Надо было всюду поспевать, а Гена не поспевал. Заботы наваливались и душили, Гена недосыпал и злился. Жена ещё: «Ты не умеешь отдыхать» – раздражала, а Гена умел, просто некогда. «Нужно отвлекаться, пусть даже на ерунду», – выслушивал он со скорбным лицом.
Жена даже в книжный его вытащила, но прошло так себе. Книгу не выбрали, не из чего было выбирать, зато Гена получил неожиданный, потому что ненужный, подарок. Дневник с дурацкими заданиями. Полистал – каждый день новое и всё более дурацкое. Запишите ваши мечты, познакомьтесь с соседями снизу, выбросьте ненужную вещь, погладьте дворового кота – такие. «Чтобы отвлекался. Обещай!» Пришлось пообещать, не выдержал напора.
В воскресенье дневник выдал странное: следите за незнакомцами, подмечайте особенности, запишите наблюдения. Что? Гена честно признался:
– Не хочу. Посёлок маленький, все друг друга знают, за кем тут следить?
Жена, наоборот, воодушевилась:
– А давно мы на электричке не катались!
Гена не любил электрички. На жесткой лавке всегда смущался, что занимает полтора места, не как все. Он закрыл глаза, будто подремать, и сразу в тишине в голове: тудух-тудух, тудух-тудух. «Поменьше – жрать? Не жри – не жри. На спорт – пойти? Пойди – пойди. А может – нах? Пошло – пошло. Пошло – пошло? Пошло – пошло. Даже – жена? Пошло всё – на!»
Электричка – метро. Метро – Невский. Народа тьма, разного, незнакомого, кого хочешь выбирай.
– Ну? – подбадривала жена.
Он с неохотой разглядывал.
Осенью на петербуржцев лучше смотреть издалека или в толпе, чтобы видеть их в общем. Присмотришься – лица мятые, серые, одежда мятая, серая. Мы не плачем, это просто дождь.
– Смотри, Гарри Поттер везёт кому-то пиццу! – подсказывала жена.
Высматривая автобус, паренёк в очках наклонился к проспекту, а громоздкий курьерский рюкзак тянул назад, помогал не свалиться на дорогу.
– Парнями не интересуюсь.
– А вон смотри, у мужика не нос, а сарделька.
– Тогда девочка, миленькая…
– Издеваешься? Нас повяжут как педофилов.
Гена побыстрее осмотрелся и выбрал.
Волосы девушки, русые, были как-то специально намочены и красиво не сохли. С вялым выражением на симпатичном лице она на ходу надиктовывала голосовые. Одно за другим, одно за другим, такая вряд ли заметит слежку.
Наблюдали за ней до пересечения с Большой Конюшенной, где красотка, немного только бэ-у, встала и оказалась испорченной до мозга костей. Ветер с Невы принёс её сухой, с накипью, голос, вместе с какими-то глупостями о ролевых шалостях, игрушках, костюмах и прочих извращениях.
С хихиканьем преследователи прошли мимо.
– Да я сразу поняла, с ней что-то не так. Зачем только выбрал?
– Ну… На тебя была похожа. В молодости.
Жена остановилась, уставилась, недовольная толпа обтекала её.
– Блин! Гена! Я вообще-то стараюсь!
Развернулась, торопливо зашагала и исчезла среди людей.
А Гена стоял. Чудит женщина. Да всё равно бы не догнал. Вот и что теперь?
Выбрал наугад какую-то тётку в розовом пальто, сел ей на хвост. Та вперевалочку, в Генином ритме, свернула на набережную Мойки, посмотрела витрину, прошла ещё немного, открыла решётку и скрылась в арке. Гена за ней.
В колодце двора жители прятали от туристов мусорку, пяток деревьев и тройку мордатых китайских автомобилей. Петербуржцы любят прятать такое у себя во дворах. А туристам вот – фасады. Людей не было, все забились в дома, как гвозди. Воскресенье же. Это только дураки и извращенцы шаста…
– А йа всё-о-о-о ви-и-и-ижу-у-у-у! – прервало мысли тёткино подвывание.
Женщина бесцеремонно уставилась, откинула голову, выкатила груди.
– Ой ты какой! Кушаешь хорошо, да? А носочки по комнате не разбрасываешь? Ну, пойдём, чего…
Гена робко, беспомощно заулыбался всеми своими щеками. Попятился к выходу из двора.
– Ку-у-да?! Поматросил и всё?
Гена развернулся и как мог побежал.
– Жирдяй! Скуфедрон! – крикливый голос не уместился в тесном колодце, выскочил в арку, погнался за Геной по набережной.
Люди поворачивались, удивлялись – чего бежит, куда бежит? Вряд ли в таком весе мужчина бегун. Гена удивлялся с ними, но не останавливался.
На Невском он полностью спасся, отдышался и написал жене: «Ты где? Обиделась?»
Та капнула в мессенджер коротким "нет" и пропала из сети.
Она нашлась в их кофейне, где ещё. Сто лет здесь не были.
Свой чёрный она выпила, Генин капучино без сахара остыл. Жена смотрела в окно. Гена смотрел в стакан, на два кофейных глаза из молочной пены. Молчали.
Он ткнул палкой-мешалкой в кофейный глаз:
Из электрички жена вышла первая, пошла, не дожидаясь. Он за ней. Никого больше в вечернем парке.
«Что за пальто», – думал Гена. «Жёлтое… Осеннее… Давно у неё? А может, не её? А может – не она? Сутулится немного. Моя вроде нет. И волосы – вон как. Интересная незнакомка».
Он шёл за этим пальто до самого дома, успел забежать в подъезд. Её увёз лифт, а Гена пешком. Лифт открылся выше. Какой у неё, третий? Пока кряхтел, поднимался – успела исчезнуть в квартире. И в какой же? Вот дверь приоткрыта – похоже, её.
Гена тихо зашёл, огляделся. В коридоре мужская одежда, летние мужские туфли, которые давно следовало бы помыть и убрать. «Хоть бы мужика её не было. Хотя, судя по одежде, жирдяй какой-то, вломлю ему, если что». Гена снял куртку и прокрался в ту комнату, где горел свет.
Украдкой заглянул в щёлку двери. Комната ярко освещалась. Он смотрел и смотрел, узнавая интимные подробности чужого тела: точки волосков подмышкой, напечатанный бельём рисунок на спине, живот, оттенённый тёмными волосками у разрыва ног.
Женщина удивлённо обернулась на него.
– Э… Здравствуйте, – начал он. – Не бойтесь. Простите, я следил за вами…
– Ничего, что я так, здесь? Вы мне понравились.
– Хотел бы подойти к вам поближе.
– Ну, подходите, раз хочется.
Гена подошёл к женщине и жадно поцеловал.
Много позже, ночью, вместо сна, он сбивчиво, неровно, как умел, написал про этот день, по заданию надо было написать. Жаль, что не смог выразить всё, что хотелось – так хотелось спать. Гена опять ничего не успевал.
