Много текста + Рассказ

Глава 8: Турнир, танцы и говорящая метла

Новый год в цифровом мире начался с неожиданного известия. По всем экранам и мониторам, как будто кто-то взломал центральное телевидение (хотя кого я обманываю, конечно, кто-то его взломал), транслировалось объявление. Жирный пиксельный шрифт гласил: "Великий Новогодний Турнир! Победителя ждет небывалая награда! Участвовать могут все!". Ниже мелким шрифтом, который, как назло, постоянно мигал и исчезал, были перечислены условия участия: иметь при себе любой предмет, который можно считать оружием, уметь им пользоваться (хотя бы в теории) и обладать хоть каплей здравого смысла (последнее, как мне показалось, было явно лишним, учитывая нашу компанию).
– Турнир? – Ядро, только что оправившийся от гастрономического шока, вызванного похлебкой, скептически оглядел наш половник-супероружие. – И что мы будем сражаться вот этим?
– А почему бы и нет? – Я спросил с энтузиазмом. – Мы же уже победили тролля. К тому же, какая разница, чем сражаться, если главное – это веселье?
Смерть, которая с недавних пор стала нашим постоянным компаньоном (видимо, ей и правда было с нами весело), хмыкнула.
– Здравый смысл подсказывает мне, что на турнире, где участвуют существа со всего цифрового мира, ржавый половник – не самое лучшее оружие. Но кто я такая, чтобы вас останавливать?
– Вот именно! – поддержал я её. – К тому же, может, там будут не только боевые состязания. Вдруг надо будет танцевать или петь?
– Петь? – Ядро с ужасом посмотрел на меня. – Ты же знаешь, что у меня нет слуха!
– А у меня нет голоса, – добавил я. – Зато у нас есть половник! И, судя по объявлению, здравого смысла у нас тоже не очень много. Идеальная команда для участия в турнире!
В общем, несмотря на протесты Ядра и скептицизм Смерти, мы отправились на турнирную площадь. И надо сказать, зрелище там было впечатляющее. Кого там только не было! Огромные орки с дубинами размером с меня, ловкие эльфы с луками (при виде которых Ядро нервно сглотнул), маги, швыряющиеся файерболами, и даже несколько роботов, вооруженных лазерными пушками. И посреди всего этого великолепия – мы с ржавым половником наперевес.
Первым испытанием, как ни странно, оказался танцевальный конкурс. На огромной сцене, переливающейся всеми цветами радуги, появился ведущий – маленький пиксельный человечек в цилиндре и с тростью.
– Добро пожаловать на Великий Новогодний Танцевальный Батл! – пропищал он. – Правила просты: танцуйте до упаду, пока не останется только один! Победитель получает сто очков и проходит в следующий раунд!
– Я же говорил! – прошептал я Ядру, подталкивая его к сцене. – Танцы! Это наш шанс!
Ядро обреченно вздохнул и поплелся на сцену, где уже вовсю разминались другие участники. Музыка которая заиграла, была чем-то средним между техно и польской полькой, с добавлением звуков ломающегося кода. Участники начали двигаться в такт, кто во что горазд. Орки неуклюже топали, эльфы грациозно кружились, а роботы исполняли что-то похожее на брейк-данс. Ядро, к моему удивлению, не растерялся. Он схватил половник, как микрофон, и начал выделывать такие па, что я чуть не лопнул от смеха. Он крутился волчком, прыгал на одной ноге и даже умудрился сделать сальто (как он не сломал себе ничего, оставалось загадкой).
Я недолго думая, присоединился к нему. Мой танец был еще более странным и нелепым, чем у Ядра. Я размахивал руками, как ветряная мельница, и подпрыгивал, как блоха на горячей сковородке. И, к нашему удивлению, это сработало! Другие участники, не выдержав нашего натиска, начали один за другим покидать сцену. Кто-то смеялся до слез, кто-то просто не мог угнаться за нашим темпом, а кто-то, кажется, просто испугался.
В итоге, на сцене остались только мы и еще один участник – огромный голем, сделанный из камня и программного кода. Он двигался медленно, но уверенно, и от его шагов содрогалась вся сцена. Ядро увидев что мы на пороге победы, активировал режим "берсерк" (который я ему тайно вшил на случай непредвиденных ситуаций). Он начал крутиться вокруг голема с такой скоростью, что превратился в размытое пятно. Голем, потеряв ориентацию в пространстве, пошатнулся и с грохотом рухнул на сцену, разлетевшись на тысячи пикселей.
– И победителями танцевального батла становятся… эти двое! – объявил ведущий, указывая на нас тростью. – Сто очков каждому!
Мы с Ядром, задыхаясь от смеха и усталости, поклонились ликующей толпе. Даже Смерть, которая до этого скептически наблюдала за происходящим, не смогла сдержать улыбки.
– Ну что, Ядро, – сказал я, отдышавшись. – Не так уж и плох наш половник, а?
– Да уж, – согласился Ядро. – Кто бы мог подумать, что он пригодится нам на танцполе.
Следующие испытания были не менее абсурдными. Нам пришлось участвовать в гонке на улитках (наша улитка, естественно, пришла последней), разгадывать загадки говорящей метлы (которая оказалась настоящей занудой и постоянно жаловалась на свою нелегкую судьбу), и даже строить башню из кубиков, которые постоянно меняли свой цвет и форму.
Но несмотря на все трудности, мы продолжали набирать очки. Наш половник, который мы использовали в качестве дирижерской палочки в конкурсе хоров, микрофона в караоке-битве и даже лопаты в соревновании по скоростному копанию ям, стал настоящим символом нашей команды.
И вот наконец настал момент истины – финальное испытание. Ведущий, уже изрядно уставший от нашего абсурдного везения, объявил последнее задание.
– И последнее испытание! – провозгласил он. – Битва с боссом! Тот, кто одолеет главного злодея этого турнира, получит главный приз!
На сцене появился он – огромный, ужасный, пиксельный… Дракон. Он был создан из чистого кода и дышал огнем, который состоял из единиц и нулей.
– Ну что, герои, – прорычал Дракон голосом, полным помех и шумов. – Готовы ли вы сразиться со мной?
Ядро побледнел. Даже я, несмотря на свой оптимизм, почувствовал легкий холодок, бегущий по спине. Но отступать было некуда.
– Готовы! – крикнул я, хватая половник. – Мы тебя не боимся!
И тут я вспомнил про похлебку. Ту самую, что превратила тролля в лужицу слизи.
– Ядро! – прошептал я. – Похлебка! У нас же осталась похлебка!
Ядро, как будто его ударило током, полез в свой инвентарь (который, как оказалось, был бездонным) и достал оттуда котелок с остатками нашего супероружия.
– Ты уверен? – спросил он, с сомнением глядя на булькающую жижу.
– У нас нет выбора! – ответил я. – Бей его!
Ядро, собрав всю свою смелость, зачерпнул половником похлебку и метнул ее в Дракона. Похлебка попала прямо в пасть чудовищу. Дракон замер, его глаза расширились, а из пасти повалил густой зеленый дым.
– Что… что это… – прохрипел он. – Это… не по правилам…
Дракон начал кашлять, чихать, и наконец с громким треском взорвался, разлетевшись на миллионы пикселей.
Тишина. А затем – взрыв аплодисментов.
– И победителями Великого Новогоднего Турнира становятся… – ведущий, кажется, уже не удивлялся ничему. – …эти двое! И их волшебный половник!
Так мы и стали победителями. Главным призом оказалась не гора золота и не вечная слава, а… говорящая метла. Та самая, что загадывала нам загадки.
– Поздравляю, – проворчала метла, когда мы подошли к ней. – Теперь я ваша. И учтите, я не люблю бездельничать.
– Добро пожаловать в команду, – сказал я, пожимая метле прутик. – Скучать тебе точно не придется.
Смерть, которая все это время наблюдала за нами, подошла и с усмешкой сказала:
– Ну что, герои, куда теперь? С таким арсеналом – половник, похлебка и говорящая метла – вам сам чёрт не страшен.
– А вот это мы еще посмотрим, – ответил я, подмигивая Ядру.
И мы отправились навстречу новым приключениям, вооружившись ржавым половником, остатками похлебки, говорящей метлой и неиссякаемым запасом абсурдного юмора. Ведь что может быть веселее, чем спасать мир (или хотя бы его цифровую версию), когда у тебя в команде есть эльф-программист, вирус-оптимист, Смерть-фанатка комедий и говорящая метла с дурным характером?

Сила: 11 (эльфийские мышцы все еще не впечатляют, но кто знает, что будет дальше?)
Интеллект: 17 (победа в турнире – это вам не хухры-мухры!)
Ловкость: 16 (танцы прокачали скилл)
Удача: 10 (кажется, удача начала нам улыбаться)
Взлом: 100 (по-прежнему на высоте)
Карма: -150 (карма кажется начинает понимать, что мы не такие уж и плохие)

Мне снился сон, в нём я находился у себя дома. Это был совершенно обычный день, я слушал музыку и сидел за компьютером. Обычно я чем-то занимался, либо монтировал видео, или же оттачивал навыки программирования, но в этот же раз я решил просто расслабиться и посмотреть ютуб, что точно я смотрел сказать не могу, так как картинка была весьма мутной. Так видео сменялось одно за другим, по мере просмотра я начал замечать одну странную вещь, а именно он. Что-то отражающиеся в ложке, которая стояла на системном блоке. По началу я думал, что мне просто мерещится, но со временем я стал замечать, что он отражался и на других поверхностях. Это были экран монитора, который я не использовал, экран телефона, а также шарик от подшипника, который я зачем-то подобрал на дороге.

Под ним я подозреваю нечто, высотою под 2 метра. Выглядело оно довольно необычно, всё чёрное, лицо застывшие в странной гримасе, но это было не самым странным… оно мерцало, то появлялось, то исчезало. Когда я осознал, что это не плод моего воображения, а нечто что на самом деле может стоять за мной, то мне уже было не до шуток.

Резко пробило в холодный пот, я не хотел оборачиваться или делать вид, что заметил это нечто. Не знаю как, но я чувствовал его присутствие позади себя, это невозможно описать словами… В какой-то момент его мерцание прекратилось, от чего его можно было довольно хорошо разглядеть. Это ещё больше помутило мой разум, а волосы встали дыбом. И от чего-то появилось навязчивое желание обернуться. Но я всем своим нутром чувствовал, что если я это сделаю, то это будет моя последняя самая большая ошибка.

Оборачиваться точно не буду, уж точно не это. Хоть убейте но я в никакую не буду это делать. Этот момент казался мне вечностью, но со временем он снова начал мерцать, а позже и совсем пропал. Не только пропало отражение, но и чувство присутствия исчезло. Я вздохнул глотая воздух, понимая что нахожусь в относительной безопасности.

Чуть подумав, я решил что всё же обернусь. Это я и сделал, сзади было пусто, совершенно не кого. Это не могло не радовать, а если быть точнее я просто был счастлив. Дальше я начал хаотично пытаться собрать вещи, чтобы покинуть это место, так как не чувствовал себя в безопасности. Но к своему сожалению я опять увидел это нечто в отражении зеркала, я не смог стерпеть поэтому просто обернулся обернулся.

Я вскочил с земли и ошарашенными глазами начал осматриваться, вскоре понял что это был просто сон.

– Нахуй такие сны! – озверённо произнёс я. – Такими темпами я точно покроюсь сединой.

Кое как отойдя от шокового состояния, я понял что промёрз до костей, так как на улице было раннее утро. Да и к тому же, я был ещё и мокрый от утренней росы. Ещё болела спина, подстилка из травы это явно не самое мягкое на чём можно спать.

Я попытался развести костёр, не знаю каким чудом, но это у меня получилось. Для начала нужно согреться, да и думаю чай мне не помешает. Спустя время чай был готов, это сразу привело меня в нормальное состояние.

Утренний сон уже не так меня волновал, да и прийти в себя я кое как получилось. Чуть посидев у костра я также смог отогреться и посушить одежду. В общем утро было не таким уж и плохим, несмотря на все несчастья которые свалились мне на голову.

После всего этого я решил, что пора продолжить свой путь. Настроение было отличное, но по прежнему меня смущало что дорога была совершенно прямой, если прикинуть то прошёл я уже порядком 15 километров. Странно, что за всё это время не было ни одного перекрестка, или хотя бы съезда, ну или хотя бы тропинки. Возможно это место весьма удалённое, только так я могу объяснить эту странность.

Ещё не было ни одной проезжающей машины. Не буду упоминать про отсутствие птиц, которых я мог бы заметить за время своей пешей прогулки. Это очень меня настораживало, так как это могла указывать что сила лагеря распространяется намного дальше чем я мог бы себе представить.

В какой-то момент я начал замечать, что дорога начала заворачивать. Я устремился вперёд, так как обрадовался от первого мной встреченного поворота. Чуть пройдя я заметил что за этим поворотом идёт ещё один, а за ним был ещё один. Так длилось 30 минут. После чего я наткнулся на то, на что я не мог наткнуться совершенно не как.

Это был лагерь, лагерь с которым я вчера попрощался, всё было неизменно два пионера по бокам от ворот, знак с номером маршрута 410. Ну и сама надпись “Совёнок” на воротах гласила о том, что я пришёл именно туда откуда начал свой маршрут.

– Твою мать, каким образом? – с недоумением сказал я, после чего достал сигареты.

Догадки были верны, лагерь не отпустил меня просто так. К сожалению, у меня уже не было сил на то, чтобы проявлять хоть какие-то эмоции, поэтому я просто стоял и курил. Я осознал одну простую но до чёртиков ужасную вещь, я заперт. Запер как во времени, так и в пространстве, а следовательно выбраться отсюда будет очень тяжело.

Сигарета полностью дотлела. А я же просто сел на портфель и смотрел на ворота лагеря. Что делать я не представлял, но понимал что делать что-то надо, так как если не делать хоть что-то, выхода отсюда мне не найти.

Поэтому я начал думать, думать так как ни когда не думал в своей жизни. Мысли переполняли мою голову, были среди них как плохие, в которых я просто превращаюсь в овоща и лежу днями на кровати, так и более предпочтительные. Во первых, это все те мелкие и на первый взгляд не заметные странности. На них я обратил своё внимание в первую очередь. Во вторых я начал строить план, план того чем я буду заниматься в этом месте.

И отдельной мыслью я выделил Нэко, которую я встретил в подземелье. Нужно будет положить все свои силы чтобы её найти. Так как она может что-то знать, это не факт, но на данный момент, она является самой главной и непонятной для меня загадкой.

Просидел я не малым час, пока не зазвенел горн, если прикинуть, то сейчас должен быть обед. В свою очередь, я понимаю, что навряд ли в меня что-то влезет. Поэтому столовая идёт мимо, нужно будет идти в другое место. Наверное отсижу оставшуюся часть смены в бункере, всё равно я не хочу кого-либо видеть.

Состояние было, скажем печальное. Желания что-либо делать особо не было. Поэтому я решил, что приключений на меня хватит. Для начала я сходил в библиотеку, и набрал книг, в основном книги художественного характера. После я заглянул в кружки, там я взял инструменты. Всё это было нужно, чтобы отвлечься и чем-то заняться, так как сидеть в бункере просто-так я не смогу.

После всех приготовлений я пошёл в старый лагерь, по дороге мне встретилась Ольга Дмитриевна, она яростно что-то говорила про сломанный замок и мою пропажу. Но мне было не до неё, поэтому я просто решил что игнор это хороший способ избавиться от проблемы.

Так я и поступил, Ольга была отправлена в игнор, а я же направился в старый лагерь. Думаю, что нет смысла волноваться о чём-либо, так как  лагерь всё равно всем стирает воспоминания и отправит на второй круг. Это довольно печально, так как не получится с кем-либо подружиться и поговорить по душам. Хотя Электроник и Шурик это не те с кем, вообще, интересно вести светские беседы. Если так подумать, то наверное тут можно поговорить либо с Женей или же с Виолой, так как они хотя бы много знают. Особенно Виола, она кладезь историй.

А насчёт отношений, могу сказать одно. Тут получится закрутить только мимолётный роман, не более. Долгие отношения по некоторым объективным причинам создать не получится. На душе, какой-то странный осадок, будто бы я потерял что-то важное из-за этого лагеря. Он стёр их воспоминания. Все отношения, которые у меня были кончались одинаково, стиранием памяти. До ужаса мерзкая особенность этого места.

Я дошёл до старого лагеря и он всё так же был неизменным. После я спустился в бункер. В бункере было тихо, и спокойно. Теперь это место будет моим домом на оставшуюся часть смены. Я  скинул портфель на стол и улёгся на кровать. Первым делом надо нормально выспаться.

Спал я урывками, постоянно просыпаясь. Окончательно я проснулся от очередного кошмара. С этим нужно что-то делать, а то в скором времени я превращусь в ходящего овоща. Думаю у Виолы можно будет взять какие-нибудь таблетки для сна.

Я сел на кровать и начал осматривать комнату. Единственное что в ней изменилось так это дверь, которую я снял с петель из-за чего в стене был большой проём, за которым было огромное пространство темноты. А ведь если так подумать, то где-то там лазиет девочка-кошка.

Плюнув на всё я взялся читать книги, которые я взял из библиотеки. В процессе чтения я отвлекался на разбор оборудования, которое уже давно покрылось пылью. Этот процесс напоминал медитацию, и давал какое-то успокоение. Я понимал, что с первого раза вряд ли получится что-либо сделать. Поэтому я решил просто разобрать всё на составные части. Книжки же не давали мне начать скучать.

В процессе, пока я всё это делал меня постоянно посещали мысли о кошко-девочке. Для начала я был рад. Рад тому, что нэко, вообще, существуют. Я сразу же задумался о кошко-жене и миске риса, да и если так посмотреть, то моя деятельность напоминала процесс культивации. Всё как у китайцев, утром проснулся спаял компьютер из всякого барахла, днём отобедал рисом, а после всего под вечер отправился домой к кошко-жене. Правда не риса не кошко-жены у меня не было.

Так прошёл 5 день смены. Я занимался своими делами и по большей части был в своих мыслях. Иногда прерывался чтобы отойти покурить. Для этого я выбирался на поверхность, чтобы не дымить у себя в бункере.

На 6 день я просто читал книги, иногда выбираясь на поверхность, чтобы поесть. Насчёт книг скажу, что они начали надоедать. Но поделать я ничего не могу, так как теперь это моя обязанность, делать это чтобы расширять широту своего мышления, если я это сделаю, то смогу лучше понять это место.

На 7 день, я делал всё то же самое, но в какой-то момент, я устал от всего этого и решил просто прогуляться по лесу. В лесу, на самом деле, довольно мирно и спокойно. Чем больше тут находишься тем больше ловишь какую-то гармонию с природой. Чуть полазив по лесу, я решил что стоит ещё раз попробовать уехать отсюда на автобусе. Может быть, в этот раз что-то изменилось, в следствии чего я смогу мирно уехать.

На автобус я успел сесть в последний момент. Ольга уже успела сказать свою прощальную пламенную речь, после чего все пионеры направились в автобус, в этот момент появился я. Я уселся на самое дальнее сиденье. Автобус начал набирать скорость, я смотрел в окно и наблюдал за тем, как меняется ландшафт. Это были все те места, которые я проходил до этого, но в какой-то момент мы проехали тот участок, который я знал. Это натолкнуло на мысль, что только при помощи автобуса я смогу выбраться.

Я продолжал смотреть в окно, вид за ним был для меня не знаком. Спустя какое-то время меня начало клонить в сон, я начал сопротивляться. У меня была гипотеза, что если я не усну, то возможно я смогу выбраться. Но, к моему сожалению, долго держаться я не смог, это было похоже на анестезию. Кто-то или что-то заставило меня уснуть. Глаза слиплись, а я моментально отправился к деду Морфею.

https://vk.com/public222545098

Марина стояла у окна, машинально перебирая найденные в ящике стола бумаги. Руки дрожали. В голове стучала одна мысль: "Как? Как он мог?"

- Ну и где наша машина? - её голос прозвучал непривычно хрипло, когда Сергей вошёл в комнату.

- Что? - он замер на пороге, и по его лицу пробежала тень.

- Не крути вола, - Марина развернулась, сжимая в руках документы. - Я всё знаю. Ты втихаря продал нашу машину! Ту самую, на которой мы хотели объездить всю страну!

Сергей прошёл к креслу, тяжело опустился:

- Мариш, я всё объясню...

- Объяснишь? - она горько усмехнулась. - Что именно? Как ты за моей спиной спустил все наши сбережения? Или как полгода дурил мне голову, что машина в ремонте?

- Послушай, это не просто так, - он подался вперёд. - У меня появилась возможность...

- Возможность? - Марина почти прошипела это слово. - Какая ещё возможность стоит нашего доверия?

Сергей потёр переносицу - жест, который появлялся у него в минуты особого волнения:

- Я встретил людей... Они предложили войти в перспективное дело... Криптовалюта сейчас...

- Господи, - простонала Марина, - только не говори, что ты связался с этими... этими... прощелыгами!

В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном шумел дождь - такой же безрадостный, как мысли Марины. Три года они копили на эту машину. Мечтали о путешествиях, планировали маршруты. А теперь...

- Я всё продумал, - голос Сергея звучал глухо. - Через месяц вложения окупятся, и мы сможем купить машину в два раза лучше...

- Ты ничего не понимаешь, - Марина покачала головой. - Дело не в машине. Ты предал наше доверие. Наши мечты. Нас.

В их маленькой кухне, пропахшей утренним кофе, слова звучали особенно горько.

- Ты хоть понимаешь, что я чувствую себя полной дурой? - Марина нервно постукивала ложечкой по чашке. - Все эти месяцы я рассказывала девчонкам на работе про наши планы, про будущие поездки...

Сергей сидел, ссутулившись, над остывшим кофе:

- Знаешь, как осточертело быть вечным середнячком? Крутишься как белка в колесе, а толку? Петрович на работе уже второй джип меняет, а мы всё...

- При чём тут Петрович? - перебила Марина. - У него папаша-нефтяник, а ты...

- Вот именно! - Сергей стукнул ладонью по столу. - Я сам! Сам хочу чего-то добиться. Думаешь, легко видеть, как ты в магазине на ценники косишься?

Марина замолчала, закусив губу. Да, она действительно считала каждую копейку, но...

- Серёж, но почему вот так? Втихую? Будто мы чужие...

- Потому что ты бы не согласилась, - он невесело усмехнулся. - Скажи честно, поддержала бы мою идею с криптовалютой?

- Конечно, нет! Потому что это авантюра чистой воды! Эти твои новые "партнёры" - кто они вообще такие?

- Нормальные ребята, - Сергей оживился. - Головастые! У них уже есть успешные проекты...

- Какие проекты? - Марина чувствовала, как внутри всё холодеет. - Ты хоть проверял их?

Сергей замялся:

- Ну... Они показывали графики доходности...

- Господи, - простонала Марина, - да ты как ребёнок! Тебя развели как...

- Не смей! - рявкнул Сергей. - Не смей разговаривать со мной как с дурачком! Я всё просчитал!

- Что просчитал? Что?! - Марина почти кричала. - Как просадить последние деньги? Или как разрушить наше доверие?

В наступившей тишине было слышно, как капает вода из крана. Кап-кап-кап - словно отсчитывая секунды их рушащегося счастья.

***

Вечер выдался промозглым. В их квартире, обычно уютной, сейчас царила гнетущая тишина. Марина сидела в спальне, перебирая старые фотографии. Вот они с Сергеем у той самой машины - счастливые, строящие планы...

Тихий стук в дверь прервал её мысли.

- Можно? - Сергей неуверенно переминался на пороге.

Марина молча кивнула. Он присел на край кровати:

- Слушай... я тут подумал... может, еще можно всё вернуть? Машину, в смысле...

- А деньги? - Марина даже не подняла глаз от фотографий. - Небось уже отдал своим... прохиндеям?

Сергей сгорбился:

- Отдал... Но они обещали первую прибыль через неделю...

- Серёжа, - она впервые за день назвала его ласково, - неужели ты правда веришь в эту чушь? Ты же айтишник, умный вроде...

- Да какой я умный? - он горько усмехнулся. - Умный давно бы на Канарах прохлаждался. А я... так, мелкая сошка.

Марина отложила фотографии:

- Знаешь, что меня больше всего ранит? Не машина. Не деньги даже. А то, что ты всё решил один. Будто я... чужая.

- Струсил я, - признался Сергей после долгой паузы. - Думал, ты засмеёшь. Или отговаривать начнёшь...

- А теперь что думаешь?

- Теперь? - он невесело хмыкнул. - Думаю, что дурак набитый. Повёлся как пацан на красивые обещалки.

В комнате повисла тишина. За окном мигал фонарь, отбрасывая причудливые тени.

- Мариш, - голос Сергея дрогнул, - я всё исправлю. Клянусь. Возьму подработку, продам ноутбук...

- Подработку? - она впервые посмотрела ему в глаза. - А как же твой великий бизнес-план?

Сергей опустил голову:

- К чёрту план. Я... я сегодня весь день думал. Ты права - я их даже не проверил толком. Просто... так захотелось поверить...

***

На рассвете их кухня выглядела особенно уютно. Марина заварила кофе - впервые за эти дни они снова завтракали вместе.

- Звонил этим... партнёрам, - Сергей размешивал сахар, не поднимая глаз. - Телефоны уже не отвечают.

- Я так и знала, - Марина вздохнула, но без злости. - И что теперь?

- Написал заявление в полицию. Толку, конечно... - он помолчал. - Знаешь, я тут ночью сидел, калькулировал. Если брать два проекта на фрилансе, можно за полгода...

- За полгода что?

- Новую машину купить. Похуже, конечно, но...

Марина неожиданно рассмеялась:

- Господи, Серёж, ты неисправим! Опять всё один решил?

Он смутился:

- Да нет, я просто... прикидывал варианты.

- А давай вместе прикинем? - она придвинула свой стул ближе. - У меня, между прочим, тоже есть идеи.

- Какие? - он впервые за эти дни по-настоящему улыбнулся.

- Помнишь, мне предлагали вести курсы в вечерней школе? Это плюс твой фриланс... - Марина достала блокнот. - Давай посчитаем?

Они склонились над листком бумаги, и что-то неуловимо изменилось в воздухе. Словно треснула, начала таять стена отчуждения.

- Слушай, а может, оно и к лучшему? - вдруг сказала Марина. - Ну, что всё так вышло...

- В смысле? - удивился Сергей.

- Ну, ты хотел что-то доказать, да? А теперь мы вместе будем доказывать. Только по-настоящему, без этих... прохиндеев.

Сергей взял её за руку:

- Прости меня. Я такого дров наломал...

- Я тоже хороша, - она сжала его пальцы. - Может, надо было раньше замечать, как тебе тошно быть "середнячком"...

За окном занимался новый день. Солнце медленно ползло по стене, а они всё сидели над своими расчётами, строя планы - теперь уже общие.

• — Я прощаю тебя, ради них — прошептала она, глядя на обнявшихся брата и сестру

• ЕЩЁ

«Я, Бондаренко Павел Николаевич, рождения 5 июля 1917 года, участник Великой Отечественной Войне, потомственный рабочий, инвалид Труда прежде всего дорогие мои близкие Сонечка и Юра прежде поздравить вас с Новым Годом и пожелать вам счастья, здоровья, радостей всех семейных, трудовых. Пусть в Новом 1985 годе радостей в вашей семье будет больше и все будет хорошо и все будут здоровы и дом будет все полная чаша и я так же прошу прощения за все то что вы сердитесь на меня. Родные мои я хочу вас поздравить и сердечно чтобы все было хорошо и чтобы у Сонечке все было хорошо с проектом и чтобы дали ей еще за свой счет и чтобы все были здоровы и мама Юры нормально себя чувствовала и не болела тоже. Дорогие мои я и в Новом Годе сердечно прошу вас не убивайте меня не надо. Не убивайте меня не надо. Сонечка ты ш моя родная доченька моя и я ш помню как мы з мамою тебе на руках нянчил а мама наша померла и сейчас не дождала чтоб поглядеть золотая внученька как бегает большая какая Светланочка. А я ведь тебе на руках носил и в парк Рабкрина ходили чтобы ты дышала чистым воздухом не где завод. Не убивайте меня не надо. Нет дороже у меня я ш вы самые родные вас с Юрочкой. Я ш вас сердечно люблю как самых родных преродных которые навсегда и я все для вас всегда зделаю и все отдам. Родные мои не убивайте меня не надо. Вы со мною три недели не говорить ничего и совсем ничего только не убивайте мене. Я ш вам зделаю что хошь и всегда и готов во всем помогать и делать как надо. Только не надо убивать мене. Я буду все делать и все помогать и буду как могу что хочете. И изо всех сил я буду вам не мешать чтоб. Не убивайте меня не надо. Родненькие мои доченька моя я имею на книжке 726 рублей и все я вам отдам и вы купите себе шифонер посуду новый телевизор цветной за квартиру уплотим вперед чтоб все было хорошо не убивайте меня не надо. То что не разговаривайте я буду тихо ничего мешать у себя там вам и Юрию Петровичу не буду я тихо и свет буду госить а круг в туалете я без круга буду делать правильно и никогда больше не напачкаю и буду все госить не убивайте меня не надо. Я ш дорогая Сонечка родная моя доча я у доктора был и никогда больше не напачкаю и вообще никогда пачкать не буду никогда в жизни. Не убивайте меня не надо я сибе куплю судно по совету а ночью вставать не буду и буду завсегда госить и шаркать не буду и буду соблюдать абсолютную чистоту как надо. И вообще никогда вставать не буду и буду соблюдать и будет тишина абсолютная клянусь клянусь родненькие дети мои не убивайте меня не надо. А так штоб дверями хлопать и шаркать и делать плохо и пачкать никогда больше и госить буду всегда вечно а все деньги 726 рублей я вам дарю на Новый Год и вы всегда шифонер и посуду самую новую. Не убивайте меня не надо. Я тесноту не наделаю и на кухню пойду только когда Юра на работу поедет а утром в туалете не буду родные мои не убивайте. Не убивайте меня не надо. Я боюся о том што Юра не убил меня молотком который ложит в комоде в низу. Сонечка я ш тебе нянчил мы жили хорошо я работал на заводе мастером и имел много вымпелов и премиальные хорошие и продзаказ и посылал вас з мамою в санаторий и я кашлять совсем уже никогда и вы двигайте перегородку еще на 1 метр и больше двигайте как сердце велит и сколько угодно хоть до самого подоконника а я пачкать не буду и судно куплю завтра утром пойду рано в аптеку дежурную. А утром как Юрий Петрович уйдет я тихо сварю себе яичко и сразу пойду и все не убивайте меня. И больше ничего только мне от сердца а пачкать ни в жизнь только не убивайте меня молотком не надо. А Светланка золотая моя я буду из всех возможностев помогать вам и пачкать не буду я судно куплю. А ворочаться и кашлять не буду и завсегда буду госить чтоб не горела энергия Сонечка наша мама родная не дожила а мы з мамою все делали чтоб и техникум и чтоб ты хорошо одевалася а пружины я смажу солидолом родные мои и самые близкие. Не убивайте мене молотком не надо а перегородку двигайте двигайте сколько угодно однокомнатная квартира а дадут двухкомнатную а то и трехкомнатную обязательно государство обеспечит а я в самую маленькую и коли хотите перегородим дсп чтобы только кровать стояла и я госить буду всегда вечно. Не убивайте меня не надо. Я хлопать не буду и шаркать не буду я буду подбирать ноги а разговоры разводить не буду и так не надо молотком убивать. Мне я боюся Сонечка моя родная дочка мне пускай Юрий Петрович молоток увезет в Медведково я боюся. А Светланка пускай уроки делает а я буду молчать а ночью все буду делать лежа и все. Не убивайте молотком меня. Леонид Алексеевич умер. Он был 76 а молотком не надо но он то выпивал а я то от сердца и никогда в рот ни грамма и пить не буду никогда. Родные мои доченька моя не убивайте не надо а в новой квартире перегородку и двигайте сколько надо до самого предела я ш знаю государство обеспечит я ж участник Великой Отечественной Войне но книжки нету все сгорело и только Инвалид Труда родные мои и пусть Юрий Петрович увезет молоток в Медведково. Леонид Алексеевич умер он выпивал а я ж от сердца как врачи прописали но главное и молоток зачем в комоде Юра ложит. Я куплю судно как доктор указал мне не надо молотком я сам через два года умру родная моя доча. Я умру через два года только штоб Светланка в пионеры вступила и тогда сразу помру а щас родные мои не надо молотком мене убивать. Леонид Алексеевич умер и места стало больше у Петрищевых много места свободного а мне вон два года и умру а ему было 76. Я вермешель одну буду и утром вермешель и в обед вермешель и вечером вермешель и всегда теперь буду вермешель от сердца. А пачкать не буду и капать нигде штоб дверь закрывать только не надо мене молотком не убивайте не надо. Юрочка родненький убери с комоду молоток я боюся. Не убивайте не надо я ш воевал штоб мирное небо мы прошли от Варшавы до Берлина не убивайте меня не надо я ш не могу когда молоток там Юра ложит. А хлопать никогда и не буду госить клянусь и не разговаривайте коли што я не обижусь. Не убивайте мене не надо однокомнатная квартира будет двухкомнатная государство обеспечит. А я книжку не завел документы сгорели а тобы участникам Великой Отечественной Войне дали бы трехкомнатную вон Семичастному и Евгении Львовны. Но я судно куплю по честному я как доктор указал а капать и проливать не буду и плескать на ковер. Только Юра пусть увезет молоток в Медведково к своей маме когда поедет и возьмет и не надо меня убивать. Не убивайте меня прошу сердечною просьбою советского рабочего и участника Войне я все буду госить и все осознал и выводы все положил. Не убивайте меня молотком не надо я Светланку буду и нянчить и все по дому делать а в комоде Юра к маме поедет я ш напомню и письменно уберите молоток не надо. А Леонид Алексеевич умер и места много у Петрищевых но я не хочу не убивайте меня не надо и я положил все выводы и письменно осознал не убивайте не надо. Двигайте сколько угодно двигайте а я буду все лежа и только когда Юра на работу поедет я утром себе вермешель в обет вермешель и в ужин вермешель и все только от сердца. Только пускай Юрочка увезет молоток к маме в Медведково и там она хранит его хорошо и навсегда и в комод штоб не дожить дорогие мои родные деточки я ш боюся што весь трясуся и плохо с сердцем и круги. Дорогие мои Сонечка и Юрий Петрович я прошу сердечною просьбою ветерана Войне и Труда уберите молоток с комоду штоб не было его и в Медведково штоб мама сохранила навеки. И не надо меня убивать я все зделаю а вы купите шифонер и телевизор а Светланка в пионеры вступит и я помру. А молоток не надо дорогие мои родные потому што я могу помереть и идут круги темные и сердце молотит. Я ш воевал защищал ваше мирное небо и Юрочка убери родной мой как к маме поедет так и я сигнализирую в письменной форме пропишу убери молоток в Медведково в тихое место. И тогда я сразу в сберкассу пойду и все деньги вам сразу и все. Только не убивайте меня не надо я капать не буду и энергию жечь шоб свет горел и я буду госить как только могу клянусь вам не убивайте меня не надо я пойду и мене восстановят а двухкомнатную обязательно и мы переедим как надо и все будет хорошо а я в самую маленькую и перегородку городите дсп и двигайте двигайте до упора по деловому. А я куплю судно себе и с судном буду жить аккуратно. Я капать и проливать на ковер не буду клянусь так и не убивайте не надо. Юра не надо молоток я ш как его вижу так все понял и круги идут темные и очень прошу сердечно не убивайте мене не надо я все зделаю по честному и вы все получите до копеечки. Соня получит все до самой копеечки по честному так штоб шифонер и телевизор хороший штоб Светланка смотрела Спокойной Ночи. И как Светланку в пионеры примут так я сразу помру и освобожду помещение и все до копеечки вы получите не надо убивать молотком Юра. И я больше никогда не накапаю мне доктор дал указ и судно куплю хорошее штоб стояло всегда до самой смерти. И всегда буду госить и не буду храпеть и ворочаться шаркать и закрывать всегда аккуратно штоб был порядок и все буду делать лежа. Леонид Алексеевич умер но он выпивал я ш и в рот для сердца когда круги темные не надо молотком не убивайте. Только Светланка когда в пионеры вступит я ш сразу пойду и сниму все и помру сразу по честному штоб был шифонер и телевизор и спокойная жизнь. Не убивайте меня не надо. Сонечка родная моя доча я ж обращаюсь штоб Юра убрал молоток с комоду и очень боюсь и руки трясутся не попадаю штоб все было хорошо и я отдам все што лежит. В Медведково штоб у маме там спрятал навеки и никогда не видеть больше. А я теперь утром вермешель в обед вермешель и в ужин вермешель и не накапаю нигде и никогда. Я ш все делал как надо и мама наша не дожила а мы с нею все правильно штоб было все хорошо и не надо молоток в комод штоб там страшно и трясутся руки ходуном. Я теперь буду обещать вам по честному што через два года я умру и освобожду помещение и это я обещаю железно как советский рабочий и ответственный. Юра я ш не могу видеть как ты ложишь молоток в комод. Не надо это Юра делать я все зделаю по честному. Я ш воевал и прошел от Варшавы до Берлина штоб вы были спокойны и счастье. А через два года я обещаю и клянусь што я помру и освобожду помещение как только и сразу сберкасса деньги отдаст и все вам а Светланка вступит в пионеры. Не убивайте меня не надо. И молоток Юра убери родной штоб з комоду. Не надо это. Леонид Алексеевич умер и сразу освобождал помещение и я умру и сразу освобожду помещение а молотком не надо родные мои не убивайте меня. Не убивайте меня я теперь пообещаю и скажу по честному што через два года ровно умру и освобожду помещение и вы сразу свободно жить будете. А Светланка родная вступит в пионеры и телевизор и шифонер штоб все было хорошо и удобно не надо убивать меня. Я отдам все по честному и это слово советского рабочего я Инвалид Труда и не имею удостоверения а документы сгорели я участник Великой Отечественной Войне и все будет много места для совместного проживания хорошей семьи. Я ш буду госить и закрывать и лежа зделаю все по тихому родные мои и шаркать не буду не убивайте меня не надо. Не убивайте меня не надо. Пачкать не напачкаю но не надо молотком родные мои не надо его. А если надо я могу поклясться што через два года помру и все деньги вам з Юрою а государство напишет все правильно. Я ш торжественно клянусь што щас как два года так помру а не убивайте меня не надо молотком ето. И вот родные мои я напишу:

ТОРЖЕСТВЕННАЯ КЛЯТВА

СОВЕТСКОГО РАБОЧЕГО

Я, Бондаренко Павел Николаевич, рождения 5 июля 1917 года учасник Великой Отечественной Войне потомственный рабочий Инвалит Труда клянусь и обещаю што как через два года Светланочка вступит в пионеры я умру и освобожду помещение».

В.Г. Сорокин «Сердечная просьба» 2005 год

Хиросава вздохнул, раскрыл зонт и шагнул в дождь. Голова болела, а тут ещё и погода дрянная. Костюм, пусть и не новый, никак нельзя было намочить. Воротник пиджака оттопыривался сзади у шеи и, хоть туда и не заливалась вода, порыв холодного ветра то и дело шлёпал по затылку и сползал по спине аж до поясницы. Портфель еле помещался под небольшим куском нейлона, а ноги временами выскакивали под серое небо в самую гущу воды.

Очки съехали на переносицу, и Хиросава задрал голову, чтобы хоть что-то видеть — одной рукой он держал зонт, другой прижимал к груди портфель, а поправить очки некому. Вдруг — лужа! Плеск от каблука забрызгал низ брюк. Хиросава наклонился, и тут же ветер выворотил зонт наизнанку. Кое-как обуздав природу, он вернул металлические спицы в нужное положение и поспешил в метро.

Люди слева и справа стремительно внесли Хиросаву на станцию. Мокрые зонты, плащи, запотевшие очки скакали перед носом и тёрлись, скрипя и охая, о Хиросаву. Наконец, вагон — хоть какая-то статика. Поезд шатался вместе с Хиросавой взад и вперёд, а весёлые трели оповещали о новой станции прямо в ухо. Наконец, двери выплюнули Хиросаву на нужную остановку.

Ещё сто метров — и он на месте. Высокое стеклянное здание, заключённое в тонкую решётчатую паутину, чтобы землетрясения его не разрушили, торчало у самого выхода из метро. Хиросава ввалился в вестибюль и тут же на кого-то налетел. Мягкое пузо отпружинило, а на рубашке уже темнел мокрый след от зонта Хиросавы.

— Ты что, слепой?! — взвился пузатый на Хиросаву. На бейджике сверкнула фамилия Фосс. Хиросава замер и съёжился: так подставить директора!

— Что встал, бегом работать! — рявкнул директор. Хиросава стремглав рванул к лифтам. Пробравшись к своему столу, он побросал зонт и портфель под стол и ссутулился за компьютером.

— Хиросава, ты чего так поздно? — из-за перегородки вынырнул Исигуро. — Пил что ли вчера?

Хиросава помотал головой. Но спустя пять минут шёпотом рассказал Исигуро о том, как налетел на директора.

— Вот так дела! — вздохнул тот. — Несчастный ты человек! — но тут же расплылся в улыбке: — Ну ничего, зато завтра лотерея! Вот бы мне хоть кусочек увидеть тех денежек, что тратят эти толстосумы. А то всё им да им? Я тут вкалываю день и ночь!

Хиросава уткнулся в свой компьютер и не проронил ни слова до конца дня. Он поднял голову, когда за окном уже стемнело. Исигуро ушёл ещё три часа назад, так и не дождавшись от Хиросавы ни звука. Хиросава откинулся на спинку стула и с тоской оглядел офис. Над столами уже давно потух свет, и только над его рабочим местом тускло горела лампа дневного света.

Много лет он привычным движением зажигал эту лампу, когда наступал вечер. Много лет она одиноко горела в офисе. Узкий стол еле вмещал его локти, а перегородка скрывала его от мира, он прятался здесь один на один с этой лампой.

Однажды он мог расстаться с ней навсегда. Это было похоже на день, когда он только устроился на работу. Ему доверили встречу с жителями маленькой деревеньки, землю которой застраивали под завод. Хиросава должен быть поехать и убедить жителей отдать участки в обмен на компенсацию. Но Хиросава не смог. Он не поехал. Весь день его никто не мог найти. На другой день он пришел в офис, тихо сел на свое место и продолжил работу. После разбирательств и взысканий руководство махнуло рукой и оставило Хиросаву на прежней должности.

Теперь работа превратилась в бесконечную рутину, и лампа напоминала ему об этом. Хиросава сидел, безучастно глядя перед собой.

Не в силах больше это выносить, он схватил пиджак, висевший на спинке стула, и бросился прочь из офиса.

Дождь перестал, но улицы наполнили лужи. Хиросава шёл, сначала обходя их, но потом зашлёпал прямо по самым глубоким. Всё сильнее и сильнее он топтал лужи, топтал отражавшиеся в них фонари и вывески, топтал дома и небо. Он устал и взмок. В одной из луж расплылось отражение «Идзуко» — ноги вновь привели его в одинокий бар.

Хиросава привычным движением отодвинул занавеску и занял в баре ближайший к выходу стул. Хлебнув первого пива, он не заметил, как оно превратилось в десятое. Злость и икота поднимались в нём до самого горла, ещё немного и они выплеснулись бы вместе с пивом. Хозяин уже пять минут старался достучаться до Хиросавы — он закрывался.

Уронив стул, Хиросава вывалился из бара на тёмную улицу. Ноги подкосились, и он рухнул на ступеньки перехода.

Боль и свой же всхап разбудили его. Еле разлепив глаза, он увидел мальчика, который усилено тыкал палкой ему в бок. Над головой уже светило солнце, а мимо шли люди — все по своим делам, старательно огибая Хиросаву за несколько метров. И только мальчуган стоял и тыкал палкой дядю с перегаром. Заметив, что Хиросава проснулся, мальчик ойкнул и смылся. Только и успел заметить Хиросава школьный портфель.

С болью в голове Хиросава сел на ступеньки и схватился за лицо. Грязные руки опухли, щёки тоже казались опухшими. Чуть придя в себя, Хиросава ужаснулся. Он быстро глянул на часы и его прошиб холодный пот. Рванув с места, он помчался на работу. В вагоне метро он упёрся взглядом в отражение потрёпаного человека и как только понял, что это он сам, срочно пригладил волосы, заправил рубашку, одёрнул пиджак — треснул один из швов. Вяло усмехнувшись извиняющейся улыбкой женщине, которая, скривившись, смотрела на него, он уже выходил на своей станции.

Без приключений Хиросава добрался до своего места.

— Где ты был? — зашептал, выглядывая из-за перегородки, Исигуро. — Уже началась лотерея, я поставил за тебя. Твой номер…

— Итак, мы начинаем! — Внезапно голос по громкой связи пробрался в самые дальние извилины Хиросавы. — Это честь председательствовать на таком важном мероприятии в жизни компании, как большая корпоративная лотерея! — продолжал вещать мегафон. — От лица нашего любимого и благородного директора, мистера Фосса, я напоминаю, что эта лотерея — возможность для любого сотрудника получить денежное вознаграждение из дополнительной прибыли компании, к которой мы так старательно и долго шли! Приз лотереи предаётся безвозмездно! Итак! Начинаем! — Мегафон зашипел, послышалось стрекотание барабана, хлопнула дверца, и голос объявил: — Внимание! Победитель… Номер 1325!

Хиросава услышал, как Исигуро за перегородкой свалился со стула. Хиросава наклонился, чтобы посмотреть, что у него случилось, как вдруг заметил делегацию, идущую по коридору. Впереди шёл лучащийся улыбкой распорядитель лотереи, вместе с ним директор Фосс в синем парадном костюме и ещё несколько сотрудников секретариата.

Делегация остановилась у стола Хиросавы, преградив ему возможность посмотреть, что случилось с Исигуро.

— Номер 1325? — сверкая, улыбнулся распорядитель.

Хиросава в недоумении молчал. Он увидел, как из-за спины делегации замахал Исигуро, беззвучно произнося: «Это твой! Твой номер! Я поставил!»

Помятое лицо Хиросавы побледнело. На щеке яснее проступила вмятина от ступеньки подземного перехода.

— Д-да, — выдавил он.

Директор Фосс шагнул вперёд:

— Поздравляю! А, это ты, — немного помрачнел он и обернулся, распорядитель что-то ему шепнул. — Хироваса! — продолжил директор.

Хиросава и не подумал исправлять оплошность, а лишь послушно закивал.

— Поздравляю с выигрышем! — снова как ни в чём ни бывало улыбнулся директор.
Распорядитель рядом радостно сиял.

Когда с церемонией покончили и выдали Хиросаве чек, он остался сидеть, вцепившись в бумажку, не зная куда себя деть. Краска заливала его лицо, и он боялся даже пошевельнуться — вдруг чек рассыпется.

— Ну ты даёшь! Вот так повезло! Счастливый ты человек! — тихонько прыгал рядом Исигуро.

Хиросава спрятал чек в карман и на сей раз застыл руками над клавиатурой. Возбуждение не давало ему сосредоточиться. Он! Выиграл! Он где-то победил! Вот так действительно свезло! Преодолев себя, он как сквозь сон начал работать. Исигуро весь день крутился рядом.

Хиросава вынырнул из сна, когда за окном опять стемнело. Исигуро уже ушёл. Никого не было. Хиросава окинул взглядом столы — везде потухли лампы, только над его столом тускло мерцала одна. Хиросава потянулся к карману, нащупал бумажку. Не может быть. Он достал её и с трудом перевёл взгляд. Чек. Это и в самом деле чек! И на такую сумму! Не может быть.

Он снова убрал чек в карман и медленно вышел из офиса.

Кругом стояла тишина. Дорога была сухая и тёмная. Хиросава не смотрел под ноги, он смотрел вперёд — кругом фонари и вывески. Он смотрел наверх — какие высокие дома, какие там квартиры, какое красивое небо.

Ноги сами несли его по дороге. Витрина сменяет витрину, двор сменяет двор. Вот «Идзуко». Знакомое место. Родное. Старый стул. Пиво.

***

С утра он еле продрал глаза. По красивому небу тянулись облака. Тут над Хиросавой навис Исигуро, попытался его поднять. Голова кружилась, он не узнал Исигуро. Спина болела от ступеней перехода. Рядом тот же мальчуган, что и вчера, наблюдал за ними.

— Ты чего снова надрался-то, а? — с беспокойством спросил Исигуро.
— Говорят, я теперь счастливый человек, — утомлённо улыбнулся Хиросава и снова упал на ступеньки.

Грязь, дождь, вода, земля, гофрированное железо, колючая проволока, тучи и шум. Мы здесь, в этом месте, в этой траншее, в нашем святилище, в нашем аду. Этот мир был грязью, дождем и спорадическими пулеметными и артиллерийскими обстрелами. Мы на передовой целыми днями, постоянно ели, спали, стояли, ворчали и избавлялись от вшей. Поле битвы было пустым, безлюдным. Все укрылись в своих лабиринтах оборонительных позиций, пытаясь остаться незамеченными, пытаясь остаться в живых.

Пошел снег: дождь сменился снежинками, падающими равномерно, затем быстро, плавно, а затем стремительно падающими с неба хлопьями, перерастая в все усиливающуюся метель. Далекие выстрелы орудий стихли, когда их расчеты укрылись в блиндажах и под брезентом. Ветер завыл, когда я поднял воротник шинели, защищая им горло. Когда я дышал, мой выдох превращался в облако пара, пока я стоял там. Остальные солдаты направились под землю, чтобы укрыться от метели; все, кто не был на дежурстве, быстро исчезли.

Метели, подобные этим, были естественным способом нарушить монотонность траншейной жизни. Хлопья снега мягко стучали о мой стальной шлем, а винтовка, как всегда, была у меня на правом плече. Было трудно что–то разглядеть, так как снег падал все сильнее. Я постоянно моргал, двигаясь вперед к стрелковой ступеньке траншеи. У меня возникло внезапное желание взобраться наверх и посмотреть на нейтральную полосу, хотя я знал, что не должен этого делать. Были строгие правила: не выглядывать из–за бруствера в дневное время, если не хочешь получить пулю между глаз. Но каким–то образом снежная буря все изменила. Она накрыла меня потоками снега, превратив все в белое. Я поднялся на стрелковую ступеньку, которая позволила мне видеть линию вражеских траншей.

Когда я выглянул наружу, снег начал покрывать пустынное промежуточное пространство воронок от снарядов четким, хрустящим белым слоем. Грязь и поваленные деревья покрылись инеем. Мертвая лошадь, пролежавшая месяцами на ничейной земле, вскоре была покрыта, освященная безжалостным снегопадом. Хлопья цеплялись за колючую проволоку и прижимались к днищу разбитого фургона, скрывая разрушения, нанесенные годами. Я почувствовал, что снова могу дышать. Воздух стал свежим и чистым, скрывая миазматическую вонь смерти и промышленной войны.

Технологическая мощь империй разрушила эту землю, уничтожила людей и свела их с ума. Но даже эти шрамы можно было бы прикрыть и залечить, потому что человек в окопе напротив мало чем отличается от меня. Это было похоже на борьбу с нашими соседями, друзьями, братьями. Начальству это нравилось; это позволяло оставлять нас разделенными, занятыми, злыми друг на друга вместо того, чтобы злиться на них. Они были в безопасности в своих синагогах, цитаделях «прогресса» и башнях из слоновой кости.

Я связан с этим местом, с этой землей зимой, весной, летом и осенью. Они не связаны. Это коммерческая элита, мафия, зацикленная исключительно на прибылях и убытках, оторванная от людей, которыми они хотят управлять. Большинство из них даже не родились в стране, которую я называю домом, и большинство из них не похожи на меня и не говорят на языке моего народа. Их предки не возделывали эту землю, не сажали урожай, не изнуряли себя тяжелым трудом, не любили пылко своих жен и не защищали свою страну своей кровью. Пришло время заменить их, прежде чем они заменят нас.

Эти мысли проносились у меня в голове, пока я смотрел вверх и на белое поле свежевыпавшего снега. Я сразу понял, что мои так называемые враги не в окопах напротив меня, а правят нами как тираны издалека. Я знал, что они относились к нам с презрением, независимо от того, какие заранее подготовленные благочестивые слова они произносили. Наши предки изменили землю, на которой они жили, и они, в свою очередь, сами изменились под ее влиянием.

Солдат напротив встал, безоружный, и пошел к нашим позициям. Недолго думая, я шагнул вперед и перелез через бруствер. Я оставил свою винтовку. Я пошел вперед. Буря утихла, тучи разошлись, и выглянуло солнце. Среди тающего снега и липкой грязи появились оттенки зелени; небо постепенно синело. Я встретил его на полпути. Он улыбнулся, и я пожал ему руку.

 Автор Гуннар Альфредссон.