Часть 1: "Пощёчина реальности"
– Мам, ты что, себе губы накачала? – Алиса оторвалась от телефона и уставилась на мать, будто видела её впервые.
Марина машинально коснулась губ, слегка припухших после процедуры контурной пластики. Она специально записалась к косметологу в другом районе, чтобы не столкнуться со знакомыми. Но дочь, конечно, заметила сразу.
– Не накачала, а немного подкорректировала, – Марина старалась говорить небрежно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. – В моём возрасте нужно...
– В твоём возрасте нужно вести себя нормально! – Алиса швырнула телефон на диван. – Ты что, хочешь как тётя Света? Чтобы все в школе ржали?
"В моём возрасте", – эти слова царапнули что-то внутри. Когда это она успела стать человеком "в возрасте"? Ещё вчера, кажется, сама сидела с телефоном, закатывая глаза от маминых нравоучений.
– Алис, не драматизируй, – Марина поправила волосы, недавно окрашенные в более светлый тон. – Я просто хочу выглядеть... свежее.
– Ты хочешь выглядеть как эта твоя Катька! – выплюнула Алиса. – С которой встретилась на прошлой неделе.
Марина замерла. Катя. Одноклассница, внезапно возникшая в торговом центре неделю назад. Яркая, звонкая, с небрежно уложенными волосами цвета красного дерева и в брючном костюме, который кричал о своей цене.
"Маринка! Сто лет не виделись! Офигеть, ты совсем не изменилась!"
Это "совсем не изменилась" тоже царапнуло. Потому что означало – такая же серая мышка, как в школе. Такая же незаметная. Удобная.
– Катя здесь ни при чём, – соврала Марина. – Я давно хотела...
– Давно хотела что? – раздался голос мужа.
Виктор стоял в дверях, держа портфель. Его идеально выглаженная рубашка и начищенные туфли вдруг показались Марине кричаще правильными. Такими же, как вся их жизнь последние пятнадцать лет.
– Ничего особенного, – Марина инстинктивно отступила к окну. – Просто сделала контурную пластику.
– Чего сделала? – Виктор нахмурился, вглядываясь в её лицо. – Господи, Марин, зачем? У нас ипотека, Алиске репетиторов оплачивать...
– Я из своих накоплений! – вырвалось у Марины. – Из заначки.
– Из заначки? – Виктор медленно положил портфель. – То есть у тебя есть какие-то свои деньги? О которых я не знаю?
Повисла тишина. Алиса переводила взгляд с отца на мать, забыв про телефон.
– Я... откладывала с продуктовых. Понемногу, – Марина почувствовала, как краснеет. Словно её поймали на чём-то постыдном.
– С продуктовых, – повторил Виктор. – То есть все эти годы ты...
– Все эти годы я считала каждую копейку! – Марина сама не ожидала, что повысит голос. – Выкраивала, экономила, готовила эти чёртовы котлеты, потому что фарш дешевле стейков! И что, я не имею права хоть что-то потратить на себя?
– Мам, ты чего орёшь? – Алиса поморщилась. – Пап, она реально крышей поехала. Может, к врачу её сводить?
– У меня всё в порядке с крышей! – Марина почувствовала, как дрожат руки. – Просто я... я больше не хочу быть удобной! Понимаете? У-доб-ной!
– А какой ты хочешь быть? – тихо спросил Виктор. – Неудобной? Как твоя Катя, которая через три развода прошла?
– Алиса рассказала, – Виктор устало опустился в кресло. – Марин, ну что за детский сад? Тебе скоро сорок...
– Тридцать восемь! – выкрикнула Марина. – И это не детский сад! Это... это я.
Она выбежала из комнаты, захлопнув дверь. В ванной, глядя на своё отражение с припухшими губами и растёкшейся тушью, Марина вдруг рассмеялась. Истерически, отчаянно.
"Неудобная", – прошептала она своему отражению. И впервые за много лет ей понравилось то, что она видит в зеркале.
Часть 2: "Метаморфоза"
"Окей, гайз, сегодня разберём трендовый макияж", – голос бьюти-блогерши из телефона резал слух. Марина поморщилась, но продолжила смотреть. В тридцать восемь учиться модным словечкам у двадцатилетних – та ещё печалька, как сказала бы Алиса.
Алиса... Дочь третий день демонстративно не замечала её, общаясь через записки на холодильнике: "Ушла к Даше", "Поела", "Не буди – сама встану".
– Что за фигня у тебя на глазах? – раздалось из коридора.
Марина вздрогнула. Виктор стоял в дверях ванной, разглядывая её отражение в зеркале.
– Это называется "стрелки", – она постаралась, чтобы голос звучал уверенно. – Я записалась на курсы визажа.
– На курсы макияжа, – Марина начала торопливо стирать неровную линию подводки. – В следующем месяце начинаются занятия.
– А деньги ты снова... "наэкономила"? – Виктор произнёс последнее слово с таким презрением, что у Марины заныло в груди.
– Вообще-то я продала свою норковую шубу, – она повернулась к мужу. – Ту, что ты подарил на тридцатипятилетие. Я её всё равно не носила – в ней я чувствовала себя тёткой с овощного рынка.
Виктор побагровел:
– Ты... что? Продала? Без спроса?
– А я должна спрашивать разрешения? – Марина почувствовала, как внутри поднимается волна злости. – Это был подарок мне. МНЕ, Витя! Или ты как в том анекдоте – даришь украшения, чтобы было что отобрать при разводе?
– При разводе? – Виктор схватился за дверной косяк. – Ты что, совсем с катушек съехала? Какой развод?
– Да никакой! – Марина швырнула косметичку в раковину. – Просто... просто дай мне право быть собой! Хоть немного!
– Собой? – Виктор горько усмехнулся. – А кем ты была эти пятнадцать лет? Роботом? Куклой?
– Удобной! – крикнула Марина. – Я была чертовски удобной женой! Готовила, стирала, гладила твои рубашки, помнила про твои носки и простату...
– Про что?! – Виктор поперхнулся.
– Про простату! Ты думаешь, я случайно подсовывала тебе тыквенные семечки и советовала меньше сидеть? Я всё просчитывала, всё планировала... А ты знаешь, какой у меня любимый цвет? Чем я хотела заниматься в двадцать лет? О чём мечтаю?
Виктор молчал, и это молчание било больнее любых слов.
– Вот именно, – прошептала Марина. – Ты привык к удобной жене. А я больше не хочу быть удобной. Я хочу быть живой.
В этот момент хлопнула входная дверь – вернулась Алиса. Они услышали, как она что-то бубнит себе под нос, гремит на кухне.
– Мам! – крикнула дочь. – Ты опять не купила нормальной еды? В холодильнике шаром покати!
Марина и Виктор переглянулись.
– Я сегодня была на пробном занятии, – тихо сказала Марина. – Не успела в магазин.
– Офигеть! – в дверях появилась Алиса. – И что мне теперь делать? Пиццу заказывать?
– Можно и пиццу, – Марина вдруг почувствовала странное облегчение. – Или научиться готовить самой. Тебе скоро восемнадцать, пора уже.
– Что?! – Алиса округлила глаза. – Пап, ты слышишь? Она совсем...
– Я совсем решила пожить для себя, – перебила Марина. – И знаете что? Это не обсуждается.
Она вышла из ванной, чувствуя, как колотится сердце. В кухне достала телефон, открыла доставку еды.
– Я заказываю пиццу, – крикнула она. – Кто какую хочет?
В квартире повисла тишина. Потом послышались шаги – Алиса подошла первой:
– Мне "Четыре сыра". И колу.
– Мне "Мясную", – донёсся голос Виктора. – И... Марин?
– Твой любимый цвет... это фиолетовый? Я видел у тебя заставку на телефоне...
Марина улыбнулась:
– Нет, Вить. Оранжевый. Как закат над морем.
Часть 3: "Точка невозврата"
– Знаешь, у тебя талант, – сказала Зоя Николаевна, поправляя идеально уложенные седые волосы. – Редко встречаю таких увлечённых учениц.
Марина смущённо улыбнулась, разбирая кисти после занятия. За два месяца курсов она действительно увлеклась – засиживалась допоздна, отрабатывая техники, смотрела мастер-классы, экспериментировала с цветом.
– Я подумала... – Зоя помедлила. – Не хочешь поработать у меня в салоне? Сначала ассистентом, потом...
Звук падающей кисти эхом разнёсся по пустой аудитории.
– Я? – Марина нервно рассмеялась. – Но я же только учусь...
– А я уже тридцать лет в профессии и нюх на таланты имею, – отрезала Зоя. – Подумай. График гибкий, можно три дня в неделю для начала.
Марина представила, как рассказывает об этом дома. Виктор скривится: "Ты с ума сошла? Краситься за деньги?" Алиса закатит глаза: "Позорище!"
– Я... подумаю, – пробормотала она, торопливо складывая косметичку.
Домой Марина шла пешком, хотя моросил дождь. В голове крутились мысли, перед глазами стоял образ: она, в стильном чёрном костюме, колдует над лицом клиентки. Самостоятельная. Уверенная. Живая.
Телефон разразился трелью – Виктор.
– Ты где? – в голосе мужа сквозило раздражение. – Уже девять!
– Задержалась после занятий, – Марина перехватила телефон поудобнее. – Скоро буду.
– У Алиски температура тридцать восемь и пять. Ты бы могла...
– Что я могла? – перебила Марина. – Почему ты не можешь дать ей жаропонижающее? Они в аптечке, верхняя полка.
– Я не знаю, какое можно! – взорвался Виктор. – Ты всегда этим занималась!
– А теперь придётся научиться, – Марина сама удивилась твёрдости в своём голосе. – Я еду домой, но... Вить, нам надо поговорить.
Дома пахло корвалолом – похоже, Виктор накапал себе. Алиса лежала в своей комнате, закутавшись в плед.
– Мам, – позвала она слабым голосом. – Ты где была?
– На курсах, – Марина присела на край кровати, потрогала горячий лоб дочери. – Как ты?
– Паршиво, – Алиса закашлялась. – Мам... а правда, что ты хочешь работать в салоне?
Марина застыла:
– Откуда ты...
– Папа твои сообщения читал, – Алиса отвернулась к стене. – Ты переписывалась с этой... Зоей.
В комнату вошёл Виктор – встрёпанный, с красными глазами.
– Да, я читал, – он скрестил руки на груди. – И я против.
– Против чего? – Марина медленно поднялась. – Того, что я хочу работать?
– Того, что ты разрушаешь семью! – выкрикнул Виктор. – Эти твои курсы, новая внешность, теперь работа! Что дальше? Уйдёшь к молодому любовнику?
– Пап, не ори, – простонала Алиса. – Голова раскалывается...
– Давай выйдем, – процедила Марина.
В коридоре Виктор схватил её за плечи:
– Ты что творишь? У тебя крыша поехала на старости лет?
– Отпусти! – Марина вывернулась. – И хватит говорить со мной как с больной! Я просто хочу работать, а не сидеть в четырёх стенах!
– Тебе что, денег не хватает?
– Мне свободы не хватает! – закричала Марина. – Понимаешь? Свободы быть собой! Да, я хочу работать визажистом! Хочу красить людей, делать их красивыми! Хочу свои деньги, свое дело! Это преступление?
– Это блажь, – отрезал Виктор. – Сиди дома, занимайся дочерью...
– Дочери скоро восемнадцать! – Марина почувствовала, как по щекам текут слёзы. – А мне что делать? Ждать внуков? Вязать носки? Я задыхаюсь, Витя! Понимаешь? За-ды-ха-юсь!
В дверях комнаты появилась бледная Алиса:
– Хватит орать... Мам, делай что хочешь, только заткнитесь оба...
Она пошатнулась, схватилась за косяк. Марина бросилась к дочери, но та оттолкнула её руку:
– Не трогай! Ты... ты всё равно теперь другая! Чужая!
Алиса разрыдалась и захлопнула дверь. Виктор процедил:
– Довела ребёнка. Доигралась со своей свободой...
Марина молча прошла в спальню, достала дорожную сумку.
– Ты куда? – Виктор застыл в дверях.
– К подруге. На пару дней, – она запихивала вещи, не глядя. – Всем нужно остыть.
– К подруге? – Виктор горько усмехнулся. – К этой твоей Катьке-разведёнке?
– К Зое, – Марина застегнула молнию на сумке. – Она предложила пожить у неё.
– Ты... ты всё заранее спланировала? – голос мужа дрогнул.
– Нет, – Марина наконец посмотрела ему в глаза. – Я просто больше не могу быть удобной. Прости.
Часть 4: "Новое равновесие"
Сообщение от Алисы пришло в три часа ночи:
Марина смотрела на экран телефона, лёжа на раскладном диване в гостиной Зои. Три дня превратились в неделю. Неделя грозила растянуться на месяц.
"Ничего. Просто... папа какой-то странный"
"Начал готовить. Представляешь? Вчера пытался сделать борщ. Получилась какая-то розовая бурда)))"
Марина улыбнулась сквозь слёзы. Потом пришло ещё сообщение:
"И знаешь... он спрашивал, правда ли, что твой любимый цвет оранжевый. Хотел купить тебе какую-то оранжевую фигню"
"Не скажу. Сам пусть скажет. Мам... ты вернёшься?"
Марина долго смотрела на эти три слова. В них была и обида, и надежда, и страх.
"Я никуда и не уходила, солнце. Просто учусь быть собой"
Марина закусила губу. Как объяснить шестнадцатилетнему подростку то, чего сама не понимала все эти годы?
"Была мамой. Женой. А сейчас хочу быть ещё и собой"
"Это как двойная жизнь, что ли?"
"Нет, это как... помнишь, ты рисовала акварелью? Один цвет - это красиво. Но когда добавляешь другие - картина оживает"
"Блин, мам, ты стала такая... философская"
Марина рассмеялась. В этот момент пришло сообщение от Виктора:
"Можешь завтра прийти домой? Нам надо поговорить"
Марина почувствовала, как сердце пропустило удар.
"О том, что я идиот. Наверное"
На следующий день она стояла перед дверью собственной квартиры, не решаясь позвонить. Открыла своим ключом.
В прихожей пахло краской. На стене, где раньше висели унылые обои, расплывалось оранжевое пятно.
– Я пытался, – Виктор вышел из кухни, вытирая руки тряпкой. – Хотел сделать тебе сюрприз. Но, кажется, намудрил с колером.
– Ты... красишь стены? – Марина не верила своим глазам.
– Типа того, – он смущённо потёр затылок. – Подумал... ну, раз уж ты меняешься, может, и дому пора измениться?
– Папа два дня смотрел ролики про покраску стен! – крикнула Алиса из своей комнаты. – Представляешь? А ещё он научился варить кофе! Правда, отстой получается...
– Зато от души, – улыбнулась Марина, разглядывая неровное оранжевое пятно. – Как закат над морем...
– Марин, – Виктор сделал шаг к ней. – Я тут подумал... Может, это и правильно? Ну, что ты меняешься. Я просто... испугался, наверное. Что ты станешь другой. Чужой.
– Я не стану чужой, – она дотронулась до его щеки. – Я стану настоящей. Живой. И знаешь что? Тебе тоже можно.
– В смысле? – он настороженно посмотрел на неё.
– В смысле – быть живым. Настоящим. Неудобным.
– Мам! – из комнаты высунулась Алиса. – А можно я тоже буду... неудобной?
– Ты и так неудобная, – рассмеялась Марина. – Вся в мать!
Виктор обнял её, уткнувшись носом в макушку:
– Знаешь... а ведь и правда. Ты всегда была неудобной. Просто прятала это. А я... я, наверное, тоже устал быть удобным. Правильным. Чётким как график.
– Так давай будем неудобными вместе? – Марина подняла на него глаза. – Семьёй неудобных людей?
– Только стены перекрасьте нормально! – крикнула Алиса. – А то как в психушке!
Они расхохотались. А потом втроём до ночи красили стены, спорили о цветах, заказывали пиццу и учились быть собой. Неудобными. Живыми. Настоящими.
Когда Марина засыпала в своей кровати, телефон тихо пиликнул. Сообщение от Зои:
"Завтра жду в салоне. В десять. Не опаздывай!"
"Спасибо", – написала Марина. И добавила смайлик с оранжевым сердечком.
