90-е + Геология

Рабочих вывез местный пенсионер Пётр Борисович на своей лодке-чалдонке. В летний сезон он подрабатывал у нас лодочником, а зимой – сторожем. Правда, груза он с собой почти не брал, только вещи отъезжающих, поскольку в мелкой реке на перегруженной лодке легко можно остаться без мотора.

Преподаватель из Пермского университета Володя ушёл в Золотанку пешком, поскольку боялся опоздать к началу учёбы. 30 километров для бешеной собаки – не крюк, как любят говорить в геологии.

И остались мы в лагере вчетвером: начальница, я и двое рабочих. Грустно смотреть на покинутый людьми лагерь. Ведь совсем недавно здесь бурлила жизнь, в столовой рабочие играли в карты или гоняли вечерний чай под душевные разговоры, заливисто хохотала повариха, в палатке у начальницы бренчала гитара, а Саня Накоряков обучал студентов делать кру́жки из бересты. А сейчас, глядя на голые скелеты оснований, оставшихся от снятых палаток, и заброшенную столовую, начинаешь понимать: всё, ещё один сезон остался позади.

За день до отъезда мы с Саней накачали лодку, чтобы проверить её на «вшивость»: вдруг где-то есть дыры. Лучше уж найти проблему на берегу, чем столкнутся с ней на воде. Пару дырок нашли: резинки наши были весьма старыми, побывавшими во многих передрягах. Подлатав гондолы, мы загрузили лодку аппаратурой, проводами и прочими геофизическими мелочами вроде электродов и батарей – нам предстояло доставить их в Золотанку в целости и сохранности.

Последний вечер мы провели в воспоминаниях о закончившемся сезоне: вспомнили и неудачную переправу, и новые тёмные неудобные палатки, и мою ночёвку в лесу, и студента – самострельщика и диверсанта, который расцветил мою работу неожиданными красками. И даже произвели салют из ракетницы, чуть не спалив при этом рабочую палатку, куда неожиданно улетела ракета, срикошетив от ёлки. Хорошо, что палатка пропиталась сыростью настолько, что ракеты хватило только на то, чтобы прожечь дырку в потолке.

– Светлее будет, - философски заметила начальница, пряча ракетницу во вьючник.

Наступило утро, и мы с Саней стали собираться в плавание. Путь нам предстоял неблизкий, поэтому мы взяли с собой тушёнку со сгущёнкой, чтобы было чем перекусить по дороге и насыпали в карман карамелек, чтобы было не так скучно плыть по реке. С неба сыпал дождь вперемешку с мокрым снегом: не самая лучшая погода для сплава, но и медлить было нельзя – если ударят морозы, то придётся всё на себе выносить. Саня сел впереди навигатором, я на корме рулевым, и мы отчалили, дружно оттолкнувшись шестами от берега. Кутим и Улс – реки горные и мелкие, поэтому там ходят не на вёслах, а на шестах, отталкиваясь ими от дна реки. Ими можно даже немножко загребать в глубоких местах, хотя и не так успешно, как вёслами.

В нижнем течении Кутим довольно спокоен: нет ни крупных перекатов, ни больших отмелей, разве что прижим у скалы Екатерины способен был испортить нашу карьеру. Чуть ниже по течению от бывшего посёлка река делает крутой поворот и практически под прямым углом бьёт в скалу – весьма сложное место для прохода, тем более что скорость течения очень сильно возрастает. Если не успеем развернуть лодку, то можем оказаться размазанными тонким слоем по камням…

Мы прошли Кутимскую поляну, где когда-то давно стоял посёлок и подошли к повороту на реке. Если в самом начале нашего путешествия Кутим тёк медленно и величаво, ускоряясь только на перекатах, то сейчас скорость его течения чувствительно повысилась. Нам с Саней приходилось прилагать большие усилия, чтобы просто выравнивать свою тяжелогружёную посудину на реке – времени, чтобы сработаться у нас практически не было, приходилось надеяться разве что на свой опыт, которого у меня практически не было. Пару сплавов по молодости в расчёт можно было не брать. У Сани, по его словам, опыта было выше крыши, но поди проверь, так ли это на самом деле. Тем более что основная нагрузка ложилась на меня, как на сидящего на корме. Итак, мы приближались к прижиму.

Как только мы выскочили на прямой участок реки перед скалой Екатериной, лодка рванула вперёд, как лошадь, завидевшая родной дом. С какой-то дикой силой её тянуло на скалу: мы с трудом удерживали её, чтобы наш дредноут не развернуло поперёк течения – шест у меня в руках начал ощутимо прогибаться. Всё же удерживать на себе пару-тройку сотен килограмм груза довольно сложно. Екатерина, как и положено царственно особе, медленно, но неотвратимо приближалась. И вот мы практически встретились: Саня шестом отталкивал лодку от скалы, в то время как я старался развернуть её параллельно стене. Теперь затрещал уже не только шест, затрещали мышцы, но мне всё же каким-то неимоверным усилием удалось вытолкнуть нашу бандурину из прижима. Екатерина осталась позади, а впереди нас ждало устье Кутима.

До устья Кутима мы добрались уже без приключений, а когда вышли в Улс, то весёлый сплав неожиданно превратился в ужасно нудное плавание под мокрым снегом. Как назло, ветер дул нам в лицо, и наша лодка стала откровенно тормозить. Так что следующие 25 километров мы провели в борьбе с ветром и снегом. Хуже всего приходилось на плёсах: мало того, что в таких местах течение реки замедлялось, так ещё и лодка начинала плыть в обратную сторону под порывами встречного ветра, а глубина была такой, что шесты наши уходили в воду почти полностью. Доходило до того, что нас обгоняли фантики от конфет, нами же брошенные в воду. От постоянного ветра и снега мы начали активно замерзать, поэтому пройдя по Улсу километров десять, пристали к берегу какого-то островка, чтобы хоть немного согреться и отдохнуть.

Ничто так не согревает задубевшее на холодном ветру тело, как полбанки сгущенного молока, выпитого в прикуску к горячему чаю у жаркого костра. Быстрые углеводы практически моментально накачали наши усталые и замёрзшие мышцы энергией и теперь мы горы готовы были своротить! Всего каких-то 15 километров осталось! И мы отправились дальше.

По берегам начали появляться признаки жилья, а вскоре появилась и Двадцатка – заброшенная зона на берегу Улса. Поговаривали что именно здесь сидел Варлам Шаламов, когда отбывал срок в Вишерлаге.

От Двадцатки до Золотанки оставалось каких-нибудь три-четыре километра, вот только энергия, подаренная сгущёнкой, к этому времени уже успела истратиться и гребли мы на одном энтузиазме. Холод и снег довольно сильно выпили всю нашу энергию. Но вот появилась Золотанка – маленький посёлок на берегу Улса. Место, где заканчиваются дороги. Мы подплыли к базе партии, где нас уже встречал начальник партии во главе с геологами и рабочими. С лодки нас практически сняли, поскольку ноги отказывались нам служить, заледенев и задубев на ветру и холоде. А потом отпаивали чаем и даже отпаривали в бане, которую протопили к нашему приезду.

На следующий день Пётр Борисович привёз с Кутима начальницу, а меня с тремя рабочими отправили на попутном КАВЗике в Красновишерск, откуда мы на автобусе уехали в Пермь. Закончился очередной полевой сезон.

P.S. Вот и написан очередной пост про Кутимский сезон 1996 года. Как всегда пишите, спрашивайте, критикуйте - мне очень нравится с вами общаться.

– Слышь, Дим, - спросил Константиныч, когда мы отошли от лагеря. – Ты сегодня ночью ничего не слышал?

– Нет, ничего не слышал, а что случилось? – поинтересовался я.

– Да вот сидели нынче ночью с мужиками в столовой, болтали и вдруг свист какой-то. Ну мы на речку-то вышли, а по ней что-то чёрное пролетело. Быстро так и со свистом. А минут через 20 обратно пролетело. Вот ты не знаешь, что это может быть?

– Не знаю, - я пожал плечами. – Может, вояки что испытывают, ракету какую. Или НЛО пролетело.

В те годы разговоров про всякие аномальные зоны, да сверхсекретные разработки советских военных ходило очень много. Ну а наш лагерь вообще на полпути между Молебкой и перевалом Дятлова стоял. Поневоле во всякую чертовщину верить начнёшь. Особенно когда старый геолог Леонид Палыч на ночь про суседку рассказывает.

– Не, НЛО круглое и светится, а это чёрное и маленькое – поделился Константин своими знаниями в уфологии.

– Ну кто их знает, может это такое чёрное НЛО, специально чтобы людей воровать. Сопрёт нашу повариху и останемся мы без обедов.

– Валентина сама кого хочешь, сопрёт, – хмыкнул Константин. – Они с бабой Симой на Лыпье у геологов бочку бензина спёрли с вертолётной площадки. Да так, что никто до сих пор не знает, как они это сумели: ни одного следа не оставили. Как по воздуху перенесли.

Валентину, нашу крупную и шумную повариху, Константин Константиныч знал очень хорошо: когда-то они были женаты и Валентина приехала вместе с ним в Красновишерский район поварихой в геологическую партию. Да так и осталась на Вишере, когда Константин в очередной раз загремел на зону. И вот нынче на Кутиме они встретились снова - удивительные зигзаги выдаёт порой жизнь.

Так, за разговорами мы добрались до посёлка Кутим, откуда и начиналась наша работа. Когда-то, ещё до революции, посёлок был очень большим и богатым, в нём было даже своё ремесленное училище. Но когда хозяева Кутимского завода обанкротившись, взорвали домну, посёлок захирел, а впоследствии и вовсе вымер, оставив после себя развалины завода и большую поляну на месте поселения.

И если поляна была вполне обычной поляной на берегу реки, то развалины завода произвели на меня неизгладимое впечатление своими закопчёнными стенами и дверями, ведущими в никуда, торчащими посреди густого и мрачного ельника. Самое интересное, что по какой-то таинственной причине пропали все фотографии, которые я снимал на заводе. Даже на плёнке я их не нашёл, хотя точно помню, что фотографировал и стену рудного склада, и взорванную домну. То ли память меня подвела, то ли аномалия какая…

Но нынче на развалинах нам делать было нечего: наш путь лежал через Кутимскую поляну. Магнитометр прекрасно отбивал места, где когда-то стояли дома и проходили дороги: не зря же магниторазведкой пользуются археологи. Но геологам эти аномалии только мешают: создают ненужный фон, мешающий изучению глубинного строения земли. Пройдя через поляну мы углубились в лес и вскоре вышли к магистрали, а это значило, что первые два километра профиля уже отработаны; оставалось пройти всего каких-то два километра. Сущие мелочи для людей, бродящих по лесам вот уже несколько месяцев. Попив чаю и отдохнув, мы отправились дальше.

И вот тут-то нас поджидал сюрприз. Как оказалось, не каждые два километра в лесу одинаковые. На каждые сто метров чистого леса на пути попадались широкие полосы ветровала. У меня возникло ощущение, что лес причесали какой-то гигантской расчёской с редкими зубьями, и там, где по лесу прошёл зубец, получились завалы из поваленных стволов. Иногда небольшие, а иногда высотой в 5 деревьев, лежащих друг на друге. Что это было не знаю: может смерч, а может ещё какое природное бедствие, но по этому безобразию приходилось идти дальше и дальше, продолжая работу, которая превратилась в аттракцион «Русские горки»: вверх-вниз, вверх-вниз и так до бесконечности. Константин пытался прорубать хоть какое-то подобие тропы, но что он мог сделать со своим лёгким топориком? Разве что убрать наиболее мешающие ветви, для остального пригодились бы бензопила и трелёвочник. Да и мне приходилось несладко: штанга магнитометра, закреплённая на спине, хорошо исправляет осанку, но не даёт сгибаться. Так что приходилось мне преодолевать все препятствия, как гренадёру – грудью вперёд! Что, конечно, красиво, но очень неудобно: попробуйте-ка перелезть через упавшее дерево не сгибаясь. А передо мной лежали десятки поваленных стволов, которые нужно было преодолеть. Взбираясь на очередной четырёхэтажный завал, я с тоской видел перед собой всё тот же дикий пейзаж из поваленных и поломанных деревьев, раскинувших свои ветви во все стороны. Совершенно неожиданно это буйство природы закончилось, и мы с Константинычем вывалились на лесовозную дорогу.

– Уф, отработались! – скидывая рюкзак на землю, сказал Константиныч.

– Да уж, повезло с работкой! – ответил я, снимая с себя сбрую магнитометра.

Быстро разведя костёр, мы сели обедать. После такого маршрута даже осточертевшая за сезон тушёная баранина была съедена со скоростью звука. Что уж говорить о чае, этом божественном напитке: заваренный на костре с запахом дыма и леса, он и расслабляет усталые мышцы, и придаёт силы для новых подвигов.

Отдыхая, я задумался о том, как нам возвращаться в лагерь. Идти обратно по бурелому не хотелось совершенно, а по дороге – слишком большой крюк получался. Видимо, подобные думы посетили и Константиныча. Почесав бороду, он спросил:

– А куда эта дорога идёт?

– На Кутим выходит, только выше нашего лагеря. Там, где мы в брод переходили, когда восточный участок отрабатывали. Километров шесть лишних будет.

– Всего лишь? – радостно заулыбался Константин. – Да хоть десять! Иваныч, ты как хочешь, а я по дороге пойду, в эту хреновину обратно не полезу.

Немножко подумав, я согласился: лучше уж десять километров по плохой дороге пройти, чем два – по хорошему бурелому. К тому же я постепенно привыкал прислушиваться к Константинычу – его опыт работы в поле был, пожалуй, побольше моего.

Обратная дорога, хоть и заняла не меньше двух часов, но практически не утомила: за сезон мы привыкли ходить и на бо́льшие расстояния. И этим в очередной раз подтвердили истину, что в тайге прямая дорога не всегда бывает самой короткой.

Есть у меня и другие истории про этот сезон на Кутиме:
Ночёвка в лесу
Переправа, переправа...

P.S. Снова попал в топовые авторы. Так что теперь весь из себя такой топовый. Плюсов, правда, практически никаких - если честно вообще не очень понимаю, зачем эта топовость нужна, всё равно она никаких особых плюшек не даёт. Как говорили мои работяги, в кармане не шуршит и в стакане не булькает :-) Главное, что у меня есть вы - мои подписчики! Практически 4,5 тысячи - честно говоря, вообще не ожидал такого!

В общем, пишите комментарии, критикуйте, спрашивайте - у нас классное общение выходит каждый раз. Комментарии запросто можно читать, как отдельный пост!

Явился я, значит, в Новодвинскую экспедицию и тут же был направлен на работу в Токшинскую геофизическую партию. Работала эта партия в районе Плесецка, где занималась поисками медно-никелевых руд. Практически с порога меня отправили в деревню Грязово Плесецкого района. «Многообещающее название…» - уныло подумал я и спросил:

- А что я там делать буду?

- Приедешь, найдёшь начальника отряда, он тебе всё объяснит, - ответил мне начальник партии.

Быстро сказка сказывается, да не быстро поезд едет, особенно если это пригородный поезд Архангельск – Пукса. Добирался я до Грязово часов шесть, пришёл на базу партии голодный и уставший, а там суета: бригада геофизиков на выброс собирается.

Выброс — это когда до работы приходится ходить километров по 5, а то и больше, и тогда проще устроиться где-нибудь в лесу маленьким лагерем на несколько дней, чем таскаться туда пешком каждый день.

Естественно, что начальник отряда очень «обрадовался» свалившемуся ему на голову молодому специалисту. Поэтому, как и полагается радушному хозяину, сунул мне ключи от продуктового склада и от нежилого балка́, в котором мне предстояло жить. После чего торжественно вручил электроразведочную станцию АЭ-72 и ткнул пальцем в двух мужичков, слоняющихся по лагерю: «Это твои рабочие будут». Дальнейший наш диалог выглядел примерно так:

- ВЭЗ делал?

- Нет.

- АЭ-72 в руках держал?

- Видел.

- Учебник у меня в балке́, инструкция к прибору там же, посуду по лагерю поищи, продукты на складе - не забывай записывать, что берёшь. Рабочие участок покажут. Ну, пока, счастливо оставаться.

С этими словами начальник со своими орлами забрался в вахтовку и свалил на поиски медно-никелевых руд, оставив меня, как написали бы в 19 веке, в расстроенных чувствах. А попросту говоря, офигевшим.

Начать я решил с обустройства своего жилья: ничто так не настраивает на работу, как возможность вернуться в чистый дом. Бало́к свой я помыл и прочистил, походив по базе, нашёл чайник, пару кастрюль, эмалированный дуршлаг и даже подушку. Естественно, всё это катастрофически грязное. Ну да где наша не пропадала!

Я растопил летнюю кухню, бухнул на неё таз с водой, куда закинул стираться выпотрошенную подушку и пару найденных вкладышей для спальника, которые заменяют геологам постельное бельё, а перья из подушки выставил сушиться на солнышко в другом тазу. Эмалированную посуду я закинул в костёр – замечательный способ очистить с неё нагар и любую грязь. Очень рекомендую – дёшево и сердито.  Только алюминиевую посуду так чистить не советую.

Пока бельё кипело на костре, я заглянул в продуктовый склад и чуть было не разрыдался. Избалованный изобилием армейских складов Нарьян-Мара, с которых нам выдавали продукты в поле, я совсем забыл, что на дворе у нас 1991 год, который жёстко прошёлся по полкам и ларям продуктового склада. Полмешка вермишели, бочка с солёной селёдкой, пара килограмм сахара да пара ящиков консервированных борщей – не очень-то много на месяц работы. Правда, на складе было ещё огромное количество турецкого чая, не очень вкусного, зато в больших и красочных упаковках. А вместо тушёнки – по 4 банки зельца, который работяги радостно назвали «сиськи-письки и хвосты», что было очень близко к истине.

Ну ладно, с хозяйством разобрались, с продуктами тоже. Осталось только с работой разобраться. А с работой всё было весьма сложно. То есть теоретически я, конечно, представлял, что такое ВЭЗ, и даже умел провести хорошую качественную и количественную интерпретацию полученных результатов, но вот с практикой был полный швах - пара сделанных на учебной практике точек в памяти моей практически не отложились.

Итак - в чём, собственно, смысл ВЭЗ? Любая горная порода имеет сопротивление, и когда мы загоняем в землю электрический ток, то он, проходя сквозь землю, возвращается к нам обратно весьма сильно изменённым. Чем больше сопротивление породы – тем меньше электричества доходит обратно. На этом и основан ВЭЗ – вертикальное электрическое зондирование. Два рабочих расходятся от центра установки, таща с собой провода, подключенные одним концом к здоровенной батарее (чем больше заряд, тем тяжелее батарея глубже можно заглянуть в землю), а на другом конце – к электродам; здоровенным металлическим штырям, которые рабочие втыкают в землю через определённые расстояния. В центре сижу я в окружении электрических батарей, катушек с проводами, приёмной линии и прибором АЭ-72. При помощи этого аппарата я пускаю по проводам ток, и ловлю возвращённый сигнал, после чего рабочие идут дальше. Чем дальше рабочие уйдут от центра, тем больше будет глубина зондирования, а по кривой ВЭЗ, нарисованной в журнале, можно будет рассказать о том, что творится прямо у нас под ногами, причём довольно точно. Особенно если знаешь хоть немножко о геологии района. Наша установка была рассчитана на километр глубины, т.е. работяги расходились в стороны на километр на каждой точке. Далеко, конечно, зато 19 рублей на троих за каждую точку – в то время это было весьма неплохие деньги.

Вроде бы ничего сложного, но поначалу путались все: рабочие пролетали мимо нужных меток, я ошибался при расчётах, все вместе путались в проводах. За первые три дня мы сумели сделать всего с десяток точек, две из которых были забракованы приехавшим на базу главным геофизиком Ювеналием Павловичем. Он-то и поставил мне нормальную работу: объяснил ошибки и показал пару приёмов, значительно упростивших работу.

И начались трудовыебудни...

P.S. Решил начать новую серию про свой первый сезон в качестве настоящего самостоятельного начальника геофизической бригады. До этого я был скорее студентом, чем геофизиком, даже когда отработал первые два сезона после университета в Нарьян-Маре. Для меня этот сезон стал очень важным - одно дело гонять на практику ни за что не отвечающим студентом, и совсем другое дело, когда в твоём подчинении оказывается несколько человек, которых ты обязан одеть, обуть, накормить да ещё и работой обеспечить.

P.P.S. Единственный минус этих историй в том, что у меня нет к ним практически никаких фотографий - свой фотоаппарат я забыл у родителей, когда ездил в отпуск в Пермь, а взятый в пункте проката (были такие в советские времена очень интересные пункты проката, в них даже холодильники и телевизоры можно было брать в прокат) фотоаппарат ФЭД больше плёнки испортил, чем нормальных кадров наделал. Так что буду использовать для иллюстраций чужие фотографии.

P.P.P.S. Как всегда жду ваши комментарии, отзывы и вопросы - мне очень нравится с вами общаться.

Через некоторое время начальство укатило по своим начальственным делам, а я отправился на обед, а когда вернулся, то застал у дверей партии очень впечатляющую личность. Огромный, бородатый и завёрнутый в необъятный тулуп мужик. Больше всего он напоминал ямщика, неожиданно выпавшего в наше время прямиком из пушкинской «Метели».

- Мне нужен кто-нибудь из начальства, – произнёс «ямщик» густым басом.

Начальства пока нет, так что придётся подождать, – ответил я, подумав про себя: «Вот ведь припёрся какой-то хрен, сиди тут с ним, а сейчас ещё профессор подойти должен». В партию время от времени приходили самые разные люди в поисках работы, так что ещё один пришедший меня нисколько не удивил. Время шло, профессор не появлялся, начальство тоже. «Ямщик» спокойно сидел на стуле, разглядывая развешенные по стенам карты, и я решил с ним переговорить.

- А Вы, собственно, по какому вопросу? – спросил я. – Может я чем помогу.

- Видите-ли, – степенно ответил «ямщик», – я профессор Родионов, и у меня назначена здесь встреча с геофизиком, с которым мы будем работать на Малошуйке.

Подобрав челюсть с пола и изобразив радостную улыбку, я пробормотал:

- Профессор Родионов? Александр Николаевич? Так я же Вас и жду!

Александр Николаевич привёз с собой из Ленинграда новую экспериментальную геофизическую станцию «Роса». По тем временам она смотрелась очень круто: измеритель и генератор на микросхемах, электронное табло вместо стрелочного прибора. Да и вес у неё был всего килограмм пять – как человек, поработавший на цифровой электроразведочной станции ЦЭС-2 (2 стойки весом по 70 кг плюс магнитофон для записи измерений под 30кг), я этот факт оценил очень даже положительно. Правда, как в старом анекдоте, станция-то прекрасная, да батарейки к ней оказались весьма увесистыми – одна только 70-вольтная батарея ГРМЦ-69 для измерителя весила около 15 кг, да для генерации тока использовались 2 батареи серебряно-цинковых аккумуляторов весом под 20 кило. И всё это мне предстояло в одиночку таскать по лесу во время работы! Но до работы было ещё рановато – сначала предстояло к ней подготовится.

В столярной мастерской экспедиции мы заказали 2 ящика для переноски аккумуляторов, после чего я отправился в отдел труда и заработной платы узнать про расценки на предстоящие работы. Там, глубокомысленно почесав в затылке, мне сообщили, что подобных расценок у них нет, поскольку экспедиция никогда не занималась ЗСБ. Поэтому флаг мне в руки, СУСН в зубы – и вперёд, рассчитывать расценки самостоятельно. Вот так, легко и непринуждённо, я познакомился с укрупнёнными сметными нормами, а также с бухгалтерами и трудовиками, которые, проходя мимо моего заваленного справочниками стола, тихонько шептали:

- Ничего-ничего, молодой ещё, справишься…

И я действительно справился, хотя до сих пор не понимаю, как мне это удалось без валерьянки, валидола и кофе, который в то время был жутко дефицитным напитком. Всё-таки до эпохи «Пеле» оставалось ещё года два.

А потом наступил Новый год, столяр Макарыч сваял шикарные фанерные ящики для аккумуляторов с ручками для переноски, я дописал смету на производство опытных работ методом ЗСБ, верховное экспедиционное начальство дало своё веское «добро» и всё заверте...

Я носился по складам получая бензоэлектрический генератор, лыжи, спальники, рабочую одежду и продукты. Если с одеждой, лыжами и прочим железом всё было в порядке, то с продуктами в январе 1992 года было, прямо скажем, не очень. Более того – хреново было с продуктами, и не только на складах, но и в магазинах. В итоге меня всё же снабдили парой мешков вермишели, несколькими ящиками консервированного борща, да тушей оленя, которую я порубил на куски прямо за домиком партии, вызвав сильный ажиотаж у местного собачьего населения.

Перед самым отлётом на Малошуйку ко мне прибежала экспедиционная фельдшерица с большими глазами и здоровенным пакетом лекарств в руках.

— Это Вы на Малошуйку летите? – спросила она, влетая в комнату. – Похоже у Вас там эпидемия дизентерии на участке, все рабочие жалуются на понос. Вот лекарства, но готовьтесь вывозить рабочих в случае опасности!

Несколько обалдев от открывающихся перспектив, мы с профессором упаковали лекарства и отправились в аэропорт Васьково, где нас уже ждал вертолёт.

История у меня получается длинная, поста на 3-4, ну никак она короткой не получалась. Так что ждите продолжение. Постараюсь сильно не затягивать.
От вас, как всегда, жду критику, вопросы и пожелания.