Табунов подошел к задним партам, поморщил нос.
— Чем от вас пахнет, Александр?! — он специально сделал ударение на последнем слоге.
— Вот и я не пойму… Чем от вас пахнет?
— Ну, одеколоном пахнет. А что?
— Вот именно! От вас пахнет парфюмом, за вуалью которого нет запаха человека! — продолжил Иван Афанасьевич. — От человека должно пахнуть человеком. Чем чище человек, тем чище... — Табунов на минуту замолчал, подбирая слова, и продолжил: — И не надо было бы изобретать презервативы!
В дверь аудитории несколько раз постучали. Табунов неспеша подошел к двери, открыл ее и вышел.
Он вернулся не один. С ним шел усатый мужчина лет пятидесяти, одетый в серый пиджак и серые брюки.
— Ребята, здравствуйте! Меня зовут Матин Леонид Михайлович. Из вас кто-нибудь учился в музыкальной школе?
На вопрос никто не ответил.
— Может быть, кто-нибудь учился и не доучился?! — Матин шутливо подмигнул. — Мы собираем духовой оркестр при Северо-Казахстанском механическом техникуме. И мне нужны пять человек, — продолжил Матин.
— А освобождение от уроков будет? — с задних парт прогремел басовитый голос.
— Будет, завуч распорядился. У тебя губы пухлые, будешь в большую трубу дуть!
— Никто не хочет играть, что ли?! — воскликнул Матин.
Волной хлынуло осознание того, что не мне нафиг нужен никакой сопромат, которым пугали все, кто проходил курс теоретической механики. Я пойду. Ковыряться в нотах было бы интереснее, чем в допусках и стандартах. Смело поднял руку:
— Я на аккордеоне учился играть, можно мне в оркестр, только я нот не знаю!
— А ты сколько классов закончил? — быстро проговорил Матин.
— Полтора года. Возьмите меня!
— Так, хорошо. Кто еще? — Матин продолжал допытываться.
И вот первый и официальный прогул — репетиция!
Из моей группы будущих настройщиков станков с ЧПУ пошли еще два человека. Мы идем в актовый зал, думая о том, что сейчас надо будет что-то и как-то играть!
Открыли дверь и вошли. Я увидел в зале еще несколько человек с разных факультетов. Это Бек, Подолян. Так, Подолян — музыкант, это понятно. Помню, когда заканчивались культурно-массовые мероприятия в этом же актовом зале, тот мог подойти к пианино, взять несколько джазовых аккордов, и к пианино с робкой стайкой подходили девушки, парни и слушали. Ну, кайф же?!
А что тут делает Бек?! О, а еще Макс тут!
— Дарова, Макс! А ты что, тоже играть будешь? — сказал я.
— Привет! Попробую, да сказали, что на треугольнике буду играть. Да на уроках чет достало сидеть! А что за треугольник, ты не в курсе?!
— Не в курсе. Давно тут? — поинтересовался я.
— Да не, только что подошли, — сказал Макс. — Прикинь, физичку приколол, она там с лабораторками ко мне, вот и говорю ей, короче...
Что там у Макса с физичкой вышло, я так и не успел дослушать, так как он всегда медленно разговаривал, а Матин уже шел к нам.
— Так. Ребята, все быстро в ту комнату и все инструменты на сцену, надо выбрать, что тут есть пригодное к игре, — распорядился наш новоявленный преподаватель.
Там, наверное, гитара есть! — подумал я. И ринулся с толпой своих однокурсников в комнатушку около актового зала.
Гитара есть! Прочитал название на грифе «Musima». Во как! После моей гитары с самодельными звукоснимателями, «Musima» казалась просто божеством, несмотря на то, что просто валялась среди кучи каких-то больших дудок, медных тарелок, барабана и нескольких поломанных плакатов.
Все инструменты, которые лежали в этой комнатушке, мы вынесли на сцену. Кроме гитары.
— Так. Как вы уже знаете, меня зовут Матин Леонид Михайлович. Заниматься мы будем здесь.
Матин прошелся около сцены, поднял с пола большую дудку и подошел ко мне. Дал в руки. Позже подошел к Подоляну и всучил ему дудку, которая была еще больше. Подошел к Беку. Бек — это высокий, спортивного телосложения парень. Гмм... Около него всегда на перемене крутились красивые девушки, он неплохо разбирался в математике и русском языке.
Потом подошел к Костяну. Дал ему в руки маленькую дудку.
— Кто из вас играл на духовых?! А, ладно, уже вижу, что никто не играл, — Матин еще раз прошелся вокруг нас.
А Максу в руки вручили треугольник.
— Сделайте губы вот так! — Матин плотно сжал губы. — Не пропускайте воздух! И-и потихонечку губки разжимаем, так, так! Инструмент взяли! Теперь с инструментом пробуем, дуем также через губки в мундштук! Нет, не так...
Матин вышел на середину сцены, взял в руки какой-то духовой инструмент, и из помятого, заляпанного известкой медного инструмента послышались звуки. Я был ошеломлен. Это было сродни тому, как машина Волга сигналит, но с одним сломанным сигналом... То же самое издавал этот инструмент, и началась дичайшая какофония звуков, которые переплетались во что-то красивое.
— На этом инструменте можно играть в две октавы. А можно и в две с половиной. А нам надо сыграть всего лишь в одной октаве! — Матин улыбнулся, шевельнул усами и подошел ко мне. — Сними мундштук.
— Ну вот, вот он, вот его снимай, дуй в него, — Матин неожиданно заорал. — Дуй!! Губы сожми, дуй, н-е-е-т! Расслабь, да не сильно, сожми обратно. Дуй!! Щелку оставь, щелочку сделай! Воот!! Тааак, дуууй, еще раз. Воот! Слышишь, звук пошел? Вставляй мундштук обратно. Таак. Давай. Да! Не так!! Сильней! Давай. Тааак, тааак, так, вооо, пошел, вооот, ладно.
— А этот инструмент называется — туба! — Матин подошел к Беку.
Ну, думаю, сейчас этот усатый и на Беке оторвется... Но нет!
— Тут губы не надо напрягать, — пояснял Матин спокойным голосом, — расслабь их. Вот так, чуть слабее. Пойдет.
— Ноты знаете? Нет? Кто не знает? Я вам всем напишу тогда. На инструменте 3 клапана. Где надо нажимать один клапан, там будет нарисована цифра -1, там, где нажимать второй клапан, там будет нарисована цифра 2. Если первый и второй клапан вместе нажимать надо, то там будут нарисованы две цифры: 1 и 2. Над каждой нотой, где надо. Если ничего не надо нажимать, то просто будет цифра -0.
После репетиции я подошел к Матину:
— А можно ее забрать с собой, ну, почистить ее. Дома!
— Да даже нужно. Так, ладно. Завтра все в это же время собираемся, заносите инструменты у кого чистые? Так, ты иди домой чисть, а ты... подожди... — Матин подошел к Подоляну. — Ты же пробовал играть на тубе! Вот играй с тем парнем, вторая туба же есть...
Я представил, как мои соседи, слушая упражнения, становятся фанатами моей игры на трубе-баритоне, переживая все мои ошибки в постижении этого простого на первый взгляд инструмента, и пошел домой, по дороге ловя кучу взглядов от прохожих. За вечер я довольно сносно научился играть гамму до мажор, ну на большее ума не хватило, да и влом было. Почистил трубу от известки, между делом думая о том, как классно было бы ее шлифануть пастой ГОИ. Вот бы она блестела!
Итак, оркестр в сборе. Большой барабан, тарелки, две тубы, труба-баритон, труба, треугольник и еще что-то... Мы усаживаемся на сцене, у каждого свой пюпитр.
Я своим ушам не верил. Мы сразу начали играть оркестром. Все вместе. Как так?! Вот же вчера я еще не умел дуть в трубу, как и многие, да и многие эти не умели этого...
Я играю свою партию, точно отмеченную Матиным. Не смотрю на ноты, смотрю на цифры над нотами. Куда и когда надо нажимать на клапаны. И не могу взять ля бемоль. Надо нажимать второй и третий клапан, дуть немного слабее. Но не звучит. Выдувается лажа.
Позже понял, что надо губы напрячь, потом расслабить и дунуть. Выдуть эту ноту. Отточил я свою партию нормально! А иногда смотрел на трубу и удивлялся. Ну вот как так?! Как же законы физики влияют на всю эту конструкцию?! Изобрел трубу гений. А как еще?!
И вот генеральная репетиция. Скоро смотр.
На сцену актового зала заходит... директор техникума! И мы очередной раз прогоняем песню. И тут директор... запел!
Вот тогда я понял, какой надо иметь профессионализм, чтобы уметь отключаться, когда надо, от... эмоций. Мне было смешно от всяких голосовых вариаций в этой песне. И на этом злополучном ля бемоле тем более. Я хотел смеяться, но опомнившись, продолжал играть. А как еще? Смеяться нельзя же!
Смотр прошел нормально. Весь оркестр играл без лажи. После смотра Матин подошел ко мне:
— Ты не хочешь пойти в музыкальное училище?
— Ааа. Так я тут же учусь.
— Переводись к нам. На тромбоне будешь играть? Я тебя устрою. На первый курс пойдешь.
— Это труба с кулисой, у тебя на баритоне получается неплохо!
— Да не знаю... А на гитару там как? Учат?
— Учат, только платные курсы.
— Да не. Ну не, я подумаю.
Ничего я тогда не надумал, продолжая учиться в техникуме, а вечерами побрынькивая на гитаре в свое удовольствие.
Еду я на машине. Останавливает гаишник. Представляется:
— Старший сержант Такой-то, Такой-то. Вы можете засвидетельствовать гражданина? В пьяном виде управлял автомобилем.
Иду за гаишником. Смотрю: на обочине дороги припаркован зеленый Москвич, впереди него гаишная машина. Рядом с двумя гаишниками стоит усатый мужчина лет шестидесяти, одетый в серый пиджак и в серые брюки.
Гаишник мне дает под подпись протокол.
— Я не буду подписывать. Можно? — спросил я. — Это учитель мой.
— Счастливого пути, — гаишник пошел останавливать следующую машину.
