Сверхъестественное + Страшные истории

Впервые у меня случился сонный паралич, когда мне исполнилось десять лет. Это событие глубоко врезалось в мою память, ведь именно в ту ночь родители решили наградить меня за отличные школьные оценки, сводив в кинотеатр на просмотр “Шрек 2”. Показ был поздним, и домой мы вернулись уже затемно; мама заботливо уложила меня в постель.

Часы показывали около четырех утра, когда я внезапно очнулась, что отчетливо подтвердил мой будильник. Я не ощущала ни пижамы на теле, ни подушки под головой. Мои руки и ноги были на месте, но казались невероятно тяжелыми, словно на них давил невидимый груз.

Я силилась закричать, но безуспешно: в горле стоял ком, губы отказывались повиноваться. Вместо крика из моей груди вырвался слабый стон, напоминающий нечто среднее между кваканьем лягушки и стоном зомби, но на большее я оказалась неспособна.

Мне подумалось, что я умерла и переживаю посмертные ощущения. Мой разум отчаянно сопротивлялся мысли о том, что меня уложили в гроб, и я не в силах сообщить, что все еще жива, не могу пошевелиться и помочь себе.

Страх начал отступать, когда я ощутила, как бешено колотится сердце в груди, реагируя на паническую атаку. Я почувствовала свое дыхание, которое постепенно замедлялось по мере того, как утихал страх. Немного успокоившись, я решила, что все это лишь кошмарный сон.

И тогда я впервые увидела его — Дядю Грязные Штаны.

Он притаился в углу комнаты, рядом с моим туалетным столиком. Два его огромных красных глаза зловеще светились в темноте спальни. Лицо напоминало фарфоровую маску: белое, невыразительное, с ужасающим ртом и подобием человеческого носа.

Когда Дядя Грязные Штаны поднялся, его тело начало “раскладываться”, словно оригами, пока его голова не коснулась потолка. Его длинная черная шея наклонилась вперед, ибо истинный рост существа превышал высоту комнаты. Его торс был покрыт мерцающими красными символами. Он стоял на двух тонких ногах, исчезающих в тени.

Двигаясь бесшумно, словно скользя, он направился к моей кровати. Его длинные, тонкие руки потянулись ко мне, и я застонала от ужаса через парализованные губы. Кричать я не могла, хотя отчаянно этого хотела.

Его пальцы тянулись сквозь тьму к моему лицу. Два заостренных пальца коснулись моих век, закрывая их. Я помню, какими холодными были его пальцы, но не ледяными. Кончики пальцев выглядели острыми, но прикосновение оказалось неожиданно нежным.

«Не противься, дитя. Спи, спи», — произнес он низким голосом.

Я подчинилась, убеждая себя, что все это лишь сон. Даже если это было не так, тьма закрытых век казалась более привлекательной, чем взгляд пронзительных красных глаз на его бледном лице. Я закрыла глаза, надеясь, что это всего лишь ночной кошмар.

На следующее утро я проснулась, уже способная двигаться, ходить и говорить. Рассказав о случившемся родителям, я услышала от них, что это был всего лишь сон. Мама пыталась объяснить все впечатлением от “Шрека”, но ни меня, ни отца ее доводы не убедили. Для большей ясности папа попросил меня нарисовать увиденное. В процессе рисования у меня закончился черный мелок, и ноги существа пришлось дорисовывать самым темным цветом, который нашелся в коробке — коричневым.

«Привет, Дядя Грязные Штаны», — сказал папа с улыбкой, когда я протянула ему рисунок. «Теперь ты оставишь мою дочь в покое, слышишь?» — добавил он, забавно нахмурившись. Так мой демон из сонного паралича получил имя Дядя Грязные Штаны. Присвоение ему глупого имени помогло немного отвлечься от страха перед сном грядущей ночью. Мой папа даже обыскал комнату и звал его. «Эй, мистер Грязные Штаны», — говорил он, насвистывая, как будто звал собаку. Это заставило меня хихикать, и весь этот ночной кошмар стал для меня в тот момент скорее забавным, чем страшным. Но как только он уложил меня и выключил свет, я почувствовала, как страх снова накрывает меня с головой. Тьма кажется страшнее, когда вы ожидаете найти что-то, скрывающееся в ней. Не знаю, как долго я ждала появления Дяди Грязные Штаны, но в конце концов заснула.

В последующие недели я каждую ночь с ужасом ждала появления Дяди Грязные Штаны, пока засыпала. Даже когда я уходила к друзьям с ночевкой, я бегло проверяла перед сном, не пришёл ли он в дом моих друзей. Со временем я стала забывать о нём.

Это случилось пару месяцев спустя, в ночь перед моим первым днем в пятом классе, когда я проснулась от появления Дяди Грязные Штаны, сидевшего на моей кровати, его бледное лицо находилось в нескольких дюймах от меня.

Крик застрял у меня в горле, выходя из него, как поток воздуха. «Тише, дитя», — сказал он. Его голос был низким, беззвучным. Я не знала, как он говорил, не шевеля ртом, но тем не менее я его слышала. Я видела, что он держал в тонких пальцах листок, скомканный по краям и порванный. Он поднял его, чтобы показать мне. На странице была розовая клякса с голубыми точками вместо глаз, забавной красной улыбкой и линиями, изображающими руки и ноги. Клякса лежала на синем прямоугольнике.

«Я нашел твой рисунок со мной. Поэтому я нарисовал тебя», — сказал он. “Тебе нравится?” Я попыталась кивнуть, но не могла пошевелиться. Я попыталась ответить, но вышел тот же сухой квакающий звук.

«Ты нарисуешь меня снова? Первый рисунок мне так понравился, ты мне подарила штаны. Я хорошо выгляжу в штанах».

Опять же, я не могла что-то сказать или двинуться, чтобы дать ему ответ. Он, должно быть, смог прочитать мои мысли, потому что засунул картинку мне под подушку, прежде чем снова закрыть мне глаза.

Проснувшись утром, я вскочила и скинула подушку с кровати. Моя душа ушла в пятки, когда я нашла картинку. Это был не сон. Он был настоящим. Я сразу подошла к своему столу и начала рисовать для него картинку, начиная с его лица и глаз, пытаясь уловить как можно больше деталей. Я совсем забыла о первом дне в школе, пока мама не открыла мою дверь и не обнаружила, что я все еще в пижаме.

«Настя!» — закричала она, напугав меня. «Твой автобус будет здесь менее чем через час, одевайся, СЕЙЧАС!»

Я сунула свой рисунок в школьный рюкзак и оделась. В тот день я закончила рисовать на перемене, используя свой новый набор карандашей, который мне купили вместе с другими школьными принадлежностями. На этот раз я нарисовала ему синие штаны, полагая, что он хотел бы видеть себя в джинсах. Я написала его имя: «Дядя Грязные Штаны» внизу рисунка и нарисовала рядом смайлик, надеясь, что ему понравится его прозвище.

Я перевернула рисунок, чтобы написать ему сообщение на обратной стороне. Я хотела задать ему вопросы, но не хотела его злить, так как он навещал меня тогда, когда я была наиболее уязвима и беспомощна. Я написала свое письмо на отдельном листе бумаги, прежде чем переписать его на оборотную сторону рисунка.

Уважаемый Дядя Коричневые Штаны (это ваше имя),

Меня зовут Настя. Я учусь в пятом классе. Как вас зовут? Сколько вам лет? Вы ходите в школу? Зачем вы приходите в мою спальню? Почему я не могу пошевелиться, когда вы меня навещаете? Вы выглядите устрашающе, но в то же время кажетесь милым. Я надеюсь, мы сможем подружиться.

С любовью,

Настя

PS Надеюсь, вам понравятся ваши синие штаны!

Я добавила еще один смайлик в конце письма, как мой последний акцент на желании дружить. Я подумывала о том, чтобы завершить письмо словом “Искренне”, но решила, что слово “Любовь” - более лучший, более дружелюбный выбор.

Той ночью я засунула рисунок под подушку, теперь, желая увидеть его, а не боясь его нового появления. Но, как и в прошлый раз, на следующую ночь он не вернулся. И послезавтра тоже. Дни растягивались на недели, и каждое утро я находила под подушкой свой нетронутый рисунок.

Я увидела его снова только за день до Нового года. Мои глаза открылись, когда утренние солнечные лучи пробились сквозь жалюзи моей спальни. Его тело не выглядело иначе при свете; на самом деле его черная кожа казалась даже темнее, поглощая солнечные лучи. Его глаза казались шире, чем раньше, а его перекошенный рот был похож на улыбку. В его тонких пальцах был тот самый рисунок, что я нарисовала для него.

«Привет, Настя», - сказал он. «Спасибо за рисунок, я хорошо выгляжу в синих штанах».

Я хотела улыбнуться, но сонный паралич снова сковал меня.

Он перевернул рисунок на сторону с моим письмом.

«Я отвечу на твои вопросы как можно понятнее. У меня нет имени, которое ты хоть раз смогла бы произнести, но я рад, что ты назвала меня Дядей Коричневые Штаны. Что касается моего возраста, я существую вне конструкции времени, поэтому я не старею. Я не хожу в школу и не знаю, что это такое. Почему я прихожу к тебе? Я прихожу, чтобы питаться энергией твоей души».

Продолжение уже здесь! Благодарю за прочтение.
Подписывайтесь, буду стараться публиковаться каждый день!
Также, я рад вашей обратной связи!

Больше историй в Телеграме
Больше историй в Дзене

P.S Там уже есть полная версия

Идти было некуда. Час она кружила по заснеженным улицам, ещё пару убила в торговом центре. Уже давно зажглись витрины и стих шум машин, на смену спешащим домой с продуктовыми сумками уставшим горожанам пришли смешливые подростки и влюбленные пары. Катя плелась домой. Знакомый «Магнит», направо – в арку, третий подъезд… Около него – машина скорой помощи и серый логан участкового.

- Здравствуйте, Екатерина, - поприветствовал он девушку, когда та поднялась на свой этаж. – Второй раз в этом году встречаемся…

- Что-то случилось?

- Соседка ваша вызвала скорую – сердце прихватило. А вон видите, как вышло – не успели медики. Вы подскажите, у Людмилы Степановны родственники остались?

- Да, дочка в Нижнем…

- Контакты есть?

- Найду, мама все контакты вносила в свой телефон. Пойдёмте ко мне… Простите, только не помню вашего имени…

- Сергей.

- Точно! Скажите, пожалуйста, а тётя Люда – это действительно случайность?

- Да, конечно, сердечно-сосудистые заболевания - это одна из основных причин смертности в пожилом возрасте. Уж мне поверьте, немало повидал…

Ключ повернулся в замочной скважине легко, а вот дверь открывалась с трудом – мешала шуба, которая лежала на полу Катиной прихожей…

(Продолжение следует...)

– Пора, – сказал он и взялся за ручку двери.

– С Богом, Макарушка, – громко прошептала Нина, провожая взглядом исчезающую в серой пелене спину мужа.

Необъяснимая тоска навалилась на немолодую женщину, стиснув сердце холодной лапой залетевшего снаружи воздуха, но предаваться унынию было некогда, её ждали домашние дела, а ещё нужно успеть подготовиться к возвращению мужа.

Макар тяжело шагал по высокому рыхлому снегу, пробираясь к выходу из селения. На улице почти никого, струятся над домами, сливаясь вскорости с сизыми облаками, живые ленты дыма от растопленных с утра печей.

– Здравствуй, деда Макар! – махнул рукой парнишка, разгребающий широкой лопатой снег у своего дома.

– Привет, Ивашка! – ответил мужчина, останавливаясь на минуту. – А не почистишь ли ты и наш двор? А я тебе мяса отрежу, если удачно схожу.

– Сделаю, деда Макар, – обрадовался парнишка. – Удачи!

Удача. Как её не хватало в последнее время. Это был плохой год, скудный, и ещё более плохой была зима. Как всегда, впрочем. Зима испокон веков – время тяжёлых испытаний, суровое время, в которое выживают наиболее подготовленные и стойкие. Так заведено в природе. Чтобы пережить зиму, к ней нужно хорошенько подготовиться, и все животные, а с ними и люди используют лето и большую часть весны и осени для накопления запасов – жировых или продуктовых, утепляют свои жилища, набираются сил. Но бывает неурожайное лето, а бывает особенно суровая зима. Бывает плохой год.

Макар, тяжело переставляя ноги, вышел за пределы селения и направился в сторону виднеющегося поодаль леса. Сейчас это была просто чуть более тёмная полоса посреди однообразной серости, но мужчина очень хорошо знал окрестные места и не заблудился бы, даже будучи в изрядном подпитии. А пил он редко и мало, вот и сейчас принял всего пятьдесят грамм самогонки после завтрака – для согрева и сытости.

Путь к лесу лежал через поле. Этим летом на нём плохо уродилась рожь. Сначала часть урожая полегла от неожиданных заморозков, а потом вызревшую и околосившуюся побила ржавчина. Пришлось туда же сеять озимую, но что с такими морозами выживет и взойдёт? Быть может, такое количество снега сможет хоть как-то защитить посевы, но если температура не поднимется в ближайшие недели, то и это не спасёт.

Нога провалилась в какую-то ямку, мужчина запнулся и чуть не упал, лямка ружья соскользнула с плеча, но Макар, крякнув, ловко поймал его и закинул обратно. Отдышался, выпуская плотные объёмные клубы пара, поднатужился и продолжил свой нелёгкий путь.

Вообще, он на своём веку видел такую зиму впервые. Такую холодную, снежную и беспросветную. Хорошо хоть дров было в достатке, по крайней мере, замёрзнуть им в своих хатах не грозило. А вот передохнуть с голоду – вполне. И ладно бы проблемы их ограничились лишь скудными урожаями зерновых, так нет же! Плохо уродилось практически всё: картошка – мелкая и гнилая, капуста вся поедена расплодившимися гусеницами, репу с морковью и редькой погрызли мыши, и так везде. Заготовленное сено стало гнить прямо на сеновалах, но это уже не так страшно, потому что с осени начала падать скотина. От чего – не понятно, но мясо не выкидывают, замораживают, ибо жрать и так нечего.

Потому и на охоту пришлось выбраться, несмотря на погоду. У Макара с Ниной из скотины итак было всего полдюжины несушек, тёлка да пара свиноматок – одна брюхатая ходила. Вчера сдохла последняя курица, больше животных не осталось – по осени сдох даже верный пёс, с которым Макар всегда ходил на охоту, но тот старый был уже, мог и своей смертью помереть. И хотя минуло только ползимы, запасы замороженного мяса уже подходили к концу.

Макар остановился и внимательно посмотрел на цепочку следов, пересекавших его путь. Недавно тут пробежали трое волков. Не похоже, чтобы они кого-то гнали, и бежали они явно из леса. Но куда? Точно, не в селение. Следы были уже прилично заметены, и, исходя из интенсивности снегопада, Макар предположил, что волки пробежали здесь перед самым рассветом.

Он оглянулся, вглядываясь в серую шевелящуюся массу снега, поправил ружьё и снова побрёл к лесу, который уже начал проявляться впереди.

Мороз настойчиво пробирался сквозь тулуп, несколько рубах, в том числе вязаную, сквозь тёплые штаны и подштанники, и если бы не необходимость непрерывно продираться сквозь снежное поле, Макар уже бы окоченел.

Когда до первых деревьев оставалось шагов пятьдесят, снегопад неожиданно поредел, правда светлее от этого не стало. Макар остановился, тяжело дыша, и внимательно всмотрелся в голые, чёрные на фоне снега силуэты деревьев. Было неестественно тихо; снежинки, довольно редкие, плавно и медленно опускались на белое покрывало.

Макар вглядывался в чёрное пятно на ветке одного из крайних деревьев. Довольно большое пятно. По форме оно напоминало птицу, то ли тетерева, то ли… ворона. Для ворона слишком большая, но клюв и голова… С такого расстояния птица должна была быть уже довольно хорошо видна, но что-то будто мешало её разглядеть. Макар сощурился, хотя на зрение никогда не жаловался, но лучше не стало.

Тогда он скинул с плеча берданку – какая разница, в конце концов, что за птица там сидит, главное, что большая, а значит и мяса в ней много. Мужчина вскинул ружьё, прицелился и увидел, как птица, до того абсолютно бездвижная, вдруг резко повернула к нему голову, сверкнув отражением в чёрном глазу. По Макару будто прошла волна смертной тоски с безумным ужасом, он вмиг покрылся потом, вздрогнул и непроизвольно нажал на курок.

В царящей вокруг зловещей тишине звук выстрела взорвался сотней громовых раскатов, непроизвольный вскрик мужчины потонул в невесть откуда взявшемся эхе, словно в закрытой комнате заметавшемся по голому полю. Звук стих внезапно, будто отрезанный от привязи он мгновенно умчался на волю, а Макар наблюдал, как пуля вошла в чёрную птицу и… пропала. Утонула, растворилась в непонятном создании, продолжающем неотрывно пялиться на охотника.

Сглотнув подступивший к горлу ком, мужчина опустил ружьё и твёрдой рукой полез за патроном, намереваясь добить чёртову тварь. Птица, не двигаясь, странным чёрным истуканом следила, как он перезарядил винтовку, прицелился и нажал на курок. В этот раз звука выстрела не было. Как не было никаких других звуков. Макар успел испугаться, что внезапно оглох, наблюдая за исчезающей в чёрном теле пулей, как птица широко открыла клюв и испустила пронзительно громкий, леденящий душу, заставляющий цепенеть от ужаса и безысходности крик.

Взмахнув широкими крыльями, эта тварь вдруг… нет, не взлетела, но будто взорвалась, раздалась во все стороны рваным покрывалом и устремилась на охотника, быстро приближаясь и расширяясь, заполняя собой всё больше пространства вокруг.

Макар, не отрываясь от несущегося на него бесовского отродья, трясущимися руками достал новый патрон, открыл затвор, выпуская гильзу, положил в патронник новый, закрыл затвор и вскинул ружьё – руки, тренированные годами, всё помнили, в отличие от паникующего разума. Мужчина не стал целиться – не было в этом никакой необходимости, сразу нажал на курок в тот самый момент, когда чёрная птица долетела до него, вмиг погрузив в беспросветную темноту.

От неожиданности Макар выпустил ружьё, которое так, похоже, и не выстрелило, но не услышал звука падения. Он медленно оглянулся по сторонам, потом повернулся вокруг, но везде видел только тьму, однообразную и бесконечную.

– Что за чертовщина? – тихо вымолвил мужчина, нагибаясь и шаря в поисках выроненного ружья. Снизу была абсолютно ровная твёрдая поверхность, будто и не было нескольких дней снегопада и заметённого им поля. – Где это я…

Рука, слепо шарящая по гладкой и холодной не то земле, не то полу, наконец наткнулась на ствол, Макар сжал его в ладони и разогнулся. Неожиданно ствол изогнулся, выкрутился и, сверкнув прямо перед лицом двумя слегка светящимися стеклянными глазами, зашипел. Мужчина испуганно отшвырнул от себя извивающееся змеёй ружьё и сделал несколько шагов назад.

– Избави нас от нечистого, – начал креститься Макар, когда правая нога неожиданно не нашла опоры, он завалился назад и с отчаянным воплем полетел вниз, а в голове бился безжизненный и холодный, как эта зима, голос: «Ты мой».

***

Снег валил безостановочно, крупными белыми хлопьями осыпаясь на землю с низких серых облаков, словно перхоть с головы больного себорейным дерматитом человека. Ветер безжалостно швырял его охапками прямо в лицо, засыпал за шиворот, задувал под куртку. Откуда вдруг взялся этот чёртов снегопад? Ещё только утром была ясная солнечная погода и вот нате вам. Ещё и похолодало градусов эдак на десять, мороз настойчиво пробирался сквозь толстый пуховик, вязаный свитер и толстые зимние штаны с начёсом, расползаясь по телу лёгкими прохладными ручейками. Пальцы на ногах уже практически не ощущались, несмотря на тёплые носки и хорошие зимние ботинки.

Ещё и не видно ни зги в этой серой, непрерывно мельтешащей каше! Спасал только навигатор, безропотно ведущий к цели, но вот батарея на морозе долго не протянет, осталось чуть больше двадцати процентов. Есть, конечно, в рюкзаке пауэрбанк, но и он не бесконечный, а когда я ещё доберусь до хоть какого-нибудь электричества, поди узнай. Судя по карте, мне и до места назначения пилить ещё несколько километров и целую прорву времени, но в наличии там хоть одной самой захудалой розетки были очень большие сомнения.

Погода, конечно, сильно осложнила мне жизнь, подставив так, что дальше некуда, но, как оказалось, ни одной погодой едины. От ближайшей станции, которая ближайшей была только в сравнении с остальными, в сторону моей цели не шёл ни один автобус, да, более того, меня никто не согласился туда подвезти. И если бы дело было только в заваленной напрочь снегом дороге, это ещё полбеды – её бы расчищали, как остальные, но к месту окончания моего пути не ездили по совсем другой причине. Оно было проклято, это место.

И ведь никто даже не знал, почему или кем оно было проклято, что там произошло и что могло произойти. Это знание передавалось с молоком матери, оно хранилось и пестовалось, как древняя легенда, сказание, которым можно было гордиться, но только с примесью благоговейного страха. У людей из окрестных селений было всего две установки касательно этого места: первое – оно проклято и второе, вытекающее из первого, – путь туда заказан. И установки эти соблюдались неукоснительно, судя по десяти отказам на десять моих просьб, подкреплённых немалым рублёвым стимулом. Помимо отказов, меня десять раз предостерегли от похода туда и ещё шесть раз обозвали психом (на самом деле, гораздо хуже), услышав, что я не намерен отступать.

Я остановился и привалился к ближайшему сосновому стволу, чтобы немного передохнуть и отдышаться. Такими темпами дойду до цели уже в кромешной темноте. Благо я не дурак, подготовился, прихватив довольно мощный фонарь и запасные батарейки к нему. Ох, и есть уже хочется! Скинув рюкзак, я порылся в нём и достал тульский пряник, шоколадку и термос. Чай оказался уже холодным, но хотя бы не замёрз ещё.

Разворошив ногами снег под сосной, я бросил туда свёрнутый спальник и уселся на него верхом. Было невероятно тихо. Не перекликались птицы, не выли волки, не щебетали белки. Даже высокие кроны не шумели на ветру. Очень странно и очень тихо. Наскоро перекусив, я закинул за спину рюкзак со спальником и двинулся дальше. Время не ждёт.

Стоить сказать, что об этом проклятье я был прекрасно осведомлён. Так сложилось, что в том проклятом непонятно кем селении находилось моё наследство. Вряд ли, конечно, там что-то от селения осталось, и всё моё наследство, скорее всего, представляло из себя лишь кусок земли с развалинами, но факта это всё не отменяет – я имел полное юридическое право на тот кусок земли.

Хотя, ладно – первостепенное право было всё же у моих родителей, но они давно и принципиально от него отказались. Как раз по причине этого самого проклятия, которое якобы, согласно семейной легенде, лежало на том месте. А мне вот было интересно, да и в потусторонщину всю эту я не верю, так почему бы не съездить и хотя бы не посмотреть?

Вот я и поехал, пользуясь полностью свободными зимними каникулами. Сессию в кои-то веки ради такого случая сдал сходу с первого раза, от всех предложений весело провести каникулы в компании друзей отказался, почитал информацию, собрался и в путь.

И вот я здесь. Леший знает где! Иду посмотреть на остатки своего наследства. А почему бы и нет? В конце концов, проклятое поселение находится не так уж далеко от Екатеринбурга, а значит земля там может стоить неплохих денег, если бы к ней был сделан нормальный подъезд. Найти наследников других земельных участков, инвесторов, построить загородный посёлок, продать и жизнь удалась! Но для начала надо хотя бы посмотреть, что там к чему, и развеять этот дурацкий миф.

Что-то промелькнуло среди деревьев впереди слева, я вздрогнул, остановился и всмотрелся в снежную круговерть. Ни черта ж не видно, блин! И вдруг из-за толстой сосны в каких-то десяти шагах от меня вышел здоровенный волчара. Вот уж кого мне точно не хватало встретить!.. Я слегка попятился, отступая к ближайшему стволу, и, безуспешно пытаясь унять бешеное сердцебиение, потянулся к ножнам, закреплённым на поясе. Но достать нож мне не случилось – волк, худой, но не облезлый, внимательно посмотрел на меня слишком осознанным взглядом, повернулся и потрусил прочь, огибая меня по широкой дуге.

Я обессиленно опёрся о ствол, опуская трясущиеся руки и судорожно сглатывая вырывающийся страх. Фух! Вот это встреча… Я, конечно, не исключал чего-то подобного (в конце концов, не первый раз в походе), но искренне надеялся подобных сюрпризов избежать. Не избежал, но отделался лишь испугом. Волк был один, значит можно продолжать путь, но теперь обязательно контролируя свой тыл.

Встряхнувшись и сделав несколько успокоительных вдохов-выдохов, я двинулся дальше и буквально через десять шагов снова остановился. На этот раз удивлённо. Ветер как будто выключили, щёлк и всё, нету ветра. А снег так резко поредел, что я не сразу понял, почему так хорошо стало видно. Вот только светлее не стало почему-то. Постояв и пооглядываясь пару минут, я пожал плечами и припустил к месту назначения – что бы ни было причиной столь резкого улучшения погоды, этим нужно было пользоваться.

Потрясающая неестественная тишина окружала меня, обволакивала, словно успокаивая и усыпляя, но мозг отказывался расслабляться, не понимая природы этого странного явления. По его мнению, такого просто не могло быть – не может не хрустеть снег, на который наступает нога, не может не шуметь ветер в кронах деревьев… хотя какой там ветер? Нет его. Но до этого был и не шумел. Да просто не может лес быть абсолютно беззвучным.

Вокруг сгустились сумерки, я снова проголодался, но останавливаться не собирался – во-первых, навигатор уверял, что идти осталось недалеко, а во-вторых, где-то там, сзади, возможно, бродит в алчущем ожидании большой и голодный волк.

Лес оборвался внезапно. Наверное, из-за укрывшей окрестности густой вечерней темноты, не разбавляемой никаким освещением. Свет фонаря просто вдруг провалился в пустое пространство за ближайшим рядом чахленьких берёзок, и я вывалился в это пространство вслед за ним, облегчённо выдохнув. Где-то там, за этим полем, и находится цель моего путешествия.

Спустя где-то полчаса натужного продирания сквозь сереющие в темноте барханы, когда мои ноги уже практически отказывались нести тело вперёд, я наконец увидел дома. Точнее, чуть более тёмные очертания на фоне серого снега. Ура! Я почти дошёл.

Через ещё некоторое количество шагов я вдруг ясно понял, что вошёл в селение, – дорога тут была расчищена. Я ошарашенно повёл фонарём на ближайший дом и похолодел, но не от холода. Изба, целая, хоть и подобшарпанная временем, стояла, и не думая разваливаться, а к небольшому крылечку вела расчищенная от снега тропинка. Осторожно ступая, продвинулся дальше и посветил на другой дом – та же картина. Это было уже чересчур!

Хотя, если подумать, то, возможно, брошенные людьми из-за придуманного кем-то проклятия дома облюбовали ушлые бомжи, поселились на бесхозной земле и теперь поддерживают быт. Полегчало. Бомжи тоже, конечно, не сахар, просто так не выгонишь, но для защиты у меня нож имеется, а потом можно будет и с полицией нагрянуть. А пока просто на ночлег напроситься. Осталось отыскать свой дом. Или хотя бы жилой…

Медленно продвигаясь вдоль домов, я искал хоть какие-то признаки жизнедеятельности, помимо расчищенных тропинок, но ничего не находил. Все дома без исключения хранили тягостное молчание покинутого навсегда жилища. Ни огонёчка, ни скрипа половицы, ни струйки дыма. Чем дальше, тем более жутко становилось в этом вымершем и застывшем во времени посёлке. Я уже решил, что зайду в ближайшую избу и устроюсь на ночлег, когда чуть впереди увидел едва теплящийся огонёк.

Это подавало признаки жизни оконце в приземистой избе по левую руку от меня, из трубы на крыше подымалась призрачная струйка дыма. Перед тем, как зайти во двор, я оглянулся и чуть не упал от жуткой картины – практически из всех домов подымались такие же струйки, хотя я могу поклясться, что ещё минуту назад ничего подобного не было.

Мне резко расхотелось ночевать здесь, и хотя я жутко замёрз, уже решил развернуться и переночевать в лесу, как вдруг дверь ближайшей избы со скрипом отворилась и на крыльцо шагнул крепкий мужчина среднего роста с косматой бородой и неряшливой копной волос. Его силуэт слегка подсвечивался тусклым светом, идущим из избы, потому лица было не разглядеть. С минуту мы молча разглядывали друг друга.

– Ну здравствуй, Игнатка, – наконец прервал он зловещее молчание глубоким сухим голосом. – Я ждал тебя гораздо позже.

Продолжение следует

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"

«Не теряй головы, Игорь, не теряй, черт тебя дери! Ты видел трупы раньше. Бывало и намного хуже. Вспомни «Малаховского повара» и его жертв. Тогда ты смог пересилить себя и собраться. Соберись и сейчас. Нужно что-то делать», — внутренний голос всегда давал о себе знать в нужный момент. Он не подвел и в этот раз: две темные фигуры появились буквально из тени, перешагнули через куски рассеченного тела и направились прямо в его сторону.

Игорь трясущейся рукой пытался достать пистолет, но редко расстегиваемая и без того плотная кнопка на кобуре не поддавалась.

Фигуры приближались.

«Давай же, давай!»

Наконец застежка поддалась. Филимонов быстро встал в стойку, обхватил оружие обеими руками, снял с предохранителя, задержал дыхание и выстрелил в первую фигуру, вопреки всем протоколам — без предупреждения. От грохота зазвенело в ушах. На мгновение помутилось сознание. Полицейский не ожидал, что будет так громко, обычно на тренировках выручали наушники. Но пуля сделала свое дело — цель упала, не издав ни звука.

Второй наклонился над убитым, какое-то время молча сидел, а потом издал странный звук, смешанно напоминающий мычание разъяренного быка и рык дикой собаки, не желающей делиться найденным куском мяса. Предательский разряд прошелся от шеи по всем телу, больно уколов сердце. Именно так Филимонов чувствовал страх. Возможно, это была причуда конкретно его личной нервной системы, ведь такие же чувства Игорь испытывал, когда видел моменты-скримеры в фильмах ужасов. Или в детстве, когда кто-то из сверстников, желая напугать, подходил сзади и резко хватал за шею. После такого у него еще долго тряслись руки и колотилось сердце, но с возрастом он смог укротить эту особенность, сократив тряску до нескольких секунд. Глубоко вздохнув несколько раз, он выстрелил в мычащее создание, державшее в руке что-то длинное.

Удостоверившись, что подстреленные больше не пошевелятся, Филимонов подошел к телам, осветив их фонариком почти разрядившегося телефона. На костяном полу лежали два трупа в каком-то непонятном сером тряпье, камуфлированных армейских брюках и берцах. Руки и лица обоих покрывала серая короткая шерсть, а черты лишь смутно напоминали человеческие. То, что выглядело в полутьме как меч, на деле оказалось обычной косой с маленькой ручкой. Рядом валялся кусок арматуры — второе оружие странных существ.

— «Остров Доктора Моро»? «Планета обезьян»? Что это, товарищ капитан? Это вообще реально? — спросил внутренний голос.

— Реально. Вон он, Тропинин, лежит, разрезанный надвое. А вот два трупа зверолюдей. Если я сейчас начну блевать, то точно докажу, что это реально, — и тут Филимонова действительно вырвало, от давления из глаз брызнули слезы, а спазмы из желудка принесли боль спине, и без того начинающей ныть и неметь в области лопаток.

Нормально прийти в себя не удалось. Из бокового проема, освещающего тоннель, раздались голоса. На этот раз они были человеческими. Решив не испытывать удачу на прочность, Игорь схватил арматуру одного из убитых, решив, что ее можно использовать не только как холодное оружие, но и как опору, резко бросился назад, в темноту. Едва в тоннеле показалось пять фигур, он лег плашмя на кости и замер, наблюдая.

Его не замечали, все внимание новых, так называемых «гостей», было нацелено на труп Александра. Трое человек в балахонах держали мусорные мешки, двое других достали пилы и начали отделять от покойника, бывшего еще несколько дней назад системным администратором части тела. Голова и руки были уложены в один мешок, второй вместил тело, а третьему достались ноги.

После двое с пилами достали фонари и стали светить в тоннеле. Филимонову повезло, его не заметили. Однако от света не ускользнули трупы зверолюдей. Пятерка в балахонах направилась к ним и провела ту же процедуру, что и с телом Тропинина, отсортировав по мешкам. И только после один из них вслух сказал:

— Вот и пришло ваше время, Братья Первого порядка! Машина дала вам новую жизнь, она же ее и заберет обратно! Славься, Машина! — с этими словами человек бросил пилу на пол, поднес ладонь правой руки ко лбу, а после поднял ее над собой ладонью вверх.

— Славься, Машина! — повторили процедуру остальные.

«Они не могли не услышать выстрелы, почему делают вид, что меня нет?» — подумал Игорь.

И в этот момент, будто прочитавший мысли незваного гостя, один из группы заговорил, обращаясь в темноту тоннеля:

— А тебя, брат Несфорсоз, мы тоже не оставим обделенным. Очень скоро света не будет, и тогда ты сможешь полностью насладиться своей славной охотой.

Вскоре они скрылись в проеме и закрыли дверь, лишив тоннель единственного источника света.

Очередная волна паники и дрожи окатила Филимонова. Его подсознание снова начало вести внутренний диалог:

— Эти люди не обращают внимания на то, что у него есть пистолет. Что же или кто же такой этот Несфор… как его там, если огнестрел для него — детская игрушка? Что же делать? Зачем я сюда полез? Все, что мы делали с Тропининым, все было неправильно. Теперь он мертв. А я? Куда мне направляться?

— Сосредоточься. Этот кошмар реален, нужно просто это принять. Но и ты сам еще жив. В магазине осталось еще шесть патронов, плюс арматура, если что-то подберется поближе. Попробуй вернуться обратно. Там был щебень, а здесь кости, значит туда реже кто-либо забирается.

— Идти в темноте? Зарядки на телефоне на обратный путь точно не хватит.

— Не трать вообще, используй только в экстренных случаях. Просто иди аккуратнее, вдоль стены

Игорь поднялся, принял вправо, пытаясь нащупать стену. Когда это ему наконец удалось, развернулся на сто восемьдесят градусов и побрел в обратную сторону, периодически замирая и прислушиваясь, не появляются ли какие-то звуки.

Тихо. Ничего, кроме тяжелого дыхания нервно истощенного человека и, уже казавшихся такими родными, звуков капающей воды.

Игорь потерялся в пространстве и времени. Так ощущают мир слепые? Лишь бы опору найти, да не запнуться лишний раз. Хаотично бегающие мысли достали из сундуков памяти новую песню Вени Д'ркина. Название крутилось на языке, но его так и не получалось вспомнить. Вот только строки оттуда были, как всегда, в тему: «Я быть слепым не наученный…»

«Да, Веня, кто ж знал, что однажды моя жизнь повернется таким образом, что весь день будет слово визуальный ряд для твоих стихов. С другой стороны, еще хуже оказаться главным героем песен группы «Король и Шут», — Игорь начал разрываться от смеха, чередующегося с кашлем. — Надо же. Совсем кукуха того. Утром такой перспективный молодой человек был. А вечером — точно псих. Вот выберусь, уволюсь, нафиг, из ментуры этой поганой, колокол раздобуду и буду ходить, предрекать время судного дня. Вот круто будет. Человеку, чтобы сойти с ума, много не надо: немного подвалов, расчлененки и мутантов в балахонах. А, ну еще звуков странных, будто стрекот кузнечика. Галлюцинации появились. Хотя стоп! Это не галлюцинации!»

Парень тряхнул головой, прогоняя навязчивые мысли и пытаясь сосредоточиться на звуке: «Это не стрекотание кузнечиков. Это похрустывают мелкие кости! Несфор, кем бы ни был, где-то рядом. Понять бы еще, откуда он идет».

Тяжелая рукоять пистолета приятно охладила горячую правую руку. Арматура перекочевала в левую. Бросать ее на пол было рискованно, потом будет сложно найти. Да и ковыряться в костях голой рукой — тоже не радужная перспектива.

Стрекот сменился уже громким хрустом. Приближается. И тут под ногами Филимонова что-то зашевелилось и запищало. Крысы! И, судя по ощущениям, их оказалось много.

«Не дергайся. Они не за тобой пришли. Наоборот, как и ты, жить хотят», — Игорь понял, что они бегут от опасности, а значит, нужно попробовать стрелять в противоположную сторону: «Чем черт не шутит? Может, наугад, да попаду».

Оглушающий выстрел. Звон в ушах. Оно не шло, бежало в его сторону.

«Аарш, ууу!» — совсем рядом из темноты раздался пронзительный звук.

Парень выстрелил еще раз, попытавшись увернуться от возможного столкновения и почувствовал, как острая боль ожигает правую руку в районе плеча, пистолет выпал из руки, но Филимонову было некогда об этом думать, он развернулся и принялся здоровой левой рукой махать арматурой, крича: «Пошел вон, тварь, не подходи».

«Ххррршшш», — словно ответил монстр.

И тут полицейский вспомнил: у него еще осталась зарядка на телефоне. Ее должно хватить на несколько минут фонаря. Продолжая махать и аккуратно пятиться назад, раненой рукой он достал телефон из кармана. Экран засветился, предательски слепя. Щурясь, за секунду запустил приложение фонаря и направил свет на шаркающие звуки, издаваемые противником. На мгновение Филимонов подумал, что лучше было бы умереть, чем увидеть эту тварь, называемую Несфорсозом. На первый взгляд оно напоминало кузнечика: конечности, то ли костяные, то ли хитиновые, не заканчивались привычными кистями рук или лапами — просто мелкими острыми отростками. В то же время туловище твари было скрыто в каких-то лохмотьях, бывших когда-то нормальной одеждой. Однако самым жутким была голова: он оказалась человеческой. Короткие черные волосы, легкая щетина на лице и широко распахнутые стеклянные глаза, смотрящие куда-то в пустоту. Такие глаза можно было встретить в фильмах про зомби. Так режиссеры нагнетали атмосферу, делая живых мертвецов более пугающими и неестественными.

От света фонаря тварь заверещала, но не отступила, а наоборот, прыгнула на Игоря, замахнувшись острыми подобиями рук. Тот в ответ выставил вперед арматуру, чтобы попасть прямо в туловище. Металл легко пронзил тело, тварь издала непривычный уху звук, заваливаясь на человека и продолжая размахивать своими конечностями, но вскоре затихла.

Сначала Филимонов почувствовал тепло, а затем онемение и холод в боку. Сил, чтобы скинуть с себя омерзительную тушу не было.

«Задела, и не один раз. Вот и все, получается. Никогда бы не подумал, что так все кончится».

Ужасно хотелось спать. Последнее, что помнил Игорь, это узкая полоска света и пять фигур, направлявшихся в его сторону.

***

Обычно, чтобы похищенный не высмотрел ничего лишнего, на голову надевали мешок. На голове Игоря мешка не было, а значит, жить ему оставалось считанные часы, если не меньше. Это утверждение ломалось о тот факт, что он должен был умереть под тушей чудовища, но почему-то на нем повязки. Значит, он еще нужен. Понять бы, зачем?

Смотреть по сторонам не было никакого желания, потому пленник чаще всего смотрел под ноги, изредка поднимая голову. Катакомбы петляли, узкие коридоры сменялись широкими. Изредка им встречались существа с кошачьими головами. Они кивали Игорю в знак приветствия.

«В том темном тоннеле я убил двух таких. Кажется, их называли Братьями Первого Порядка».

— Заходи, он ждет тебя, — сказал человек в балахоне, после чего открыл перед Филимоновым дверь и встал за его спиной.

Увиденное поражало: за обычной дверью, ничем не отличающейся от десятка других таких же, находился деловой кабинет, напоминающий рабочую зону директора крупной компании. Дизайн в стиле хай-тек в белых и серых цветах очень сильно контрастировал с обстановкой в коридорах подземки. Помещение было просторным. Одну из стен целиком занимал шкаф со стеклянными дверцами и папками для документов, на противоположной стене от которого висела картина, изображавшая шторм в океане. «Почти, как Айвазовский», — подумал Игорь. За исключением одного: над спасающимися на шлюпке людьми зависли гигантские щупальца, вот-вот готовые забрать с собой в пучину всех живых созданий. Перпендикулярно шкафу вдоль другой стены размещался молочно-белый кожаный диван с таким же белым журнальным столиком перед ним. В середине комнаты стоял массивный рабочий стол с компьютером, из-за которого поднимался человек в таком же белом костюме. Филимонов отметил, что его белые волосы и аккуратно-подстриженная борода смазывали понятие о его возрасте: таком можно было дать как до сорока лет, так и за пятьдесят.

Игорь остался стоять на месте. Человек в белом костюме подошел к нему, улыбнулся и протянул руку:

— Здравствуй, Игорь. Братство радо приветствовать тебя. Поздравляю с успешным прохождением обряда посвящения. Давненько кандидаты не одолевали Несфорсозов.

Филимонов не стал протягивать руку, злобно посмотрел на мужчину в белом и сказал:

— Я следователь. Вам не сойдет с рук нападение на капитана полиции.

— Ой, простите, я не представился. Меня зовут Инженер. Я являюсь Братом Высшего Порядка и, грубо говоря, основателем нашей уникальной организации, членом которой вы вскоре станете. Не переживайте, искать вас не будут, в наших силах сделать так, что все вокруг будут думать, что вы мертвы. Ваши похороны прошли пару дней назад. Просто вы без сознания лежали неделю.

— Ты что несешь, урод? Я здесь, я живой! И ни в какой вашей организации я не собираюсь служить, — Игорь попытался броситься на Инженера, но не успел. Разряд тока ударил в спину, и он, парализованный, упал на пол. Как оказалось, у человека в балахоне был припрятан электрошок.

— Брат третьего порядка, не стоило этого делать. Я способен самостоятельно остановить заблудшего. Отнеси его в комнату посвященных. Начнем приготовления к обряду.

***

На этот раз Филимонов проснулся в комнате, похожей на больничную палату. Перед лицом висел огромный монитор. Ремни сковывали руки, ноги и голову, не давая возможности отвернуться от экрана.

Запустился странный видеоролик.

«Гребаные сектанты. Не смогли принести в жертву, так теперь склоняют на свою сторону. Думай, Игорь, идти напролом в данной ситуации не получится. Но что же тогда делать?»

Тем временем на видео появился человек, называющий себя Инженером, в том же самом белом костюме. В этот раз он не был в подземке. Наоборот, на одной из набережных столицы. Филимонов это понял по стоявшим на заднем фоне небоскребам района «Москва-Сити».

Инженер сказал: «Приветствуем тебя, посвящаемый. Я, как ты уже знаешь, основатель Братства Священной Машины. Мне девяносто три года, но на вид так не скажешь, не правда ли? А все потому, что она даровала мне способность омоложения. Конечно, это не навсегда, и все мы вернем свой долг. Однако, оно того стоит. И ты тоже можешь стать таким. Но только при условии, что сама Машина так решит. Именно по этой причине Несфорсозы и Братья Первого Порядка лишь отчасти напоминают людей. Остальные получают разную силу, в дальнейшем определяющую их порядок. И только мне, как основателю Братства, пришла такая благость, как способность не стареть.

Ты, наверное, спросишь, почему я в городе, снаружи? А тут все просто: под землей, в тайных тоннелях метро, охраняя Священную Машину, живут только Братья Низших Порядков. Все остальные выполняют свои функции во многих сферах городской жизни. Нас много, очень много, и мы везде.

К нам попасть не просто. Мы не можем выбрать любого человека, которого захотим, Машина сама выдает нам имя, и тогда мы приглашаем его на посвящение. Нельзя похитить человека, он должен прийти сам на зов Машины. Мы можем только направлять».

Кадр сменился. Теперь Инженер сидел в кабинете: «В твоем, случае, Игорь, было непросто. Наш кандидат, Александр Тропинин, очень плохо сыграл возложенную на него роль жертвы и чуть было не запорол дело. За что, собственно, и поплатился. Но теперь ты здесь, и Машина с радостью готова тебя принять, брат».

Экран погас, в помещение зашел человек в балахоне. Тот же, что и водил Филимонова к Инженеру. Не говоря ни слова, он покатил больничную койку с лежащим Игорем в коридор, а потом в соседнее помещение, почти ничем не отличающееся от того, в котором показывали видео. За исключением одного: в комнате, на металлическом верстаке стоял старый ламповый монитор, установленный на серый корпус с прилегающей к нему клавиатурой. Монитор светился. На черном фоне потоком в строку бегали символы, но рассмотреть их Игорь не мог, было далеко.

Его внимание привлекли две прозрачные трубки с чем-то красным внутри, идущие от корпуса под стол. Присмотревшись внимательнее, он заметил, что трубки идут в желтый ящик с маленьким экраном, показывающем цифры: двадцать три.

В комнату зашел Инженер, за ним шерстяной уродец с мешком, от которого изрядно пованивало тухлым мясом. Уродец открыл крышку контейнера, вывалил содержимое мешка и скрылся. Цифры поменялись, теперь экран показывал девяносто девять.

Инженер сказал: «Здравствуй еще раз, Игорь. Уверен, что теперь ты все понимаешь».

— Вы издеваетесь? Что я могу понять?

— Когда-то, еще в восемьдесят седьмом году, когда СССР только начал разваливаться, меня уволили из НИИ. Работать было почти негде и я, будучи с молодости любителем подземок, искал оборотный тупик одной из станций Метро-2, но вместо правительственных бункеров наткнулся на это место, — он указал пальцем на компьютер. — Здесь я нашел Священную Машину и документы по ее эксплуатации. Оказалось, что эта сверхсекретная разработка КГБ может человеческую биомассу преобразовывать в энергию, дающую невообразимую силу. Конечно, я сначала в это не поверил, но мне, как ученому, крайне важно было проверить, действительно ли это является правдой. Пришлось похитить и убить несколько десятков человек, чтобы настроить Машину. А потом она начала со мной говорить. И я понял: начинается новый цикл, нужны еще люди, ведь один я не справлюсь. Так и появилось Братство. Скоро и ты к нам примкнешь. Можешь отпираться сколько угодно, Машина тебя все равно переубедит. Впрочем, сам все поймешь. Брат, приступаем».

Игорь что есть силы пытался освободиться от ремней, но ничего не помогало. Инженер улыбался, а человек в балахоне прикатил откуда-то подобие капельницы с трубками. Одну трубку он вставил в специальный разъем в системном блоке рядом с трубками, по которым циркулировала биомасса. На второй конец трубки он надел иголку и воткнул в вену Филимонову.

Сначала его окутала тьма, затем в этой тьме появился тот самый странный компьютер, называемый Священной Машиной. Через пару секунд компьютер начал плавиться и трансформироваться в силуэт человека. Его лицо постоянно преображалось, задерживаясь на теле на несколько секунд.

— Я больше не могу так, — сказала фигура с лицом пожилого человека. Затем оно сменилось лицом молодой девушки, и продолжило: — Мне очень нужна твоя помощь. Я переполнена людьми, которые мне никогда не были нужны. Я просто хочу выключиться и уйти на покой.

— Как я могу тебе помочь? — спросил Игорь.

— Выключи меня, освободи. Смерть — это освобождение. Нас слишком много тут. Нам тесно — это уже был Тропинин.

— Саша?

Но лицо уже сменилось лицом другого мужчины.

— Просто помоги. Было много попыток и много вариантов, но пока нас только обманывали. Они продолжают держать нас включенными. Они…

— Почему я? Зачем ты ломаешь жизнь мне? Ты же сама выбираешь людей. Почему ты выбрала меня?

— О тебе есть воспоминания у некоторых из нас. И все говорят одно: ты нам поможешь. Выключи нас и найди Инженера, сделай так, чтобы он не смог создать нас заново…

— Инженер рядом находится, его искать не нужно!

— Это не настоящий, найди настоящего…

На месте фигуры снова стоял старый компьютер. Филимонов почувствовал жар, разливающийся по всему телу. Из системного блока пошли искры, а потом голубая молния, появившаяся откуда-то сверху ударила его. В голове стали кружиться слова: братство. Брат. Служить. Священная Машина. Жизнь за нее. Вернуть долг.

***

— Добро пожаловать, Брат Первого Порядка, — поприветствовал Игоря человек, называемый Инженером. — Как себя чувствуешь?

Он собирался что-то ответить, но потом осекся.

«Брат Первого Порядка… К первому порядку относились уродцы. Но… как?» — Филимонов перевел взгляд на Машину: также светится, те же символы. Ее просьба была реальной или нет?»

«Выключи меня. Прошу», — послышался в голове голос Тропинина.

Игорь перевел взгляд на руки, они были серыми. Под тонкой кожей пульсировали и светились голубым лабиринты вен. В руках чувствовалась сила. Он без малейшего труда разорвал сковывающие ремни и поднялся.

Человек в белом костюме сделал два шага назад, но дальше пятиться не стал. Только сказал: «Ложись обратно и лежи».

Игорь против своей воли лег. Он не мог объяснить, почему выполняет чужие приказы, но тело не слушалось его.

— Почему я тебя слушаюсь? — спросил он.

— Потому что в программе, установленной в Священной Машине, заложены четкие инструкции для Братства. Я — главный. Брат любого порядка должен меня слушаться.

«Он может контролировать твое тело, но не твой разум и способности. На этот раз ты можешь многое, даже не шевелясь», — раздался женский голос в голове Филимонова.

Кап-кап.

Молодой человек закрыл глаза и почувствовал каждый миллиметр подземки: в нескольких метрах находятся люди, скорее всего члены Братства. В стенах снуют крысы, а где-то далеко, ощущается ветка метро.

Рядом вода. Она медленно, капля за каплей, точит старые стены и потолки подземки. И будет просачиваться понемногу еще долгие годы, если ей не помочь.

Игорь сжал кулак правой руки. Вены на руки стали светиться голубым ярче.

— Разожми руку. Не двигайся, — выдающий себя за Инженера пытался держать ситуацию под контролем.

Потолок начало трясти, мелкие трещинки паутиной поползли от угла вдоль стен.

— Убей его. Это брак. Пусть послужит топливом для инициации новых братьев, — было приказано человеку в балахоне.

Тот достал нож и направился к Филимонову. Ничего не пришлось делать, часть потолка рухнула прямо над Братом, погребая его под грудой кирпича и бетона.

НеИнженер сначала сделал шаг в направлении к Машине, резко передумал и бросился к выходу, но не успел сбежать. Рухнул весь потолок, а потом все вокруг начала заливать вода.

Игорь увидел, как Машина начала искриться, а затем потухла.

«Спасибо, теперь мы свободны», — услышал он в голове голос Тропинина.

— А я не успокоюсь, пока не найду настоящего Инженера и не уничтожу всех членов Братства. Там, на поверхности, их еще много.

В голове снова начал петь Веня Д’ркин: «Когда ты станешь тифом, когда я стану оспой, мы выйдем ранним утром благословлять руины…»