Архангельская область

В общем, нам оставалось пара дней до прилёта вертолёта. Я уж было совсем обрадовался, что вынужденные отгулы проведу на берегу Першина озера, но тут Якова Карловича клюнул жареный петух.

– Да мы же за два дня успеем ещё одну точку сделать! – воскликнул он. – Мы начнём, а ты допишешь. Допуск к самостоятельной работе я тебе оформлю, и будешь ты у нас техником-геофизиком.

Предложение, конечно, лестное – не всякого в студенчестве до техника поднимают, но вот уезжать с озера мне совершенно не хотелось. Тем более что следующая точка намечалась на болоте, а неделя на болоте и неделя на озере это, как вы понимаете, две большие разницы. О чём я и сообщил начальнику. Но Яков Карлович был неумолим:

– Да зачем мы здесь торчать будем-то? А так хоть лишнюю копеечку заработаем.

Начальника совершенно неожиданно поддержал и Саня Черников, пришивающий очередную заплату на свои многострадальные штаны и даже Женя Козлов, готовивший свой обычный «ночной» бутерброд из половинки батона, намазанного яблочным джемом со сгущёнкой. Съедал он его просыпаясь часа в два или три ночи и объяснял это тем, что без него дальше заснуть уже не сможет.

– Враги, - сообщил я своим бывшим товарищам, но согласился. А куда деваться-то. Да и получить повышение тоже хотелось. Так что на следующий день мы снялись с Першина и двинулись по профилю дальше на восток. На новую точку.

Правда, проехали мы не очень далеко. Не успели проехать и двух километров, как резко загромыхала гусеница с правой, пассажирской стороны. Женька резко затормозил.

– Похоже, гусеница слетела, - сказал он. - Глянь со своей стороны.

Я выглянул из кабины. Гусеница была на месте. А вот звёздочки, которая должна эту самую гусеницу крутить, не было. Потому что валялась она метрах в пяти позади вездехода. И без неё никуда уже не уехать, ни на новую точку, ни на старую.

– Приехали, конечная! - грустно сообщил Женька после осмотра. – Вал на звёздочку срезало. Надо или вал новый заказывать или бортовую.

Бортовая – эта такая железная коробка с кучей шестерёнок, к которой крепится звёздочка. А привезти её могли только с тем же вертолётом, который увозил народ на отгулы.

– Ну вот, я же предлагал остаться на Першине, - злорадно сообщил я Якову Карловичу, хоть и понимал, что поломка произошла офигительно вовремя. Народ с отгулов вернётся вместе с бортовой и мы дальше отправимся после ремонта. А так застряли бы из-за неё ещё на неделю.

Место поломки, правда, было совсем уж отвратительное: глухой, тёмный ельник, и при этом совершенно безводное. До ближайшего болота: не ручья, не озера, а именно болота, куда можно сходить за водой, было около полкилометра. Сторожить в таком месте было не просто грустно, а очень даже страшно – очень уж неприятное ощущение исходило от этого леса. Знаете, бывают такие места, которые хочется покинуть очень быстро. А ещё мы, когда искали воду, наткнулись на какую-то древнюю развалившуюся избушку, поставленную неясно кем, неизвестно когда и непонятно для чего. Ни реки для рыбаков, ни приличного места для охотников… Тайна, однако.

В общем, оставаться сторожить лагерь в этой глухомани я отказался наотрез, да и Яков Карлович меня в этом поддержал. Тоже, видимо, место проняло.

Так что решили перевезти меня в лагерь к Игорю – там и Мегра под боком, и Андрюха с Нафаней. Вместе сторожить всяко веселее, а в эту глухомань вряд ли кто заберётся. На вечерней радиосвязи я спросил у Игоря, что привезти с собой из продуктов, на что Бродяжка, как прозвали Игоря за его вечные амурные похождения, что у них всё есть и ничего не нужно. Разве что ружьё у Якова Карловича взять попросили, вдруг да поохотимся.

И вот наступил день вылета. Мы сложили все ящики с продуктами и аппаратуру в вездеход, аккуратно укрыв их брезентом, а в палатке оставили только раскладушки со спальниками – что им в палатке сделается-то?

Народ переоделся в цивильную одежду, похватал гостинцы от зайчика в виде вёдер с брусникой и банок с солёными грибами и выдвинулся на вертолётную площадку. Первую посадку вертолёт сделал у нас, после чего забрал погорельцев-утопленников с Куприянова озера и перелетел на Мегру, где высадили меня и забрали Игоря с Павлом Петровичем, старым, но очень крепким пенсионером-трактористом из Вологды, устроившимся работать водителем в Нарьян-Маре и теперь мотавшемся по всей Архангельской области с дурными геофизиками.

Секретный аэродром

Лагерь Игоря стоял на высоком берегу Мегры, на маленьком пятачке сухого леса, подпираемого с западной стороны огромным болотом. С продуктами у ребят действительно было неплохо, если не считать того, что у них закончился и хлеб, и сухари и даже мука! А сидеть неделю без хлеба довольно скучно. Правда, у них ещё был небольшой запас вермишели из которой в принципе можно напечь вполне съедобных лепёшек.

Для того, чтобы сделать лепёшки из вермишели, нужно просто замочить её в воде часов на 5-6. Можно и на сутки, но тогда готовьтесь к тому, что у вас может получиться кислое тесто. Или протухшие макароны – тут уж как повезёт. В общем, когда вермишель в воде размякнет, то её нужно тщательно размешать, превратив в однородную массу. Тесто готово, добавьте туда соль и сахар по вкусу и выпекайте лепёшки!

А ещё в первый же день Андрей ошарашил меня тем, что по рассказам Игоря, всего в километре от их лагеря на Мегре стоит заброшенный немецкий аэродром времён Великой Отечественной войны. Вроде как в то время здесь садились немецкие самолёты, дозаправлялись и летели дальше, бомбить Диксон и Амдерму. Естественно что мы тут же решили его посетить. Да и кто бы отказался от такого приключения!

Накачав резиновую лодку-трёхсотку и приказав Нафане сторожить, мы отправились в путь. Судя по карте, аэродром находился на самой вершине сильно вытянутой излучины Мегры. Добравшись на лодке до аэродрома, мы с Андреем вскарабкались по крутому склону и очутились на взлётно-посадочной полосе. В те времена она ещё не заросла лесом и была очень хорошо видна. То, что эта поляна предназначалась для посадки самолётов было видно невооружённым взглядом: вдоль полосы были вкопаны насквозь проржавевшие бочки, забитые углём и золой. В них явно устраивали костры, чтобы отмечать полосу для летящих в темноте самолётов. Кстати, в «Технике-молодёжи» за 1989 год как раз вышла статья про этот аэродром, правда в ней рассказывалось что полоса была покрыта железными листами, но их мы точно не видели. Обычная грунтовка, хоть и хорошо выровненная. Мы побродили вдоль полосы, спустились к речке с противоположной стороны холма по еле заметной тропинке и нашли звёздочку и пару крестов, вырезанных на сосне.

На краю поляны мы заметили старый сгоревший дом и рядом с ним ещё один, вполне себе целый. А когда подошли к нему, то обнаружили, что под навесом возле домика в лучших традициях «Особенностей национальной охоты» отдыхали пятеро явных военных вместе с егерем. Почему военных? Да очень просто: все они были одеты в новенький камуфляж, явно только-только со склада, а в те времена камуфляж выдавали только военным. Да и то не всем.

Пьяненький егерь в мятой фуражке попытался было докопаться до нас, мол, чего мы тут ходим, но был жёстко осажен крупным мужчиной, сидевшим во главе стола.

– Кто такие? – спросил он нас хорошо поставленным командирским голосом.

– Геофизики, - ответили мы. – Неподалёку отсюда лагерем стоим, решили вот сюда съездить.

– Геофизики – это хорошо! – подумав, ответил командир, которого я мысленно тут же назвал полковником. Было в нём что-то такое, полковничье. – А рыба в Мегре есть, геофизики?

– Да какая рыба, - сказал Андрей. – По Мегре сейчас грязь одна идёт после дождей. Попряталась рыба.

– Ну ничего, порыбачим, - пробасил полковник и спросил, не нужно ли нам чего-нибудь.

–  Да вроде всё есть, хлеб только кончился, - ответили мы.

Военные выдали нам пару буханок свежего хлеба и мы, попрощавшись, отправились обратно в свой лагерь. Делать нам тут было уже откровенно нечего.

Поход на Куприяново озеро

Хлеб, который нам дали военные мы съели за день, так же быстро прикончили вермишель и загрустили, поскольку нового хлеба взять нам было негде. О чём и пожаловались на очередном сеансе связи. Яков Карлович предложил сходить к вездеходу Марса – у него вроде бы оставались какие-то продукты, которые нам разрешили забрать.

Прикинув по карте, что проще всего не обходить озеро, а переплыть его, мы с Андреем взяли с собой резиновую лодку. А на обратном пути решили сплавиться по речке Берёзовке, которая впадает в Мегру – так гораздо приятнее, чем тащить продукты на своём горбу пять километров по болотам.

Хотя тащить здоровенную лодку на себе оказалось тоже не самым приятным занятием – трёхсотка оказалась весьма тяжёлой, а её чехол явно не был предназначен для переноски на дальние расстояние. Но мы мужественно дотащили её до озера, а там лодка потащила уже нас, и в скором времени мы уже были в лагере топографов, где нас встретил Вовка Смирнов. За две недели вынужденного одиночества он откровенно одичал и обрадовался нам, как прянику. Мы тут же залезли в утопленный вездеход, но оказалось, что брать там особо нечего: практически все сыпучие продукты от воды испортились, остались только консервы да из мешка с мукой мы сумели набрать несколько килограммов муки.

Мука имеет интересное свойство - при намокании она склеивается и образует корку, которая не пропускает воду дальше. И вот под этой коркой можно наскрести вполне хорошей муки даже при самом неблагоприятном для мешка раскладе. Гораздо позже я прочёл у Арсеньева, что перед своими путешествиями он специально намачивал мешки с мукой, чтобы сохранить её в целости и сохранности.

Пока провозились с продуктами, наступил вечер. Тащиться в ночь обратно было бы откровенной глупостью, поэтому решили заночевать у топографов, благо кроме вездеходчика никого в лагере не было.

Я много где побывал, но такую палатку я видел единственный раз в жизни. Стояла она практически у самого берега на заболоченной почве и за то время, что в ней жили топографы, они настолько растоптали пол в ней, что до спального места приходилось добираться в раскатанных болотных сапогах! Раскладушки со спальниками стояли на этаких моховых островках, омываемые со всех сторон чёрной болотной жижей. И это при том, что буквально в ста метрах от палатки на небольшой возвышенности стоял шикарный сосновый бор, сухой и светлый.

– Вовка, а почему вы там палатку не поставили? – поинтересовались мы у сторожа-водителя.

– Так до воды далеко ходить, а тут под боком! – ответил он. Да уж такого лентяйства я ещё ни разу в жизни не встречал.

Утром Володя отвёз нас на вездеходе к Берёзовке, той самой речке, на которой мы годом ранее ловили шикарных хариусов. Сейчас, конечно, вода в ней была такая же мутная и грязная, как в Мегре, так что ни о какой рыбалке можно было даже не мечтать. Загрузившись в лодку, мы отправились вниз по течению. Речка Берёзовка мелкая и узкая, так что сплавляться по ней оказалось не так весело, как нам показалось в начале похода. Практически всё время приходилось преодолевать какие-то завалы, или подныривать под гребёнки – так называют нависающие над водой деревья, которые своими ветвями «причёсывают» всех проплывающих. Но чем ближе мы подплывали к Мегре, тем шире становилась Берёзовка, тем меньше на ней становилось завалов.

Километра два перед нашей лодкой плыла утка, причём на таком расстоянии, что подстрелить её было практически невозможно, зато мы всё время видели перед собой её белый зад. Андрюха, сидевший на носу лодки с ружьём в руках, собрал все маты и даже придумал пару новых словосочетаний, пытаясь подстрелить эту пернатую сволочь. Но утка так и не далась нам - гордо выплыв в Мегру, она, взмахнув на прощание крыльями, улетела в неизвестном направлении. Но уже совсем недалеко от лагеря Андрею удалось подстрелить копалуху (так называют самку глухаря), так что в лагерь мы вернулись, с добычей, как самые настоящие герои.

В лагере нас встретил совсем уже отчаявшийся Нафаня – он ведь ждал нашего возвращения вчерашним вечером и жутко перепугался, когда мы не вернулись. Так что на радостях даже согласился помыться, поскольку мы с Андреем затеяли банный день, т.е. вскипятили пару вёдер воды для мытья.

А через четыре, а может и пять дней прилетел вертолёт, который привёз отдохнувших геофизиков, и я вернулся обратно в свою бригаду.

P.S. Написал очередную часть истории про четвёртый полевой сезон. Не знаю, успею до Нового года ещё что-нибудь написать или нет, но после Нового года обязательно будет продолжение. Так что не теряйте :-)
Ну и как обычно, пишите, спрашивайте, критикуйте - мне очень приятно с вами общаться!

Рядом с нами расположилась бригада Марса, поскольку решено было провести контрольные наблюдения, сверку работы станций и разнообразные регламентные работы. Их, конечно, можно и на болоте делать, но гораздо интереснее всё же проводить нудные работы на берегу озера, полного рыбы, с берегами, усыпанными грибами и ягодами.

Проторчали мы на озере почти неделю, ловя неожиданно шикарные деньки, которыми нас порадовало уходящее лето. Каждый день я с утра вместо физзарядки уходил в ближайший лесок за ягодами, так что к обеду на нашем столе всегда красовалась литровая кружка протёртых с сахаром лесных ягод: брусники, малины, голубики и шикши – благо ягод вокруг лагеря было просто немерено.

Днём мы пытались купаться в озере, но вода в нём была ужасно холодная, а особых моржей среди нас как-то не обнаружилось.

И всё бы ничего, но любые, даже самые длительные работы когда-нибудь да заканчиваются. Подошла к концу и наша с Марсом контрольно-сверочная эпопея. Нужно было двигать вперёд. И вот тут-то и получилась закавыка: следующая точка на профиле находилась на берегу небольшого Першина озера, а следующая за ней – на болоте. Так что тот, кто первый сорвётся с этой точки, встанет на озере, а тот, кто не успеет… Тому не так сильно повезёт. А меньше спать нужно! Так что обе бригады потихоньку готовились к рывку на хорошую точку.

Часов в шесть утра нашу бригаду разбудил начальник и шёпотом сказал: «Тихонечко грузим вездеход, пока соседи не проснулись!» Стараясь не шуметь, мы начали грузить вездеход, аккуратно и о-о-очень тихо вытаскивая станцию и барахло из палатки. После чего скинули палатку, забрались на ГТС-ку и под негодующие вопли конкурентов рванули к желанной цели. Ну, как рванули: 7км/ч - не очень-то высокая скорость, но всяко быстрее, чем пешком. Видя, как хорошая точка ускользает у них прямо из-под носа, орлы Марса собрались на удивление лихо и пустились за нами в погоню.

Гонка двух беременных барахлом вездеходов - это эпическое зрелище, по красоте не уступающее марафонскому забегу черепах или гонкам муравьёв на улитках. Наш ГТС медленно прёт по берегу озера, а в полукилометре от него тащится вездеход конкурентной бригады. Кажется, он догнал нас на целых 50 метров! Женька, газуй! А-а-а-а, конкуренты применили нечестный приём! Они решили срезать и переплыть озеро напрямик! Такой подлости мы не от них не ожидали. Остановившись, мы с грустью наблюдали, как их вездеход медленно поплыл по озеру. Но, видимо, что-то пошло не так: неожиданно они развернулись и двинулись в обратную сторону.

– Э, испугались, слабаки! - радостно решили мы, и поехали дальше. Теперь-то они нас точно не догонят. Время от времени мы с Саней Черниковым, сидевшие на вездеходе сверху, оглядывались назад, чтобы посмотреть, что там происходит у наших конкурентов. Но их вездеход так и не увидели. Зато неожиданно увидели бегущего за нами человека. Время от времени он останавливался и махал руками. И ещё он был один. Совсем один. Без вездехода. Блин... Мы забарабанили по крыше вездехода – лучший сигнал к остановке. Бегуном оказался Гриша - рабочий из второй бригады.

– Утоп вездеход, вытаскивать надо, - сообщил он, отдышавшись, - Вы обратно поезжайте, а я к топографам пробегу, у них ещё вездеход попрошу. И Гриша побежал дальше к лагерю топографов, обосновавшихся на южном конце озера. А мы отправились обратно. Пока мы ползли по берегу, мимо нас по озеру пролетел вездеход топографов. «Вот блин, - подумал я, - Пока мы доползём, спасать уже некого будет, опоздаем».

Как же я ошибался! Когда мы подъехали, то застали прекрасную картину: «утопленники» в трусах и телогрейках на голое тело прыгали вокруг здоровенного костра, пытаясь согреться.

– А где вездеход? - подбежал я к Марсу.

– Вон видишь, пузыри идут? Вот там и вездеход, - Марс ткнул пальцем в сторону озера.

Вездеход утонул полностью, не дотянув до берега метров двадцать. И утонул он по очень дурацкой причине: дня за два перед выездом Яша Дитятев, водитель вездехода, чистил и мыл лодку (так называется кузов ГТС-ки), а потом слил воду через специальные отверстия в днище. Всё бы хорошо, но затем он забыл их закрутить обратно! И когда они рванули напрямик по озеру, то вездеход очень быстро начал набирать воду. Испугавшись, Яшка начал поворачивать вездеход, но во время разворота тот зачерпнул воды бортом и моментально отправился на дно. Парней спасло только то, что в кабине были открыты верхние люки, через которые они и выбрались наружу.

Чтобы вытащить эту махину, нужно было для начала нырнуть в озеро и зацепить трос за фаркоп – специальный крюк с замком на морде вездехода. А для того чтобы нырять, нужен был доброволец: вода-то в озере была градусов семь, если не меньше, несмотря на солнечную погоду.

Первым попытал счастья сам Яша, но сил ему хватило только на то, чтобы вытащить из вездехода трос и закинуть его на кабину. И теперь он исполнял танец маленького лебедёнка, прыгая в телогрейке вокруг костра.

Следующим решил попытать счастья я – ну не мог же я пропустить мимо такое приключение! Да и прожив всю жизнь на берегу не самой тёплой реки Камы, считал, что сумею справиться с этой задачей.

К месту крушения меня подвёз на лодке Вовка Смирнов, наш прошлогодний вездеходчик, нынче работавший в бригаде топографов.

– Ты, когда на кабину встанешь, постой, привыкни, сразу не ныряй. Так легче будет. – давал он мне советы, пока я раздевался в лодке.

И вот наша лодка остановилась над вездеходом. В чистой воде его было прекрасно видно – казалось что глубины тут всего ничего, каких-нибудь полметра, не больше. Лежащий на дне, выглядел очень красиво и даже таинственно: как будто затонувший в давние времена крейсер. Набрав побольше воздуха, я нырнул. Ох, ё-ё-ё-ё! Такое чувство, что я очутился в котле с кипятком! Воздух с шумом вылетел из моих лёгких, которые сжались до какого-то микроскопического размера. Я схватил лежащий на куче груза трос и пулей вылетел на поверхность.

– Ну и как водичка? - ехидно поинтересовался Вовка. Я бы ему обязательно ответил, вот только воздуха в лёгких практически не осталось, то я только разевал пасть, пытаясь сделать хоть какой-то вздох. Мне было холодно. ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ХОЛОДНО! Наконец, мне удалось чуть-чуть отдышатся, стоя на кабине затонувшего «броненосца». Между прочим, глубина оказалась весьма порядочная – стоял я на кабине в полный рост, да ещё и на цыпочках и при этом моя голова практически полностью была под водой. Так что дышать мне приходилось, вытягиваясь как можно сильнее. Наконец я отдышался и нырнул снова, теперь уже с тросом в руках. Мордой вездеход очень неудачно воткнулся в резко поднимавшееся в этом месте дно озера, поэтому во второй раз я с только и успел, что нащупать фаркоп и открыть его, после чего снова вынырнул, чтобы отдышаться. И только на третий раз мне удалось зацепить трос за фаркоп, после чего я передал второй конец троса Вовке и сам вскарабкался в лодку.

Боже, как меня трясло! Ни до, ни после меня так больше не трясло, как в этот день. Каждая клеточка в моём теле отплясывала свой собственный танец, руки и ноги ходили ходуном, а зубы исполняли чечётку. На берегу на меня тут же надели телогрейку и отправили греться к костру, а мужики отправились вытягивать вездеход зацепленным мной тросом из озера. Вытаскивали его двумя вездеходами – сил одного явно бы не хватило для такой задачи.

Спасение вездехода длилось часа три: рвались тросы, разгибались крюки на чокерах, слетали гусеницы... Но вот, наконец, наш «утопленник» застыл на берегу, весь облепленный водорослями, тиной и макаронами из расплывшегося в воде крафтового мешка. Особенно красиво смотрелась полная воды кабина вездехода в которой, как в аквариуме, плавали документы Марса, его топографические карты и даже маленькая рыбёшка, заглянувшая в вездеход из любопытства.

А потом вездеходчики слили воду из двигателя и попытались его запустить. Завёлся движок неожиданно легко, окатив Марса струёй воды из выхлопной трубы. Прочихавшись, дизель начал работать весьма ровно, так что мы разошлись по машинам и в темпе похоронной процессии отправились к лагерю топографов – утопший вездеход, набравший воды, тащился за нами еле-еле. Там мы оставили потерпевших, а сами отправились на новую точку – теперь нам не были страшны никакие конкуренты: Игорь застрял на Мегре из-за проблем со станцией, а Марсу нужно было сушить станцию и вещи, прежде чем его бригаде можно будет двигаться куда-нибудь дальше. Да и с продуктами у него стало очень плохо – если консервам любое затопление нипочём, то ни круп, ни сахара у него не осталось. Всё было испорчено напрочь.

Во время вечернего сеанса связи мы связались с пострадавшими.

– Привет, Марс, как у вас дела? - спросил Яков Карлович по рации.

– Сгорели, - ответил Марс.

– В смысле, сгорели? Вы же только что утопли? - обалдело спросил начальник.

– Ну вот, палатку да барахло сушили, да перестарались...

Аплодисменты, занавес.

***

А случилось вот что. Мужики поставили палатку, установили в неё солярную печку под названием «Апсны» и раскочегарили её по полной программе. В палатку затащили сушиться спальники, одежду и станцию ЦЭС-2, а сами отправились в палатку к топографам, благо сейчас она стояла пустая: все рабочие выехали на отгулы и в лагере оставался только Вовка Смирнов посторожить да порыбачить – очень уж он это дело уважал.

Работяги сидели в палатке у Вовки, а Марс сушил рабочие бумаги, сидя на стульчике возле печки в своей палатке. Как так случилось, что печка упала, он не объяснял, но разлившаяся из неё соляра моментально подожгла просушенную к тому времени палатку. Марс выскочил из неё и заорал: «Пожар!» Но выскочившие работяги потушить её уже не успели – хорошо высушенная палатка сгорает за какие-то секунды. Заодно обгорели сушившиеся в палатке спальники и одежда. Особенно не повезло Грише – в пожаре у него сгорел и паспорт, и военный билет. Он потом ещё полгода восстанавливал свои документы, бегая по всем инстанциям. Обгорела и станция – теперь ей требовался довольно сильный ремонт, который в поле было явно не провести. Повезло ещё, что остались целыми все рабочие материалы: запакованные в герметичные мешки, магнитофонные катушки с записями вариаций магнитотеллурического поля лежали в палатке у Вовки Смирнова. Иначе два месяца работы прошли бы насмарку. Но и без этого ущерб был катастрофический – бригаде требовалось выехать с поля, чтобы отремонтировать станцию, восполнить запасы продуктов и получить новую одежду, спальники, раскладушки и палатку.

P.S. Каюсь, года три назад я эту историю уже выкладывал, но не выложить её сейчас никак нельзя - без неё будет неясно, что же дальше происходило. В своё оправдание могу сказать, что текст я довольно сильно изменил, добавил детали и подробности, о которых раньше не писал.
Ну и как всегда по традиции: пишите комментарии, ругайте, критикуйте, спрашивайте - всем отвечу, всех выслушаю. Я всегда очень рад вашим комментариям.

Был он сыном какого-то профессора из Новосибирского университета, начитанный и в общем-то неглупый парень, который неожиданно решил отправиться на Севера́ в погоне за длинным рублём, необычными приключениями и неожиданными впечатлениями. Довольно типичная по тем временам история. И всё бы ничего, но был у Валентина один недостаток – он не мылся. Никогда. То есть вообще никогда. Была у него на этот счёт какая-то очень сложная теория, по которой выходило, что мыться ему никак нельзя: то ли какое-то тяжкое кожное заболевание, то ли гидрофобия (он и сам время от времени путался в своих душещипательных историях про страшную воду). В общем, подходить к этому чуду с засаленными волосами и лопающимися от грязи руками можно было только с наветренной стороны, чтобы не дай бог не задохнутся от «ароматов» давно немытого тела. Представляете, каково было жить с ним в одной палатке?

Итак, Андрей стоял на берегу реки в ожидании вездехода. Неожиданно он услышал в той стороне, куда ушёл Нафаня, какое-то ухание. «Наверное, вездеход не нашёл, дурень!» - решил Андрей и громко прокричал в ответ. Издали снова ухнуло.

– Да, что ты там ухаешь?! – разозлился Андрей. – Сюда иди уже!

Но вместо Нафани из леска, скрывавшего вездеход, выкатился… медвежонок! «Вот же, блин, попал!» – понял Андрей и начал судорожно искать, на какое бы дерево ему забраться, если из леса вслед за медвежонком выкатится его мамаша. Как на грех, поблизости от него торчали какие-то хилые берёзки да ивы, а медвежонок тем временем подбирался всё ближе и ближе к бедному студенту, довольно ухая и фыркая. К счастью за леском взревел вездеход и медвежонок, испугавшись громкого шума, рванул куда-то в сторону и очень быстро пропал из вида, оставив Андрея вытирать холодный пот со лба.

А на следующий день на медвежат наткнулась уже наша бригада, когда неожиданно заблудившись в лесу, наш вездеход практически врезался в здоровенную сушину, на верхушке которой восседали три медвежонка. Мы с Саней Черниковым выскочили из вездехода с фотоаппаратами наперевес и начали их снимать, как вдруг из кабины донёсся спокойный голос Якова Карловича:

– А ведь тут где-то мамаша ихняя ходит.

Тут-то мы все дружно сообразили, что на улице вечереет и нам просто позарез нужно ехать дальше!

– Женька, что ты стоишь! – заорали мы, заскакивая на вездеход, - Езжай быстрее!

А ещё через пару дней я ещё раз убедился в том, что наш мир очень тесен, поскольку мы встали лагерем буквально в полукилометре от лагеря геофизиков Зимнебережней партии, в котором работали Серёга и Лёхой – наши однокурсники, с которыми мы приехали покорять Архангельские болота. Естественно я тут же отправился к ним с дружественным визитом!

Занимались они также, как и мы электроразведкой, только не такой тяжёлой, а гораздо более лёгкой – одним из многочисленных частотных методов, основанных на том, что чем ниже частота электрического тока, тем глубже он может проникнуть в толщу земли. Собственно, в лагере они жили втроём с геофизиком. Днём ходили на работу, а по вечерам Лёха для всей Зимнебережней партии устраивал ночные концерты по рации: играл на гитаре и пел песни, которых он знал огромное количество. Естественно в то время, когда все основные и запасные сеансы связи заканчивались, чтобы не мешать работать радистам.

Вдоволь пообщавшись и настрелявшись из ружья, которое мне выдал Яков Карлович (всё же встреча с медведями не прошла даром), я вернулся обратно в лагерь – гости-гостями, но у каждого из нас свой путь по болотам.

А следующей точкой на профиле была река Мегра, на которой встала бригада Игоря. Ещё в самом начале работ Игорь прожужжал нам все уши, что вот на Мегре-то он нарыбачится вволю:

– А уж какие там хариусы… – тут Игорь закатывал глаза и разводил руки на всю длину, – Во! Да что хариусы, туда и сёмга, бывает, заходит. Царская рыба!

Всего лишь год назад нам уже довелось поработать на Мегре, и даже поблуждать по Мегорским болотам, вот только что-то не попадалась нам хоть какая-то рыба в ней… Но может я чего не знал?

А погода меж тем, продолжала пакостить дождями и была просто отвратительной. «15.08.89г. Дожди. Погода мерзкая. Солнца вообще не видать, вроде и не август вовсе!» - так было записано в моём дневнике по практике.

Мегра, напитавшись дождями, вспухла и с трудом катила к морю мутную от глины и грязи воду – какая уж тут рыбалка. Вся рыба попряталась от непогоды и клевать совершенно не собиралась. А что ещё хуже, из-за большой воды переправа через Мегру грозила стать весьма сложным испытанием. Или очень увлекательным приключением – смотря с какой стороны на это поглядеть.

Лагерь Игоря стоял на правом, высоком, крутом и при всём этом заболоченном берегу Мегры. В общем, спуск к реке был очень и очень сложным - вдруг вездеходу не удастся удержаться на крутом склоне? Так что съезд мы делали по всем правилам инженерного искусства. Попросту говоря, подрыли немного берег, сделав спуск чуть-чуть положе. Но мало спуститься к реке, её ещё предстояло форсировать! А поскольку Мегра – река весьма глубокая, то форсировать её мы могли только вплавь, благо наши вездеходы считались водоплавающими. Правда, никто не знал, как себя поведёт вездеход в бурном речном потоке – не снесёт ли его течением вниз по реке?

Первыми переезжала Мегру наша бригада. Сначала на другой берег переплыли мы с Яковом Карловичем на резиновой лодке. Следом за нами двинулся вездеход. Аккуратно скатившись по склону вездеход врезался в реку – и тут же зачерпнул в кабину воды через разбитое стекло! Вездеход весьма ощутимо накренился на левый борт.

Яков Карлович за моей спиной только громко зашипел сквозь сжатые зубы при виде нашего полузатопленного броненосца. Культурный всё же народ – немцы! Казалось что ещё чуть-чуть и вездеход пойдёт ко дну, но к нашей великой радости он всё же проплыл по реке и вскоре выкарабкался на левый берег реки.

Путь через Мегру был разведан!

Бригадам Марса и Игоря, которые прошли по этой переправе, было уже значительно легче – они прошли по проложенному нами пути уже без особых проблем.

Коло́к

Следующая после Мегры наша точка стояла на болоте, возле небольшого колка – так в Архангельской области называют островки леса посреди болота. Место, прямо скажем, очень неудачное, ни озера, ни ручья поблизости. Так что пришлось нам копать болотный колодец для воды.

Вы знаете, как берут воду на болоте? Для начала мы в нём выкапывали ямку глубиной в полметра. Иной раз приходилось выкапывать по три, а то и четыре ямки, прежде чем найдётся место, где вода не пахнет туалетом или помойкой. Ямка довольно быстро заполняется водой, правда мутной и грязной – пить такую воду можно только в самых тяжёлых случаях. Поэтому воду из колодца несколько раз вычерпывали, пока вода в нём не становилась относительно чистой. После этого на дно ямки укладывали три-четыре слоя марли. Её у нас всегда хватало – противокомариные полога в поле выдавались всегда в больших количествах. И вот только после всего этого шаманства воду из такого болотного колодца можно было брать: тёмную, как крепко заваренный чай и с непередаваемым вкусом мха, но хотя бы не мутную, без вони и плавающей грязи и мусора. Хотя пить её некипячёной я бы не советовал.

Вроде всё есть для счастья, но чего-то не хватает. А не хватает нам грибов – решили мы с Яковом Карловичем и прихватив вёдра отправились за ними в наш коло́к. Хоть какой-никакой, а всё же лес. Яков Карлович шёл по левой стороне колка, а я - по правой. Примерно через час мы с ним встретились где-то на дальнем конце леска. Начальник к этому времени нарезал уже полное ведро подосиновиков и собрался обратно в лагерь.

– Ну, и где дом, знаешь или подсказать? - с лёгкой ехидцей спросил он.

– А вон там! - махнул я рукой за спину. Я-то знал, что на самом деле Яков Карлович страдает топографическим кретинизмом весьма в запущенном виде, но сделал вид, что повёлся на его развод.

В моём представлении колок выглядел примерно как палка копчёной колбасы: вытянутый, длинный и довольно ровно протянувшийся с запада на восток. Поэтому возвращаться нужно было строго назад. Правда, я не учёл того, что колок оказался более сложной формы, чем я его себе представлял...

Начальник отправился в указанном моим пальцем направлении, а я ещё немного побродил по лесу, добивая ведро грибами. Но настало время и мне возвращаться домой. Но пройдя метров пятьсот, я заподозрил, что иду куда-то не туда. Места вокруг были явно незнакомыми. Тогда я решил выйти на болото, чтобы подсечь вездеходный след и по нему вернуться в лагерь. Ходить по болоту в принципе удовольствие ниже среднего, а с полным ведром грибов в руках прогулка превращается в веселый аттракцион. Ведро норовит ударить тебя под коленку или зацепиться за куст вереска и высыпать всё своё содержимое в ближайшую лужу, пока ты судорожно пытаешься вытащить ноги из соседней. Но вот ты выскакиваешь из лужи на кочку, по инерции взмахивая рукой с зажатым в ней ведром... и тебя сносит в следующую лужу.

Пройдя, таким образом, по болоту метров 200-300 я убедился: мы здесь не проезжали. Не было вездеходного следа, да и болото было явно не похоже на то, по которому мы проезжали. Я заблудился. Как только до меня дошёл этот факт, я поставил ведро в болотину и уселся на него. Так я просидел на нём минут двадцать, чтобы успокоиться и обдумать свои дальнейшие действия.

Маленький совет. Если вы неожиданно заблудились, никогда не бегайте с криком по лесу – помочь это вам точно ничем не поможет, а вот заблудиться можно ещё сильнее.

Решение пришло довольно быстро - нужно подняться на самую высокую точку колка, там забраться на дерево повыше и осмотреться вокруг. Наверняка сверху можно будет увидеть дым от печки, да и сориентироваться проще. И я пошёл искать самую высокую точку колка. Знаете, как найти самую высокую точку? Очень просто - нужно всё время идти вверх по склону! Злосчастное ведро оттягивало руки и нещадно било меня по ногам. Очень хотелось наподдать по нему ногой, но большое зелёное земноводное внутри меня нашёптывало, что не нужно этого делать, ведь полное ведро-то...

Наконец я добрался до вершины колка. А там, на самой макушке стояла шикарная развесистая сосна, как будто специально выросшая здесь для удобства заблудившихся путников. Я быстро вскарабкался на неё, огляделся вокруг и...

... Практически под моими ногами я увидел нашу палатку. Тут я почувствовал себя сказочным персонажем по имени Иван, только вот совсем не Царевич. Мне очень ярко представилось, как вот прямо сейчас из палатки кто-нибудь выйдет и посмотрит вверх... Очень медленно и пытаясь не издавать при этом ни малейшего шума, я стал спускаться вниз. Соскочив с дерева, я привёл себя в порядок (всё же ползанье по деревьям пагубно сказывается на одежде) и с независимым видом зашёл в палатку.

– Что, заблудился, Сусанин? - встретил меня начальник, - А я из-за тебя только пять минут назад до палатки добрался!

В отличие от меня начальник, поняв, что его куда-то не туда послали, просто прошёл по краю колка и так вышел к палатке: колок же как остров – его легко по кругу обойти можно.

P.S. Прошу прощения за то, что пропал на целую неделю, но, как говорится, человек предполагает, а жизнь располагает. Очень уж эта неделя была для нашей семьи тяжёлой, совсем не до постов было...
В общем, читайте, пишите, комментируйте, спрашивайте - мне очень важны ваши комментарии, помогают писать лучше, да и просто придают сил для написания следующих историй. А их у меня ещё очень много!