся рвать его, подставив спину кузнецу. Упускать такой шанс Пяст не собирался – тяжёлый клинок по самую рукоять вошёл в мохнатое тело. Медведь взревел и, рывком распрямившись, сбросил с себя Пяста. Разлетелись в стороны снегоступы, а фальшион так и остался в могучем теле зверя. Сейчас обильный не по сезону снежный покров оказался кстати – Пяст, совершив кувырок в воздухе, плюхнулся в мягкий сугроб. Только предательски хрустнуло что-то в руке. Кузнец, отгоняя расплясавшиеся перед глазами разноцветные круги, даже успел увидеть, проносящиеся картинки своей богатой на впечатления жизни, ожидая продолжения медвежьей атаки. Но её не последовало.

Зверь ревел, терзая уже погибшего Ефима. Косматый хищник сам истекал кровью – брат успел наделать дыр в его брюхе. Наконец, медведь упал рядом с Ефимом и последний раз выдохнул, испустив облако пара. Тишина, повисшая на поляне, придавила не хуже медвежьей лапы.

Хотел кричать, рыдать, подхватить брата, трясти, молить, сделать что угодно, только бы вернуть Ефима. Но так усиленно скрываемый кузнецом опыт ратника говорил о бессмысленности истерики. Косматый начисто снял скальп с головы брата, расколов при этом его череп.

***
Вслух пообещав вернуться за Ефимом, больше себе, чем погибшему, Пяст продолжил восхождение. Попытки найти в темноте разлетевшиеся снегоступы оказались тщетны. Теперь Пяст, утопая в снегу, медленно полз на вершину заколдованной горы. То, что появление медведя – дело рук колдуна, кузнец не сомневался – медведи в этих краях не водились.

Как специально, и без того тёмное небо заволокли низкие тучи, принёсшие с собой снежный буран. Ветер, воющий волком, сбивал с ног, а пурга разбушевалась так, что на шаг впереди рассмотреть что-то Пяст не мог. Благо кузнец знал эти места, как свои пять уже отмороженных пальцев.

Через час, а может, и больше, кузнец подобрался к вершине. Обычно отсюда открывался замечательный вид на деревню. Пяст с тоской посмотрел в темноту, зная, что там внизу его ненаглядная Ладушка тоскует у заиндевевшего окна. Наверное, Аксинья – жена Ефима тоже пришла к ней. Они ещё не знают об обрушившемся на них горе. Как же им сейчас страшно. А он здесь и не может ничем помочь. Но ведь Богдану ещё страшнее. Он один в лапах колдуна.

Упавшая к ногам кузнеца с неба, птица вернула его в реальность. Птаха замёрзла прямо в полёте. Сам Пяст обжигающего мороза уже не чувствовал. Пальцы рук и ног онемели и почти не гнулись. Времени у него не оставалось.

Давненько кузнец не бывал на горе, но мог поклясться, что припорошённого снегом чёрного исполинского сооружения раньше здесь он не видел. У колдуна оказалось даже не логово, а целый замок на горе. Гладкие формы без единого угла не были похожи ни на одно знакомое кузнецу здание. Замок издавал низкий утробный гул, заставляя содрогаться воздух вокруг себя.

Обнажив клинок, Пяст бросился к зданию. Сомнений, что дети именно там у него не возникало. Откуда-то взялись силы для бега, даже сломанная рука не мешала. В замке открылся большой ход, такой, что телега могла бы пройти. Несмотря на воинственный запал, Пяст нырнул в снег, присматриваясь к образовавшемуся в стене проёму. Тёмная фигура торопливо выскочила из замка и посеменила вдоль дрожащих стен. Колдун! Вот так шанс!

Внутри оказалось тепло. Обмороженная кожа лица мгновенно отозвалась жгучим зудом. Едва не выронив меч, Пяст замер, войдя в просторный зал с высоким потолком. Стеклянные гробы заполонили всё помещение. Между саркофагами тянулись странного вида верёвки, они же вились по стенам, опутывая толстые трубы, которые словно дымоходы торчали из каждой усыпальницы. А внутри этих колдовских сосудов, подсвечиваемые слабыми огоньками лежали дети.

Хрипя, Пяст метался между гробами, припадая к мертвенно-холодным стёклам и всматриваясь в безмятежные лица детей. Вот он! Богдан! Глаза мальчишки были закрыты – дыхания незаметно. Пяст с остервенением принялся колотить стекло. Он стучал, скрёб, пытался поддеть клинком, но крышка не поддавалась. Обессилев, кузнец упал на колени и прильнул лбом к стеклу. Ярость сменилась опустошающим отчаянием. Он опоздал. Но возможность поквитаться ещё оставалась…

– Убью! – прорычал Пяст, отстраняясь от стеклянного гроба. Он на секунду замер, увидев своё отражение в глянцевой поверхности. За прошедшие сутки его борода и волосы стали совсем белыми, словно в мгновенье он превратился в старика.

На выходе из зала кузнец отшатнулся от возникших прямо в воздухе огненных символов. Колдовские руны светились зелёным пламенем, замерев над сверкающим огнями столом-алтарём. Пяст ненавидел колдовство. Взвизгнул рассекаемый клинком воздух, сверкнуло лезвие, опускаясь на ровную поверхность алтаря. Колдовской стол жалобно пискнул и испустил три жиденькие струйки едкого дыма. Символы и свечение исчезли.

– Ха! – победно воскликнул Пяст.

Значит, эти хитросплетения заклинаний прекрасно разрубаются острым клинком. Стены задрожали, вибрация передалась даже на пол. Из-под потолка раздался бесовский голос, читающий очередной заговор на незнакомом языке.

– Пяст! Дурень! – закричал возникший в дверном проёме колдун. – Ты убьёшь их!

Щедро сыпля проклятиями, чародей подбежал к алтарю и принялся шарить руками по потухшей поверхности. Казалось, он был взволнован, если не напуган.

– Идиот! – продолжал бесноваться чародей. – А если бы сорвал процесс гибернации?! Ты мог погубить детей! Как ты вообще здесь оказался?!

Кузнец молча ринулся в атаку, понимая, что сил у него осталось только на одну попытку. Колдун даже опомниться не успел, как Пяст занёс для удара фальшион. Но едва клинок приблизился к ненавистной роже, неведомая сила отбросила Пяста назад. Удар оказался такой, что подняться кузнец уже не смог. В ушах загудело, закружилась голова.

– Ну точно, идиот! – разочарованно выдохнул колдун.

– Верни сына! – балансируя на грани беспамятства, прошипел Пяст.

– Зачем? Чтобы вы оба замёрзли? Этим детям повезло! Они будут жить! Пяст, ты ещё не понял? Ваш мир умирает! Мы пытаемся спасти хоть кого-то! После того, как мороз уйдёт, мы вернём детей на планету… Это будет начало новой эры.

Пяст непонимающе смотрел на чародея. Почему-то теперь колдун казался искренним.

– Там, – колдун махнул рукой в сторону закрывшейся двери замка, – все либо уже мертвы, либо погибнут в ближайшие часы!

– А люди в деревне? – ледяные иглы ужаса пронзили сердце кузнеца. – Как же моя Ладушка?

– Вряд ли там кто-то выжил. Слишком низкая температура в пиковом падении.

– Все погибли?

– Ну, теоретически, конечно, кто-то мог спастись… Не о том думаешь! Раз уж ты здесь, полетишь с нами. Потеснюсь немного.

– Нет! – Пяст, тяжело дыша, поднялся на ноги. – Я должен уйти! Мне нужно к жене!

– Ты и шагу там не сделаешь! Замёрзнешь!

– Заботься о наших детях…

Пяст, шатаясь, направился к металлической двери. Он не стал поднимать фальшион, не стал оборачиваться. Кузнец понимал, что до деревни ему не дойти. Но остаться здесь, зная, что Лада умирает от холода, он не мог.

– Стой! – чародей подошёл к Пясту, снял со своего запястья колдовской браслет и ловко защёлкнул его на руке кузнеца. – Это хронотерапевтический гравитационный генератор защитного поля, – колдун осёкся, глядя в растерянные глаза Пяста, но тут же продолжил, – защитный амулет, в общем. Очень сильный. Ни стужа, ни огонь, ни сабля тебя не возьмут. Будешь бессмертным. Ну, почти.

Пяст действительно почувствовал себя лучше. Даже сломанная рука вновь шевелилась и совсем без боли. Теперь кузнец поверил чародею.

– И ещё, – колдун извлёк из шкафчика рядом с дверью свою красную дорожную сумку и протянул её Пясту. – Это матереализатор. Э… Волшебный мешок. Дом он тебе не построит, но кусок хлеба да тёплую шапку даст. Ищи выживших. Помогай им. Мороз отступит, когда вновь взойдёт солнце.

– Спасибо, Белогор! – Пяст, закинув мешок за спину, шагнул в открывшуюся с лёгким шипением дверь.

– Ночь будет долгой. А когда наступит утро первого дня, мы вернёмся!

Автор: Юрий Ляшов
Оригинальная публикация ВК

Мои цветы снова замёрзли.
Я выращивала розы в горшках, круглый год. Бенгальские, Глории, Клотильды — самые разные сорта. Летом они наслаждались свежим воздухом в саду, зимой — грелись в доме.
Но в этом году что-то уничтожало их.

Я находила розы потемневшими и засохшими. Уносила в кладовку пустые горшки несколько раз в неделю. К концу декабря из десятка осталось всего два.
И вот одна из последних выживших, чудесная Ирландская роза нежно-оранжевого цвета, тоже замёрзла.
Я уже знала, кого в этом винить.

Месяц назад одна из деревенских девушек заблудилась в лесу. Пошла за можжевельником для больной сестры и не вернулась. Её не нашли, потому что, какой смысл искать?
Если ты заблудилась в лесу в декабре, твоя судьба вполне понятна.

Но она вернулась в деревню — и начала беспокоить всех нас. Собаки выли и лаяли, когда она проходила мимо. Огонь в печах гас, стены покрывались коркой льда.
Недавно я увидела её бледное лицо в метели за окном. Той же ночью замёрзла ещё одна из роз.

Я не могла злиться на девочку, которая потерялась в темноте. У неё было полное право ненавидеть всё тёплое и живое. И всё же, розы тоже было жалко.
Поэтому, когда я выглянула в окно и заметила её на окраине участка, бросилась наружу, даже шапку не надев.
— Эй! Да, именно ты!

Девушка медленно обернулась. На её белом лице не таяли снежинки, а глаза наоборот — потемнели. Она по колено утопала в снегу, не замечая холода.
Мне пришлось остановиться в паре шагов, чтобы не утонуть в сугробе. Я не боялась таких созданий, деревенской ведьме это не к лицу.
Я даже знала, как ей помочь.

— Тебе нужно продержаться до весны, — воздух был холодным, я чуть не закашлялась. — Снег растает и твоя душа вместе с ним. Ты отправишься дальше.
Она смотрела на меня, не моргая. Белые губы разомкнулись:
— Я не могу ждать так долго.
— Ну прости! Таков естественный ход вещей.
Хотела бы я рассказать ей про зиму, которая никогда не отпускает добычу, про колесо года, но что-то сверкнуло над головой. Мы вместе проводили взглядом сияющую точку.
Она прочертила небосвод яркой линией и исчезла в глубине леса.

Замёрзшая девушка решительно двинулась вперёд, будто забыв обо мне.
— Погоди! Ты куда?
— Найду звезду и загадаю желание, — последовал спокойный ответ. — Что мне ещё остаётся?
Что ж, она была права.

Пару секунд я стояла на морозе, а потом побежала назад в дом. Оделась как следует: свитер, шарф, меховая шапка... Схватила снегоступы и, в последний момент, нашла в ящике ножницы.
Осталась одна роза, Бенгальская, ярко-красная. Я надеялась сохранить её до весны. Но в зимнем лесу даже ведьме нужна особая защита.

Срезав цветок, я спрятала его под куртку. Заперла дверь, натянула варежки.
И пошла в лес по глубоким следам, оставленным в снегу.

307/365

Одна из историй, которые я пишу каждый день - для творческой практики и создания контента. В последнюю неделю 2023 будут выходить тексты, объединённые одной темой - «Создания тёмного леса».

Так что у этого поста будет продолжение, уже завтра.

Соцсети с моими текстами - если вам интересно~

Сегодня мне назначили особое задание.
Зимний дух, мой наставник, скинул геолокацию. Очередная точка в мире вечной мерзлоты, конечно же. Я потянулась за метлой, но он воскликнул:
— Даже не думай! Там и дракон не пролетит, не то, что ведьма. Мы тебя телепортируем.

Так я оказалась в обители Зимы.

Я думала, здесь всё будет, знаете, из льда. Огромные залы, в которых каждый шаг отдаётся эхом, белоснежные своды. Но вместо ледяного замка увидела обычную квартиру.
Стены были белые, да. Голубой ковёр, мягкий диван, укрытый пушистым, как свежий снег, пледом. Среди подушек в форме снежинок устроилась она.

У Зимы была светлая кожа и белоснежные волосы. На этом сходство со Снежной Королевой заканчивалось. Одетая в белую футболку, она обнимала подушку и — не отрывалась от телеэкрана.
Там шли «Друзья». Шестой сезон, один из моих любимых. Я попыталась вежливо поздороваться, но Зима махнула рукой.
— Садись. Серия закончится, и поговорим.

Сбросив ботинки и пуховик, я залезла на диван. Серия закончилась, но у следующей было такое забавное начало, мы решили досмотреть и её. А потом ещё одну. Я очнулась, только когда мы добрались до конца сезона, а ещё прикончили полбанки ванильного мороженого.
Жалко, у Зимы не было чипсов.

— Меня прислали из офиса Деда Мороза. У нас там... некоторые проблемы.
— Да можно на «ты», — махнула она рукой. — Что за проблемы хоть?
— Понимаете, сроки...

Я чуть не ляпнула «горят». Нет, сроки скорее замёрзли. Декабрь наступил, а до множества городов Зима ещё не добралась.
— В Сибири не везде снег лежит. Сложно праздновать Новый Год, если вместо сугробов асфальт, — я замялась. — Меня попросили вас поторопить, но...
Сложно было указывать такой могущественной сущности.

А Зима облизнула ложку с мороженым и — вскочила на ноги.
— Да, я знаю, правда! — она прошлась по комнате, показала на книжную полку, — Вот, хотела вчера лететь, засыпать всё снегом, но такая книжка интересная попалась. А потом ещё друзья позвали в игру... Кстати, не хочешь с нами? Нам не хватает волшебницы в команде!
— Я не могу играть на работе, — я всё ещё старалась звучать как можно серьёзнее. — И у вас тоже есть работа. Очень важная.

Вздохнув, Зима рухнула на диван.
— Да. Ты абсолютно права. Вот сегодня этим займусь. Только... — она вытащила из-под подушек пульт. — Давай досмотрим серию.
— Да, но... Только одну?
— Обещаю!
Заиграла знакомая музыка. Откинувшись на подушки, я потянулась за мороженым.
Пусть мир подождёт ещё двадцать минут, ничего страшного не случится.

290/365

Одна из историй, которые я пишу каждый день - для писательской практики и создания контента.

История про офис Деда Мороза была здесь.

Соцсети с моими текстами - если вам интересно~

Я живу в лесу. В нашей необъятной необязательно бросать всё ради единения с природой. Сверни с привычной дороги, проедься по трассе и вот она — Сибирь. Это тебе не Европа, где деревни понатыканы вокруг городов. Три дерева – чаща, четыре – дебри.

Томский район – сердце области. Три километра до магазинов, автобус ближе. До трассы полтора мимо высокой травы или зыбучих сугробов. Таксисты боятся ездить к нам зимними вечерами — лес. Это днём он простой до серости или сверкающий инеем. Ночью в нём просыпается очерченный гравием хаос, оживает забытый фольклор.

Мы существуем рядом. Не замечаем друг друга. Двадцать домов, половина заброшена, огороды, деревья и тишина. Поначалу жутко, потом комфортно, теперь необходимо.

Лес так близко, как на канале National Geographic. Я вижу его через окно: дома или машины. Некогда прикоснуться. Пересаживаюсь из рабочего кресла в водительское и обратно. Когда долго смотришь на буквы, уже не до мелькающих мимо стволов.

Надо заняться здоровьем. Пойти подышать морозцем, окунуться в естественную дикость, оторвать кусок вдохновения и упиваться им до безумия. Тогда слова сольются в предложения. Герои найдут объём и мелкое станет мелким. Страсти утихнут, перестанут терзать цифровую душонку.

Некогда. Компьютер, автомобиль, тележка в магазине, словно ходунки для слабого тела. Надо гулять. Обязательно. Завтра.

Великая сила слова — пропаганда здоровой жизни. Если не могу дойти до леса, доеду. Остановлюсь посередине грунтовки и пойду вглубь, напрямик через бурелом. Не все деревья выдержали стихию. Сломались. Поверженные великаны, припорошённые снегом, зелёные войны на границе с никчемным и тишина. Нет жизни. Всё спит. Птицы эмигрировали в город, как и забавные белки. Там проще: отходы и руки. Здесь снег и пустое гнездо.

Я сжимаю в руке смартфон — связь с настоящим в чуждом мне мире. Не выпускаю гаджет, даже когда не смотрю, так привычнее.

Когда-то здесь жили кикиморы, и бегали зайцы. Последних порвали собаки. Дачники бросают верных друзей.

Через пятнадцать минут чувствуешь духов. Через полчаса мир сжимается до размеров сегодня, затем в сейчас и остаётся лишь мягкое здесь, пока не воткнёшься в кусок бетонной стены. Какой из леших приволок сюда этот последний оплот цивилизации, посланник другого мира?

На мгновение кажется, что это конец. Больше нет ничего, кроме кирпичных останков, пробитых сильным ростком. Ты, лес и бесконечность. Вздрогнула тишина. Очнулась от грохота, принесённого ветром с ближайших заводов.

Жизнь вот она, рядом, как и вечность величия.