Иерусалимское королевство

Наличие женщин в армии крестоносцев в Первом крестовом походе (1096-1099) было причиной ряда стычек и беспорядков среди горячих европейских рыцарей.

После торжественного основания Иерусалимского королевства и других восточных христианских государств, папа римский запретил женщинам участвовать в крестовых походах.

Может быть, на решение понтифика оказала влияние героическая и печальная история Флорины, дочери герцога Бургунсдского, и ее жениха датского принца Свена.

В Первый крестовый поход возлюбленные отправились в окружении 1500 блистательных рыцарей. Однажды утром их отряд попал в засаду устроенную сарацинами. Битва продолжалась целый день, в ней пали все крестоносцы. Флорина получила семь ран, но до конца билась плечом к плечу со своим женихом. Позже Жозеф-Франсуа Мишо напишет в «Истории крестовых походов»:

«Эта принцесса испытывала чувство целомудренной любви к датскому герою, и они должны были пожениться после освобождения Иерусалима. Но Небу не угодно было, чтобы это желание оказалось исполненным, и одна лишь жестокая смерть смогла соединить двух любовников. Вдохновленные одним благочестием и храбро противостоя одним опасностям, они вместе пали на поле боя после того, как рядом пали все их рыцари».

Отец девушки Эд I Боррель (Рыжий), решив отомстить неверным, отправился в Палестину, попал в плен к сарацинам и умер в заточении в 1103 году.

Вот почему во время Второго крестового похода (1147-1149гг.) пришлось европейским дамам примерять на себя хитроумное изобретение ревнивых мужчин известное как пояс верности, или венецианская решетка.

Автор: Barret Frymire

Я не историк, но ее любитель. И что-то подумалось, что кому-то может быть интересно почитать про историю ордена тамплиеров в легкой форме, без излишней загрузки датами, именами и событиями и без вознесения этих рыцарей на пьедестал эпохи. В истории тамплиеров достаточно красивых и даже героических деяний, но и дерьма хватает. И это не говоря уже про один из знаменитейших заговоров в истории, положивший конец существованию ордена.

Первый крестовый поход | Основание ордена госпитальеров | Гуго де Пейн, первый магистр тамплиеров | Официальное признание ордена тамплиеров

Итак, все мы не раз и не два слышали про орден крестоносцев в белых плащах с красными крестами — и почти всегда в контексте всяких Святых Граалей, Плащаниц, сокровищ нации и плаваний в Америку до Колумба, а то и вовсе в связке с демонами, паранормальными явлениями, пятницей 13 и прочей хтонью.
К сожалению, о настоящем, историческом ордене рыцарей Храма пишут художественную литературу и снимают кино далеко не так часто, а вот мистический образ ордена довлеет в культуре и по сей день — даже после того, как в 2007 году Ватикан опубликовал оригинал «Шинонского пергамента» (бумаги, задокументировавшей снятие обвинений в ереси с руководителей ордена тамплиеров), тем самым уже во всеуслышание подтвердив, что дело было не в нарушениях заветов церкви и не в колдовстве, а в куда более приземленных и низменных причинах, а именно — деньгах.
О знаменитом процессе над орденом Храма мы поговорим в последней главе нашей истории, когда до нее дойдем, а начнем с того, что разберемся, «откуда есть пошла земля русская». Ну, не русская, но тем не менее. Поговорим о том, с чего вообще появились такие военно-религиозные ордена, как госпитальеры и тамплиеры, и почему им удалось закрепиться в истории.

Путешествовать ко всяким святым местам всегда было модно, поскольку считалось (и, насколько мне известно, до сих пор считается), что не только ты пропитываешься святым местом, но и место — твоими молитвами и молитвами всякого приходящего. Ясное дело, что страна, в которой жил и был убит Иисус Христос, получила для христиан необычайно важное значение.

Паломников в Святую землю и раньше было хоть отбавляй, но на заре второго тысячелетия их стало особенно много. В те времена бытовало мнение, что Иордан смывает любые грехи, стоит лишь ступить в него (искреннее покаяние? Можно бонусом, но необязательно), Церковь все чаще и чаще в качестве наказания слала грешников в эти весьма отдаленные места (причем возвращались они уже совершенно безвинными в глазах и церкви, и государства), а очередная ошибка в трактовке Библии привела ко мнению, что в 1000 году обязательно произойдет Второе Пришествие, так что — давай быстрей, пока не началось! Как ни смешно, ошибочное пророчество не только не отвернуло людей от путешествий в Святую землю после того, как не исполнилось, а напротив, притянуло туда еще больше народу.
Куда более приземленной причиной отправиться в Палестину стала возможность нажиться на чужой вере: купив в Иерусалиме всякого хлама и выдав его в Европе за настоящие реликвии, предприимчивый делец мог выгадать до тысячи процентов!
В свою очередь, Церковь, разумеется, не только наказывала ссылками в Святую землю, но и в принципе всячески поощряла такие путешествия, поскольку те помогали ей распространить свое влияние на Востоке.

И вот от всех этих средневековых «туристов», в некотором роде рекламировавших своими паломничествами Святую землю, и растут ноги грядущих крестовых. Будем честны, обращались местные с «понаехавшими» не очень хорошо — и их, в общем-то, можно понять. Сей факт придал образу паломника налет благородного мученичества, флер страдальца христова, что претерпевает в своей вере. Это восприятие путешественников в Святую землю отлично сплелось с укрепившимся в Европе к 11 веку феодальным мышлением, при котором вассал считал священным долгом защищать честь и достоинство своего суверена, а также все его имущество. И поскольку главным сувереном всея всего у христиан был Иисус Христос, вот и получилось: раз неверные захватили землю, на которой он жил, проповедовал и был убит, да еще и жестоко обращаются с самыми верными его вассалами, которые проделывают столь трудный путь до Палестины — то Иисус наверняка гневается на бездействие остальных своих последователей так, как гневался бы любой суверен-человек. И у набожного европейского общества появилось вполне закономерное, подкрепленное воинственностью, которую привнесли в католицизм открекшиеся от язычества германцы и готы, желание прийти на Святую землю и насувать неверным мечей в панамку.

Дело сделалось неожиданно быстро. Почва для семян священной войны была плодородная, а в 1095 году византийский император Алексей 1 Комнин, окончательно одурев постоянно гонять по редевшим своим землям турок и получать от них лещей, прислал в Италию посольство с просьбой о помощи против надоевших врагов.

В ноябре того же года в городе Клермоне состоялся знаменитый собор, на котором папа Римский Урбан II прочитал пламенную речь, призывая освободить Святую землю и Гроб Господень от гнета мусульман. Начало похода было назначено на август 1096 года.
До выдвижения экипированных рыцарей, правда, в Святую землю устремилась сначала целая орда бедных жителей Европы под предводительством Петра Пустынника, которая, буйствуя и непотребствуя на протяжении всего пути, осела в Константинополе до подхода основной армии.
Выглянув с утра в окно, Алексей I Комнин увидел примерно это:

...а потому живенько начал помогать всем переправляться через Босфор.

Пройдя огнем и мечом по территории Палестины, но получая при этом ответных люлей, армия Первого крестового к 1099 году доползла до Иерусалима, немного потупила под его стенами и в итоге благополучно взяла город буквально за несколько жарких июльских дней.

Так началась история Иерусалимского королевства.

К благостному моменту великой победы над неверными в Палестине существовало уже несколько так называемых хоспитиумов — христианских приютов, в которых помогали паломникам по любым вопросам: от предоставления ночлега до финансовой помощи после ограбления. Среди этих хоспитиумов был в Иерусалиме приют святого Иоанна, и его монахи проявили во время осады города поистине христианское милосердие: они помогали всем, будь то католики, православные греки или даже мусульмане.
Приют на тот момент возглавлял некто Жерар Тен, и после того, как последние раненые в осаде выздоровели, Жерару и его монахам пришла в голову идея уйти из монастыря и заняться благотворительностью самостоятельно и без привязки к определенному месту. Они создали себе свод правил, поклялись им подчиняться и в качестве одежд выбрали черные робы с белыми крестами, после чего действительно покинула приют святого Иоанна и занялись благотворительностью в Иерусалимском королевстве.

Первые несколько лет все шло по плану: странствующие монахи бедствовали, но помогали нуждающимся в помощи и уходе и в целом следовали ценностям Нового завета. А потом Годфрид Бульонский, один из лидеров Первого крестового и нынче король Иерусалима, одарил монахов поместьем на территории современных Нидерландов, которое начало приносить им стабильный доход. И понеслось: решив, что это дело богоугодное и на том свете обязательно зачтется, примеру Годфрида последовали и другие именитые христиане.
Монахи начали богатеть. Вместе с деньгами пришла и жажда большей свободы — и вот уже в 1113 году папа римский утвердил устав ордена рыцарей святого Иоанна и разрешил им самостоятельно избирать себе руководителей после смерти Жерара, тем самым положив начало ордену госпитальеров. Много позже и уже далеко от Святой земли орден совершит ребрендинг, станет мальтийским и под таким названием просуществуют и по сей день.

Тем временем, глядя на зарождающийся на их глазах новый феномен в христианском обществе, группа из девяти человек решила, что идея организовать свой орден с блэкджеком и канонами вовсе недурна, но усовершенствовать ее стоит. (Нет, на деле мотивация была, с наибольшей вероятностью, абсолютно альтруистичной; неизбалованные богатством, искренне верующие христиане действительно в ту пору часто отрекались от себя).

По общепринятой версии Вильгельма Тирского где-то в 1118-1119 (доподлинно неизвестно) годах француз по имени Гуго де Пейн вместе с восемью своими соратниками решил посвятить себя защите паломников. Именно защите, а не помощи — защита подразумевала меч в руке, и раньше никому подобное в голову не приходило.
А замысел был и впрямь хорош: фатимиды-египтяне давили с юга, турки-сельджуки с севера и востока, арабы из кочевых племен бесили всех своими набегами, да и в самих христианских королевствах царил разлад: прибывшие из Европы не любили сирийских христиан, и в этом деле у них царила полная взаимность. Да и в ранних христианских государствах на Святой земле не было ни людей, ни денег на защиту прибывающих людей, так что путь паломника действительно был и опасен, и труден. И это не говоря уже о голоде, болезнях и несчастных случаях, поджидавших по дороге.

И вот эти восемь человек с Гуго де Пейном во главе, выбрав покровительницей Богородицу и приняв обеты целомудрия, бедности и послушания, посвятили себя защите паломников к Храму Гроба Господня. На что король Балдуин и патриарх Иерусалимского королевства Гармунд хором сказали:

  Вот это отлично, богоугодная задумка

Здесь стоит сделать небольшое отступление, потому что будущие тамплиеры умудрились совершить настоящий исторический прорыв: никогда раньше христианство не знало монахов, поднимавших оружие на своих врагов. И хотя в связи с крестовым походом были сделаны некоторые послабления для участников войны, священникам все еще было запрещено сражаться в битвах. Революция в правилах будет закреплена в 1120 году на соборе в Наблусе (город на берегу Иордана), где один из принятых канонов гласил: «Если священнослужитель берет в руки оружие для защиты, то он этим не совершает греха».

Итак, как и госпитальеры, первые лет десять новоиспеченные тамплиеры (они же храмовники; название, разумеется, пошло от Храма Гроба Господня, где они или же рядом с которым они первоначально располагались) жили по всем своим заветам: соблюдали христианские каноны, защищали паломников и бедствовали. Отсюда и идет история тамплиерской печати, на которой показаны два всадника на одной лошади: ранние тамплиеры были настолько бедны, что магистр Гуго де Пейн и его соратник Годфруа Сент-Омер ездили на одном коне. Двести лет спустя, во время процесса над храмовниками, изображение на этой печати будут использовать против них.

Тем временем король Балдуин II, уже третий правитель Иерусалима, вдохновился новыми борцами за веру и верующих и выписал им под обитель часть дворца. Его примеру, разумеется, последовали и другие представители знати, как и в случае с госпитальерами начав оказывать храмовникам материальную помощь.
Уже через год после основания в друзья и спонсоры ордена записалась одна из французских шишек — герцог Анжуйский по имени Фольк, который приехал в Иерусалим как паломник. Его примеру последовали и другие дворяне.
Естественно, это способствовало как популяризации новоиспеченного ордена, так и улучшению его материального благосостояния. Но и сами тамплиеры оправдывали растущую славу: даже будучи бедными, в своих начинаниях они были более чем успешны. Причина крылась в банальном отсутствии единства среди врагов: турки-сельджуки постоянно дрались между собой и с кочевыми племенами арабов.
Однако постепенно турки начинали осознавать, что придется объединяться, если они хотят надавать христианам. Балдуин II (посидевший в свое время у турок в плену) просек зреющую проблему и занялся укреплением позиций своего государства. Использование тамплиеров в качестве воинов (а может, и в качестве рекламы истинного духовного рыцарства, какое, конечно же, существовало только в Палестине!) входило в план, а потому Балдуин отправил двоих из них к папе Римскому, снабдив целой коллекцией рекомендательных писем и попросив уверить понтифика, что дело дрянь и христианам на Святой земле нужна помощь.

Письма были разосланы; одно из них направилось святому Бернару, аббату Клервоскому, человек крайне влиятельному и харизматичному, монаху и политику одновременно, чьи слова имели тогда в Европе невероятный вес. Аббат написал в поддержку тамплиеров очень пафосное и превозносящее их письмо (и даже не потому что один из двух посланцев в Европу являлся ему дядей, а потому что действительно верил в благородное дело тамплиеров и саму концепцию монахов-рыцарей, защищающих мирян), таким образом устроив рыцарям успешную PR-кампанию.

Чуть позже сам Гуго де Пейн с частью своих людей приехал в Европу, чтобы совершить целый тур по Франции и Англии, во время которого они общались с монархами, монахами и богатыми дворянами, многие из которых стали совершать пожертвования для ордена Храма. А в январе 1129 года Гуго и остальные предстали перед синодом во французском городе Труа. На собор приехал и Бернар Клервосский.

На презентацию от магистра совет отреагировал положительно, после чего утвердил орден рыцарей Храма и выдал ему устав, включавший все уже имевшиеся пункты, а также ряд теологических поправок. Также по велению папы Римского тамплиерам была дана белая мантия в качестве официальных одежд и орденский флаг. Мантия, кстати, поначалу была именно белой, без знаменитого красного креста, который появился там почти на двадцать лет позже по велению уже другого папы — как символ потенциального мученичества за веру и принципы. Флаг же, состоявший из черной и белой полосы, получил название "Босеан" (bausant, bauseant, пегая лошадь, черно-белой масти).

В 1131 году Гуго де Пейн вместе с соратниками вернулись в Иерусалим с официальным уставом ордена, пополнившейся казной и свежими рекрутами.

Автор: Shyguyz

Приношу извинения моим подписчикам за то, что затянул с текстом, но...
Но сначала-то я хотел написать о Балиане II и обороне Иеруслима, и только потом подумал, что сама история возвышения рода Д`Ибелинов и интересна, и познавательна и очень характерна, поэтому пришлось начать все с нуля и написать об отце, Барисане I, и обстоятельствах.

Барисан, отец Балиана д`Ибелина прибыл в Иерусалимское королевство, скорее всего, из Северной Италии (мы очень мало знаем о ранних годах жизни Барисана), однако сам предпочитал, чтобы все думали, что он франк – франки были системообразующей нацией в королевстве, почти все видные деятели и основатели королевства были франками, и в общем Барисан на полном серьезе читал, что если все будут думать, что он франк, то это улучшит его жизнь, карьеру и общее самочувствие.
Барисан осел в графстве Яффа, получил там крошечный фьеф и даже сумел дослужиться до коннетабля графства (то есть, фактически стал вице-графом).

Фульк, граф Анжу, стал королем Иерусалима несколько НЕОЖИДАННО – старый король Балдуин просто взял и предложил ему королевство с принцессой Мелисендой впридачу, Фульк взял и согласился.

Сыновей у Балдуина не было, а Фульк был хорошим кандидатом – богат, опытный воин, большой друг ордена Тамплиеров, и в Святой Земле бывал не раз. Фульк отказался от титула графа Анжу в пользу сына, примерил королевскую корону и все заверте…

Бочкой дёгтя в этой ложке мёда для Фулька стало то, что он был нужен в первую очередь не как король, а как защитник королевства – местная знать больше тянулась к привычной и понятной Мелисенде. Даже когда Мелисенда родила сына, старый король Балдуин объявил младенца наследником, опекуном при этом назначив ТОЛЬКО Мелисенду.

Фульк противодействовал как умел – призвал в королевство своих анжуйских корешей, с анжуйской братвой в основном и знался, с местными вассалами вел дипломатию кулака, а лидера местной знати Гуго де Пюизе, графа Яффы, двоюродного брата Мелисенды, и вовсе обвинил в любовных сношениях с королевой (что на самом деле едва ли могло быть).

Фульк обвинил графа Яффы в соблазнении супруги, а вот пасынок графа, Готье Галилейский, пошел ещё дальше – он заявил, что его отчим – изменник, готовит покушение на короля Фулька и заодно вызвал графа Яффы на поединок, разумно предположив, что более быстрого способа стать новым графом просто не существует.

Гуго де Пюизе от таких знатных поворотов в отношениях с сеньором и семьей вероятно пизданулся умом (иного объяснения его дальнейших действий у меня нет), на поединок с пасынком не явился, а явился зачем-то к египтянам в Аскалон, с просьбой о защите и помощи.

Египтяне, которых хлебом не корми, дай только что-нибудь у франков награбить или пожечь, немедленно организовали развеселую экспедицию дружбы и сочувствия графу Яффы, и несомненно быть бы тут беде, вражде и междуоусобице, если бы не яффские вассалы графа Гуго.
Если до этого они наблюдали за метаниями графа Яффы пусть и охуевая, но охуевая отстраненно, то после союза Гуго и египтян они решили что теперь то уж их сеньор ебанулся бесповротно, а насчет служения ебнутому в церемонии оммажа ничего, между прочим, не сказано.
Поэтому рыцари Яффы во главе с коннетаблем Барисаном послали своего сеньора в хуй и массово перешли на сторону короля Фулька, чья армия оперативно прибыла к к столице графства, так что вместо войны, резни и пожара получились переговоры, по результатам которых было принято решение изгнать графа Гуго из Святой Земли сроком на три года.

На дворе стояла зима, корабли ходить по Средиземному Морю не рисковали, так что изгнанный граф поселился в Иерусалиме и стал ожидать начала навигации.

А там на графа напал некий бретонский рыцарь и несколько раз ударил его мечом.

Весной Гуго переправился в Апулию к своему родственнику королю Сицилли Роджеру, где вскоре и умер, так и не оправившись от полученных ран.

В покушении на графа Яффы обвиняли короля Фулька, но сам рыцарь под пытками подтвердил, что никакого заказа не было, бил он графа мечом исключительно из собственной инициативы и желания, хотя, конечно, надеялся, что король такой поступок заметит, оценит и отблагодарит.

Король Фульк умер, упав с коня на охоте в 1143-м году. История с графом Гуго не прибавила ему авторитета и еще больше укрепила влияние «местной» Мелисенды.

А больше всех из неудачного мятежа графа Яффы сумел извлечь Барисан д`Ибелин – король Фульк, у которого было мало друзей, оценил его верность и не только отдал ему только что построенный замок де Ибелин, но и приблизил ко двору. Пройдет сорок лет, род д`Ибелинов будет одной из виднейших фамилий королевства, а сын Барисана, Балиан, сыграет в его истории невероятную роль, но об этом после.