Пока Света с Леной занимались делами, он потел, нервничал, то и дело вскакивал и снова опускался на кресло, пялился в экран. Он уже ранее выполнил всю подборку по записям, ранее сам прогонял видео, полученное с Земли, через световые фильтры и выявлял прогрессию изменений освещенности. Он уже заранее знал ответ, сам своими руками же считал, сам гонял туда-сюда по формулам. Когда у тебя бесконечно много времени и тебе нечего делать – разум становится фанатиком придуманной цели. Его разум не был исключением, он взялся за дело с истинным прилежанием, но всё же… всё же… Он надеялся на то, что ошибся, он в это свято верил, как же ему хотелось оказать глупым, тупым, неумным…
- Динамика освещенности соответствует пункту… - на соседнем с видео экране появился тот самый график расширения светила Солнечной системы. Выходило так, что расширение Солнца обгоняло этот самый расчетный график чуть не в два раза, и полетное задание, что он получил, когда стартовал к Проксима Центавра – уже давно неактуально.
- Покажи на орерри расширение Солнца с учетом изменившейся динамики на текущий момент, - сказал он грустно, и отвернулся, уперся едва ли не в упор в экран, где шло видео. Где всё еще живые Лена и Света колдовали на кухне. Нет, Света не столько колдовала, сколько проказничала. Вот уже и мука по столу рассыпана, а вон там, в уголке, у холодильника, виден раздавленный мандарин. Пахнет наверное – крышесносно! Новый год всё же… Интересно, а снег у них есть?
На том же экране, где был график расширения, что-то полыхало красным светом, видел на периферии, но отрываться от видео не хотелось. Оторвется, посмотрит в сторону, и всё из «сейчас» сразу же превратится в былое, в ушедшее, в потерянное. Но всё же есть мизерный, но шанс, и перед роковым решением – надо глянуть. Надо…
Посмотрел. Увидел. Опустил голову. Приказал:
- Расчетный курс два ноль семь… - еще раз вздохнул, еще раз глянул на экран с орерри, с трехмерной моделью Солнечной системы, и закончил фразу, - активировать.
- Отклонение от полетного задания не рекомендуется. Необходимы веские причины.
- Они мертвы. Это веская причина?
- Не понимаю вас. Уточните. Какое это имеет значение для задачи.
- По курсу два ноль семь находится сверхгравитационный объект, опасность выполнения маневра.
- Вероятность смерти – абсолютная.
- Я В КУРСЕ! – не выдержал, закричал он на искусственный интеллект, - Я знаю! Но только это имеет смысл сейчас! Только это! Иначе… Выполняй.
- Требуется повторное подтверждение.
- Да ты… - было начал он, но сдержался. Медленно, спокойным голом, проговорил, - В виду невозможности окончания миссии согласно первого полетного задания, меняю курс на два ноль семь. Выполнять.
- Выполняю, - ему на мгновение показалось, что в голосе искусственного интеллекта прозвучала спесь, злорадство какое-то. Усмехнулся. Глупости какие кажутся.
Снова глянул на экран с орерри, а там… Разросшееся Солнце своей короной поглотило большую часть орбиты Земли, и только в апогее полоска орбиты едва выглядывала из красноты ее, а в перигее – проваливалось в само тело звезды…
Пошла вибрация, голос корабля – изменился, стал каким-то натужным, тяжелым, давящим. И его самого тоже будто сдавило, стало расплющивать. Вообще, возможность маневрирования на околосветовых скоростях, как бы, исключалась, но всё же, для абсолютно внештатных случаев были добавлены боковые безинерционные двигатели, и вот она – та самая внештатная ситуация.
Медленно-медленно поворачивалось изображение на обзорном экране, пропадала с фронтальной камеры Проксима Центавра, исчезала в небытии, во тьме, а вместо нее. Медленно-медленно, с другой стороны экрана выползало нечто. Незримое, невидимое, то, чего здесь не должно было быть, что не отслеживалось, не находилось ни людьми астрономами, ни глобальными нейросетями, предназначенными для этих целей.
Он не стал смотреть на это громадное, абсолютно черное, линзообразное, что выкручивало, заворачивало вокруг себя свет, льющийся от звезд, он смотрел видео. Там Света и Лена, там грядущий новый год, там… Там, ему этого хотелось, снег за окном стелется по их двору, вьюга заметает, там… Там сейчас еще живые люди ходят по заснеженным улицам, и он отметал, проклинал в себе знание того, что это уже – кинохроника. Почти полтора световых года – этому на экране сейчас уже почти полтора года, это «сейчас» – уже поглощено, исчезло в термоядерном пламени звезды, и нет его уже , исчезло, сожжено дотла, в атомы испепелилось. Всё это… Нет – нельзя так, нельзя так думать!
Всё же взглянул на обзорный экран – вот она. Черная дыра, невесть откуда взявшаяся. И курс его лежит через неё. А там - бесконечное множество вариантов. Или же он будет разорван на части еще на подлете, или же он на веки вечные останется в горизонте событий, или… Всё возможно. Ничто не исследовалось, ничто не предполагалось в этом направление. И лишь один шанс из великого множества триллионов бесконечностей даст ему возможность на жизнь, на будущее.
Оглянулся на свою импровизированную елочку. Переноска, на которую он загадывал свое счастье, светила уже чуть тусклее, но держалась стойко, но уже не слепила, а лишь светила, четко обозначая себя в густом сумраке капитанской рубки.
- Держись, звездочка, держись… - сказал тихо, и снова уставился в экран с видео. Кто-то позвонил, Света бросилась из кухни, послышался топот ее ног в эхатом длинном их коридоре, отдаленный ее голос, слов не разобрать. Надо полагать – это гости подтягиваются. Пришли праздновать. Наверное все там будут: Серега, Витька –это его друзья, тётя Лида придет – старая перечница, вроде такая вредная, но в то же время и такая добрая, и Ольга притащится со всем своим выводком – противная подружка жены еще со времен института. И зачем она всегда ее приглашает, особенно с мужем этим её – долдоном Вадиком. Глупейшее создание, что мир и задачи в нём измеряет шириной своих могучих плеч, а вот в голове у него – та же черная дыра.
Камеру перетащили в зал, где стояла настоящая новогодняя елка, где тут и там висели, перемигивались огоньками гирлянды. Пошли тосты, поздравления, хотя ещё не время было, до нового года ещё как до Китая пешком, ещё только вечер. Ну да ничего, он не против.
Он смотрел на лица их радостные, счастливые, на улыбки, смотрел на отблески огоньков гирлянд в бокалах шампанского, вместе с ними смотрел телевизор, смеялся над шутками, улыбался, радовался подаркам. А детвора… Эх, не зря Лена пригласила эту свою гром бабу Ольгу с её Вадиком. Нет, не из-за них, а из-за их выводка – четверо детишек. Первоклашка – их старший, Колька – сорванец, двойня – две белокурые большеглазые девчонки, Ира и Вера, в одинаковых розовых платьицах, с одинаковыми синими бантами в локонах – погодки Светы, и совсем малый, что только-только ползать начал. Ух они и веселились! Проносились ураганом меж гостей, сметали со стола сладости, а после затаивались в уголочке тихо, шептались о чём-то, будто замышляли что, и снова всё по новой. Нет, без них, без этой шумной Ольгиной ватаги – новый год не был бы таким радостным, счастливым.
- Ускорение, - сообщил голос искусственной Лены. Он вскинулся, бросил быстрый взгляд на экран фронтальной камеры. Линза черной дыры была в центре экрана. Но всё еще очень далеко, не могло так быстро войти в силу её гравитационное поле, или же… Холодно стало внутри, жутко, будто кровь в венах проморозило ледяными иглами.
- Уточните, чего не надо. Возврат к первичному полетному заданию?
- Не сообщай об ускорении. Не сообщай ни о чем. Отключись.
- Я не могу отключиться… - начал голос.
- Я понимаю. Не сообщай ни о чем. Не отвлекай. Хорошо?
- В случае аварийной ситуации я…
- Я знаю. Авария – неизбежна. Я в курсе. Не сообщай.
- Отключи все аварийные оповещения. Пожалуйста. Так надо. Стрессовая ситуация, отвлечение пилота, отвлечение меня, может привести к фатальной ошибке.
- Поняла вас. Все оповещения отключены до момента прямого указания.
- Спасибо… - сглотнул, снова прильнул к экрану с видео, но не удержался – глянул на табло с показанием скорости. Прирост почти на тысячу километров в секунду. Глянул на процентное выражение – восемьсот семьдесят две тысячных от скорости света. Прирост на две тысячных процента.
- Нет, не надо, не отвлекайся, - и снова к экрану.
Там, у них, в тогда, за окном уже стемнело. И свет они погасили, на столе свечи в подсвечниках, мерцают гирлянды, горит звезда на елочке, переливается отблесками дождик. Дети, уже уставшие, повались прямо на полу на притащенных откуда-то подушках, что-то меж собой перекатывают – играют. Но уже нехотя, то и дело зевая. Бой курантов будет вскоре. А сейчас: телевизор дает только картинку, на колонке включена музыка – мелодичный саксофон, тихая околоджазовая мелодия, которую, будто бы слышал в далеком детстве, две танцующие пары, за столом остальные сидят остальные гости, брызжут искрами у них в руках бенгальские огни…
Один взгляд в сторону табло со скоростными показателями, тяжелый вздох – уже девяносто два процента от световой – это уже падение. Быстрый взгляд назад – светится еще переноска? Светится, но тоже, будто испугавшись этого падения, ускорения, не так ярко.
На экран фронтальной камеры не взглянул. Не надо, не хочется. Да и что он там увидит?
- Погаси свет, - приказал он.
Свет погас, и теперь переноска будто ярче стала, будто сил набралась. Всё, теперь можно и вперед, на фронтальную камеру.
- Сейчас, сейчас будет, - донеслось из видео, - Да за стол вы садитесь.
А там, на экране, куранты. Как то было до него, как то было в его детстве, как то будет… а будет ли когда-нибудь? Как никогда уже не будет. Никогда!
Стрелки вели последний отсчет секунд уходящего года. И гости, и Света, и Лена, хором вторили ударам:
- Шесть, - вскинул взгляд на экран с черной дырой – широкая линза, огромная, нереальная. Выглядит не как что-то, а как провалившееся ничто - дыра в пространстве.
- Семь, - снова взгляд вниз, на экран с видео, где все ждут нового года, а там за окном – вспышки, кто-то не удержался, поторопился с салютом что ли.
- Восемь, - говорит шепотом себе под нос вместе с ними. Свет у них за окном – ярче, сильнее
- Девять, - в груди всё сжимается, корабль начинает трясти, и будто вытягивать, тянуть и его с ним. Звонок телефона там, на экране, Лена подхватывает телефон со стола.
- Десять, - приходит и боль, но это не надолго, это на мгновения, или же… Или же навсегда. Глаза Лены округляются, то ли в испуге, то ли…
- Одиннадцать, - кричит он уже от боли, как за секунду могло стать так больно, и мир превращается во что-то нереальное, устремляется тоннельно в никуда. Лена начинает что-то говорить, но не слышит он ее слов.
- Двенадцать, - сипит еле слышно, и снова взгляд на скорость, а там… Сто. Ровно сто процентов. Не меньше, а что самое плохое – не больше. А боль разрывает и… тьма… вечная тьма… вечная… Вечная… ВЕЧНАЯ!!! Вечная… вечная… веч… ная… ве.. ч… на… я…
Он открыл глаза и в них была пустота. Они поблекли, отцвели, стали белесыми. В голове был шум, грохот вселенского камнепада. Но он уходил, становился тише, превращался в гремящие волны прибоя, и отступал, отступал, отступал… Исчезал.
Будто из мрака, из черной, что чернее самой сути тьмы, смолы проступали черты всего окружающего мира.
Сначала линиями, штрихами, а после всё больше и больше превращаясь во что-то осмысленное, узнаваемое. Экран, черный – мертвый. Другой, что едва-едва подсвечивает – вид с фронтальной камеры. Далекие крупицы звезд. Зеленовато желтым светит слева, бросок взгляда туда – показатель скорости. Девяносто семь процентов от скорости света.
И еще какой-то свет. Откуда. Слабый, но бросающий тень вперед, перед ним.
Оглянулся. Медленно и тяжело, так, что едва кожа не затрещала. Он, оказывается, закаменел, стал весь твердым до невероятности. Почему-то. Всё же оглянулся, всё же – получилось. Елочка неказистая из пластиковых труб, и на ее вершине, теплится светом переноска.
И тут же нахлынуло всё разом: воспоминание, понимание. Кто он. Зачем он. Вот только – где он? А главное… Когда он? Этого он знать не мог.
- Включить оповещения, - сказал он тихо-тихо, едва слышно.
- Оповещения включены, - таким же тихим, слабым голосом отозвалась поддельная Лена.
- Определить местоположение.
На экране заморгали, замерцали показатели по азимутам, свечениям, ориентирам, и вот – звездная карта, и его местоположение. Почти там же где и был. Почти, лишь небольшое смещение в сторону.
- Вернуться к курсу полетного задания.
- Время относительно Земли. Дата по Солнечной системе.
- Не могу определиться. Настройки сбиты.
- Оно и понятно… - в груди было тяжело, и то ли это отзвуки былой вечной боли, то ли его чувства, - Землю покажи.
На экране перещелкнулось изображение, маленькая, едва заметная красноватая точка. Солнце.
Изображение чуть-чуть изменилось, но не более.
- Телескопические системы повреждены.
- Что еще повреждено? Системы телепортации живы?
- Выполняю обзвон контрольных точек, - несколько тягучих секунд тишины, - Сети телепортационного контура в рабочем состоянии. Более полной информации предоставить не могу.
- Спасибо… спасибо… - свесил голову, тяжело выдохнул и тут же вскинулся, вспомнил! Выпалил громко, - Сигнал, сигнал с Земли! Трансляцию включи.
Он ожидал, что будет та самая замедленная, растянутая запись, что приходит без компиляции, или же не будет ничего, или… нет – он не хотел себя обманывать, не хотел обманываться заранее, но всё же так надеялся, что увидит запись более раннего порядка, нежели чем те, что уже есть у него.
- Простите. Команду невозможно выполнить. Трансляция ведется по узконаправленному лучу курса полетного задания. Поиск возвращения на первичный курс требует множественных маневров. Выполнять?
- Нет… Лучше не надо. Летим так…
Оставалось лететь еще семь с небольшим месяцев. Семь месяцев спасительного незнания.
Семь месяцев ожидания и надежд всего человечества. Глобального подвига всех и каждого в отдельности. Громадный научный прорыв, чтобы создать этот корабль, что пронзает пространство на околосветовой скорости, глобальный научный прорыв, чтобы построить неимоверные, титанические телепортационные колоссы колонн по всей планете, научные прорывы, разработки, весь мир, вся планета объединенная в едином порыве – спастись, сбежать от умирающего светила, что в последнем издыхании своем поглотит своих детей – свои планеты при расширении. Он должен достичь, он должен долететь, выйти на заданную орбиту Проксима Центавра, и включить установку с тем, чтобы планета, чтобы Земля встала на орбиту вокруг нового, жалкого светила, слабосильной Проксима Центавра. И всё это – без права на ошибку, без скачка в межзвездную пустоту, что будет спасением, но лишь на несколько лет, что человечество будет доживать в глубина планеты, в убежищах, спасаясь от космического холода. Энергетического ресурса, накопленного человечеством, не хватит на новый прыжок. Не хватит… Потому нельзя было раньше, нельзя было спасти из под жаркого, сжигающего в прах, расширяющегося светила. Нельзя… А теперь? А что теперь?
Семь месяцев пути. Всего ничего. И всё… Вот и всё.
- Пункт назначения достигнут. Отключение двигателей. Подтвердите включения телепортационного контура.
- Подтверждаю… - голос его был слабым. Он толком не ел, не пил может неделю, а может и месяц. А может и дольше. Ничего не хотелось. Вообще ничего. Хотелось просто не быть.
Голос корабля изменился. Он загудел, завибрировал этим звуком, пошли легкие, едва уловимые толчки через корпус его, через тело его пилота.
- Готовность систем через двенадцать, одиннадцать, десять…
Он посмотрел на так и не убранную елочку, что так и стояла там же, все так же вокруг были белесые, уже припыленные белые опилы пластика. Во мраке рубки на ее вершине едва угадывающимся свечение до сих пор жилилась переноска.
- Давай, сестрёнка, еще чуть-чуть осталось… посвети ещё… пожалуйста…
- Три… - пространство перед кораблем запульсировало громадными белесыми всполохами.
- Два… - сполохи сливались в единое облако, по краям которого пробегали энергетические протуберанцы.
- Один… - обзорный экран, транслирующий изображение фронтальной камеры, ослеплял, вынуждал отвернуться.
И вот оно… Наступило…Произошло? Нет? Что он увидит? Если…. Если всё сгорело, то – там пусто. Там просто пусто – ничего нет. А если только опалило – то каменный шар. А если всё же выпал тот один единственный шанс, что один из бесконечности триллионов возможных, и если ему там, в черной дыре удалось превысить скорость света или же помогла сверхгравитация черной дыры… Он в это не верил. Он знал, что так не бывает. Не бывает никогда. Но вдруг он смог пробить не только пространство, но и время и успел в тогда, что до того, как всё это плохое случилось… Вдруг… Не верил.
На экран он не смотрел. Боялся. Он подошел к елочке, возложил руку на переноску и та, вспыхнув на один короткий миг чуть ярче, окончательно погасла.
- Вот и всё. Вот и… Он обернулся, уставился на обзорный экран, а там – чернота, а еще через мгновение…
- Входящий вызов с Земли. Принять, - произнес поддельный голос Лены.
- Да… - не поверил сам себе, и снова холод через всё тело, что пригвоздил к месту, и слезы в белесых глазах его встали, - прими…
Шипение помех, а после, трескуче и громко.
- Привет, пап! С новым годом!
Ссылки на хороших авторов Пикабу:
