— А это тебе подарок! Я сама сделала! Папаня мне только со шлифовкой и выправкой немного помог, но совсем чуть-чуть, честно-честно!
Она улыбалась так широко, что казалось — у нее сейчас треснут губы или щеки.
— Спасибо тебе! Я потом посмотрю, — он улыбнулся, чуть наклонил голову, взял кожаный чехол и сунул в карман.
— Лия, я тебя хотел пригласить встретить со мной первый рассвет нового года. Там есть одно красивое местечко в лесу, у кордона, там мой тебе подарок.
— Да! Да! Да! Конечно да! Там еще погода такая чудная! И Хана тоже ведь с собой возьмем?
— Возьмем, возьмем! Он во дворе ждет. Ты собирайся! – засмеялся Волшебник.
Пока они поднимались на кордон, Лия беспрестанно болтала. Волшебник успевал изредка вставить «угу», «ага» и «любопытно». Сначала она расписывала ему нож, который для него сделала: как это было, когда, и подробно все шаги смешения, закалки и обработки металла. Потом задавала вопросы и, не дождавшись ответа, продолжала размышлять сама, путалась в своих размышлениях и смеялась. А на середине дороги и вовсе начала насвистывать какие-то частушки. Пес носился кругами, иногда убегал чуть вперед, но быстро возвращался.
Волшебник с удивлением заметил, что улыбается всю дорогу, его умиляла эта болтливость. Впервые за этот год он почувствовал, словно кислый туман внутри него начал таять. Они прошли уже больше пяти миль, но усталости не было. Чем выше они поднимались, тем темнее и чище становилось небо. По ущельям гор им навстречу спускался жирный, как сливки, туман. Луна была полная, затянутая легкой дымкой, и за этой вуалью Волшебник никак не мог различить выражение ее лица.
Они вышли к полю у кордона, уже виднелась крыша его дома — дым из трубы не шел, дрова давно прогорели. Он подумал, что хорошо бы закинуть дров сейчас, иначе под утро он рискует вернуться в промерзший насквозь короб, но решил, что переживет.
— Мы почти пришли, сейчас свернем в тайгу, там путь трудный, но короткий.
— Что-то я устала, давай передохнем, — Лия присела, не дождавшись ответа, и начала сосредоточенно рыться в своем рюкзаке.
Волшебник смотрел на Луну, дымка стала плотнее и окружила диск кольцом. Это лунное гало, вспомнил Волшебник, когда вдруг почувствовал ритмичные удары под ногами, будто где-то вдалеке или глубоко внутри начиналось землетрясение. Он почувствовал, как дыхание замерло, по спине побежали мурашки, а в желудке свернулась тревога. Хан заскулил.
Может, это знак? «Я зря ее туда веду», — подумал Волшебник. Он почувствовал два резких и сильных удара в суставы плеч.
— Давай! Скорее! Назад! Назад! — Лия толкала его в плечи из-за всех сил, пытаясь заставить пятиться. — Быстрее! Не упрямься!
Он подчинился, она схватила его за руку, и они побежали к забору, пес не отставал. Когда холодный частокол уже остужал спину, Волшебник понял, в чем дело. Он увидел облако из снега и табун лошадей, несущийся через поле. Кони шли галопом, совсем юный жеребенок пронесся так близко, казалось — можно дотянуться рукой. Прижавшийся к его ноге Хан, как только с ними поравнялся круп замыкающего жеребца, смело залаял в след.
— Вот ты… Турист… — задыхаясь, прошептала Лия. — Как ты тут за два года не сгинул вообще…
Лия облокотилась на него, положила голову на плечо и тяжело дышала. Ее горячее дыхание заползло по шее за воротник и разбежалось мурашками по ключицам. Волшебник поднял голову в небо, тучи совсем разошлись: чернота тут и там вспыхивала белыми линиями. «Лучепадное небо — такая редкость», — подумал Волшебник. Луна, окруженная плотной дымкой, казалось, отрешенно смотрела на за долину.
Верхний слой снега сжался плотной коркой, они пробирались сквозь тайгу медленно, шли гуськом. Впереди Волшебник, опираясь на посох, проламывал наст, пробуривал своим телом путь, снега было почти по пояс, за ним Лия, и Хан замыкающим.
Когда они вышли к поляне с Кедром, Лия оттолкнула волшебника и с криками «Мой любимый кедр! Ура!» бросилась вперед. Хан, размахивая ушами, поспешил за ней. Они оба то и дело проваливались в снег, долго выкарабкивались и обогнали Волшебника лишь на десяток шагов. Лия улеглась на иголки у корней и прильнула раскрасневшимися лицом к шершавой коре. Хан рухнул рядом с ней и принялся старательно выгрызать из лап налипшие комки снега.
— Кедр, мой милый! Как ты тут без меня? Скучал? — мурлыкала она дереву, гладя варежкой по корням.
— Привет, малышка! Скучал! Конечно скучал! — ласково хрустел кедр в ответ.
— Привет, Волшебник! Я уже думал, ты не придешь сегодня…. — прохрустел хвойник чуть погромче.
— Кого? – Лия удивленно начала оглядываться по сторонам.
— Слышит-слышит, все слышит, — прошелестел кедр, — только не верит в это.
— Ну, что он скучал? – спросил Волшебник.
— Конечно, скучал – засмеялась Лия.
— Чего это ты обо мне в третьем лице, — обиженно зашелестел ветками Кедр.
Лия скинула с плеч рюкзак, достала клетчатое одеяльце, расстелила. Выудила две фляжки с араком, круг хлеба, кусок сыра и еще какой-то сверток, развернула — соленые огурцы в полотенце. Раскрутила маленькую фляжку, глотнула, плеснула на корни Кедра и закричала:
— Да будет свет! — заскрипел кедр.
Верхние ветви задрожали, сверху посыпались шишки, с грохотом пробивали снег, как маленькие бомбочки, оставляли в нем круглые ямки. Четырехглазый пес пытался их поймать и проваливался в снег с головой, выныривал с залепленными глазами и треугольным колпаком снега на макушке. Волшебник неожиданно для себя рассмеялся. Все вокруг будто посветлело. Лия протянула ему фляжку.
Волшебник сделал глоток и крикнул:
Хан радостно залаял и завыл. Лес зашуршал в ответ кустарниками, отозвался уханьем совы, шелестом крыльев, цоканьем копыт, зашелестел ветвями, захрустел, заскрипел. А в ущельях гор застонал ветер.
— Я вспомнил! — Кедр замахал ветками.
Волшебнику на голову посыпались иглы, в снегу вокруг стало больше круглых ям от бомб-шишек. Хлоп-хлоп.
— Вспомнил, зачем просыпаюсь!
— Лия, ну-ка подлей Кедру еще маленько, — заинтересовался Волшебник.
Лия щедро плеснула кедру из фляжки, глотнула сама и поежилась.
— Брррр, кажется, ветер поднимается…
— Эх! Хорошо! — Кедр закачался, захрипел корнями, закачался так, что Хан отскочил от него и прижал уши.
Хвостатое облако тумана спускалось по стволу Кедра, обвивалось по спирали. Волшебник почувствовал знакомый болезненный зуд между пальцами. Дыхание застряло где-то в горле, в висках застучал кипяток. Туман добрался до корней, сбился в облако, похожее на человека в плаще, с пышной шевелюрой, помахал чем-то похожим на руку:
Лия бросилась к нему, пробежала насквозь, облако размоталось под напором ее тела в большое пятно, но быстро собралось обратно в фигуру. Она смеялась и скакала вокруг кедра.
— Смотри, ветер принес новогодний туман!
Волшебник сжал зубы так, что челюсти свело, с усилием выдохнул и прошипел:
— Какого черта тебе тут надо?
— Слушай, брат! Ну хватит дуться! Не нарочно я маральник подпалил. Ну правда! Ну да… Я развел там костерок… Но я не знал, что ты снегопад остановишь. Валило так, что я решил: нет смысла тужиться — тушить.
— Ты на кого ругаешься? — Лия подошла к Волшебнику, положила руку на плечо.
— Не хочешь колдовать? Ну ладно! Тогда я! Ну-ка, детка, плесни старому пню еще кисленькой, а ты, хвойник, давай расскажи им что вспомнил!
Облако снова завихрилось вокруг ствола.
— Будешь? — Лия протянула фляжку Волшебнику.
Он молчал, она хлебнула сама и вылила остатки в корни Кедра.
— Так зачем? — хмуро поинтересовался Волшебник.
— Тебя, балбеса, вразумить! — загудел Кедр.
— Вы слышите? Слышите? — закричала Лия.
— Тише, тише, детка, все они слышат. Ты, милая, с Духом Рандома и Волшебником решила новогоднюю ночь встретить! — он трухляво рассмеялся.
— Ох! Хороша ночка! — ветви дрогнули и опустились чуть ниже.
— Кажется, тебе хватит пить, — пробубнил Волшебник.
— Не колдовать! Надо же такое удумать! — не унимался Кедр. — Ты не можешь сломать мир! И не отвечаешь за чужие выборы. Все творят чудеса, просто твои искросыпнее! Хватит отсиживаться в долине, пора тебе в города возвращаться. И девчонку с собой забирай! Нечего ей тут в глуши прозябать. Ха-ха, — снова затрясся хвойник — Как будто у тебя есть выбор. Посаженное взойдет, гнилое напитает почву….
Лия смотрела на Волшебника чуть приоткрыв рот, ее зеленые глаза, казалось, стали вдвое больше, шапка сползла набок, закрыв левую бровь. От ее нелепого вида Волшебник рассмеялся.
— Зачем? Зачем? — не унимался пьяный кедр, — слова точные подбирать для тех, кто заблудился в лабиринтах жизни. Вот зачем! — заскрипел ветками, закачался, скинул с ветвей последние снежные покрывала и затих.
— Ты правда Волшебник? — прошептала Лия.
Он тяжело вздохнул, уставился на свои сапоги, сунул руки в карманы, нащупал левой кожаный чехол, достал, развернул, взял в руку нож. Рукоятка из красноватого дерева уютно легла в руку, а крепкое клинообразное лезвие серебрилось. Он увидел свое отражение в его гладкой зеркальной поверхности, хмуро сдвинутые брови, опущенные уголки губ, глубокие морщины на лбу и переносице. Да, к черту! Старый пьяный хвойник прав!
— Не знаю! — Лия рассмеялась. — О! Придумала! Хочу аленький цветочек, как в сказке!
— Аленький? — Волшебник тоже засмеялся.
Поднял мелкую шишку, которой не хватило веса, чтобы пробить снег, сжал в левой руке, сделал правой три оборота вокруг и протянул дочери кузнеца красный пион.
— Ох… — она взяла цветок, понюхала, скинула варежки и бережно пальцами перебирала листок за листком.
— Настоящий, — прошептала, продолжая удивленно смотреть на застывающие от холода лепестки. Хан из-зо всех сил пытался дотянуться носом до цветка.
— Ой! Подожди! Он сейчас замерзнет.
Она отпихнула собачью морду, скинула с себя рюкзак, достала кофту, завернула в нее цветок и спрятала обратно. Подскочила к Волшебнику, прильнула к нему и зашептала на ухо:
— Прости! Прости, что не поверила тебе про чудеса!
У Волшебника внутри разливался жидкий огонь — ему казалось, он протекает сквозь тракторные подошвы сапог и топит снег. Волшебник приобнял Лию одной рукой, а второй — сгреб ее холодные пальцы, все десять тонких веточек поместились в его ладонь.
Он поднял глаза вверх, Луна с улыбкой подмигнула ему из за веток. Дух Рандома свернулся в серый комок и затих у макушки Кедра.
Когда первый луч нового года растекся кровавым заревом по горизонту, вернув в долину цвета, Волшебник, Лия и четырехглазый пес уже возвращались через поле на кордон. Над красной крышей дома клубился дым, пушистый туман обнимал долину.
