Пролог: неразбитое зеркало
Охранник, просканировав QR-код, удовлетворенно кивнул. С трудом открыв массивную дверь, Алла протолкнула в проём отпрыска и, шелестя пакетами, проскочила за ним. В холле детского сада царил предпраздничный хаос: родители суетливо переодевали спиногрызов в костюмы всевозможных снежинок, сказочных персонажей, зверей. Воспитательницы ужами скользили меж ними, не забывая напоминать про маски и антисептики. Новогодний утренник становился похожим на цирк.
— Алла Викторовна! Алла Викторовна! — пожилая заведующая с трудом протискивалась через толпу, — вы уже сдали деньги? Кто из группы не сдал? — крик сварливой тётки утонул в музыке, раздавшейся из закрытого зала.
Похоже, приглашённый диджей настроил аппаратуру. Если холл до этого напоминал зоопарк, теперь он больше походил на разворошенный пчелиный улей. Украдкой всучив заведующей несколько мятых купюр, Алла наконец-то выцепила свободную лавочку, куда тут же приземлила Андрея. Замёрзшие руки плохо слушались женщину, но вскоре ребёнок был одет, переобут и отправлен к своим друзьям по елочному несчастью.
— Ёбаный цирк, — доставая сигарету, выругалась Алла и, снимая маску, вышла на крыльцо, где уже курили несколько уставших родителей. Пожалуй, за часок-другой она успеет подработать в такси, взяв парочку коротких заказов. Поставив уставшую малолитражку на прогрев, женщина под неодобрительно-сочувствующие взгляды закурила вторую. Что ж поделать, если нервы рвутся, точно школьницы на выпускном?..
***
Андрей помнил, чему научил его папа. В тот день он был в хорошем настрое, даже поиграл с ним в прятки и купил машинку! Правда, нечестно это — прятаться на улице и в магазине, но мальчишка всё равно радовался вниманию.
В этот раз от папы не пахло пивом. Наоборот, запах был сладковатый и приторный, с нотками винограда. Усадив сына на колени, Егоров-старший спросил:
— Ты уже выбрал стишок для деда мороза?
— Да, мама хочет про ёлку… — не привыкший к вниманию, растерянно промямлил Андрей.
— А давай, я тебя хорошему стишку научу?
— Какому? — глядя в мутные глаза отца, спросил самый счастливый мальчишка на свете.
***
— Вы представляете, Алла Викторовна? В микрофон! Прям при всех! — заведующая трясущимися руками схватилась за кружку с ромашковым чаем.
— Андрюша, скажи-ка, — Алла нервно теребила поношенный свитер, — какой там стишок?
— Что вы! — ахнула было Мария Аркадьевна, но ничего не понимающий мальчишка уже звонко рапортовал:
Здравствуй, дедушка Мороз,
борода из ваты.
Ты подарки мне принёс,
пидор бородатый?
Алла нервно сжала свободную руку в кулак. “Будь ты проклят, Егоров!”. Сейчас женщина ощущала себя нашкодившей школьницей. Тот же суровый взгляд директрисы, та же казенная обстановка тесного кабинета…
Мало того, что она из последних обеспечивает семью, так этот пьяный увалень раз за разом всё портит, подставляя её! Что теперь делать? Извиняться и каяться, говорить, что такого больше не повторится? Что всё это — неудачная шутка отца? “Да, Алла, ты прекрасно всё понимаешь” — с этой мыслью женщина, потупив взгляд, стала оправдываться.
***
Сказать, что день выдался нервным и суматошным — значит, ничего не сказать. Выполнив несколько заказов (приложение такси вдобавок ко всему безбожно тупило), Алла заехала за дочерью и повезла отпрысков домой. Там, в прокуренной квартире, женщина до самого вечера наводила порядок. Вынеся несколько звенящих пакетов на мусорку, Алла Викторовна решилась на крайние меры. Всё равно новогоднего настроения нет, как и сил накрывать чёртов праздничный стол!
Закрывшись в спальне, женщина долго рисовала на полу почти забытые символы из бурной, но испорченной молодости. Заклинание призыва нашлось в потрёпанном дневнике, что все эти долгие годы пылился под скрипучим паркетом.
Владыка, как подобает, появился внезапно. Приобняв женщину за трясущиеся плечи, он прошептал ей: “не плачь”. Слезы моментально высохли, Алла сама не заметила, как успокоилась.
— В прошлый раз ты говорила про Блейзер и Виноградный день. Знаешь, я их попробовал, — Владыка осторожно присел на кровать, — худшего пойла я не видывал со времён портового рома. Буду мучить им пьющих грешников, эх…
— Ты же знаешь, зачем позвала?
— Конечно, дорогая моя, — Владыка тихо щёлкнул пальцами, подпалив трубку из человеческой кости. Дым неведомым образом собирался возле его лица, не распространяясь по комнате.
— Сделай, чтобы Егоров-старший не пил. Но…только не убивай! — спохватилась женщина, но дьявол прервал её:
— Я понимаю тебя. Обещаю, Кирилл останется жив.
— Какую плату ты хочешь?
— От тебя? Никакую. Считай это новогодним подарком. Я всё сделаю сам и, клянусь, этой ночью.
Когда дым рассеялся, Владыка уже исчез. О его присутствии напоминали только примятое покрывало.
Осколок 1
Круглосуточный магазин встречал новогоднюю ночь. Снаружи, не дожидаясь полуночи, гремели первые фейерверки. Шёл снег. Вопреки ожиданиям, запоздавшие покупатели сгребали с полок не шампанское, мандарины и ингредиенты для оливье. На кассовую ленту попадали водка, пиво, нехитрая закуска, презервативы и вискас.
- Г-гандоны! - ёжась от холода, прохрипела Алина.
В стенах бывшего универсама температура едва доходила до 17 градусов. Половина помещений пустовала, поэтому в закутке, где расположились "Продукты 24 часа", стучали не только стрелки часов, но и зубы. Сквозняк уныло покачивал ленты, ограждающие закрытую для покупателей территорию. До коронавируса там располагалось несколько торговых точек, аптека и киоск с шаурмой. Однако, ускользающий 2021-й прихватил их с собой. От стеллажей и витрин остались лишь следы на полу. Одинокие окна покрылись инеем и осуждающе смотрели на полумрак.
— Э-э-э-э, Лина, — улыбающийся киргиз попытался приобнять кассиршу за талию, но та, почуяв манёвр, вовремя ускользнула, — я сэгодня магазин не закрывать буду, тэбэ ключи дам, харашо, да?
Зло посмотрев на охранника, девушка согласилась. Невелика потеря, главное, есть тревожная кнопка и этот маленький уголок относительного уюта и света, куда, как мотыльки, слетаются покупатели. А этот горе-ухажёр: ну его!
— Девушка! Де-е-евушка! Йогурт почём?! — раздалось у самого уха.
— Йогурт где брали? Посмотрите ценник на полке, пожалуйста, — перебирая другие покупки, попросила Алина, — пакет брать будете?
Снова: водка, йогурт, кошачий корм, полторашка пива мужу на "разогрев", пачка папирос и носки. Девушка невольно задумалась, глядя на крикливую толстую женщину: возьмёт ли та контрацепцию или муж хотя бы в новогоднюю ночь отдохнёт от этой свиньи?
— Нету там ценников! Девушка! - требовательно и почти жалобно провизжала она.
— Да-да...- Лина пробила упаковку сканером, - один стаканчик у вас? 27.50 получается.
— А? А чё он у вас не по акции? Девушка, замените!
Тяжело вздохнув, Алина закрыла кассу и пошлёпала в недра зала. Очередь, образовавшаяся за крикливой толстушкой, осуждающе забухтела.
— Вторую кассу откройте!
— Ты не видишь, она здесь одна?! — спорили покупатели.
Так начиналась самая неудачная смена в году.
Осколок 2
— Бах! Слыш, Бах! Подожди! Фьють!
Свист гопоты утонул в очередном залпе фейерверка. Тот кислотными красками отразился на стенах многоэтажек, напоследок осветив лавочку у одного из подъездов. На ней в позе гордых орлов восседали Чушка и Выпь.
— Да не слышит он, говорю!
— Бахнутый на всю голову, - загоготал Чушка и сплюнул на лавочку, — мыслим-то чё?
Его друг проводил взглядом силуэт знакомого ботана и устало вздохнул.
— Да маман с отчимом у меня. Там без мазы, братан.
Парни выпили, чокнувшись полторашками; закурили.
— Можно к Шуре. Он с родаками отметит, а потом на гараж.
— Чё там вхолостую ловить?
— Хули, — Выпь задумчиво почесал длинную и тощую шею, - в круглосутке пару сисек урвём.
— Не. Спалит узбек. Он там лютый ваще...
— Да ну, — перебил товарища Выпь, — он ужратый, мы всё под куртками умыкнём. Если баба на кассе, пройдём. Поллитру б ещё...
Молодые люди задумались. Их манили халявная выпивка, еда и гараж друга, где ночью намечается грандиозный загул. Предрассудков по поводу магазинных краж юноши не испытывали, оттого грядущие предприятие казалось заманчивым. Допив холодное пиво, в котором уже плавали колючие льдинки, Чушка и Выпь направились к магазину.
Осколок 3
Каждый вечер я выгуливаю пакет. Он наполнен мусором и пахнет не лучше квартиры, откуда я его вынес. Путь до теряющихся в темноте баков неблизок: я успеваю выкурить сигарету. Затем разворачиваюсь и оглядываю ряды многоэтажек: уже несколько дней пространство между ними украшено снегом. Противный ветер, подающий надежды на метель, шелестит листами алюминия, ограждающими свалку. Бетонные жилища, конечно же, мерцают сотней огней: от тех, на которых сжигали ведьм, их отличает уют, но в нём тоже заживо варятся люди. Кажется, проводя однотипные вечера за телевизором или компьютером, человек деградирует.
Становится слишком пассивным, боящимся выходить из зоны комфорта и привычных проблем. Я успокаиваю себя, мол, мне-то до них далеко и снова закуриваю, теряясь в переулке. Через пару минут я пройду школьный стадион, спорткомплекс; затем обогну пару соседских домов, чтобы вернуться к подъезду. Там ритуал подходит к концу.
Начинается новый. Если разобраться, человек каждый день следует алгоритмам. Если он наделяет их смыслом, они больше походят на что-нибудь сокровенное. Потому в их соблюдении некоторые находят радость, гармонию и Себя.
Но этой ночью я не в силах соблюсти обыденный ритуал. Осознание приходит прямо у подъездной двери. Новогодняя ночь. Я полвечера чувствовал движение, суету, шум, но сознание тащило меня в привычную колею. Теперь стали видны гирлянды на окнах, вспомнились счастливые лица и прочая мишура. Ладно, то некритично. Успею.
Бомж, суть, не человек даже. Облезлая личность, он как остатки мяса на кости: от прежней целостности, гармонии почти не осталось следов. Убить его — всё равно, что обглодать эту кость. В этом плане город напоминал мне хозяина, а я чувствовал себя его верным псом, которому просто достался обед. Да, определённо, сегодня я убью снова.
Осколок 4
Семиструнная гитара прекратила свой звонкий бой. Уставший музыкант прислонился к стене подземного перехода и закурил. Холодало. По-прежнему было многолюдно, ещё работали многочисленные киоски, от одного из них исходил чарующий аромат кофе и горячих сосисок. Но через какой-то час поток людей начнёт иссякать, они отправятся по домам отмечать Новый год. Чего, безусловно, хотелось и пожилому гитаристу, но его ждал лишь подвал пятиэтажки.
Бездомный докурил, затушил бычок о грязную стену, прочистил горло и тоскливо запел:
Скончался бомж. Точнее — сдох бомжара
в коллекторной, обняв одну из труб,
и полусфера стравленного пара
окутала почти тряпичный труп.
Освободившись от цепей природы,
он вместе с ними пал на профнастил,
и запах человеческой свободы
стоял вокруг и был невыносим.
Ну, что, мудак? Куда, скажи на милость,
как таковой ты взял и был таков?
Почто душа твоя не отделилась,
так и оставшись выдумкой попов?
Математически ты стал недоказуем,
молекулярно перейдя в бульон…
(*здесь и до конца песни: В. Кальпиди, “На смерть бомжа”)
Женщина с ребёнком, проходившая мимо гитариста, презрительно сморщилась и ускорила шаг, буквально волоча за собой малолетнего отпрыска. Увидев это, гитарист хрипло усмехнулся, сопроводив это действие зычным “ух, бля”, и продолжил:
...где тот, кого не поминают всуе,
и сам в себе не шибко убеждён.
Форсунки, фланцы, рыжие подтёки
да клочья стекловаты на полу,
где ты без философской подоплёки
лежишь, не интересный никому.
Лишь мухи, эти ангелы–уроды,
лакают влагу твоего лица,
реализуя через пень–колоду
не замысел, а умысел творца.
Спи, полумразь, спи в сторону от боли,
спи прямо в рай, куда тебе нельзя,
спи против всех, заснувши против воли,
мужчиною обросшее дитя!
Закончив, бездомный громко и демонстративно высморкался в рукав телогрейки и вытащил откуда-то из её недр початый пузырь. Скептически посмотрев на него, гитарист пришёл к выводу, что ещё час поиграть он таки сможет, благо, топливо есть. А потом...а потом можно и “домой”, по пути заскочив в круглосуточный за догоном. За этими мыслями бомж не заметил, как из-за тёмного угла перехода за ним, как из засады, наблюдал человек с безжизненным взглядом.
Продолжение следует. Причём скоро.
Кстати, Пикабу разрешил мне оставлять реквизиты для донатов:
Яндекс (уже Ю-мани) 410019082077008
Сбербанк: 4274 3200 7677 7633