- Лучше поздно, чем никогда - так молвила моя матушка Наталья Нарышкина, когда меня родила. Недосуг мне сей момент принимать государственно важные решения. Отдохновение требуется. Потому как цельный день на коне. Поначалу в поте лица новый город строил – «Окно в Европу» будет называться. Потом в старую столицу поспешал – на казнь стрельцов любоваться. Устал я. Умные мысли в башке скисли…
Петр еще раз оглядел Машу. А девица-то ничего. Ладная. Пожалуй, краше Анны Монс будет. С ней неплохо бы постельным забавам предаться. Но. Жаль ее немножко. Если мужа повесят, она и сама на себя, чего доброго, руки наложит. Видно, любит его. Слезами не понарошку заливается. Причитает.
- Его уже на казнь увели-и-и-и...
- Как увели, так и приведут. Ну ладно. За красоту твою, доброту да милоту награжу тебя по-царски. Позволю еще минутку с мужем побыть, горю предаться, слезами умыться. Эй ты, - крикнул Петр воину, сопровождавшему Витю. – Вертай взад энтого… как его кличут-то?
- Федотом, Ваше Величество, - ответил воин.
- Поставь Федота в хвост очереди на виселицу. А сейчас верни жене, пусть еще полюбуются-полобызаются, - сказал Петр, подмигнул Маше и отъехал.
Маша выхватила Витю из цепких рук воина, прижала к себе, зарататорила шепотом в ухо:
- Витя, надо спасаться. Срочно. Что-то придумывать.
- У меня не получается думать. Только дрожать. Холодно. Горячего бы чаю с бабушкиными плюшками…
- Сейчас не до плюшек. А до поговорок с пословицами.
- У тебя есть какие-то догадки в голове?
- У меня в голове полное затмение… Ни одной подходящей поговорки, прибаутки, присказки. Может, у тебя что-то всплывет? Может, стихи какие… Из школьной программы…
- Из школьной я только один стих помню:
Мой дядя самых честных правил
Когда не в шутку занемог…
- Это не по теме. А еще? Давай думай скорей, а то твоя очередь подходит.
Витя замолчал, напрягся, заставил мозг работать в ускоренном режиме. Компьютер, напрягаясь - нагревается. Витя тоже, вроде, согрелся. Мысли растопились, потекли веселей. Но не одним потоком, а все как-то вразнобой. Правильное русло не находилось…
Маша нервно топала ногами:
- О-о-ох… попали мы как кур во щи… из огня да в полымя… - Маша проговорила пословицы и замолчала, проверяя – угадала или нет. Земля не задрожала, значит, не угадала. Продолжила причитать: - Если здесь выживем, больше ни за что и никогда… ни в один квест смертельно опасный… только в развлекательный…
- Но ты же сама хотела встряхнуться.
- Встряхнуться, но не повеситься же… Витя, думай быстрей!
- Давай думать вместе. Твои идеи, моя логика. Только успокойся. Я в спешке теряю идеи.
Маша прекратила топать.
- Хорошо. Давай думать логически. Тебя, значит, Федотом зовут. Вспоминай что-нибудь про…
- Вспомнил! «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Любимая сказка моего папы. Он ее часто вслух читал. Я ее раньше всю наизусть знал. Теперь только начало помню.
- Ну давай хоть начало. Только быстрей. Вон твой конвоир уже идет. Если сказка не поможет… - Маша крепко-накрепко обняла Витю, закрыла глаза и решила: всюду вместе – или на виселицу, как стрельцы, или в Сибирь, как декабристы, или в другую картину, как идио…
Витя перебил ее мысли, зашептал скороговоркой:
- Целый день генерал
Ум в кулак собирал,
Все кумекал в поте лица –
Как избавиться от стрельца.
Да в башке мысли
От напряга скисли…
Сработало!
Их опять затрясло, закружило, понесло…
…и поставило на землю. Маша ощутила резкий, зимний ветер, который продувал насквозь. Залезал за пазуху, обещал «быстро и бесплатно» организовать пневмонию. Заползал между ног, гарантировал «качественно и надолго» застудить придатки. Залетал в уши, передавал «привет» от менингита. Замораживал ступни - «здравствуйте, я ваш цистит».
Букет болезней, слишком серьезных для Машиного возраста. А что это на грудь давит? Потрогала задубевшими пальцами - лямка на груди. За эту лямку она тянула что-то тяжелое, неподдающееся.
Она в картине «Бурлаки на Волге»?
Непохоже. Там лето, река и баржа. А тут зима, снег и… бочка – выше ее ростом, обросшая сосульками. Бочку сзади подталкивал кто-то, одетый не по зиме. Рядом, согнувшись в три погибели, тянули лямки еще двое. Справа от Маши незнакомый парень в потрепанном картузе и заношенном пальтишке. Справа от него… Витя! В картузе с дырками и пальтишке с чужого плеча.
Ясно. Они в картине «Тройка». Художник Перов. Маша запомнила, потому что плакала над его картинами - он слишком достоверно изображал детей, тянущих лямку сиротской жизни. Обличитель жестоких нравов. Создатель впечатления безысходности.
Безысходность особенно удалась. Маша погрузилась в пессимизм и безнадегу. Ощущала себя не человеком, но ледяной статуей – если упадет, рассыплется на мелкие кусочки.
А нельзя было Перову одеть детей потеплее, хотя бы незаметно для зрителя?
Нет. Тогда они выглядели бы не измученными, а вполне довольными. Исчезло бы впечатление обличения. К тому же художник давно умер, ему претензии не предъявить. А вот Волшебнику – да. Мог бы предупредить. Мол, несмотря на всеобщее потепление климата, готовься к суровой зиме. Захвати из предыдущей картины шубку, шапочку да сапожки на меху – они наверняка у жены стрельца где-то в сундуке припрятаны.
Опять нет. Тогда Маша не вписалась бы в ЭТУ картину…
Господи, и зачем она во все это вписалась?
Ладно. Нечего вопрошать неизвестно кого, надо вопросить соседа по лямке. Перов писал его с настоящего мальчика. Которого, кажется, звали Васятка.
- Слушай, Васятка, - проговорила Маша невнятно. Язык еле ворочался, к тому же ветер уносил слова в противоположную от адресата сторону. – Давай передохнем, в кафешку сходим, чаю горячего попьем…
Мальчик остановился – так резко, что санки с бочкой едва не наехали на всех троих.
- Какой я тебе Васятка? С дуба рухнула? Я Роман Полянский с Рублевки. Золотая молодежь. Вам нищебродам не чета. И вообще. Рот закрой, а то простудишься.
Маша немного опешила от его высокомерной тирады и начальственных ноток. Быстро пришла в себя и вопросила нагловатым тоном:
- А ты че тут раскомандовался? – Она умела и на грубость, и на вежливость отвечать тем же. – Тебя тут хозяином положения никто не назначал и особыми полномочиями не наделял. Мы здесь все равны. Трое в одной упряжке, как лебедь, рак да щука.
- Это из какой песни?
- Это из басни. А ты, видно, не особо грамотный? – продолжала наезжать Маша.
Тут опешил Роман. Он в интеллектуальных дискуссиях был не силен, зато силен козырять происхождением.
- Да ты знаешь – кто у меня папа?
- Интересно кто: муж кинозвезды, любовник королевы, культовый режиссер, начальник банка?
- Директор кладбища!
- О, это заметная фигура на культурном небосклоне столицы, - продолжала насмехаться Маша.
Ее словесные нападки подрывали уверенность Романа в своей исключительности. Ничего не оставалось, как внести самый веский аргумент в доказательство папиной важности.
- Да ты знаешь – с кем он был знаком?
- Думаю, с величайшими людьми, – ироничным тоном сказала Маша. - Но подозреваю – после их кончины…
- Реб-б-бята, - вмешался в дискуссию Витя. В пальто на «рыбьем» меху он замерз до зубной дроби. – Д-д-давайте…
- …жить дружно, - закончила Маша его предложение и начала свое: – Давайте действовать согласованно. Кстати, ты с нами или сам по себе? – Вопрос Роману.
- Конечно, с вами. Ты, вижу, девушка шустрая… и довольно симпатичная. Когда все это закончится, может, сходим в ночной клуб, вискарика хлопнем, потанцуем интимно…
- Прекрати кадрить Машу, - тихо, но твердо сказал Витя и даже забыл про зубную дробь. – Иначе хук под ребра и кулак по черепушке.
Роман понял, что близок к позору, сник.
- Да ладно… Я же пошутил…
- Шутки в сторону, - строго сказала Маша. - Лучше обсудим повестку дня.
Как-то само собой получилось, что она заняла пост командира, остальным отвела роль рядовых. Рядовые не возражали. Роман боялся перечить, чтобы еще сильнее не опозориться и на хук не напороться. Витя боялся перечить, чтобы не подрывать авторитет Маши перед нижестоящими, не расстраивать ее и не потерять еще до свадьбы.
– Итак, на повестке два варианта спасения из этой мясорубки… вернее – морозилки. Или мы быстренько придумываем подходящую поговорку про тройку и переносимся дальше. Или сначала идем куда-нибудь в теплое местечко погреться-поесть-попить-в туалет сходить. А потом уже займемся придумыванием – на свежую голову. Вернее, на теплые ноги… То есть на сытый желудок.
- Я согласен, - быстро сказал Роман. Он уже понял: возражать – себе дороже, лучше идти на поводу.
- Я тоже согласен, - сказал Витя и на всякий случай спросил: - А что с бочкой? Кто будет ее тянуть-толкать?
- Никто. Она сама поедет. Тут как раз под откос.
Маша сбросила лямку, отошла в сторонку. То же самое сделали Витя и Роман. Сани покатили сами - сначала неохотно, потом быстрей-быстрей. Человек, который толкал бочку сзади, встал на полозья и тоже покатил.
- Не забудь потребовать зарплату в тройном размере! – крикнула Маша вслед. – А мы пойдем другим путем. Вон вывеска виднеется. И огоньки в окнах. Наверное, гостиница.
Пошли на огоньки. По дороге вспоминали поговорки про тройку.
- Наговорить с три короба, - начала Маша. - Заблудиться в трех соснах. Обещанного три года ждут.
- Третий – лишний, - сказал Витя и со значением посмотрел на Романа.
Тот почувствовал себя неуютно. Надо тоже что-то в тему сказать, иначе он действительно будет лишним и ненужным. В голову, как на зло, ничего подходящего не приходило. Обстановка неподходящая: в уши дует, в сапогах хлюпает… Кстати, про сапоги.
- Три сапога – пара! – выпалил Роман и восхитился собственной находчивостью. Выпятил грудь от гордости - вот бы папа его сейчас видел…
- Отлично! – сказала Маша без улыбки. – Если мы так будем угадывать, до следующего Нового года отсюда не выберемся. Эх ты… Рома…
- И кто тебя только в культурный квест отправил? – спросил Витя. - Ты же в картинах разбираешься как дальтоник в цветах радуги.
- А мне облегченный вариант предложили.
- Для дебилов?
- Для мажоров.
- Не вижу разницы. И что же от тебя требовалось угадать?
- Автора картины.
- Но это же для тебя непосильная задача. Все равно что заставить обезьяну выучить стихи. Нам с Машей еще удалось бы назвать кое-кого из художников…
- А мне надо было угадать только первую букву фамилии. Я не дурак. Начинал каждый раз называть буквы по алфавиту, когда-нибудь добирался до нужной. И перескакивал. А в этой картине вы мне помешали. Погоди. Дай проговорю алфавит, может, получится. А, б, в…
- Говори сразу П! – сказала Маша. - Перов.
- Погоди. Мне уже и не хочется так быстро с вами расставаться. Только подружились, общие темы для разговора нашли…
- Пришли! – сказал Витя сквозь зубы. Челюсти едва разжимались. – Постоялый двор…
- Скорее трактир, - сказала Маша и остановилась перед входной дверью. Над ней висела вывеска «На Воскресенской», за ней слышались пьяные голоса и песни под гармошку. - Здесь нас примут с радостью, обласкают, обогреют…
- Отберут последнее и с радостью выставят на улицу, - со знанием дела сказал Рома. – Как в фильме «Трактир на Пятницкой». Мой дедушка там снимался. В роли лакея. Рассказывал - в старые времена трактиры были логовом воров, убийц и пьяниц.
- Да что у нас отбирать? - вопросил Витя. – Золото-брильянты?
- У Маши – честь, у нас – почки на продажу. Да мало ли что у живого человека отнять можно…
- Погоди со своими страшилками, - перебила Маша. - Дай подумать.
Будучи командиром отряда, она ощущала ответственность за этих парней. И за себя, конечно. Задумалась - какой бы жалостливый образ принять, чтобы их не только не выгнали, но покормили бы забесплатно...
Вариант первый. Мать-разведенка с двумя малолетними детьми?
Нет, эти двое похожи не на мальчиков-детсадовцев, скорее на балбесов-переростков.
Вариант второй. Свадебный кортеж, сбившийся в метели с пути: невеста с мужем и кучером?
А где машины, украшенные куклами и лентами… то есть кони с цветочками на оглоблях?
Значит, тоже нет…
- Есть! – воскликнул Рома. – Вспомнил. У меня немного монет есть. От предыдущей картины сохранились. Я мальчика-побирушку изображал. Мне мелочи в шапку накидали. Правда, не знаю – сколько. В старинных монетах не разбираюсь. Но раньше цены были не то что сейчас. Может, на расстегай с кулебякой хватит…
Хватило на три стакана чая и два пончика с яблочным повидлом. Как делить пончики – проблема не возникла. Маша один пончик разломила пополам, отдала товарищам по квесту, второй взяла себе. Никто не возразил: командиру всегда достается львиная доля. Ему, то есть ей нужна энергия для работы мыслей.
Мысли пока отдыхали. Маша жевала пончик, прихлебывала чай. Оттаивала. Согревалась…
- Тепло, как в Турции в бархатный сезон, - сказал Рома и снял картуз.
- Тише ты про Турцию, - прошипела-прошептала Маша. - Крымская война идет. Подумают, что мы шпионы.
Огляделась – не слышал ли кто из посетителей или персонала. Вроде – никто. Посетители были пьяные, разговаривали громче обычного и не слушали не только соседей, но и собутыльников. Персонал был тоже, вроде, не совсем трезвый: носился по трактиру зигзагами и прислушивался только к приказам «подай-принеси».
Успокоившись и согревшись, Маша решила продолжить разговор с Ромой. Кто знает – долго ли его терпеть придется и, если «да», то можно ли на него рассчитывать. В разведку она с ним точно не пошла бы, а в квест… Может, в следующий раз втроем отправились бы. Рома хоть и не умен, зато сообразителен – вон догадался деньжат прихватить…
– Так зачем ты сюда попросился-то? Острых ощущений захотелось?
- Это папе захотелось. Меня перевоспитать. Не нравится ему, что я не учусь, не работаю, одними удовольствиями занимаюсь. Представляешь – они меня избаловали, а я виноват. Вот теперь отдуваюсь, по картинам мыкаюсь.
- Конечно, по ночным клубам-то мыкаться приятнее, - подколол Витя.
- Эх, дружбан ты мой любезный… - проговорил Рома в старо-славянском стиле. – Расслабься. Отвлекись. Глянь – хорошо-то как… Тепло… Светло… И тараканы не кусают… Хочется душу распахнуть… – Роман распахнул пальто. – И песню затянуть… – И вдруг заговорил рэпом, размахивая округло руками, будто пытался обнять арбуз:
- Я знаю –
У тебя есть парень
Но меня
Это не парит…
- Замолчи! – крикнула шепотом Маша и ударила его по рукам. – Забыл – где находишься?
- Где-где… в Москве, - бесшабашно ответил Рома. – И подозреваю, в нашем времени. А обстановочка эта – всего лишь часть игры. Так сказать, для достоверности.
- А промерзать до костей нас тоже для достоверности заставили? Боюсь, придется мне потом лечиться долго и нудно… Нет уж, Рома, давай играть по правилам и песни петь из той эпохи. Если тебе уж так приспичило.
- Да я из той эпохи ни одной песни не знаю. Погоди… Помню, дед, как выпьет, так запоет:
- Тройка мчится, тройка скачет,
Только пыль из-под копыт…
Колокольчик то заплачет,
То хохочет, то звенит…
- Подпевайте!
Еду, еду, еду к ней
Еду к любушке своей!
- Еду, еду, еду к ней,
- Еду к любушке своей! - грянули хором Витя и Маша и вдруг ощутили дрожание земли, как перед стартом космического корабля.
Нет, это старт их тандема, догадался Витя, схватил Машу в охапку – и очень вовремя. В тот же момент их приподняло, завертело…
…и опустило - на что-то неустойчивое. Витя открыл глаза. Он сидел в лодке, которая плыла по реке, движимая гребцами – по четыре с каждой стороны. Гребцы – лохматы и бородаты, в простецкие рубахи и штаны одеты. Повсюду разбросано оружие: одностволки с резными прикладами, мечи в изразцовых ножнах, кривые кинжалы с гравировкой по рукоятке. Сейчас такие не делают. Значит, он опять в прошедшем времени.
А кстати…
Который час?
Неизвестно. Часов у гребцов нет, у Вити и не было – по телефону время определял.
Попробовать определить по солнцу?
Невозможно. Светило закрыто туманом в сиреневых тонах, непонятно – утро или вечер.
Спросить?
Небезопасно. Витя научен опытом посещения древних исторических отрезков. Вот так спросишь невпопад - или на виселицу попадешь, или на дыбу. С прошлым шутки плохи. Один неверный шаг и – прощай настоящее.
Ладно. Время - неопределенное, а географическое местоположение?
Мутное. Опять же из-за тумана. Берегов не видно. Непонятно – плывут по течению или против. Еще непонятно – кто есть Витя в данном сюжете.
Слишком много непонятностей…
Надо рассмотреть людей, с кем оказался в одной лодке – кажется, в те времена они «челнами» назывались.
Витя осторожно огляделся.
В центре, на персидских коврах полулежал здоровенный мужик. Живописный: усы в пол-лица, на голове казачья папаха набок, одет в парадный кафтан, атласные штаны и высокие, до колен сапоги из телячьей кожи. Правая рука на кинжале покоится. Взгляд ничего хорошего не обещает. Ясно – вождь. Атаман по-ихнему.
Поперек челна лежал человек разбойного вида: в порванной рубахе, несвежих штанах и босой - то стонал, то храпел. Видно, отдыхал – то ли после пирушки, то ли после войнушки.
Впереди, спиной к Вите сидел музыкант, в руках держал… нечто вроде гитары - струнный инструмент с длинным грифом… то ли мандолина, то ли домра… Ну неважно.
Музыкант бренчал на струнах и – не пел, но выкрикивал:
- Ой, гоп, гопака!
Полюбила казака,
Рыжего старика, –
Моя доля горька.
Иди, доля, за бедою,
А ты, старый, за водою,
А я – к шинкарю,
Выпью чарку, выпью две я,
Выпью третью, соловея,
Выпью пять, шестую хвать,
Пошла баба танцевать,
А за ней воробей,
Выкрутасом с прибамбасом…
У Вити свербил в голове вопрос: как же все-таки этот инструмент называется? Слушал и составлял логическую цепочку. Судя по песне, он оказался среди казаков. Казаки танцевали гопаки. Играли им кобзари. Значит, эта казацкая гитара «кобза» называется…
Что это дает?
Ничего. Цепочка бесполезна, как аппендикс. Впрочем, не вся, а только последнее утверждение. Выбросить его на помойку памяти – прощай, ты слабое звено!
Здравствуй, новое… слабое звено?.. нет, логическое построение.
Не успел Витя сосредоточиться, как услышал совсем близко:
- Эй!
Сидевший справа пьяненький мужичок протягивал ему деревянную чарку с мутной жидкостью.
- Пей, перс!
Перс? Кто перс?
Витя оглядел себя, ощупал. На голове нерусский тюрбан, на теле халат расписной – в арабском стиле, на ногах мягкие сапожки с длинными, загнутыми кверху носами.
Кто он? Где? Когда?
Ясно, что опять не в современности. В древности. Среди вольнодумно настроенного народа и награбленного добра - кругом золотые кубки, драгоценности, одежда из парчи, меха… Небрежно разбросаны – значит, не для собственного потребления предназначены, а для раздачи нуждающимся.
Благородные разбойники. Народные повстанцы.
Кто в древности восстания организовывал, грабил богатых в пользу бедных?
Кажется, Емельян Пугачев…
Не-е-ет. Этот атаман на того не похож. Тот был в шубе и на коне. А этот в кафтане и в челне.
Тогда Робин Гуд…
Не-е-ет. Тот разбойничал благородно в далекой Англии.
Витю так и подбивало спросить, но приходилось молчать. Нельзя себя выдавать. В персидском одеянии по-русски разговаривать. Иначе примут за подсадную утку… то есть засланного казачка, тут же придушат и – концы в реку…
Широка река моя родная… - почему-то вспомнил Витя.
Вспомнил и расстроился. Если это Волга, то по воде спастись не удастся. Река слишком широка даже для профессионального пловца, не говоря про любителя Витю. Одетый только в плавки, он собачьим стилем метра три еще проплыл бы, а в халате и сапожках - сразу камушком на дно. И никто на помощь не придет, спасательный круг не бросит.
Горько как-то…
- Ой, горько мне, горько… - проговорил атаман и покачал головой. – Кручина одолевает. Душа слезами обливается. Брата моего Федора стрельцы поймали, четвертовали да по всей Москве раскидали…
- Не кручинься, атаман. Лучше думу думай – как за брата отомстить, народ русский от душегубцев ослобонить! – сказал мужик, который только что лежал да храпел, а теперь сидел да глаза протирал.
Вите тоже надо подумать. Что делать и кто виноват…
Что делать – не знает. Кто виноват – тоже.
Значит, надо Машу искать. Без Маши он никуда.
Ни пословицу вспомнить, ни реку переплыть, ни квест пройти. Застрянет здесь – среди разбойников. Если не утопят, то к своим темным делишкам привлекут. А потом его стрельцы поймают, четвертуют, по Москве раскидают…
Перспектива не из лучших.
Лучше бы он не в компании воров и душегубцев в чужой лодке сидел, а в компании кота и Маши на родном диване…
А кстати - куда Маша запропастилась?
У Вити для нее две новости: одна плохая, другая… еще хуже: они опять в старой Руси, к тому же в самом логове врагов государства.
Логично рассуждая – она должна быть где-то поблизости. Витя наклонился вбок, выглянул из-за спины кобзаря.
Вот она! Лежит на подушках подле атамана. Полуодетая, вернее – полуголая. Как танцовщица в кабаре. Вернее – наложница в гареме: интимные места ее атласными трусиками и лифчиком прикрыты, остальное – лишь прозрачной тканью. Позор на Витину молодую голову: его невеста в неглиже перед бандой сексуально неудовлетворенных, моралью не отягощенных мужиков… казаков… короче - разбойников...
Кровь забурлила, кулаки сжались сами собой. Если бы не этот с усами и кинжалом, он бы их всех приемчиками тхэквондо по реке раскидал.
А что это Маша делает?
Приподнялась на локтях, посмотрела на атамана, поднесла руку к его груди… Чтобы схватить кинжал и заколоть? – подумал с надеждой Витя.
Нет - чтобы ласково погладить по кафтану и сладко улыбнуться.
«Коварная!» - подумал Витя. Опять собралась ему изменить. В позапрошлой картине с царем, теперь с атаманом. Надо срочно из квеста выходить, иначе он свою будущую жену окончательно потеряет – во времени и пространстве.
А как выходить? Что-то ни одной подсказки не слышно…
Слышно лишь ропот гребцов за спиной атамана:
- Нас на бабу променял… Только ночь с ней провозжался, сам наутро бабой стал…
Атаман ропот услышал, вскочил резко, схватил Машу-персиянку за талию и крикнул во всю мощь:
- Чтобы не было раздора
Между вольными людьми,
Волга, Волга – как подарок
Ты красавицу прими! – и с размаху выбросил Машу за борт.
«Неожиданно», - подумал Витя. Но может быть и к лучшему. Не будет измены и супружеских скандалов на эту тему. А также дорогого развода и дележа имущества. Интересно – кому по суду кот Константин отойдет…
Ой, не о том думает!
Надо думать – как Машу спасать… но так, чтобы самому первым не утонуть.
Мозги заработали с ускорением в режиме «выживание». Витя действовал на автомате. Сбросил халат, сапожки, тюрбан и прыгнул в реку. Прыгнул красиво: руки над головой, тело вытянуто в струнку – на соревнованиях по прыжкам в воду получил бы высший балл.
Черт, не до баллов сейчас…
И не до Машиного спасения.
Самому бы выжить… на поверхность выбраться…
Витя барахтался под водой, но вместо того, чтобы всплывать или тонуть, оставался на месте. В глазах темно… это потому, что закрыты. Открыл – тоже темно. Темноты Витя с детства боялся пуще Бабая, Кащея или Фредди Крюгера. Ужас обуял, сковал, отнял надежду выплыть. Из носа вырвался последний воздух – и, булькая, поплыл к поверхности. Витя тихо ему завидовал и готовился к смерти через утопление…
…когда кто-то сильной рукой схватил его за волосы и потащил наверх.
Голова Вити всплыла и стала судорожно хватать ртом воздух. Рядом всплыла голова Маши и сказала:
- Не хватайся за меня, а то вместе утонем. Расставь руки и мелко перебирай ногами в воде.
Витя послушался и – получилось! Ни плыть, ни тонуть – просто стоять в воде.
Маша продолжила:
- Туман рассеялся. Вижу невдалеке островок. Поплывем туда.
- Я не умею плавать.
- Сумеешь! Это проще, чем работать с компьютером.
- Да-а-а… там надо работать мозгами…
- …а тут руками и ногами. Поднимай задницу, разгребай воду руками, отталкивайся ногами – и вся наука.
Витя опять послушался – и опять получилось. Сам от себя не ожидал. Даже понравилось плыть. Невесомость – почти как в космосе. В теле легкость, даже несмотря на мокрые персидские штаны.
Но скоро устал. Да… надо было больше внимания уделять физическим нагрузкам, а не только мозговым. Забросил он спортзал, а жаль. Ну ничего. Вот вернется в реал и реально займется телом…
А сейчас – делом. То есть квестом. Про что он был, кстати?
- Что это было? – спросил Витя, когда они с Машей выползли из воды на островок и улеглись под скудными лучами - осеннего? весеннего?... неважно… хорошо, что не зимнего… солнца.
- «Степан Разин» это был.
- А почему он нас в воду бросил?
- Потому что пословицу-поговорку про него не вспомнили. В следующий раз надо быстрее мозгами шевелить. А то окажемся в безвыходной ситуации, например в картине про княжну Тараканову. Вместе с ней и погибнем.
- На костре сгорим?
- В наводнении потонем! – сказала Маша и глянула на реку. – Кстати про наводнение. Кажется, вода прибывает. Островок все меньше становится. До берега - километр, не меньше. – Маша запаниковала. – Ой, боюсь, не выберемся мы отсюда. Ни картину не узнаЮ, ни подсказок не вижу.
- Это потому что туман опять сгущается. И темнота. Вечер наступает. Что делать будем? – спросил Витя, отдав бразды правления Маше. Она уже была однажды командиром, пусть еще раз побудет. Примет решение.
Маше в их тандеме принимать решения не впервой. Коротко подумала и сказала:
- Вариантов два. Или плыть к берегу, или на помощь звать. Оба ненадежные и не гарантируют результата.
- Вернее – оба дают гарантированно отрицательный результат, - сказал Витя и, включив логику, выдал на-гора:
- Оба варианта безвыходные. Даже опасные. Звать на помощь тут некого. Чего доброго, Стенька Разин услышит, вернется, опять нас в воду кинет, да прежде веслом по башке даст – чтобы уж наверняка. Плыть к берегу – гарантированно в воде сгинуть. Или утонуть, или попасть рыбе в пасть. Помнится – раньше в Волге трехметровые стерляди водились. Зубастые, как акулы. Им человека слопать, что раку на горе свистнуть…
