Но Тукс понимал, что никакое это не оправдание, поэтому он ждал возвращения недуга, а то и окончательной скорой расплаты. Как нужно было поступить — он прекрасно знал, ему нужно было сбросить с себя знаки отличия, лезвием изуродовать клеймо, пасть ниц и умолять Посланца взять его с собой. Это нужно было сделать сразу, как только он вышел от доктора. Но кто в современном мире способен на такой поступок? Потерянные? Да это просто чудаки, которым мало ощущений в жизни. Каждого, что Стража брала, отрицал свою причастность, никто не счёл гордостью признаться, а ведь рот никому не затыкали до самого конца казни. Кричи себе, славь Творца! Так нет же, умоляют, проклинают, вопрошают. Только в древних письменах упоминаются люди, способные к отрешению, могущие отдать жизнь за свою веру! Но и в этом Тукс сомневался: люди не меняются, он это знал. А все эти религиозные собрания — суть выпендрёж от безделья. Поэтому, как только Тайные Дозорные доносили, что люд на улицах начинает шептаться, идут вредные для государственности слухи, Туск выбирал одну из сотен карточек, одержимо представлял, как жертва будет смотреться со вспоротым животом, как палач будет бросать вонючие внутренности, и как лицо с карточки перекрутит в агонии. Если воображаемый результат Тукса устраивал, он подзывал секретаря, тот с поклоном брал из его рук личное дело, и удалялся для исполнения.
Вчера ближе к вечеру Туксу доложили, что вся Управа была расстреляна, после расстрела тщательно проверили каждое тело, среди которых нашлось и тело подозреваемого, известного под именем Эджаджо, что по роду занятий Ша-До, как тот ранее и представился. Еще через линию времени следователь по телам сообщил, что он искромсал интересующий Превиуса труп, и что ничего необычного не обнаружилось. После чего Превиус отдал приказ скормить останки хищникам, а одежду и вещи — сжечь без остатка.
Недоверчивый и оттого нервный Тукс красными от усталости глазами изучал каждый дагеротип, что ему доставляли. Он приказывал на каждом этапе делать снимки, и все отчеты по этому делу предоставлять только с ними.
Тяжесть и тянущая тупая боль в животе всё никак не возвращались. Тукс предполагал всё: от великодушного прощения Творцом, до внезапной скорой кары. От самовнушения, до совпадения и подтасовки. Пугала его вероятность, что Творец попросту о нем забыл, и жить теперь Туксу невесть сколько в ожидании, когда уже его небесное личное дело попадется Творцу по самым нелепым обстоятельствам. А жить в ожидании расплаты — хуже самой расплаты. Всё это было страшно.
И посреди ночи, будучи уже растерзанным сомнениями, находясь на грани истощения, он увидел нечто пугающее до потери сознания.
В сыром подвальном помещении стало еще сырее, в ноздри ударил холодный воздух, словно открыли дверь холодильного чулана на кухне. Лампы светового электропотребления стали работать с характерным жужжанием, словно в каждой метровой колбе застряло по насекомому. Свет начал мерцать, он ослаб и тени зловеще поглотили всё пространство, кроме кресла с Туксом. Тукс смирился, что сейчас встретится с Творцом. Лишь бы все закончилось быстро!
Ах, это чувство скорой смерти, сколько раз он проходил через него! То тёмный, хоть и знакомый переулок дыхнёт мороком — и ты через пять шагов провалишься в могилу — нет не ходи в него, или иди медленно, слушай шорохи и не наступай на трещины в земле и вытяни руки вперёд, зажмурься; то во сне тебя догоняет вчерашний хромой казнённый юноша с одними рёбрами под кожей, он кричит кровью, что ты за всё заплатишь, а ты лишь видишь свои ватные ноги, как они вспыхивают, взрываются мелкими искрами, а потом от них остаётся две скрюченные проволоки, что прогибаются, а ты валишься назад глазами в небо, и оказываешься в холодном липком киселе, начинаешь грести, грести, но руки немеют, хочется пить, нужно воды, кричишь: "Воды!", а из горла только сдавленный хрип: тебя душит смерть, суёт тебе терпкие пальцы в глотку, ты мычишь, норовишь нащупать свои руки, а они онемели и отмерли, они уже чужие, твои только глаза и страх, ничего не слышно. Тут нужно яркой вспышкой представить, что ты спишь! И вот ты просыпаешься, руки запутаны простынёй, сквозь сон еще слышны отголоски твоего горлового мычания, как будто ты во сне забыл все слова. Но где ты? Что это за стена? Тут было окно! Ты чуть не умер, или уже умер. Встать, нужно встать. Если встанешь, то ты жив. Тебя шатает. Сон отпускает. Этот сон уже был, ты точно помнишь. Год назад. Тоже летом! Понял, понял, нужно повернуться, это та самая комната, окно на месте, ты боролся во сне и развернулся. Смерть отпустила.
И вот он снова увидел две дымчатые фигуры— он спит? Вернулся в детство? Ведь, он их уже видел? Они приходили, но когда? Это было не в этой жизни, это было когда он был сыт. Да, сыт и болен, тогда была температура и он лежал в постели. Мама принесла колючий чай, еще ложка звенела. Ложка была выше дома, а он был болен и был в сто раз больше дома, жар потерялся в его большом лбу и глаза дымились. Дверь в комнату махонькая, и эти два силуэта. Что же он сделал тогда? Вспоминай, ты знаешь, нужно повторить! Это были два белёсых силуэта в его подвале, подсвеченные насквозь. А Тукс сидел в своем неудобном кресле с онемевшими ягодицами. И эти два силуэта без промедления шагали к нему, вытянув руки.
—Я не умер! — прохрипел склеенным от страха горлом Превиус. — Мама! — кричал он одними губами.
Горло расклинило, кровь вскипела, сердце застучало от выброса дозы адреналина. Превиус страшно вскрикнул, из его глотки вырвался какой-то трусливый женский писк. Пришли, пришли по его душу. Не простил, не забыл Творец низкой подлости. И нет в этом ничего удивительного. А ведь Тукс мог перейти на сторону веры, мог помочь посланнику, а что натворил вместо этого? Так стоит ли теперь чему-то удивляться?
Призраки тянулись к его горлу, в руках виднелись серпы. Приближались не спеша — ему было некуда идти, рядом с ним ни души, охрана за дверью, но она привыкла к его одинокой ругани, а охрану Тукс не звал, поэтому никто не рискнёт ворваться. Да и что та сделает с приведениями, с посланниками Отверженного Творцом?
От предсмертного ужаса Тукс опорожнился, вжался в подлокотники, что-то лязгнуло под ногами, и комната с призрачными гостями осталась сверху, а сам он, цепляя досками кресла шахту, почти без чувств летел вниз, словно в пыточную для мелких гадких душёнок. Несколько ударов из стороны в сторону растормошили его.
Через миг он вместе с креслом оказался в воде. Ледяная вода вернула Главу Тайной Стражи в реальность. Он вспомнил, что сейчас на голову могут полететь те камни, которые не застрянут в шахте, поэтому пришлось поднажать, хоть мокрые одежды и сковывали движения. Он отплыл, а позади в воду посыпалась пыль и каменное крошево. Гул над головой прекратился.
Свершилось то, чего он активно не хотел: он на распутье, которым себя до этого успокаивал, пока был от распутья на расстоянии. И какой выбор сейчас не сделай, ведет он на задворки истории, к скрытности, бедности и прочим невзгодам. Выйди он как есть на свет, вернись в свой зал, как те призраки его снова найдут. Он представил, как призраки удивились произошедшему. Хотя всё произошло случайно. Он машиналльно нажал рычаги, в бреду он даже забыл кто он и где.
Выбравшись из воды, он выбрал одну из стопок одежды, выбрал ту одежду, что подлинней, которая скроет его личность лучшим образом. Теперь, когда он вытерся и согрелся, ему уже не казалось, что он видел призраков ранее. Или они ему почудились? Он спал и это был сон? Нет, не спал, иначе бы он помнил, как проснулся, а этого точно не происходило!
Нашлись ящики с припасами. Этот зал он помнил, так как не раз спускался в него для проверки. Тукс разжег свечи, налил пряного квасу. Никто, никто не знает, где он сейчас. А где же всемогущие признаки-убийцы с той стороны с серпом? Даже подозреваемый в свое время удивил его чудесным исцелением. А тут он всего лишь на этаж ниже! Неужели это препятствие для Творца или для Отверженного им?
Тукс убил Посланника, а вместо него пришел Отверженный? Эх, сейчас бы выслушать парочку донесений!
Тукс засомневался. Какие-то неполные чудеса. Тут могу, а тут не могу — не сходится. Была бы воля Творца — Тукс был бы мёртв. Точка! Он сгреб в кучу все мягкие вещи, укрылся длинным вязанным кафтаном и уснул крепким спокойным сном.
Матиас Прог с облегчением покинул переговорный зал. Выродки мисс Рудо оставили гадкие впечатления, Каждый из них! Никакого уважения, такта, воспитания. Прогу не хотелось бы, чтобы такие вмешивались в ход истории. Та ранняя Фумира Рудо, о которой приходилось читать раньше, нравилась ему куда больше — девушка, отданная делу, нашедшая выход в ситуации и вышедшая из неё. Ну почему она не захотела остаться на своем месте аналитика? Получила бы повышение до Старшего, правда, для этого бы пришлось пройти ФПК, а это сплошная формальность: собираются, например, на доисторической Земле или Эранде, когда на тех было побольше кислорода и поменьше углекислоты, чередуют лекции с купанием в источниках, рыбалкой и походами в дикие заросли. Потом, знаете ли, эти факультативные романы, а через три месяца у тебя в кармане справка, что ты прошел Факультет Повышения Квалификации — и вот ты уже Старший Дежурный, Старший Аналитик, Старший Техник.
Прог сворачивал коридорами, прошёл мимо столовой, которой никто не пользовался, прошёл отдел кибернетиков и поднялся лифтом в свой кабинет Дежурного по смене. Смена началась всего неделю назад, поэтому он и не мечтал, что вся эта канитель его не коснется, но хотя бы не нужно ни перед кем отчитываться! Если что пойдет не так, то в дверь раньше срока войдет его сменщик — это и будет означать, что в ближайшем будущем Прог натворил кривых дел, просто он этого не узнает.
Матиас уселся в кресло, то зашумело воздушными карманами, подстраиваясь под вес.
— Милейзия, дай запрос Техникам, пусть пришлют парочку свободных лоботрясов. — из трубки полился высокий женский писк, Матиас выслушал, закатив глаза под лоб. — Да мы уже синхронизировались, ближайшее время они будут спать и жрать! Если хочешь, можешь попросить своего бойфренда, как его там... — снова короткий писк в трубке, — точно, если у него есть товарищ, то он может взять его. — снова писк, но уже еле-слышный. — Задание будет касаться внешнего мира.
Прог положил трубку, сунул в ухо толстый палец и помассировал канал. После он развернулся лицом к правой стене, подвел к огромному животу клавиатуру на кронштейне и забарабанил по ней пальцами.
Снизу вверх по экрану двигались временные графики. Их была тьма тьмущая. Мистер Прог надел рабочие очки с дешифратором. Теперь при фокусировке все цветовые метки порождали дерево подробностей. Прог провел рукой и текущий временной график слева увеличился, Прог щипнул пальцами воздух — красный волнистый ручеёк раскрылся изображениями правителя Драймеро — далеко не самого крупного города Прагнары. Щелбан по воздуху — и линия ускорилась. Шлепок — всё застыло в стоп-кадре. Теперь мистер Прог смахивал в сторону все остальные линии времени, ненадолго задерживаясь на некоторых. Последней оказалась эталонная — по ней раз в сто лет сверялись промежуточные, способные максимально приблизить текущую линию времени к образцу.
Уже несколько минут в его кабинете с ноги на ногу переминались двое юношей. Они непонимающе смотрели на усыпанную цветными метками стену. Подробности были видны только через вспомогательные линзы.
— Кто из вас, молодые люди, парень Милейзии? — он обернулся и посмотрел на ребят поверх очков.
— Я, мистер! — сказал один. Матиас поискал отличия в одежде, чтобы хоть как-то его запомнить. Но оба были в серых технических комбинезонах, тогда Прог обратил внимание, что у другого более мощные скулы.
— Завтра будет две недели, — ответил парень, сильно смутившись столь маленькому сроку.
— Напомни-ка, как тебя зовут?
— Южинс, — представился тот.
— Меня зовут Апкейн, сэр! — ответил четко и бодро скуластый.
— Ну что же, наденьте, господа! — Прог запустил на их сторону стола две пары очков. Ребята их с интересом надели и уставились на стену.
— Вы знаете уже, что мы здесь из столетия в столетие спасаем население планеты от гибели. Мы до сих пор не понимаем как, но, по всей видимости, природные условия определяют доминанту саморазрушения. На этой планете, на Прагнаре, эта доминанта — религиозная. — Матиас посмотрел на юношей и отметил, что в отличие от птенцов Фумиры Рудо, эти двое светились одухотворенностью и пониманием. — Двести, триста лет тому назад уже были предпосылки к глобальной войне, но тогда население планеты было отсталым, изрубить друг друга палашами и исколоть вилами подчистую им не удалось. Если короче, то сто лет назад мы не дали им провести остаток дней в подземельях и противогазах. А еще мы им навязали такой строй, что религия не должна была вернуться в массы.
Ребята стояли и по большей части смотрели на экран. Всё это они знали, но сейчас Матиас Прог им прогонял параллельно рассказу картинки и небольшие куски видео — этих военных кадров никто им не показывал. Их жестокость и мерзость вызвали у юношей остолбенение и брезгливость.
— А вот и причина, по которой вы понадобились, — сказал Прог и увеличил портрет Превиуса Тукса. — Это главный борец с религией, весьма успешный, наш оплот выживаемости этой цивилизации! — Прог поверх портрета увеличил видео одной из последних казней. Правда, оно было без звука. Звук вообще-то имелся, так как запись велась вручную, а не со стационарной камеры. Но Мистер Прог по привычке забыл его включить. Юноши едва держались на ногах: казнимая была молода и привлекательна, запись шла почти с самого начала, когда ту еще только приковывали. — Может прозвучать парадоксально, но главный борец с религией в скором времени может стать главным её проводником. Всё дело в том, что он должен был умереть в скором времени — неизлечимая болезнь. Но в силу обстоятельств, которыми займётся Фумира Рудо с командой, — юноши не реагировали на его слова, хотя упоминание Фумиры должно было вызвать у них реакцию, — он излечился, что, кстати, ставит нас в тупик — подобных методов лечения мы не имеем, чтобы без переноса в новое тело и без хирургического вмешательства. — Южинс и Апкейн влипли глазами в красавицу без одежд, которую уже начали резать наживо. Митиас Прог вспомнил о звуке и ткнул указательным пальцем в воздух. Его кабинет наполнился криком, от которого у юношей застыла кровь.
Задуманное Прогом было исполнено, и он резким хлопком погасил экран. Всё прекратилось.
— А теперь идите к Милейзии, она вам выдаст пропуск наружу и список необходимого — у вас заряда будет на три часа, вы управитесь в час, если возникнут проблемы, через три часа костюмы автоматически синхронизируются с наружным временем, если до такого дойдет, то будьте подальше от цивилизации, за вами придут спасатели. Есть вопросы?
— Нам его убить? — дрожащим голосом спросил Апкейн.
— Так точно, солдат! Скажи, ты служил? — перевел тему Прог.
— Да: матрос Апкейн, линкор "Аризона", спасён и завербован при нападении японцев на Пёрл Харбор, — выпалил тот, сильно прижав руки по швам.
— А вот это пригодится! — подмигнул старик. — Убивать не придется в вашем понимании, достаточно погрузить в его тело манипулятор и обесточить его конец. Разрыв внутренних органов, никто вас даже и не увидит. Есть вопросы?
Смещение в будущее всего научного городка требует огромных энергозатрат, поэтому оно составляет всего несколько оборотов электрона вокруг ядра, но этого хватает, чтобы оставаться инкогнито на подшефных планетах. Сейчас весь городок НИКАД опережал мир Прагнары на какую-то долю погрешности, появись в этом мире луна, как и эта разница бы исчезла от её гравитации.
— Никак нет, сэр! — выпалил Апкейн, в то время, как его друг просто стоял, сжав до боли кулаки.
Матиас Прог был доволен собой. Понадобилось показать двоим юнцам немного архивных данных, чтобы быть уверенным в доведении миссии до конца. По первой у любого появляются эмоции, желание спасти каждого в подопечном мире. Но с годами всё превращается в статистику. Главное — любой ценой дать популяции развиваться, пока отдельные её представители не станут готовы занять своё место в одном из НИКАД, на одной из множества заселенных человеческой ДНК планет.
Даже Матиас Прог не знал для чего всё это.
