Самуил Маршак

Пьесы Самуил Маршак писал всегда. Собственно, именно с них и начался его путь в детской литературе.

В прошлой главе я рассказывал, как Маршак, живший в Екатеринодаре, работал при белых в газете "Утро юга", где под псевдонимом "доктор Фрикер" писал антибольшевистские стишки:

Жили-были два «наркома»,
Кто не слышал их имен?
Звали первого Ерема,
А второго — Соломон.

Когда же белых из города выбили красные, переименовавшие город в Краснодар, Самуил Маршак сменил работу на более ответственную - стал заведующим секцией детских приютов и колоний в областном отделе народного образования. Народ в наробразе подобрался высокообразованный, молодой и творческий, поэтому они создали в Краснодаре один из первых детских театров страны.

Быть первым - это очень почетно, но могут возникнуть проблемы. Создатели первого детского театра быстро обнаружили, что практически никаких детских пьес на русском языке не существует. Единственный вариант - написать репертуар самим.

Этим Маршак и занялся. Причем не один. Как он сам вспоминал на закате жизни: "Пьесы для театра писали по преимуществу двое — я и поэтесса Е. И. Васильева-Дмитриева. Это и было началом моей поэзии для детей…".

Васильевой поэтесса была по мужу, а в девичестве звалась Елизавета Ивановна Дмитриева.

Я понимаю, что легче на стало, поэтому назову еще одно ее имя - Черубина де Габриак.

Да, да, та самая, "заочная любовь" великих поэтов и повод для дуэли между Максимилианом Волошиным и Николаем Гумилевым.

Я не буду пересказывать всю историю этой нашумевшей литературной мистификации - нас в данный момент интересует только один сравнительно короткий период в жизни Елизаветы Ивановны.

Как известно, после разоблачения "Черубины" и невероятного скандала, молодая поэтесса прекращает общение с литераторами, перестает писать стихи, выходит замуж за инженера-мелиоратора Всеволода Николаевича Васильева, берет его фамилию и уезжает по его работе в Туркестан.

Потом происходит много чего, но вскоре после революции Васильева оказывается в Краснодаре. Там она и пишет пьесы на пару с Самуилом Маршаком.

Этот дуэт обладал какой-то невероятной производительностью, за очень небольшой срок они написали по нескольку пьес соло и около десятка - в соавторстве: «Прологи», «Финист — ясный сокол», «Таир и Зорэ», «Летающий сундук», «Зеленый мяч», «Волшебная палочка» и «Опасная привычка».

Кубанские сотрудники наркомата образования веселились и тоже сочиняли стишки:

Пишет пьесы нам Маршак

Вместе с Черубиной.

В старину играли так

Лишь на пианино.

Нет резонов никаких

Им писать совместно,

Кто неграмотный из них —

Это неизвестно…

Довеселились - сборник пьес «Театр для детей» был издан в Москве в 1922 году и многократно переиздавался. А нарком Луначарский, ознакомившись с деятельностью краснодарского театра, пришел в восторг, обозвал театр "явлением всероссийского масштаба", и мгновенно организовал перевод Маршака и Васильевой в "культурную столицу" - благо, оба трудились в его ведомстве.

Этот перевод стал трамплином для взлета Маршака - буквально через несколько лет он уже возглавлял ленинградское отделение Детгиза. С Черубиной же все получилось наоборот - она, как известно, была арестована в 1927-м, умерла в ссылке в Ташкенте, и ее тексты не издавались до 1988 года. Единственным исключением были пьесы для детей - разумеется, благодаря второй фамилии на обложке.

После этого Маршак долго не писал пьес, а в войну вообще перестал писать для детей - только военные очерки, стихи и антифашистские эпиграммы.

Дети возмутились, и автор даже вынужден был оправдываться:

«Мой шестилетний корреспондент спрашивает меня, почему я, которого дети считают своим собственным писателем, изменил им и в последний год писал только для больших.

…Я по-прежнему верен детям, для которых всю жизнь писал сказки, песни, смешные книжки. По-прежнему я очень много думаю о них. Думать о детях — это значит думать о будущем.

И вот, думая о будущем, я не могу не отдавать себя целиком простой и скромной службе писателя военного времени».

Но, как нас всех учили в детстве, извиняться надо не словами, а делами. И Маршак садится за сказку...

«Двенадцать месяцев» я писал в суровой, затемненной, военной Москве — в часы отдыха от работы в газете и «Окнах ТАСС». Загруженный ежедневной спешной работой в газете, над листовкой и плакатом, я с трудом находил редкие часы для того, чтобы картину за картиной, действие за действием сочинять сказку для театра".

Сказка вышла в 1943 году.

Вернее - сразу две сказки.

Первые "12 месяцев" - прозаические, с подзаголовком "Славянская сказка".

Это еще одна версия той истории, которую когда-то рассказывали друг другу жители Богемии. Той самой истории, которая вдохновила знаменитую чешскую сказочницу Божену Немцову написать сказку "О двенадцати месяцах".

Богемская сказка была достаточно популярна в сороковые, достаточно вспомнить, что в 1941 году в Ленинграде вышла книжка "Двенадцать братьев. Богемская сказка". Эту версию написал Иван Белышев - сначала русский офицер, затем советский инженер-металлург, после детский писатель и просто хороший человек.

Писатель Леонид Пантелеев вспоминал о нем так: "Несколько месяцев я жил без продуктовых карточек. Зная отношение ко мне Кетлинской, мама боялась идти за так называемой стандартной справкой. Потом пошла. И — первое чудо. В месткоме сидит Иван Петрович Белышев. Он уже знает о моей беде. Не задумываясь, выписывает справку. Через месяц-полтора сам Белышев умер от голода".

Так вот, прозаические "12 месяцев" Маршака - обычный пересказ чешской сказки, такой же, как у Белышева. Он очень короткий, там ничего нет, кроме мачехи, двух ее дочек и похода зимой в лес сначала хорошей, а потом плохой дочери. По сути - тот же "Морозко". Кстати, в "славянской сказке" подснежники падчерице дарит март, а не апрель.

В Чехии климат мягче.

Иное дело - пьеса "Двенадцать месяцев".

Вот здесь Маршак оторвался вовсю и насочинял нового столько, что от оригинала остался только сам посыл. Тут тебе и правильные апрельские подснежники, и правильный брат-апрель, и переписанная концовка, и бравый солдат, и несчастный профессор-каблук, и замордовавшая его Королева, "девочка лет четырнадцати".

А знаменитая перепалка в собачьих шубах с воплями: "Сама собака!"?

А восточный посол, скакавший в молодости на арабском скакуне, а "Гори, гори ясно, чтобы не погасло", а "Ты катись, катись, колечко..."? Я даже песню глашатаев помню!

В лесу цветет подснежник,
А не метель метет,
И тот из вас мятежник,
Кто скажет: не цветет!

А иллюстрации Алфеевского в книжке, которая была у меня?

Господи, сколько лет прошло, а я все помню. Я помню даже реплику, исчезнувшую в современных изданиях: "Не черница и голубица, госпожа гофмейстерица, а черника и голубика".

А это, извините, главный, если не единственный, критерий.

Если ты ее помнишь спустя много лет - это точно была хорошая сказка.

Не случайно пьесу еще во время войны, в марте 1945-го, поставили на сцене Свердловского дворца пионеров,

В 1946-м Маршак за "Двенадцать месяцев" получил Сталинскую премию,

В 47-48 свои версии сделали МТЮЗ и МХАТ.

Потом к литературе и театру присоединились другие жанры.

В 1956-м Иванов-Вано поставил одноименный мультфильм - восьмой полнометражный мультик студии "Союзмультфильм",

В 1972-м режиссер Анатолий Граник - создатель Максима Перепелицы и вырабатывающего характер Алеши Птицына - сделал с питерскими актерами кинематографическую версию сказки.

А в 1980-м японцы показали аниме-версию, сделанную в рамках проекта «Знаменитые сказки мира» (世界名作童話), снятую где-то между "Дюймовочкой" и "Алладином".

Заметьте, несмотря на то, что "Двенадцать месяцев" - военная сказка, в ней практически не чувствуется война.

Разве что жестокость персонажей иногда зашкаливает. Из наследника Тутти намеренно выращивали чудовище с железным сердцем, но забалованная девочка-Королева умывает его как ребенка:

Королева (про себя). По-ми-ло-вать... Каз-нить... Лучше напишу "казнить" - это короче.

Отсутствие войны в сказке было принципиальной позицией Маршака - он намеренно писал добрую волшебную сказку про Новый год, которая сможет хотя бы ненадолго отвлечь детей от реальности 1943-го.

Как он сам писал: "Мне казалось, что в суровые времена дети — да, пожалуй, и взрослые — нуждаются в веселом праздничном представлении, в поэтической сказке…".

Но был другой классик детской литературы, который в этом вопросе придерживался прямо противоположного мнения.

О нем - в следующей главе.

_________________________

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

Мы возвращаемся к сказкам, сочиненным в военные годы.

Как я уже говорил, стихи и песни к сказке "Город мастеров" по просьбе Тамары Габбе сочинил ее учитель - Самуил Яковлевич Маршак.

Одна из них - песня Караколя - начиналась следующим четверостишием.

Двенадцать месяцев в году,
Считай иль не считай,
Но самый радостный в году —
Прекрасный месяц май.

И эти строчки напоминают нам, что, помогая ученице писать "Город мастеров", мэтр детской литературы одновременно работал над собственной сказкой, которая называлась "Двенадцать месяцев".

Обе пьесы вышли почти одновременно - в 1943 году.

Но прежде, чем рассказать о сказке, я хочу сказать буквально несколько слов о ее авторе.

С одной стороны - в этой книге Маршака обойти никак не получится. Он был не только замечательным писателем, поэтом и переводчиком, но и крупным литературным функционером, во многом определявшим облик советской детской литературы.

С другой стороны - Самуил Маршак прожил очень долгую, и - что важнее - очень насыщенную жизнь. Достаточно сказать, что первые шаги в литературе ему помог сделать великий русский критик Владимир Стасов (автор термина "Могучая кучка" и создатель движения художников-передвижников, вот они вместе, Маршак в центре).

Лев Толстой называл его "вундеркиндом", а сам он в ранней юности несколько лет прожил на даче у Горького в Крыму (на фото).

А с другой стороны - мостиком к нам - последним литературным секретарем Маршака был известный тележурналист Владимир Познер.

При этом, как всякий крупный функционер, Маршак был очень непростой фигурой, поэтому хотя бы краткий пересказ его жизни, изложенный с учетом всех нюансов, займет у меня половину книги.

Подумав, я решил воспользоваться приемом "галопом по Европам" и поведать только несколько эпизодов из его бурной жизни - парочку из молодости и парочку из старости. Зато у вас будет представление о разнообразии интересов нашего героя.

Для начала, фамилия "Маршак" - это не слово, а аббревиатура. Что-то вроде КПСС или МВД. На иврите это сокращение от фразы «Наш учитель рабби Аарон Шмуэль Кайдановер». Все Маршаки, живущие на Земле - потомки учеников этого известного раввина и талмудиста.

В молодости Самуил Яковлевич Маршак был убежденным сионистом. Его дебют в литературе - вышедший в 1907 году сборник стихов с характерным названием "Сиониды", целиком посвященный воспеванию проекта возвращения евреев на гору Сион. Одно из стихотворений («Над открытой могилой») было написано на смерть «отца сионизма» Теодора Герцля.

Четыре года спустя вместе с группой еврейской молодежи совершил большое турне по Ближнему Востоку, результатом которого стал цикл стихотворений, объединенных общим названием «Палестина».

По воспоминаниям, в 1952 году Маршак как ребенок радовался тому, что друг его юности и соратник по сионистской организации «Поалей Цион» Ицхак Бен-Цви (он же - Ицхок Шимшелевич) стал вторым президентом Израиля.

В 1918 году во время Гражданской войны Маршак бежал на юг, к белым, на Кубань. В Екатеринодаре (нынешний Краснодар) работал в газете «Утро Юга», где под фриковским псевдонимом «Доктор Фрикен» публиковал клеймящие большевиков стихи и фельетоны. Такие, например:

ДВА КОМИССАРА
Жили-были два «наркома»,
Кто не слышал их имен?
Звали первого Ерема,
А второго — Соломон.

Оба правили сурово,
Не боясь жестоких мер.
У того и у другого
Был в кармане револьвер.

Красовались в их петлице
Бутоньерки из гвоздик,
И возил их по столице
Колоссальный броневик.

Угрожая, негодуя,
Оба в пламенных речах
На московского буржуя
Наводили жуть и страх.

Каждый в юности недаром
Был наукам обучен.
Был Ерема семинаром,
И экстерном Соломон…

К этим грозным властелинам
Все явились на поклон.
Брат Ерема был блондином
И брюнетом — Соломон.

Как-то раз в знакомом доме
У зеленого стола
О Московском Совнаркоме
Речь печальная зашла.

Ленин действует идейно.
Он — фанатик, маниак.
Но уж Троцкого-Бронштейна
Оправдать нельзя никак.

По каким же был причинам
Сей вердикт произнесен?
Брат Ерема был блондином,
Но брюнетом — Соломон…

А в другом знакомом доме
Разговор зашел о том,
Сколько нынче в Совнаркоме
Соломонов и Ерем.

И сказал чиновник в форме,
Что Израиля сыны
В трехпроцентной старой норме
В Совнаркоме быть должны.

Уже на склоне лет Маршак принял живейшее участие в шумном поэтическом сраче вокруг стихотворения Евгения Евтушенко "Бабий яр". Не удивляйтесь термину – в те времена случались не только поэтические дискуссии, но и вполне себе поэтические срачи, не хуже тех, что сегодня идут в соцсетях – вот только участвовали в них не безвестные юзеры, а знаменитые поэты.

Но мегасрач вокруг «Бабьего Яра» был, наверное, самым масштабным.

Евгений Евтушенко, завершивший стихотворение строками,

"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому -
я настоящий русский!

хайпанул, как теперь выражаются, на все деньги.

Ор стоял до небес, одни ликовали, другие возмущались.

И в частности, стихотворение очень не понравилось поэту Алексею Маркову. Очень интересная была фигура. Бывший фронтовик, орденоносец, красавец, эдакий русский богатырь, который в поэтической тусовке славился своим славянофильством и какой-то безбашенной храбростью - он не боялся в открытую критиковать однопартийность, цензуру и колхозы. Так, в 1968 году он резко выступил против ввода войск в Чехословакию, написав: «Мне впервые стыдно, что я русский, славянская кровь на наших танках».

Ну а тогда он написал резкий поэтический ответ Евтушенко:

Какой ты настоящий русский,

Когда забыл про свой народ,

Душа, что брючки, стала узкой,

Пустой, как лестничный пролет

Забыл, как свастикою ржавой,

Планету чуть не оплели,

Как за державою держава

Стирались с карты и с земли.

Гудели Освенцимы стоном

И обелисками дымы

Тянулись черным небосклоном

Всe выше, выше в бездну тьмы.

Мир содрогнулся Бабьим Яром,

Но это был лишь первый яр,

Он разгорелся бы пожаром,

Земной охватывая шар.

И вот тогда - их поименно

На камне помянуть бы вряд, -

О, сколько пало миллионов

Российских стриженых ребят!

Их имена не сдуют ветры,

Не осквернит плевком пигмей,

Нет, мы не требовали метрик,

Глазастых заслонив детей.

Иль не Россия заслонила

Собою амбразуру ту ..???

Но хватит ворошить могилы,

Им больно, им невмоготу.

Пока топтать погосты будет

Хотя б один космополит, -

Я говорю:

"Я - русский, люди!"

И пепел в сердце мне стучит.

После этого последовали несчитанные уже поэтические ответы Маркову – в том числе и от Маршака. Уже очень пожилой корифей детской литературы блеснул знанием дореволюционных антисемитов:

Был в царское время известный герой
По имени Марков, по кличке "Второй".
Он в Думе скандалил, в газетах писал,
Всю жизнь от евреев Россию спасал.
Народ стал хозяином русской земли.
От Марковых прежних Россию спасли.
Но вот выступает сегодня в газете
Еще один Марков — теперь уже третий.
Не мог он сдержаться: поэт-нееврей
Погибших евреев жалеет, пигмей!
И Марков поэта долбает "ответом" —
Обернутым в стих хулиганским кастетом.
В нем ярость клокочет, душа говорит!
Он так распалился, аж шапка горит.
Нет, это не вдруг: знать, жива подворотня —
Слинявшая в серую черная сотня.
Хотела бы вновь недобитая гнусь
Спасти от евреев Пречистую Русь.
И Маркову-третьему Марков-Второй
Кричит из могилы: "Спасибо, герой!"

А чуть раньше, в 50-х годах Маршак принял участие еще в одном масштабном поэтическом проекте, но не неформальном сраче, а вполне официальном. В 1956 году было принято решение о переводе на русский язык 18 стихотворений Мао Цзедуна (который, по отзывам китайцев, действительно был очень талантливым поэтом).

Под этот проект была собрана бригада лучших советских поэтов и переводчиков, в которую вошли С. Маршак, А. Сурков и Н. Асеев, переводившие с подстрочников. Вот стихотворение Великого Кормчего "Чанша" в переводе великого детского поэта.

В день осенний, холодный
Я стою над рекой многоводной,
Над текущим на север Сянцзяном.
Вижу горы и рощи в наряде багряном,
Изумрудные воды прозрачной реки,
По которой рыбачьи снуют челноки.

Вижу: сокол взмывает стрелой к небосводу,
Рыба в мелкой воде промелькнула, как тень.
Все живое стремится сейчас на свободу
В этот ясный, подернутый инеем день.

Увидав многоцветный простор пред собою,
Что теряется где-то во мгле,
Задаешься вопросом: кто правит судьбою
Всех живых на бескрайной земле?

Мне припомнились дни отдаленной весны,
Те друзья, с кем учился я в школе.
Все мы были в то время бодры и сильны
И мечтали о будущей воле.
По-студенчески, с жаром мы споры вели
О вселенной, о судьбах родимой земли
И стихами во время досуга
Вдохновляли на подвиг друг друга.
В откровенных беседах своих молодежь
Не щадила тогдашних надменных вельмож.

Наши лодки неслись всем ветрам вопреки,
Но в пути задержали нас волны реки...

Вскоре после выхода сборника Хрущев вдрызг разругался с Мао, стихи Председателя больше не переводили, и эти 18 стихотворений так и остались единственным изданным на русском поэтическим наследием китайского лидера.

Ну а теперь, от бренных литературных срачей и проектов мы переходим к вечному.

К сказкам.

_________________________

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

Маршак Самуил Яковлевич — советский детский писатель и автор популярных детских книг, поэт, переводчик и литературный критик.