В самом начале своей службы в армии я заболел ОРВИ. Утром почувствовал себя плохо, к вечеру температура поднялась до 39 и меня отправили в областной госпиталь. За 5 дней я пришел в норму и вернулся в часть. Об этом я рассказывал здесь.
Спустя месяц после моего возвращения, то есть примерно в начале августа 2019 года, я, как обычно, проснулся чуть раньше общего подъема, и почувствовал странные ощущения в левом ухе. "По умолчанию" всё было нормально, но стоило мне проглотить слюну — внутри него что-то щелкало. Болевых ощущений мне это не приносило, просто добавляло некий дискомфорт.
В этот день должны были проводиться занятия с оружием, поэтому некоторые роты, в том числе и наша, чтобы не возвращаться после завтрака в расположение, получили автоматы заранее и пошли с ними на прием пищи. Естественно, в столовую с оружием нельзя, поэтому их сложили на плацу и оставили двух охранников, которых я и еще один солдат должны были сменить. Я быстро поел и вернулся на плац.
Безумно пекло солнце: в начале августа погода была очень холодная, на утреннюю зарядку мы выходили в футболке и шортах при температуре 4-5 градусов, поэтому такой погодный контраст меня сильно удивил. В это же время, чувствуя, что моё ухо нагревается солнцем, при очередном "щелчке" я почувствовал боль.
Боль была странного характера, какой-то тянущей, и постепенно утихающей вплоть до следующего щелчка. В остальном я себя чувствовал нормально: ни горло, ни голова не болели, поэтому я старался не обращать внимания на эти ощущения, рассчитывая, что я просто продул или застудил ухо. Рота вернулась после завтрака, все разобрали свои автоматы и построились в ожидании развода.
Развод прошел, командир роты и командиры взводов вышли из строя для распределения задач. В нашей части периодически выделялись роты, которые должны были заниматься сжиганием мусора. Под мусором подразумевалась трава и ветки, которые в летние период активно косили и скидывали в определенное место. В этот день была наша очередь, поэтому я, в числе десятерых срочников во главе с сержантом, отправился на это "ответственное" задание. По большому счету это был про*б: нужно было просто разжечь огонь и стаскивать ветки и траву граблями в эпицентр горения. В остальное время сидишь и отдыхаешь. Единственный минус — в воздухе образуется большое количество "продуктов горения" — пепла и прочих летающих частиц, от которых мне и моему уху совсем поплохело — боль начала проявляться даже тогда, когда я не глотал слюну. После полудня мы вернулись в роту и стали готовиться к обеду.
Я сел в одном из кубриков, постепенно понимая, что у меня начинает болеть голова. Измерил температуру — 37.6. Капец. Прошло всего-ничего с того момента, как мне удалось вернуться, а я уже опять заболеваю. На гражданке болел ну максимум раз в год, а здесь за месяц уже второй раз. Совсем не желая возвращаться в госпиталь, я пошел к нашему ротному санинструктору.
Это был такой же срочник, который отслужил на полгода больше моего призыва и остался в учебке на должности санитарного инструктора. Как правило, в его задачи входил контроль здоровья личного состава и посредничество между медпунктом и ротой. Также у него были некоторые таблетки: парацетамол, фурацилин, которыми можно было попробовать вылечиться без похода в медпункт.
— 37.6 у меня. И ухо капец как болит, когда глотаешь особенно.
— А лоб не болит у тебя? Нос дышит?
— Ни насморка, ни кашля нет.
— А в груди не болит?
— Нет, только ухо. И температура.
— Тогда держи парацетамол, две таблетки, одну сейчас выпей, другую перед сном. Если завтра не отпустит — пойдем в медпункт.
В армии, по крайней мере в нашей части, были три самые популярные болезни — гайморит, пневмония и ангина. Гайморит и пневмонию наш санинструктор и пытался у меня "диагностировать" вопросами про боль во лбу и в груди — к сожалению, его квалификации хватало только на это, поэтому я просто выпил таблетку и стал ждать.
Парацетамол помог, но только на час. К четырехчасовому разводу мне опять стало хреново, термометр показывал 37.9. Появилась боль в мышцах. Когда мы шли строевым, а в учебке мы почти всегда ходили строевым, я ощущал себя будто после тяжелой тренировки ног в тренажерном зале. Появилась какая-то апатия, я стал более раздражительным, все мои сослуживцы начали меня сильно напрягать. Короче говоря, к вечеру градусник показал мне 38.8. Я выпил таблетку и лег спать.
Проснулся в 5 утра. Потрогал лоб — холодный. Ухо тоже вроде болит меньше. Ура! Радостно выдохнул и пошел выполнять все утренние процедуры, но на обратном пути, на всякий случай, прихватил с собой градусник. Через пять минут от моей радости не осталось ни следа. 39.5. При этом ощущал я себя нормально, не понимая, в чем же вообще проблема. Но шутить и экспериментировать со здоровьем мне совсем не хотелось, поэтому я подошел к санинструктору, а вместе с ним к дежурному по роте, чтобы оповестить его о том, что мы идем в медпункт.
Дежурный сержант возмутился, заявив, что он уже пять лет живет с болью в ухе, и ничего, нормально, а температура, это мол так — пройдет. Я настоял на своем и после завтрака вместо развода должен был отправиться в медпункт. В столовую с собой я взял тапки, так как в медпункте необходимо переобуваться.
Эти тапки идентифицировали меня как заболевшего человека, поэтому до меня начали докапываться все контрактники нашей роты, встречавшиеся на моем пути. Особенно порадовал старшина роты, который, увидев меня на раздаче в столовой с тапками спросил, а что это, собственно, со мной такой. Я ответил, что ухо болит и температура сильная, на что он с легкой улыбкой предложил мне "перее*ать" по нему — вдруг пройдет. Это было сказано не с агрессией, а с сочувствием, так как в целом наш старшина мужиком был нормальным. Короче говоря, после завтрака я оказался в медпункте.
Там температура подтвердилась, меня записали к терапевту, который послушал меня и отправил на капельницу. Капельница ставилась на втором этаже медпункта срочником, который закончил какое-то там медицинское учреждение на гражданке. Поначалу я даже испугался, но он всё сделал четко, и следующие полчаса я пролежал под своей первой в жизни капельницей. Терапевт пообещала, что если к вечеру температура нормализуется, меня оставят в части, а пока до вечера, чтобы никого не заражать, меня разместят в местном изоляторе.
Изолятор — отдельное расположение, в котором содержатся инфекционно-больные срочники, которых по тем или иным причинам не нужно отвозить в госпиталь, и которые не нуждаются в постоянном наблюдении врачей в медпункте. Представлял собой открытое расположение, без кубриков, то есть в большом зале стояло примерно сто кроватей. Больным, а под больными там подразумевались те, у кого температура была выше 38, разрешалось лежать, остальные же должны были ПОСТОЯННО заниматься уборкой. Мытье полов, подоконников, окон, поверхностей — от подъема и до обеда, от обеда и до ужина. Всё это контролировал дежурный по изолятору, который, как правило, назначался из не очень перспективных контрактников, и который всегда старался отрываться на больных срочниках. Выходить из изолятора можно было только в медпункт, еду из столовой приносили в ТВНах самые здоровые "жители" изолятора. Понимая, что это адское место, и что если меня решат оставить в части, мне все равно придется провести несколько дней здесь, я изменил свое решение и очень сильно захотел в госпиталь.
С моими 39+ в изоляторе разрешалось лежать. После ужина у меня должны были проверить температуру чтобы решить, отправлять меня в госпиталь или нет. К тому моменту мне реально стало совсем хреново, как сейчас помню картину, когда я сидел в кабинете изолятора, где нам фиксировали температуру, и я, скрестив руки на груди, ощущал накаленность своей подмышки сквозь китель. Капельница не помогла совсем. Температура ниже 39 не опускалась.
Дальше все было также, как в первой истории: меня и еще пятерых на вид умирающих солдат усадили в медицинскую буханку, через полтора часа мы были в госпитале, где нас еще раз осмотрели, сделали флюорографию, после чего распределили по отделениям. Предварительно меня снова отправили в инфекционку.
Опять мы приехали в ночь, и опять пришлось будить ребят, которые уже спали в палате. Это было инфекционное отделение этажом выше того ужаса, где я был первый раз, и выглядело оно гораздо цивильнее. В палате был даже раковина с ГОРЯЧЕЙ водой. Разместившись, я вышел обратно в коридор, где мне опять приготовили капельницу. Под этой я лежал дольше, около часа, после чего меня отпустили и сказали идти обратно в палату. Лег в кровать. Начал засыпать. Засыпал в каком-то бреду, казалось, что я не сплю, и мне мерещатся образы моих сослуживцев, сержантов, уже почти забытых друзей с гражданки. Было страшно, проснулся в поту в часа четыре утра от того, что дико хотел в туалет после капельницы. Сходил, вернулся, лег спать дальше.
Утренняя термометрия ознаменовала температуру моего тела в районе 38.5 градусов. Вспоминая свой прошлый опыт, когда в первое утро я практически достиг 36.6 я понял, что в этот раз ситуация серьезнее. Две капельницы за сутки и таблетки не помогали. После завтрака меня вызвали к местному терапевту, и, осмотрев мое горло, он заявил:
— Ангина. Пока не гнойная. Лихорадить еще несколько дней будет, у всех по-разному, поэтому смотри давай.
— А ухо? Да и горло с носом у меня вообще проблем не вызывают.
— Ухо у тебя сопутствующее. А боль в горле и сопли скоро появятся, не переживай. Кстати, а что это у тебя с носом?
Он, к моему сожалению, заметил, что у меня немного искривлена перегородка, и после этого его будто прорвало — минут 15, без умолку начал рассказывать мне о том, какие у них прекрасные специалисты делают операцию по восстановлению перегородки, что в их госпитале собраны чуть ли не лучшие хирурги мира, и что эта операция для солдата Вооруженных Сил абсолютно бесплатна! Такой шанс! Нельзя его упускать! Его глаза буквально лучились восторгом, и он уже взял бумажку, обращаясь ко мне с вопросом, когда же меня записывать на консультацию к ЛОРу перед операцией.
Мне постоянно говорили про мою перегородку, еще с гражданки, что вот, нужно сделать операцию, потом будешь страдать, и все прочие попытки убеждения. Я всегда отказывался, потому что не был готов, а с такой агрессивной агитацией я и вовсе испугался, остановив этого безумного доктора словами, что я не хочу делать операцию. Его лицо надо было видеть. В нем читалось какое-то недоумение, смешанное с презрением, после чего он еще минут пять пытался меня агитировать, на что я опять ответил ему отказом. Презрение сменилось злостью, и он ну очень искренне сказал: "Ну и дурак!", после чего объяснил мне, что делать, и попрощался.
Я не знаю, что у них там положено за срочника, который согласится на операцию, возможно, там действует какая-то реферальная программа, так как из разговоров с другими ребятами позже я выяснил, что это не только я ему так приглянулся, операцию предлагают всем, у кого так или иначе нарушена прямолинейность носовой перегородки.
Тем не менее, этого доктора я больше не видел, так как через два дня он ушел в отпуск, и его заменил другой терапевт. Подход к лечению практически не отличался от прошлого раза, когда я лежал с ОРВИ: полоскание горла фурацилином, таблетки после каждого приема пищи, мытье рук. Боль в горле и насморк действительно появились, причем гораздо мощнее, чем в прошлый раз, сопли буквально текли рекой. Ввиду того, что температура моего тела не падала несколько дней, в рацион моего лечения были добавлены антибиотики, вводимые через укол в пятую точку. Их делали каждый вечер.
И вроде они не болючие, но две из трех медсестер (они дежурили посуточно, сутки/двое) делали их ужасно непрофессионально, из процедурной постоянно доносили крики, заставляя участников очереди за дверью переминаться с ноги на ногу.
Так мои госпитальные будни начались вновь. Распорядок дня был всегда одинаковым: я просыпался в 6:30, мне измеряли температуру, мы завтракали, принимали таблетки, шли на прием к врачу, до обеда спали, обедали, принимали таблетки, спали до ужина, ужинали, принимали таблетки, шли на уколы, готовились ко сну.
Ангина, по ощущениям, почти не отличалась от ОРВИ: просто боль в горле, кашель и насморк гораздо мощнее, а также температура сбивается сложнее. Задница от мысли про уколы до сих пор сжимается.
В этот раз я провел в госпитале 8 дней, температура спАла где-то на четвертый день, а спустя неделю меня перевели в палату для здоровых, и в эту же ночь за мной приехали из части. Ухо у меня так и не прошло, терапевт на мои жалобы загонял мне про трубочку, из которой там что-то перетекает, и что со временем все пройдет. В целом, он оказался прав, или я к этим ощущениям в ухе просто привык, не знаю. С тех пор в армии я ни разу не болел.
По поводу лечения не могу сказать ничего плохого, условия тоже были, в целом, нормальные, учитывая, что это армия — вообще почти райские. Единственное, что смутило — так это агитация на операцию, до сих пор могу четко вспомнить эту сцену, когда он мне со всем своим запасом эмоций рассказывал о преимуществах местных хирургов и ЛОРов. Брр.
