Продолжаем знакомиться с книгой Йохана Норберга "Открытость. Как сотрудничество и любознательность сформировали человечество".
Коротко для ЛЛ: новые идеи пробили себе дорогу в раздробленной Европе, где они всегда могли прийтись ко двору в соседнем царстве.
Открытые общества со свободой обмена мнениями, передвижения и торговли появились не сразу. Это сочетание позволило, по мнению автора, случиться в Британии Промышленной революции, которая потянула за собой все революционные изменения, распространившиеся на весь мир. Первыми на самом деле должны были быть не англичане, а китайцы времён империи Сун. Империя вошла в историю устойчивым ростом, при котором инновативные фермеры превратились в класс рациональных ориентированных на прибыль предпринимателей. Власть же вместо того, чтобы контролировать коммерцию и заставлять людей работать, позволяла людям и товарам беспрепятственно перемещаться. Иностранные вторжения, начиная с чжурчжэней и заканчивая монголами, сделали новых правителей ксенофобами. Разрушение Сун стали объяснять последствием её открытости и коммерции. Последующие правители построили сильную власть, которая душила полезные инициативы. Морская торговля оказалась в руках государства. Может быть, поэтому Америку открыл Колумб, а не китайский мореплаватель. Во всяком случае, суда у них были заметно мощнее колумбовых:
Счастьем Европы было отсутствие столь сильной власти, которая бы столь эффективно контролировала экономическую ситуацию. Власть европейских монархов имела строгие рамки, в первую очередь пространственные. Противоречиями между деспотами можно было пользоваться в своих интересах, и были те, кто обрели свободу, лавируя между ними. Итальянские города объединились в Ломбардскую лигу в XII-XIII веках и заручились поддержкой Папы для противостояния императору Священной римской империи. Когда же Папа упёрся в вопросе торговли с мусульманами, Венеция нашла выход в концессии византийского императора.
В Англии был свой монарх и свои торговые гильдии. Но их власть была не столь сильна и была оспорена в гражданскую войну XVII века. В это время и были сформулированы первые либеральные идеи. Левеллеры впечатлились контрастом между свободными Нидерландами и абсолютисткой Испанией. Вообще, англичане в своей деятельности имитировали голландцев. Они поняли, что главная вещь, которая способствует торговле – это свобода, иммиграция, толерантность, неприкосновенность собственности и отсутствие произвола. В конце века на свет появились первые виги под предводительством лорда Шафтсбери. У этого лорда был прогрессивный личный врач, некто Джон Локк. Шафтсбери убедил врача писать больше о политике. И вот он формулирует известное положение, что богатство в основном – это продукт труда и потому может создаваться практически бесконечно. Следствием Славной революции, которая, по сути, была голландским вторжением, стало установление инклюзивных политических институций, продвинувших развитие страны.
Инновация стало делом коммерсантов, а не королевских экспертов. Стали уважать интеллектуальную собственность. Победа городских и коммерческих ценностей подняла самооценку у торговцев и промышленников. Они почувствовали, что создают новый мир. Продуктом этого (а не накопления капитала или организационных изменений) и стал неуклонный рост благосостояния. Идею об этом автор взял у Дейдры Макклоски. Ветра в паруса добавили иммигранты, начиная с гугенотов и заканчивая голландцами, а также союз с Шотландией.
Британцы были готовы к заимствованиям, а также считали возможным отклониться от мудрости древних. Они воспитали у себя традицию конструктивного критицизма. Престиж обрели мыслители, инженеры и инноваторы. Промышленная революция стала захватывать европейские страны. Автор пишет:
Если капитализм и индустриализм означали бесстыдную эксплуатацию, то единственной вещью, которая была хуже – это не быть эксплуатируемым…
Могучий экономический рост привёл к культурному перевороту. Новые идеи шли сверху вниз. Возник романтизм, которого сменили реализм, неоклассицизм, натурализм, экспрессионизм, символизм... Бурное развитие Соединённых Штатов тоже стало продуктом слабости британской короны, которая не смогла обеспечить иерархический контроль на той стороне океана. Там инновация стала национальным спортом. Авраам Линкольн писал:
Молодая Америка имеет великую страсть, настоящий раж – к новому.
Свободный рынок способствовал перевороту в культуре потому, что при нём можно делать деньги лишь тогда, когда можно предложить другой стороне нечто, что она ценит выше суммы, с которой она расстаётся. Девиз прост: жить и давать жить другим. Следствиями этого девиза стали прекращение рабства и дальнейший социальный прогресс. И пусть Энгельсу не нравилось эта «притворная мораль» рынка – если следствием является превращение аморального в моральное, то это скорее благо, чем порок.
В тех же странах, где царил монарший железный порядок – жизнь остановилась, и населению оставалось прозябать в нищете. Примером могут служить Испания, Восточная Европа, да и крупные азиатские монархии: Индия, Китай, Вьетнам. История европейского триумфа была, по сути, историей неудач: неудачи королей объединить континент, неудачи церкви установить единую религию, неудачи монополий и гильдий блокировать появление новых технологий. И ведь не скажешь, что они не старались.
-----------------------------------
Должен напомнить, что данная трактовка – плод авторского толкования событий. По поводу причин Промышленной революции историки спорят уже столетиями. Кто-то указывает на доступность угля, кто-то на инфраструктуру, кто-то на вывоз ресурсов из колоний, кто-то на порядок наследования в аристократических семействах, кто-то на естественный прирост, кто-то на протекционизм. Ну а либералы, подобные Норбергу – на свободу мысли. Имеют право. Правда, всего этот подход не объясняет. Например, экономический взлёт кайзеровской Германии. Да, свободомыслие в немецких университетах присутствовало, но не в такой же степени, как в колыбели европейской демократии. Тем временем к началу двадцатого века немцы практически догнали англичан. Не всё так просто.
