Четверо друзей отправляются вглубь сибирской тайги, чтобы исследовать заброшенные места, но их путь приводит к странной деревне, которой нет на картах....
Четверо друзей готовились к очередной экспедиции в Эвенкийский район Красноярского края. Для них это было уже традицией – каждое лето они выбирали самые глухие уголки сибирской тайги, где редко ступала нога человека. Олег, Дима, Лена и Катя познакомились три года назад в клубе экстремального туризма, и с тех пор исследовали заброшенные места по всей Сибири.
В этот раз они стояли на окраине посёлка Тура, вдыхая сладковатый запах дыма от ближайшей свалки. Жара давила на плечи, выжимая последние силы, но они привыкли к таким походам. Катя поправила лямку рюкзака, с завистью глядя, как Олег жадно глотает воду из пластиковой бутылки.
Сосны подступали к самому посёлку, их чёрные стволы тесно жались друг к другу, словно преграждая путь. Белёсая мгла стелилась между деревьями, что казалось странным в такую жару. В этом неестественном тумане иногда мелькали тёмные силуэты, будто кто-то прятался за стволами, наблюдая за путниками.
– Карту нашёл? – Лена отмахнулась от комара, зависшего над ухом.
Олег достал из кармана сложенный вчетверо лист. Бумага казалась старой, с потёртыми краями, но линии троп выделялись неестественно чётко – чёрные, влажно поблескивающие, будто их нарисовали свежей кровью.
– Странный дед на рынке продал, – Олег провёл пальцем по маршруту, и на миг Кате показалось, что линии дрогнули под его прикосновением. – Сначала отдавать не хотел. Всё твердил про какие-то особые места в лесу.
Дима, глядя на карту, присвистнул: – А вы слышали про деревню, которая где-то здесь исчезла? Местные говорят...
– Только страшилок не хватало, – перебила его Лена, но Катя заметила, как подруга нервно поправила лямку рюкзака.
Солнце клонилось к закату, когда они разбили лагерь. Костёр трещал, выбрасывая в воздух снопы искр, которые застывали на мгновение, прежде чем погаснуть. Но в их неподвижности было что-то неправильное – словно время на долю секунды останавливалось вместе с ними.
В ночном лесу то и дело раздавались странные звуки – не похожие ни на привычный шелест листвы, ни на крики ночных птиц. Иногда среди привычного ночного шума проскальзывали звуки, от которых кровь стыла в жилах – не то детский плач, не то тихий смех.
– Часы сбоят что ли, – Дима постучал по циферблату, хмурясь. – Который сейчас?
– Десять, – отозвалась Лена. – У меня почти полночь, – нахмурился Олег.
Катя молча посмотрела на свои часы, замершие на шести. Между деревьев мелькнуло что-то белое – силуэт, слишком высокий и тонкий для человека. Он двигался странно, будто его конечности сгибались не там, где положено.
К утру компас окончательно сошёл с ума. Стрелка металась как живая, указывая то в одну сторону, то в другую, словно что-то невидимое дёргало её за невидимые нити. Они шли наугад, пока лес становился всё гуще, всё темнее. Деревья будто следили за ними – ветви тянулись к путникам, цепляли за одежду, пытались удержать.
Тропа под ногами начала меняться. Земля становилась всё более тёмной, влажной. Каждый их шаг сопровождался чавкающим звуком, будто почва пыталась всосать их ботинки. В воздухе повис какой-то странный запах , запах гнили, от которого к горлу подступала тошнота.
Когда деревья вдруг расступились, перед ними появилась деревня. Усталость взяла своё. Тащиться дальше ночью по мокрой земле, рискуя заблудиться, уже не казалось хорошей идеей.
— Похоже, тут давно никого нет, — задумчиво сказал Олег, разглядывая дома. — Но крыши целые, значит, не протекают. Лучше переночуем здесь, чем будем валяться под дождём в мокрой палатке.
Остальные молча кивнули. Выбор был очевиден.
Деревня выглядела брошенной и жилой одновременно. Дома стояли крепкие, с целыми крышами и окнами, но было в них что-то глубоко неправильное, как будто хозяева просто вышли на минуту, но что-то всё равно было не так. На крышах рос мох, окна казались мутными, как пыльные зеркала, а заборы, хоть и стояли, покосились, будто устали держаться. Воздух был странный, будто слишком густой и с неприятным привкусом.
– Здесь даже птиц не слышно, – Лена сжала лямки рюкзака побелевшими пальцами.Тишина резала по ушам, как будто кто-то нажал на паузу. Даже ветер не шевелил деревья, и казалось, что воздух просто застыл. Неподалёку валялась старая телега с лопнувшими колёсами, а рядом лежала груда каких-то сухих веток, будто кто-то пытался сложить костёр, но передумал. И в этой тишине их шаги звучали слишком громко, словно деревня прислушивалась к каждому движению.
Лена подошла к двери первой, но замерла, не решаясь прикоснуться к ручке.
—Может, не стоит? — прошептала она.
Олег аккуратно потянул дверь, которая неожиданно легко поддалась, как будто их ждали. Скрип петель прозвучал особенно громко, эхом разлетевшись по деревне. Они перешагнули порог, будто переступая невидимую границу.
Внутри пахло сыростью и чем-то приторным, от чего першило в горле. Пол был тёмным, местами прогнившим, а стены будто в пятнах — то ли плесень, то ли что-то ещё. На столе стояла старая масляная лампа, внутри которой давно всё высохло. В углу виднелся шкаф с открытыми дверцами, и там валялись какие-то цветные тряпки. Всё это выглядело так, как будто здесь жили, но кто и когда — непонятно.
На столе стояла керамическая кружка с тёмной жидкостью. Казалось что что-то едва заметно шевелится в её глубине. Рядом с кружкой лежали куски ткани, расписанные непонятными знаками. Полки на стенах были уставлены банками с засохшими травами и бурым налётом на стекле. Тени, падающие от мебели, казались слишком длинными, они переползали по полу, как живые.
Дима коснулся кружки, и что-то тёмное колыхнулось внутри, но он не успел договорить... Его голос оборвался на полуслове. Воздух вокруг него вдруг сгустился, превращаясь в чёрный туман. Катя увидела, как лицо Димы исказилось от ужаса – рот открылся в беззвучном крике, глаза расширились, став совершенно белыми. В них отражалось что-то, чего не могли видеть остальные.
Тьма обвивалась вокруг него, как живая. Она проникала в рот, в ноздри, заползала под одежду. На секунду его кожа стала прозрачной – под ней двигались тёмные нити, пульсировали, словно чёрные вены. А потом тьма просто втянула его в себя, оставив только запах гнили и влажный след на полу.
– Дима! – Олег бросился к месту, где только что стоял друг, его руки дрожали, когда он пытался схватить уже рассеивающийся чёрный туман. – Дима, твою мать, где ты?!
Лена рухнула на колени, её начало трясти: – Этого не может быть... не может... – она раскачивалась вперёд-назад, обхватив себя руками. – Куда он делся? Куда он, чёрт возьми, делся?!
– Бежим отсюда! – Лена вдруг вскочила, кинулась к двери. – Бежим, пока мы все...
Дверь не поддавалась. Лена била в неё кулаками, её крики становились всё более истеричными: – Откройся! Откройся, сука!
Олег метался по комнате, дёргая ручки окон. Его обычно спокойное лицо исказилось от паники: – Они не открываются. Ничего не...
Его голос оборвался на полуслове. Из-под половиц потянулись бледные руки – десятки рук с длинными пальцами и почерневшими ногтями. Они обвились вокруг его ног как змеи.
– Помогите! – его крик был полон такого первобытного ужаса, что у Кати подкосились ноги. – Помог...
Доски расступились, открывая черноту, и Олег исчез в ней. Только его последний крик ещё несколько секунд эхом отдавался в пустом доме, становясь всё тише, словно он падал куда-то очень глубоко.
Лена забилась в угол, её трясло так сильно, что стучали зубы: – Господи, господи, господи... – повторяла она как молитву. – Что здесь происходит? Что это за место?
Тени метались по стенам в тусклом свете фонарика, который всё ещё работал. На стенах проступили странные полосы, словно кто-то провёл когтями. За окнами сгустилась тьма – неестественная, плотная, живая. В ней что-то двигалось, скреблось, шептало.
Сначала просто сгусток тени, темнее самой темноты. Потом оно начало принимать форму. Высокая фигура с длинными конечностями. Там, где должно было быть лицо – белое пятно, похожее на маску, но живое, подвижное. На нём проступали черты – глаза, похожие на глубокие провалы, рот, растянутый в слишком широкой улыбке.
– Бежииим! – крик Кати слился с нечеловеческим воплем Лены.
Существо скользнуло к ним. Его руки удлинились, как щупальца, обвились вокруг Лены. Катя видела, как подруга пытается вырваться, как её тело выгибается под неестественным углом. А потом...
Кожа Лены стала прозрачной, сквозь неё просвечивали кости и сосуды, наполненные чем-то чёрным. Её глаза закатились, рот открылся в беззвучном крике. Тень втягивала её в себя – не сразу, а по частям, словно растворяя в себе.
– Катя... помоги... – последние слова Лены прозвучали как бульканье.
И она исчезла. Растворилась в темноте, оставив после себя только эхо крика и холодный воздух с запахом могильной плесени.
Дверь со скрипом распахнулась сама собой. Катя выскочила в ночь, спотыкаясь и задыхаясь. Слёзы текли по её лицу, ноги едва двигались, но она знала, что не может остановиться. Она осталась одна. Вся её надежда теперь была на выживание. Это место словно жило своей жизнью, и каждый шорох, каждый странный звук усиливали её страх.
Катя бросилась к лесу, пытаясь найти тропинку, по которой они пришли. Но в темноте все направления казались одинаковыми. Она бежала вслепую, пока не осознала с ужасом, что сделала круг и вернулась к тому самому дому, откуда всё началось. На пороге стояла женщина в длинном чёрном платье, её фигура казалась размытой в тумане. Но глаза... Глаза горели во тьме, как два уголька, полные древней, голодной злобы.
– Наконец-то, – проскрипел её голос. – Последняя.
Катя хотела бежать, но тело не слушалось. Женщина подняла руку, и невидимая сила потащила девушку к дому. Ноги волочились по земле, оставляя в пыли глубокие борозды.
В доме пахло смертью. Знахарка толкнула Катю на стул. Старое дерево протяжно заскрипело в тишине. Тени в углах комнаты шевелились, принимая очертания человеческих фигур.
– Они все здесь, – знахарка обвела рукой темноту. – Твои друзья. Все, кто приходил до них. Все, кто пытался уйти.
Катя увидела их – призрачные лица в темноте. Она узнала застывшую улыбку Димы, пустые глаза Олега, искажённое ужасом лицо Лены. И множество других, искаженных от ужаса лиц...
– Зачем? – только и смогла выдавить Катя.
Знахарка оскалилась, показав почерневшие зубы.
– Я была знахаркой в этой деревне, – её голос сочился ядом. – Лечила их травами, заговорами, принимала роды. Они приходили ко мне за помощью, а потом... убили моего сына. Сожгли за то, что он видел то, чего не могли понять сами. Все свои беды и неудачи они связывали с моим мальчиком. Думали, что избавятся от проклятия. – Она издала звук, похожий на шипение. – Глупцы. Истинное проклятие началось после его смерти. Я прокляла их всех. Теперь они заперты здесь, между жизнью и смертью. – И все, кто забредает сюда, – она указала на темноту, где проступали искажённые лица, – становятся частью этой деревни.
Тьма тянулась к Кате, когда первый луч солнца пробился сквозь щель в стене. Знахарка отшатнулась, её фигура начала искажаться, словно по воде прокатилась рябь от брошенного камня, а лицо исказилось, став похожим на треснувшую маску.
– Нет... – прошипела она. – Ещё рано...
Но солнце поднималось, заливая комнату золотистым светом. Там, где его лучи касались тёмных нитей, они распадались с тихим шипением. Знахарка отступала, её тело начало таять, как воск. Сквозь кожу проступали чёрные вены, глаза заполнялись тьмой.
Катю вдруг рвануло с места – словно кто-то схватил за внутренности и потащил прочь. Мимо мелькали стены домов, искажённые лица в окнах, протянутые руки. В ушах стоял вой – не то ветра, не то тысячи голосов. Она видела их всех – своих друзей, жителей деревни, белое лицо мальчика, нарисованные им знаки. Всё слилось в один безумный водоворот.
Она очнулась на опушке леса. Солнце стояло высоко, птицы щебетали как ни в чём не бывало. Рюкзак валялся рядом, трава была примята, будто она просто прилегла отдохнуть. Только запах, тяжёлый и тошнотворный всё ещё держался на одежде, напоминая о том, что всё случившееся не было кошмарным сном.
Катя попыталась встать, но тело словно налилось свинцом. В голове пульсировала тупая боль, перед глазами плясали чёрные точки, складываясь в незнакомые силуэты,в призрачные лица друзей, искажённые ужасом. Собрав последние силы, она поползла на звук далёких машин, цепляясь скрюченными пальцами за жёсткую траву.
Её нашли эвенкийские охотники, старик и его сын. Изможденную, в изодранной одежде. Из её горла вырывалось лишь хриплое бормотание. Уже перед тем, как впасть в забытьё, Катя услышала:
– Живая ещё, – прохрипел старик, отдёргивая руку от её ледяного запястья. – Но еле-еле.
– Она была там, – проговорил старик уже на родном языке.
– Но как выбралась? – младший невольно отступил на шаг, заметив, как по её коже пробежала тень.
В кабине старого уазика она окончательно провалилась в спасительную темноту, сквозь которую к ней тянулись бледные руки и чей-то шёпот звал по имени голосами её друзей.
Через неделю Катя очнулась уже в реанимации. Врачи задавали бесконечные вопросы, но она лишь повторяла одно и то же: о проклятой деревне, о знахарке и о друзьях, которых поглотило её проклятье. Полиция обыскала весь лес, но не нашла ни малейших следов, ни каких-либо останков. Поисково-спасательные отряды прочесали каждый метр тайги в радиусе десятков километров, но всё безрезультатно. Катя оказалась на поляне в тяжёлом состоянии, дезориентированной и обессиленной. Официальная версия предполагает, что в результате потери ориентиров группа разделилась: трое друзей могли пойти вглубь тайги, а Катя случайно вышла на открытую местность, что и спасло ей жизнь. Её состояние объяснили стрессом и обезвоживанием. В отчётах указывалось, что следов остальных участников экспедиции обнаружить не удалось, что обычно списывается на буреломы, хищников или дождь, смывший следы.
Её словам о деревне-призраке так никто не поверил. Карта, купленная у старика, оказалась обычным пустым листом бумаги, и это лишь укрепило мнение окружающих, что Катя потеряла рассудок. Через месяц её перевели в клинику для душевнобольных. А по ночам она слышала шаги. Иногда в окно её палаты что-то стучало, оставляя еле заметные следы. Она видела их лица – Лены, Димы, Олега, Она видела их лица – Лены, Димы, Олега, а рядом проступали другие, незнакомые, но одинаково искажённые ужасом. Они не говорили, только смотрели. Их тени мелькали в углах комнаты, исчезая, стоило включить свет.
Иногда, глядя в окно, Катя видела, как тени мелькают у самой линии горизонта. Она не могла доказать их реальность, но знала — они там. А где-то в глубине сибирской тайги деревня-призрак всё ещё ждёт новых путников....
