– Ну что, практикант? – седая медсестра покачала головой. – Начало положено.
Я, третьекурсник медицинского Миша Соколов, стоял красный как рак, собирая рассыпанные инструменты. Три года зубрёжки анатомии, латыни и фармакологии, а первое же утро в реальной больнице – и такой конфуз.
– Не переживай, – подмигнула медсестра Анна Ивановна. – У меня тридцать лет стажа, а я до сих пор иногда что-нибудь роняю.
В ординаторской нас, практикантов, распределяли по отделениям. Я попал в терапию – самое обычное отделение, как мне тогда казалось.
– Соколов, ты будешь с доктором Черновым, – объявила старшая медсестра. – Только учти – он человек... своеобразный.
Александр Петрович Чернов оказался высоким худым мужчиной лет пятидесяти с пронзительным взглядом из-под густых бровей.
– Значит так, студент, – сказал он, просматривая мои документы. – Правило первое: здесь не институт. Здесь реальные люди с реальными проблемами. Готов?
– Г-готов, – пробормотал я.
– Посмотрим. Начнём с обхода.
Первым пациентом была бабушка Мария Степановна, 78 лет, гипертония.
– Ну как мы себя чувствуем? – спросил доктор.
– Ой, Петрович, всё болит! И давление скачет, и сердце колотится...
– Да какие таблетки! Я лучше травками, по бабушкиному рецепту...
Чернов повернулся ко мне:
– Вот тебе первый урок, студент. Что будем делать?
Я начал вспоминать учебник:
– Ну... необходимо объяснить пациентке важность медикаментозной терапии, рассказать о рисках самолечения...
– Правильно. А теперь попробуй.
– Мария Степановна, понимаете...
– Милый, да что ты понимаешь! – перебила бабушка. – Я этими травками всю жизнь лечилась, ещё моя бабушка их собирала...
Через пять минут я выдохся. Бабушка стояла на своём.
– Смотри и учись, – Чернов присел на край кровати. – Мария Степановна, а внуки у вас есть?
– Конечно! Трое! – бабушка просияла.
– И вы же хотите их ещё долго радовать? На свадьбах погулять, правнуков дождаться?
– Тогда давайте договоримся: вы пьёте наши таблетки, а травки – как дополнение. Идёт?
– Ну... ладно, уговорил, Петрович.
– Вот так, студент, – сказал Чернов, когда мы вышли. – Главное – найти правильные слова. С каждым пациентом – свои.
Следующим был молодой парень с язвой желудка.
– Доктор, меня уже можно выписывать! Чувствую себя отлично!
– Анализы говорят об обратном, – Чернов просматривал карту. – Ещё минимум неделя.
– Да ладно, что я, не знаю своего организма? Мне на работу надо!
– Соколов, – обратился ко мне доктор, – объясни коллеге последствия преждевременной выписки.
Я снова начал по учебнику:
– При незавершённом курсе лечения возможно обострение, перфорация язвы...
– А по-человечески можешь? – перебил пациент.
Я растерялся. Чернов снова пришёл на помощь:
– Дима, ты же программист? Представь, что твой код недописан. Запустишь такую программу?
– Вот и с лечением так же. Надо довести до конца, иначе придётся всё переделывать. И времени потратим больше, и результат будет хуже.
– А, ну если так... – парень задумался. – Ладно, убедили.
После обхода Чернов дал мне первое самостоятельное задание – заполнить истории болезни.
– Только учти, – предупредил он, – это не просто бумажки. Это судьбы людей.
Я сидел над историями до вечера. Оказалось, что за каждой строчкой – целая жизнь. Вот учительница начальных классов с астмой – двадцать лет стажа, любит цветы, но аллергия не даёт держать их дома. Вот пенсионер, бывший инженер – строил мосты по всей стране, а теперь борется с аритмией.
– Не просто диагнозы записываешь? – Чернов заглянул проверить мою работу.
– Нет... Знаете, они все такие разные, такие...
– Живые? – улыбнулся он. – Вот теперь ты начинаешь понимать.
К концу первого дня я валился с ног. В голове крутились диагнозы, назначения, истории пациентов. А главное – я начал осознавать, что реальная медицина сильно отличается от учебников. И что мне ещё очень многому предстоит научиться.
На следующее утро я пришёл пораньше. В коридоре уже ждала Анна Ивановна.
– Молодец, – одобрительно кивнула она. – Первый признак настоящего врача – пунктуальность.
Но не успел я порадоваться похвале, как из приёмного отделения прибежала санитарка:
– Срочно! Бабулю привезли, давление под двести!
Чернов появился словно из ниоткуда. На ходу отдавая распоряжения, он мчался к пациентке. Я едва поспевал следом, пытаясь запомнить каждое его действие.
– Соколов, готовь капельницу! – скомандовал он.
Мои руки дрожали, но я справился. Бабушке становилось лучше на глазах.
– Вот что значит вовремя среагировать, – заметил Чернов, когда кризис миновал. – Запомни: в медицине мелочей не бывает. Промедление может стоить жизни.
После обеда меня ждало новое испытание – процедурный кабинет. Нужно было делать уколы.
– Доктор, может, не надо? – взмолился молодой парень, увидев шприц. – Я это... боюсь.
– Соколов, твой выход, – подмигнул Чернов.
Я вспомнил вчерашний урок про "правильные слова" и решил рискнуть:
– Знаете, я в детстве тоже боялся. А потом представил, что это как в компьютерной игре – надо пройти уровень, чтобы стать сильнее.
– Ну, если так подумать... Давайте вашу "прокачку".
К вечеру в отделение поступил новый пациент – хмурый мужчина средних лет с подозрением на стенокардию.
– Ерунда всё это, – ворчал он. – Подумаешь, кольнуло пару раз. У меня бизнес, некогда по больницам валяться.
– Валяться и не придётся, если вовремя заняться профилактикой, – спокойно ответил Чернов. – А вот если запустить...
– Что, всё так серьёзно? – насторожился пациент.
– Соколов, объясни коллеге про ишемическую болезнь сердца. Только без латыни, по-человечески.
– Представьте, что ваше сердце – это мотор. А сосуды – топливная система. Если в трубках появляется засор...
– Так бы сразу и сказали! – оживился мужчина. – Я же автомеханик бывший, всё про моторы знаю.
Вечером, заполняя очередные истории болезни, я поймал себя на мысли, что уже не просто переписываю симптомы и диагнозы. За каждой фамилией я видел человека – со своими страхами, надеждами, характером.
– Ну как, втягиваешься? – спросил Чернов, просматривая мои записи.
– Да... Знаете, в университете нам говорили про эмпатию, про индивидуальный подход. Но одно дело – теория...
– А другое – практика, – закончил он. – Главное помни: врач лечит не болезнь, а человека. И каждый пациент учит нас чему-то новому.
Домой я шёл уставший, но довольный. В голове крутилась фраза Чернова: "Врач лечит не болезнь, а человека". Кажется, я начинал понимать, что это значит.
Часть 3. "Настоящий доктор"
Следующие дни пролетели как один. Каждое утро приносило что-то новое, каждый пациент становился особенным случаем. Я начал замечать, что всё реже заглядываю в конспекты – теория постепенно уступала место практическому опыту.
– Доктор Чернов, а почему вы не в какой-нибудь престижной клинике? – спросил я как-то во время обеда. – С вашим опытом...
Александр Петрович усмехнулся:
– А кто тогда будет лечить обычных людей? Здесь я нужнее. Да и потом, знаешь... В дорогих клиниках часто лечат кошельки, а не людей.
В этот момент в ординаторскую влетела медсестра:
– Александр Петрович! В пятой палате Николаю Ивановичу плохо!
Пожилой пациент с хронической сердечной недостаточностью поступил к нам неделю назад. Состояние было стабильным, но...
– Отёк лёгких, – быстро определил Чернов. – Соколов, действуем!
Следующие двадцать минут слились в один бесконечный момент. Я выполнял указания автоматически: капельница, кислород, препараты... Руки уже не дрожали – на это просто не было времени.
– Молодец, – сказал потом Чернов. – Не растерялся.
– Я просто делал, что вы говорили...
– Нет, ты делал то, чему научился. Есть разница.
Вечером я задержался возле палаты Николая Ивановича. Он уже пришёл в себя и даже пытался шутить:
– Спасибо, молодой человек. Вижу, толк из вас выйдет.
– Это всё доктор Чернов...
– И он тоже. Но знаете, когда вы капельницу ставили, я в ваших глазах уверенность увидел. Настоящую, докторскую.
Эти слова заставили меня задуматься. Действительно, что-то во мне менялось. Страх первых дней уступил место собранности, растерянность – внимательности. Я начал замечать детали: как пациент держит себя, какие слова выбирает, о чём умалчивает.
На следующий день в отделение поступила молодая женщина с астмой. История болезни была внушительной, но что-то в её поведении насторожило меня.
– Александр Петрович, можно с вами посоветоваться? – я показал документы. – Посмотрите, все симптомы указывают на тяжёлое обострение, но...
– Но дыхание слишком поверхностное для астматического приступа. И речь слишком гладкая. Больше похоже на...
– Паническую атаку, – закончил Чернов. – Верно мыслишь. Что предлагаешь?
Оказалось, у пациентки действительно была астма, но лёгкой формы. А вот паническими атаками она страдала давно, только стеснялась в этом признаться.
– Видишь, – сказал потом Чернов, – иногда надо лечить не только тело, но и душу. Главное – услышать пациента.
В последнюю неделю практики я уже самостоятельно вёл некоторых пациентов. Конечно, под присмотром Чернова, но всё же. Особенно запомнился случай с маленькой девочкой, которую привела мама.
– Она совсем не хочет лечиться, – жаловалась женщина. – Ни таблетки, ни ингалятор – ничего не принимает!
Я посмотрел на насупленную пациентку. Вспомнил свои первые дни в отделении, тот случай с программистом...
– Знаешь, – сказал я девочке, – а давай представим, что ты – супергерой?
– Как Человек-паук? – тут же оживилась она.
– Даже лучше! У тебя есть специальные приспособления для борьбы со злодеями. Вот это, – я показал ингалятор, – твой суперприбор. А эти таблетки – особые усилители способностей.
Глаза девочки загорелись:
– И я смогу победить болезнь?
– Конечно! Только надо тренироваться каждый день, как настоящий супергерой.
После приёма Чернов похлопал меня по плечу:
– А знаешь, из тебя выйдет хороший педиатр.
– Уверен. У тебя есть главное – умение говорить с пациентами на их языке.
В последний день практики я снова уронил поднос. На этот раз – с историями болезни.
– Ну что, практикант? – улыбнулась Анна Ивановна. – Круг замкнулся?
Но теперь это уже не вызвало паники. Я спокойно собрал бумаги, отметив про себя, что знаю каждого пациента не только по фамилии, но и по истории его болезни и выздоровления.
Перед уходом Чернов пригласил меня в свой кабинет:
– Ну что, какие выводы делаешь из первой практики?
– Знаете, когда я пришёл сюда, то думал, что главное – это знания. Анатомия, фармакология, латынь... А оказалось, что не менее важно уметь слушать и слышать. Видеть в пациенте не набор симптомов, а человека. И ещё... – я замялся.
– Я понял, что врач – это не профессия. Это образ жизни.
– Знаешь, я тридцать лет назад точно так же стоял в этом кабинете. И мой наставник сказал мне то же самое, что я сейчас скажу тебе: добро пожаловать в профессию, коллега.
– И запомни: настоящий врач учится всю жизнь. У коллег, у пациентов, у самой жизни. Главное – оставаться человеком.
Выходя из больницы, я оглянулся на окна терапевтического отделения. Где-то там, в пятой палате, шутил с медсёстрами Николай Иванович. В детском боксе маленькая "супергероиня" училась пользоваться ингалятором. А в ординаторской Александр Петрович, наверное, уже просматривал истории болезни новых пациентов.
Впереди был последний курс, интернатура, вся жизнь. Но я уже знал точно: эти три недели изменили меня больше, чем три года учёбы. Здесь, в обычной городской больнице, я понял главное – медицина это не только наука. Это искусство помогать людям, оставаясь человеком.
Спустя пять лет я снова стоял в коридоре терапевтического отделения. Только теперь уже в качестве врача.
– Ну что, доктор Соколов, – улыбнулась всё та же Анна Ивановна, – готовы принять своего первого практиканта?
Я посмотрел на румяного третьекурсника, мнущегося у двери, и улыбнулся:
– Добро пожаловать в реальность, коллега. Начнём с обхода?
