–Да не мышь, спишь? Я всё думаю, а это правда, что Алексей Семёнович про вурдалаков рассказывал?
Испуганный тон внучки заставил дедушку вскочить с кровати. Нащупав рукой старые заклеенные изолентой очки, он включил ажурную лампу и тёплый свет прогнал из маленькой комнаты тени детских страхов.
– А ты что же, вурдалаков боишься?
–Да как их не бояться: детей да поросят крадут, живут в заброшке у дубравы, ещё и кровь пьют
–Да уж, звучит жутковато. А ты знала, что Алексей Семёнович тоже вурдалак?
От дедушкиных слов живот туго стянуло страхом, и я мигом вскарабкалась на взъерошенную перину. Тени под кроватью зашевелились…
–Знаешь, я и сам их однажды видел.
–Ага, только всё было не так, как Алексей Семёнович рассказывал. Закутайся потеплее, я тебе сейчас всё расскажу.
Дело было лет 40 назад. Семёныч тогда как раз на Марье женился, дом купил, так и стали соседями. Алёшка мужик хороший, работящий, правда пил много, от того всё у него из рук валилось: то поросята разбегутся, то хлев развалится.
В тот год весна холодная была, поэтому за дровами до пасхи в дубраву бегали. Деревенским никакая погода не помеха: холодно али жарко, а скот кормить да выхаживать надо. Послала тогда Марья Семёновича на рынок за поросятами, денег дала в обрез, чтобы чего лишнего не взял, да наказала: чтоб к полудню дома был.
В обед мы с мальчишками возвращались из школы. Только домой нам идти не хотелось. Вот уж три дня мы готовили план и решали, как проберёмся в старую заброшку у дубравы. Бабка Мишки ходить ему туда запрещала, мол, ослушаешься, заберёт тебя вурдалак и зажарит вместе с поросятами, останутся одни косточки да пятачки. Поэтому перепуганному мальчику мы велели стоять «на шухере». А вот мы с Колькой и Андреем должны были вскрыть калитку и, пробравшись через бурелом, залезть в дом.
К вечеру мы стащили у дядьки Ивана грабли, собрали в рюкзаки хлеба и, успокоив перепуганного Мишку, отправились в дубраву.
– Эй, Виталя! А ты Лёшку не видал?
–Тю, зараза, куда ж он делся, с полудня его жду, а он с рынка никак не вернётся.
Пока Марья отвлеклась на соседку, мы прошмыгнули в дубраву. Солнце медленно угасало в ветвях огромных деревьев. Летом эти тени спасали от зноя, а тёмными вечерами пугали суетливыми хлопками птичьих крыльев. Дальше дубравы Мишка идти отказался, поэтому его пост начинался у бурелома.
–Коль, а как эти вурдалаки выглядят?
–Да почём мне знать, Виталь. Мне думается они огромные, мохнатые, да зубастые.
–А вот и нет! Дед говорил, что вурдалаками становятся мыши, которые едят скорлупу пасхальных яиц. У них потом и крылья, и клыки вырастают.
– Да ну тебя, Андрей. Тш! Кажись пришли
Миновав калитку, мы увидели старую избу. Дом казался ужасающим даже в лучах заходящего солнца. Он ухмылялся гнилыми брёвнами и смотрел на нас пустыми глазницами из незастеклённых оконным рам. Сухой ядовитый плющ вился сквозь плесень крыши и крепко сжимал остатки соломы. Дорогу к дому охраняли заросли дикого шиповника.
–Неее, я через колючки не полезу.
–Тю, Андрюха, ты красна-девица что ли? У тебя ж грабли, вот ты первый и иди.
– Не, Коль, вы, как хотите, а я в обход.
Смеясь над нежным Андреем, мы пошли к дому. Замок трухлявой двери легко открылся и в нос ударил пыльный запах гнили. Осторожно ступая по старым доскам, в полной темноте мы пытались добраться до окна. Как вдруг услышали визг поросёнка. Колька вцепился в меня мёртвой хваткой и задрожал.
– Вввиталя, кажется ОНИ здесь.
–Да какие поросята, вурдалаки. Всё, теперь нас съедят, права была бабка Мишки
–Не трусь, может соседские беснуются, пойдём глянем
Слаженно двигаясь в четыре ноги, мы наощупь вошли в комнату. Задняя стенка дома накренилась и от обрушения её спасал лишь старый пыльный шкаф. На полу валялись пустые бутылки и банка солёных огурцов. В углу, на скамейке, что-то храпело под дырявым одеялом.
–Колька, ты главное, молчи. Нужно тихонько выйти и забрать Андрея.
Развернувшись на пятках, мы с Колькой зашаркали к выходу. Скрип, скрип. Впереди уже замаячило окно, как вдруг я почувствовал, что за руку меня держит кто-то ещё.
Заорав что было сил мы с Колей рванули к выходу, но открыть дверь мы так и не успели, потому что нам навстречу с воинствующим кличем бежал Андрей. С закрытыми глазами и граблями в руках он нёсся навстречу вурдалакам. Разминувшись с охотником на нечисть, мы неслись к Мишке.
– Ребята, вы чего?! А где Андрей? Его что, съели?
Если бы в этот момент Мишку увидела бабушка, то начала бы креститься: испуганное лицо мальчика переливалось бледно-зелёным цветом, а нижняя губа сотрясала подбородок, от чего его рот искривился в непонятном выражении.
–Мишка, это, беги к Марье, пусть зовёт мужиков
–С собаками! Берите вилы и бегите сюда, там вурдалак!
Пока мы с Колькой наперебой давали Мишке указания, в тени дубравы появился высокий тёмный силуэт. Он медленно плыл в нашу сторону, держа брыкающийся мешок. В эти минуты в дубраве появились ещё три дерева. Наши ноги буквально приросли к земле, а икающий Мишка перестал дышать. Тень приближалась всё ближе. Крепко сжимая друг другу руки, мы закрыли глаза.
В нос ударил резкий запах перегара. Голос тени показался до боли знакомым, и я открыл один глаз.
– Ну, эт я. А вы чё орёте то? Будто вурдалака увидали?
Колька с Мишкой расцепились, но на всякий случай не отходили друг от друга.
– Тю, а я это, с рынка шёл, устал чуток, думаю чё Марью злить, пойду просплюсь. Вот и зашёл в заброшку. А тут вы.
–Так это, поросёнок. Я его на рынке взял, а он, зараза, брыкается. Вот и посадил в мешок.
Пока мы обдумывали происходящее, в кустах что-то зашуршало. Колька с Мишкой снова вцепились друг в друга, а я на всякий случай закрыл один глаз. Из густых зарослей шиповника, гарцуя как конь, с воинствующим кличем и граблями на перевес к нам нёсся Андрей.
Поговаривают, что те грабли он отпустил только дома, сидя на печке, в обмен на бабушкины пироги.
–Так это что, получается вурдалаков не существует?
–Конечно не существует, внученька. Правда, Семёныча мы до сих пор меж собой вурдалаком называем, а легенду страшную рассказывают детям маленьким, чтобы в заброшку не лазили.
— Вот это да! Деда, а русалок что, тоже не существует?
– А это, внученька, уже совсем другая история
