Адвокат + СССР

Суды вправе отменять вступившие в силу решения по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств даже вопреки позиции прокурора. Это следует из постановления (http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision573294.pdf) Конституционного суда, вынесенного в конце 2021 года.

В 1959 г. за покушение на убийство некий гражданин был приговорён к 13 годам лишения свободы, которые полностью отбыл. При этом, он настаивал на своей невиновности и долгое время пытался приговор обжаловать. В 2012 г. один из свидетелей по его делу признался в совершении преступления, за которое был осуждён этот гражданин. В 2013 г. районный прокурор возбудил производство ввиду новых обстоятельств и направил материалы в следственный орган для проведения расследования. В 2015 году от него в суд субъекта поступило заключение о необходимости возобновления производства по уголовному делу, где предлагалось отменить приговор, а дело вернуть прокурору в соответствии со ст. 237 УПК. Однако, через два месяца прокурор заключение отозвал, после чего президиум названного суда прекратил производство.

Гражданин это решение оспаривал, однако Верховный суд не стал рассматривать кассационную жалобу так как судья посчитал, что отзыв прокурором заключения исключает дальнейшее производство по делу. Затем гражданин несколько лет успешно обжаловал постановления прокуратуры о прекращении производства ввиду новых обстоятельств. Суды его требования удовлетворяли и признавали эти постановления незаконными. Но они не отменяли сам приговор, так как полагали, что в силу ст. 417 и 418 УПК это возможно только при поступлении в суд заключения прокурора о необходимости возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

Исчерпав все внутригосударственные средства судебной защиты, гражданин обратился в Конституционный суд с жалобой на несоответствие Конституции статей 416 и 417 УПК. В постановлении отмечено, что позиции прокурора и суда при оценке новых доказательств могут расходиться. Соответственно, прокурор будет производство прекращать, а суд отменять его решения или признавать незаконным бездействие по подготовке заключения о пересмотре дела. При этом, решение суда не предполагает ни отмены приговора с пересмотром уголовного дела, ни обязанности прокурора направить в суд свое заключение. Таким образом, этот процесс может длиться много лет и мешать правосудию.

Кроме того, новые обстоятельства могут быть установлены судом и при рассмотрении жалобы на постановление прокурора о прекращении соответствующего производства, когда тот не представил в суд свое заключение или представил (сформировал) его однажды, но затем отозвал или не поддержал в судебном заседании, т.е. не просил на его основании отменить приговор и пересмотреть уголовное дело.

В итоге, Конституционный суд пришёл к выводу, что применение оспариваемых норм должно быть скорректировано. Допустим пересмотр уголовного дела с отменой вступившего в законную силу приговора ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств в экстраординарном порядке, который позволял бы суду при совпадении определенных условий по рассмотрении жалобы на постановление прокурора о прекращении производства по этим обстоятельствам, принять решение об отмене приговора, определения или постановления суда с передачей уголовного дела для производства нового судебного разбирательства либо с прекращением уголовного дела. Соответствующее правомочие должно реализовываться судом в тех случаях, когда инициируемый пересмотр дела направлен на улучшение правового положения осужденного, вплоть до его реабилитации, и не может быть задействовано в противоположных целях.

Телеграм канал Анонимный прокурор

https://t.me/anon_prok

Град пуль, обрушившийся на ельник, разрыхлив и без того мягкую почву, тут же нашинковал над головами у прижавшихся к земле Антипа, Олега и Ольги еловых веток, осыпав их сверху зелёными иголками да покоцанными обрывками цветков багульника и ятрышника.

- А…фашистские отродья! Зашевелилися?! – вгорячах закричал Антип и извернувшись, выстрелил несколько раз подряд по метавшимся в болотной трясине человеческим фигурам.

– Бегите скорее по разным флангам! - приказал он Олегу и

Ольге. - Обходють они нас суки! Вокруг обходють! Отсекайте!

Начавшаяся перестрелка взбудоражила и подняла в воздух всю болотную дичь, которая сорвалась куда подальше на соседние островки, и лишь несколько охваченных страхом коростелей да бекасов, всё ещё кружились над своими гнёздами издавая пронзительные крики. Пробегая мимо растущего стеной высокого, широколистного, с тугим коричневым початком сверху рогоза, Олег решил, что это лучшее место для проникновения на остров со стороны трясины. И он не ошибся. Раздвигая руками стебли и тяжело хлюпая ногами по мелководью, кто-то рьяно пробирался на берег. И когда Олег уже отчётливо увидел вооружённого человека, готовящегося вот-вот шагнуть на твёрдую поверхность островной земли, он выскочил из укрытия направив на того винтовку.

- Стой! Бросай оружие!

Тот остановился, посмотрел на Олега и убедившись, что рядом больше никого нет, кинул винтовку к его ногам. Затем улыбаясь, стал, не торопясь вылазить из воды. Молодой, на вид около семнадцати лет коренастый паренёк с веснушками, был одет в форму немецкого солдата.

- Ну… Стреляй! - спокойно сказал он, видя, как Олег неуверенно пытается передёрнуть затвор. Пользуясь его замешательством, ряженый немчура набросился на него, ловко выбил у него из рук винтовку, свалил на землю и надавив коленом на грудь достал из сапога штык нож. С неудержимым нечленораздельным криком, отбив первые два удара и порезав себе обе руки об лезвие его ножа, Олег уже приготовился к чему-то страшному, как вдруг увидел перекошенную от боли гримасу крепыша и выскочившие из его груди кончики зубьев от вил, по которым бурно, словно молодое игристое вино, кровь брызнула фонтанчиками на лицо Олега. Из-за этого он не сразу увидел Ольгу, а лишь когда та, выдернув из спины убитого трезубец, столкнула труп ногой.

Олег, чьё моральное состояние можно было назвать шоковым, вскочил на ноги. Ольга сорванным лопухом вытерла на его лице чужую кровь и жёстко схватив его за воротник плаща, что есть силы дёрнула к себе.

- Олег! Сейчас нет времени, чтобы сюсюкаться! Ты меня слышишь!? Если мы не защитим себя, нас здесь всех убьют! Очнись же наконец!

Он замотал головой: «…Я никогда никого не убивал».

- Да. Я знаю, — обхватив ладонями его лицо и немного сбавив тон, сказала Ольга. – Когда-то и я никого никогда не убивала, но однажды, меня вынудили это сделать. Потому что поступить как-то иначе, я не могла. Понимаешь?! Не могла!

Где-то в камышах раздался шорох. Ольга направила туда автомат и сделала несколько коротких очередей по зарослям рогоза.

— Вот. Держи! – она решительно вложила в его руки винтовку. – Стреляй во всех, кто проникнет на остров! Умоляю, продержись...

Антип, хоть и был ранен в ногу, но всё-таки сдерживал идущих прямо на него по болоту головорезов Геббельса. Из пятерых, что шли на него в лобовую, двоих он застрелил метрах в двадцати от берега. Их тела тут же исчезли в многослойной трясине. Трое оставшихся укрылись за кочками, да за плавающими кусками сплавины и идти в открытую больше не решались. Взяв бинокль и хорошо приглядевшись, он понял, что среди них не было Геббельса. Это означало, что с кем-то из своих людей он пошёл в обход, чтобы проникнуть на остров с другой стороны.

- Ты, на кой же хрен свой пост бросила?! – обматерил Антип, прибежавшую к нему Ольгу и кинувшуюся скрупулёзно перевязывать сквозную огнестрельную рану на его ноге куском материала, оторванным от подола, подаренного мамой платья незадолго до её смерти. – Прорвутся ведь нехристи! Прорвутся! Рукопашной-то будет не избежать. А какой из меня рукопашник, с одной-то ногой?

- Да я быстро дядя Антип! – сопереживая, что он отчитывал её, вымолвила Ольга. – Сейчас вот мигом перевяжу и побегу. Нехорошо это, когда рана не перевязана. Загноится, да и крови много вытечет…

- Слухай сюда девка, - оборвал её Антип. – Двоих я убил, троих держу на болоте, они отседа не уйдут, потому как оставлены отвлекать нас от главного удара. Убийца твой, Геббельс, с четырьмя своими полицаями вокруг пошёл, видать нежданно-негаданно выйдет дьявол, али на тебя, али на твоего адвоката. Возвращайся через сарай. Откель шмайссер-то доставал, в мешковине патроны в россыпи. Подзаряди свои магазины, да в карманы по более положь. Мои-то винтовочные подлиннее будут, твои-то покороче, чай не ошибёшься. Не медли, беги-ка ради Христа!

В сарай за патронами Ольга решила забежать после того, как осмотрит всю левую сторону острова. Чувство постоянной опасности и ожидание смерти заставляли сердце биться в бешеном ритме, но присутствие рядом с ней Антипа и Олега вселяло в неё стойкость и уверенность. Притаившись в камышах, она замерла по пояс в воде, нагретой палящим солнцем. Место для засады выбрала хорошее, по левую руку просматривалась топь, по правую - обрывистый берег, к которому вплотную примыкал ерник из карликовых берёз и осин, чьи корни будто вены на руке неприглядно повылазили из торфяной почвы. Там, где находился Антип, вновь загромыхали одиночные выстрелы. Да и ей долго ждать не пришлось. Метрах в тридцати, за камышами, подняв оружие над головой, через мочажину к берегу переправлялись трое. Сомнений не было, именно о них ей говорил Антип. Пальцы руки, обхватывающие рукоятку шмайссера, нервозно задёргались. Дожидаться, пока они влезут на остров и исчезнут в лесу, где их потом найти будет делом нелёгким и опасным, она не стала. Пригнувшись, пошла краешком берега к ним наперерез, а уж отчётливо увидев их в зоне видимости, нажала на спусковой крючок автомата. Вместо выстрела раздался сухой щелчок, Ольга растерянно и с остервенением передёрнула затвор, надавила пальцем ещё несколько раз на спусковой крючок, но всё безрезультатно. Мысль о том, что у неё закончились патроны пришла слишком поздно. Услышав странные металлические звуки, Геббельс и двое его парней, обрушили на то место беспорядочный огонь из винтовок.

Ольга бросилась вверх по откосу помогая себе руками взобраться на его двухметровую вершину, но рыхлые торфяные пласты ломаясь осыпались вниз, а пули, вонзающиеся в этакую мягкую преграду, бесшумно терялись в торфяном месиве, лишь те, что летели верхом, по-соловьиному посвистывали над её головой, уносясь в глубину острова, где в конце концов натыкались на стволы деревьев. Каким-то необыкновенным чудом Ольге удалось вскарабкаться наверх, после чего не помня себя, она что есть сил побежала на противоположную сторону острова, где находился Олег. Увидев в последний миг мелькнувший на берегу среди берёз девичий силуэт, Геббельс понял, что ни одна из выпущенных ими пуль не попала в цель и он попросту упустил деваху. «Ну, что ж, всё очень даже занятно» - усмехнувшись, словно сбежавшая девчонка каким-то образом могла его услышать, произнёс он тихо себе под нос. - Прекратить огонь! – скомандовал он своим стрелкам, но те, то ли вошли в кураж, то ли сами оглохнув от выстрелов, не расслышали его приказа и продолжали бесперебойно стрелять по камышам.

- Я сказал прекратить! – крикнул им Геббельс, грубо одёрнув рукой каждого из них.

Разгорячённые пацаны опустили стволы винтовок, глядя на него обезумившими глазами.

- Прочёсываем остров, - распорядился Геббельс. – Бабу не убивать, брать только живьём. Ну, что смотрите? Работаем блядь! Живее!

Запыхавшаяся от бега Ольга, застала Олега в удручённом состоянии. Невдалеке от заколотого ею вилами парня в немецком обмундировании, она увидела ещё одно распластавшееся мёртвое тело с огнестрельным ранением в голову.

…Я убил его, - негромко, сказал Олег, глядя ей в глаза, словно и сам не до конца веря в то, что это сделал именно он. – Я не хотел…

Олег замотал головой. – Но, он направил на меня оружие…Это совсем подросток.

- Олег, они с минуту на минуту будут здесь! – Ольга схватила его за руку и потащила за собой в сторону ельника. – Нам нужно к Антипу! Он ранен. Пойдём же скорее!

- Патроны! Где патроны?! – первым делом спросил Антип у Ольги, протянув к ней ладонь с растопыренными пальцами.

Трое бандитов, кому он не давал возможности высовываться и взойти на берег, заметно активировались и продвинулись ближе, словно почувствовали, что Геббельс с другими уже ворвался на территорию острова.

- Дядя Антип! - громко, с тем чтобы перекричать раздающиеся выстрелы, крикнула Ольга. - Они зашли на остров! Там! - Ольга показала ему рукой на камыши. - Их трое! Я не смогла их остановить… - Она заплакала от досады чувствуя себя виноватой. – У меня закончились патроны…

- А ну не реветь! – гаркнул на неё Антип, прицельно

выстрелив в одного из отморозков Геббельса. Бедолага, не успев спрятаться за кустом болотной серой ивы, с головой ушёл в трясину.

- Готов, родимый! – буркнул Антип. - Знать теперича их осталось двое. – Он вытащил из карманов оставшиеся патроны и бегло пересчитав, положил их в снятую с головы старую засаленную кепку.

- Бегите-ка голуби мои за патронами, - сказал он Олегу, торопливо заряжая винтовку. – Без её шмайссера, - Антип кивнул головой на автомат в руках Ольги, - нам не отбиться. А я пока тут малость пошумлю, глядишь они сюды-то все и сбегутся. К тому времени и вы вертаетесь. Будем выкуривать этих гадов.

Ольга и Олег, через раскинувшийся по краям острова ельник побежали на противоположную сторону острова, где находился сарай Антипа. За их спинами вновь послышались сухие, словно щелчки пастушьего кнута одиночные выстрелы. Чтобы ненароком не наскочить на тех троих, что проникли на остров, пришлось пробираться через труднопроходимые заросли из карликовых берёз и низкорослых осин. Несколько раз останавливались, прислушивались к посторонним шумам, провожая взглядом внезапно поднявшихся на крыло встревоженных бекасов и гаршнепов. Продолжали путь, если те, сделав по нескольку зигзагов, возвращались к своим гнёздам.

Выйдя из болота, все обессилено завалились на траву. Лёжа на спине, Геббельс, не теряя времени даром принялся снаряжать патронами диск ППШ. Закончив, он передёрнул затвор и по-молодецки вскочил на ноги.

- Подъём! – негромко приказал он. Пацаны нехотя встали, поправляя на себе пропитанную болотной водой немецкую форменную амуницию. На хлюпающую в сапогах воду уже никто внимания не обращал. Друг за другом двинулись к раздающимся впереди выстрелам. Геббельс торопился, на болоте уже вечерело, еле заметно проявлялся сумрак. Ещё полчаса и лес будто губка впитает в себя ночную мглу. А находится ночью на острове, где живёт твой враг, было делом нелицеприятным. С каждым шагом выстрелы становились более чёткими, и он, остановившись, стал осматривать в бинокль берег острова утопающий в молодой лиственнице. Прятавшегося под елями Лешего, который после каждого выстрела переползал, меняя свои позиции, он заметил сразу. Судя по тому, что он волочил за собой одну ногу, было понятно – он ранен. Геббельс подозвал к себе паренька по кличке Рэмбо и протянул ему бинокль. Тот, припал глазами к окулярам.

- Сечёшь старика? – спросил его Геббельс.

- Ага…

— Он ранен в правую ногу. Мне нужно, чтобы ты прострелил ему вторую ногу и обе руки.

Жующий словно верблюд своими массивными выступающими вперёд челюстями еловую смолу, Рэмбо несколько секунд раздумывал, затем усмехнувшись посмотрел на Геббельса.

- А может, я его сразу…

Геббельс бросил на него свирепый взгляд.

- Делай тупица, что тебе говорят.

- Ну, хорошо шеф. Хорошо. Я попробую.

Подкравшись поближе к Лешему, Рэмбо прицелился и сделал первый выстрел, тут же следом второй и третий. Геббельс, следивший за его стрельбой в бинокль, радостно воскликнул: «Молоток!».

Услышав последовавшие друг за другом три выстрела, Ольга остановилась и стала прислушиваться. Наступило подозрительное затишье, нарушаемое разве что ничем не примечательными птичьими криками.

- Что-то не так? – оглядываясь по сторонам, настороженно спросил её Олег.

- Маузер…, - глубоко уйдя в себя произнесла Ольга.

- Что за Маузер?

- Три последних выстрела были сделаны из немецкой винтовки Маузер, а ей никто не ответил. Трёхлинейка дяди Антипа… Она почему-то молчит.

- Может, он бережёт патроны и ждёт нас?

Ольга тяжело вздохнула:

- Может, и так…

Короткими перебежками они подошли к сараю и открыв дверь вошли внутрь старой деревянной постройки. Проникающий сквозь щели лунный свет, пусть немного, но всё же позволил Ольге разглядеть среди всей утвари, те самые примыкающие к стене нары, из-под которых дядя Антип достал немецкий шмайссер, когда впервые сюда её привёл. Чтобы ничем не греметь, она передала Олегу автомат.

- Ты не ошиблась? Это, точно здесь? – спросил он у неё шёпотом, то и дело оглядываясь на дверь.

- Да, - так же тихо ответила Ольга, после чего влезла под нары, где с женской кропотливостью стала ощупывать всё, что попадалось ей под руки. Наконец, наткнувшись на что-то твёрдое и квадратное, добротно завёрнутое в мешковину и перетянутое крест-накрест проволокой, она, вцепившись обеими руками в свою находку вытащила её из тайника.

Скрежет, лязг запора и звон цепи, издаваемые при открытии тяжёлой металлической двери в камеру, не разбудил Ольгу, она проснулась куда раньше, чем дежурившие в изоляторе милиционеры, чей храп она слышала всю ночь через вентиляционное отверстие в стене под потолком.

- Оленька, умывайся, прихорашивайся скоро поедем, - по-отцовски шутливо, почти скороговоркой, произнёс с порога ей дядя Митя, самый старый конвоир в районной милиции. Его она знала с самого детства. Ещё когда мама была молодой, он всегда шёл на службу мимо их дома и видя, как та копается в маленьком огородике у дома, всегда останавливался, здоровался с ней, и они несколько минут беседовали. К людям в форме мама относилась с уважением, потому и во время разговора с дядь Митей вела себя стеснительно и робко, словно это и не он был вовсе, а самый что ни на есть Брежнев, которого кстати она обожала до беспамятства. Портрет Леонида Ильича, купленный на базаре у местного художника, мама повесила рядом с иконами и крестясь всё время приговаривала: «Господи, пошли ему здоровья и долгих лет жизни».

Ольга собрала волосы на затылке скрепив их резинкой, но та в самый последний момент порвалась и непослушные, немытые с самого ареста густые пряди, безжизненно повисли вокруг плеч. Увидев такой конфуз, дядя Митя принёс аптечку, достал из неё бинт, оторвал небольшой кусок и протянул ей.

- На-ка вот, обвяжи. До города-то ехать далече, уж лучше так, чем совсем ничего.

Ольга послушно взяла бинт.

- Спасибо, дядь Мить.

Она уж было собралась, но конвой за ней в указанное время не пришёл. Через всё то же вентиляционное окошко до неё доносились обрывки фраз милиционеров, из которых она поняла, что нарушена всякая телефонная связь и нет возможности предупредить начальника областного следственного изолятора о выезде с арестованной. В конце концов, Ольгу вывели из камеры и повели к милицейской машине. Она тогда подумала, что связь появилась и не придала значения ворчливости дядь Мити, который уже посадив её в клетку, расположенную в будке грузовой машины ГАЗ-66, продолжал обвинять ремонтников телефонных линий в нерасторопности и бездействии.

- Шёл бы ты дядь Мить в кабину, - громко, чтобы перекричать рёв мотора, сказала Ольга. - Там хоть подремлешь, да и не так трясёт. - Я ведь не сбегу, ты же вроде, как приковал меня. – Она демонстративно показала ему пристёгнутые на запястьях рук наручники. – Да и клетка закрыта на замок, а ключи у тебя.

- До следующей станции красавица побуду с тобой, - ответил он. – Там с водителем села судья. Начальник попросил подвезти её до вокзала соседней станции.

Ольга понятливо закивала.

- А…Тогда ясно дядь Мить.

Машина въехала в лес и поймав колёсами две старые колеи, заполненные дождевыми и стекающими с болот водами, крадучись, бросаемая из стороны в сторону, словно неидентифицированный объект типа НЛО, двинулась по лесной дороге разбрызгивая водное препятствие. Ольге и пожилому милиционеру – конвоиру чтобы не упасть и не удариться обо что-то головой, приходилось держаться за железную клетку, которая слава богу была намертво закреплена к днищу кузова. Но иногда мотало так, что дядь Митя не выдерживал и крепко ругался. Подъезжали к плотине. Лес стал более густым, почти дремучим, а болото, что по обеим сторонам размытой дороги, выглядело мрачным. Внезапно позади машины раздался треск падающего дерева. Дядь Митя вскочил со скамейки припав глазами к стеклу на окошке, расположенного сбоку дверцы. Увидев там непонятно кого и что, он с тревожным выражением лица кинулся к переговорному устройству с водителем, закреплённому рядом, и нажав на кнопку, сквозь хрип в голосе громко и надрывно закричал:

- Сеня! Гони сынок! Гони! Мы в западне! Газуй! Не останавливайся!

В ту же секунду, в том месте, где за деревянной перегородкой в кабине сидел водитель, раздался глухой удар. Испугавшись, Ольга машинально села на пол, заметив образовавшееся на стене отверстие размером с блюдце, по краям которого стекала кровь с желеобразными сгустками серого цвета. Понимание того, что пуля попала водителю в голову, пришло к ней сразу же после душераздирающего женского крика, донёсшегося из кабины. Какое-то время машина продолжала ехать вперёд. Ольге показалось, что время замедлилось, что всё происходящее ничто иное, как страшный сон, прервать который она не в силах.

Пребывая несколько секунд в растерянности, словно не зная, что ему предпринять, дядь Митя в конце концов спохватился, вытащил из кармана ключи, спешно открыл трясущими руками замок железной клетки, где находилась Ольга, и вытянув её оттуда, буквально вытолкнул из кузова машины, сопровождая криком:

- Беги девка в болото! Беги и не останавливайся! Убьют они тебя!

Спрыгнув вниз и очутившись по колено в вязкой жиже, она услышала выстрелы. Пули с визгом просвистели над её головой и с противным звоном, подобным звуку рвущихся гитарных струн, вонзились в деревянный борт машины, которая, лишившись управления на полном ходу всё глубже и глубже въезжала в зыбкую трясину.

Боясь оглянуться назад, Ольга бросилась в растущий на мелководье зелёной стеною рогоз, а уж из него в самую глубь болота, распугивая из насиженных гнёзд на моховых кочках укрывшуюся дичь. Падая и вставая вновь, проваливаясь с головой в бездонные ямы и выбираясь из них, мокрая и грязная, Ольга, исцарапав в кровь обе руки, скованные наручниками, с огромным трудом вскарабкалась на крошечный болотистый островок из пересохшего на солнце торфяного пласта.

Приподняв голову, она увидела небольшую толпу из суетившихся у милицейской машины мужчин. Они силой вытаскивали из кабины кричавшую и звавшую на помощь судью. Та отбивалась руками, всячески сопротивлялась, умоляла не убивать её, но один из нападавших выстрелил несколько раз ей в живот. Через минуту милицейский ГАЗ - 66 был полностью объят огнём. Ольга заплакала, кусая себе пальцы рук от отчаяния, страха и безысходности. Вдруг, кто-то из бандитов что-то крикнул остальным, те подбежали к нему, и он стал показывать им рукой в сторону островка, на котором затаилась Ольга. Она почувствовала на себе рассматривающий её в бинокль жестокий и полный злобы взгляд, словно этот человек находился не там, где он сейчас, а всего лишь в двух шагах от неё. Он взял в руки винтовку, прицелился и несколько раз выстрелил. На сколько было возможно Ольга вжалась всем телом в торфяное покрытие, из которого прорвалось несколько отростков багульника.

Пули с шипеньем врезались в воду, поднимая в воздух фонтанчики. С каждым разом эти смертельные фонтанчики подкрадывались к ней всё ближе и ближе, и когда следующий выстрел по её предположению мог стать в её жизни последним, она сползла на противоположную сторону островка, погрузившись до подбородка в болотистую воду, но продолжала держаться окровавленными пальцами за всё, что только могло удержать её тело на плаву.

Геббельс опустил винтовку. Стоявшие рядом с ним члены его группы сочувственно переглядывались.

- Ганс, - тихо произнёс он, - возьми с собой Ерёму и Бороду, подлиннее шесты и идите за ней. Далеко она не уйдёт, тут куда не плюнь одни мочажины. Враз утопнет. А мне она нужна живая, хочу снять с неё шкуру. – Геббельс скинул с себя широкий офицерский кожаный ремень с висевшей кобурой, в которой находился немецкий сигнальный пистолет, подарок его деда, и протянул парню. – Вот ещё это возьми, - он положил на протянутую ладонь Ганса два патрона к пистолету. – Как найдёшь её, дай мне знак. Мы сразу же все подойдём. Сам не трогай даже пальцем. Она моя. Ты понял?

Ганс ехидно усмехнулся:

- Хорошо шеф.

- Громыхало, - Геббельс подозвал рыжего толстяка с веснушками на лице. – Пулей на станцию. Пронюхай, нет ли шума по ментам и судье. А заодно узнай, наладили ли они телефонную связь с городом или нет. Оттуда иди в крепость и труби общий сбор. Пусть вытаскивают со склада всё оружие и боеприпасы.

Заинтересовавшись раздающимися гулкими одиночными выстрелами, Леший бросил в ведро не дочищенного лиманного карася, вытер руки о штанину и взяв свой трофейный ещё с войны морской бинокль, направился к восточной стороне острова. Оттуда хорошо просматривался участок лесной дороги, по которой можно было доехать из одной станции в другую, либо на автомобильную трассу союзного значения. Но кроме геологов, да разве что милиционеров, ею редко кто пользовался, а уж в распутицу, когда болота заполняются ливнями и выходят из берегов, здесь кроме зверья уже и не встретишь никого. Редкий случай кто отважится себе беду накликать. Однако, уж года как два, в гиблых местах хозяйничал Геббельс. Да кто же его не знает, все знают. Для простых людей он единственный спаситель, пусть даже и корыстен, но без его гробов и без кладбища, которое он выкупил, живому верующему человеку никуда. Так или иначе, Леший знал о Геббельсе, а тот знал о нём, как о живущем на болоте отшельнике, как об опытном охотнике, способным попасть и белке в глаз.

Их дороги никогда не пересекались, и никто из них не шастал по территории, где они не считали себя полновластными хозяевами. Именно это и устраивало обеих. По звуку выстрелов Леший узнал старую немецкую винтовку «Маузер», которую имел Геббельс. «Неужто поохотится вышел, - подумал Леший. – Али как…». Разглядывая в бинокль кромку леса у дороги, он заметил снующих туда-сюда «молодняков», так Леший называл пацанов, которые состояли в окружении главного похоронщика. Поймав в окуляры бинокля догорающий милицейский ГАЗ-66, Леший взволнованно встрепенулся.

- Господи, да как же так…

Он безошибочно мог бы узнать эту машину даже под водой. Повернув бинокль чуть в сторону, отшельник увидел и самого Геббельса, тот прицельно стрелял по моховым кочкам. Осмотрев по направлению его винтовки болотистую поверхность, Леший заметил передвигающуюся по трясине фигуру человека.

- Никак баба… - произнёс он.

Сопоставляя всё увиденное им, он уже не сомневался, что беглянка, в которую стрелял Геббельс, это та самая девчонка, что порешила двух его бандюганов.

Вернувшись из судебного заседания и ещё не успев прийти в себя от нахлынувшего гнева на судью, прокурор района, подошёл к двери своего кабинета и, прежде чем в него войти на секунду остановился, повернув голову к притихшей за печатной машинкой секретарше.

- Меня ни для кого нет. Ты меня поняла?

- Поняла, Сергей Викторович.

Открыв сейф, он достал начатую бутылку «Пшеничной», налил до краёв двухсотграммовый стакан и словно страдая от сильнейшей жажды, залпом его осушил. В этот момент в дверь тихо постучали.

- Я же ясно сказал! Меня нет! – не оборачиваясь к двери, прокричал он, злясь на всё и всех, стараясь как можно дольше удержать в себе приятные последствия от прокатившегося по глотке водопада из обжигающей сорокоградусной жидкости.

– Что ты хотела Лена?

- Забыла вам передать письмо.

- Письмо? Какое ещё письмо? – он поставил пустой стакан в сейф, прикрыл дверцу и сел в рабочее кресло.

Дождавшись, когда секретарша вышла из кабинета и плотно закрыла за собой дверь, прокурор открыл принесённый ему конверт, достав из него сложенный пополам тетрадный листок. Очки одевать не пришлось, поскольку буквы были большими, а слова понятными. Так позволял себе писать только Геббельс, местный коммерсант, занимающийся похоронными делами. Это сейчас, кроме ненависти и страха Сергей Викторович к нему ничего не испытывал, а вот всего лишь год назад как-то так само собой получилось, что тот, будучи начинающим бизнесменом районного масштаба, однажды попросил его об услуге, а потом конечно же отблагодарил. Далее, Сергей Викторович несколько раз сводил его с нужными людьми из областного комитета партии, с руководителями рыбнадзора, охотхозяйства. Ну и пошло всё, закрутилось…Через полгода, вместо одной ритуальной конторы у Геббельса было уже три, а концу года целых шесть.

Странно было то, что с открытием ритуальной службы резко подскочила смертность в районе. А Геббельс своего не упускал и когда у людей не было денег чтобы похоронить умершего, он предлагал услуги либо в долг, либо в обмен на скотину: корову, лошадь. И люди соглашались, потому как деваться было некуда. А вскоре, коммерсант создал на болотных островах так называемую подростковую группу любителей фашисткой идеологии, где занимались чёрт знает чем, начиная от раскопок в лесу в поисках немецкого оружия, заканчивая маршами по улицам районных посёлков с самодельными штандартами в немецких касках. И вот тогда бы ему Сергею Викторовичу, как прокурору и спохватиться, но где там...К тому времени, окружённый вниманием Геббельса и получая от него подарки в виде конвертов с деньгами для покупки дома, земельного участка, постройки бани и новенькой «Волги», он к чертям собачьим потерял всякую бдительность и в то же время своё служебное влияние. И вот сейчас, прочитав записку, принесённую секретаршей, в которой было написано: «Сегодня в девять вечера у края болота», он понял, что наступает его бесславный конец. Конец всему: карьере, будущему, а самое главное - финансовой стабильности.

Размахнувшись, он ударил кулаком по столу, после чего крикнув: «Ах ты грёбаная сука!» схватил графин с водой и изо всей силы швырнул его в дверь. Графин разбился на мелкие осколки и под дверью образовалась лужа. Выходка судьи вывела его из себя до предела. Подойдя к сейфу, Сергей Викторович, распахнув железную дверцу, взял лежащий на полке табельный пистолет. Посмотрев который час, он засунул оружие за брючной ремень, прикрыв его кителем.

В гостиничном номере Олег собирался в Ленинград. Настроение было хорошее, ему хоть ненадолго хотелось вернуться в любимый город, навестить друзей, сходить в кино, погулять по городу и даже просто выспаться. Ольгу же, завтра отвезут в областной следственный изолятор, она пробудет там пока дело пройдя регистрацию в канцелярии суда поступит в прокуратуру области для изучения. А дальше как обычно: они соберут в командировку новых следователей и лишь после этого всё будет готово для начала проведения дополнительного расследования по месту преступления. Складывая в чемодан вещи, Олег взял в руки фотоаппарат, открыл футляр, посмотрел одним глазом в видоискатель. Вспомнил, что, уезжая сюда зарядил новую плёнку, которую так и не использовал.

Подойдя к окну и вглядываясь в раскинувшийся за окном необъятный лес, он стал размышлять над внезапно пришедшей в голову идеей. Она заключалась в следующем: поездку в Ленинград нужно отложить на один день. Сейчас он отодвинет чемодан в сторону и сходит к тому деду, который рассказал ему об обнаруженных отшельником обгоревших человеческих костях на одном из болотных островков. Якобы, найденные среди пепелища «лешим» металлические зубные протезы, со стопроцентной его уверенностью принадлежали именно Мячину, тому самому свидетелю по делу Ольги. «Надо срочно идти на это место, сделать подтверждающие снимки, - подумал он, - а заодно сфотографировать ту самую базу, где обитают фанаты фюрера. Если они узнают, что суд отправил дело на дополнительное расследование, они могут попросту свернуть свой лагерь. И тогда будет сложно доказать, что здесь существовала по сути преступная организация, жертвой которой стала Ольга». Так и не уложив до конца в чемодан свои вещи, Олег вышел из номера, закрыл дверь на замок и направился к выходу из гостиницы.

На лестнице он впервые вне здания суда, за всё время его пребывания в станционном посёлке, буквально столкнулся лицом к лицу с судьёй, зная, что она также проживает в этой же гостинице. На секунду замешкавшись от такой неожиданной встречи, они глянули друг другу в глаза, после чего он продолжил спускаться вниз, а она продолжила подниматься по ступеням вверх. Найдя уже без труда тот самый гараж, куда приглашал его для разговора местный дед, он подошёл к дому, в котором, по его мнению, жил его владелец и несколько раз постучал пальцем по двери.

- Кто там? – донёсся с хрипотцой знакомый мужской голос из веранды.

— Здравствуйте! Это адвокат.

Дверь тут же открылась, словно Олега тут ждали днём и ночью. С бокалом в руках, в котором парился горячий чай с приятным запахом какой-то добавленной травки, его встретил тот самый дед.

- Проходь мил человек, проходь, чайком тебя побалую.

Олег, улыбнувшись вошёл, присел за стол на скамью. Дед засуетился, достал из шкафа ещё один бокал, тарелку с маленькими сушками, блюдце с несколькими разно габаритными кусками комкового сахара рафинада, поверх которых, лежали кусачки специально для рубки больших комков на куски поменьше.

- Бабка попёрлась на индейскую киношку, - сказал он, наливая Олегу чай. – Название вот только мудрёное, убей, не помню.

Олег отхлебнул ароматный чай.

- Дед, а я ведь по делу пришёл. Хочу попросить тебя сопроводить меня завтра на болото, к твоему другу, «лешему». Понимаешь, мне для суда нужно сфотографировать человеческие кости, которые он обнаружил на болотном острове, и было бы здорово, если, конечно, получится, сфотографировать ту крепость, что соорудили эти…нелюди.

Скрутив молча такую же, как и в прошлый раз самокрутку, дед, чиркнув спичкой по наполовину смятой и затёртой спичечной коробке, с серьёзным взглядом прикурил, разгоняя ладонью седоватое облако дыма.

- Оно то конечно можно, для благого дела…Но уж больно мил человек опасная твоя затейка.

Олег откусил кусачками небольшой кусочек сахара и положив его в рот, сделал несколько глотков чая.

- Чем же она опасная, дед?

- А тем, что коли встретим мы с тобой на тропе болотной эту шпану, то участь наша будет не завидная тебе скажу. Положат они нас, как куропатков на заре и могилку рыть не надо. Пнут разок влево, али вправо и ищи свищи. Пиявкам на обсос. Во как!

Олег ничего не ответил и лишь пристально смотрел на деда. Тот отвернулся, прищуриваясь досмолил самокрутку, бросил огарок в поллитровую банку, служившую пепельницей.

- Ну вот ежели пару ружей-то взять, то оно как бы поспокойнее-то будет.

Олег улыбнулся:

- Спасибо дед. Мне ведь чем больше доказательств, тем больше шансов будет у Ольги на небольшой срок. А там глядишь может и на условный натянем. Что скажешь, дед?

- А то скажу, что выйдем завтра посля полудня. С утра-то со спозаранку народ по лесу бродит, нам глаза лишние-то ни к чему. А вот вернутся грибники да ягодники в избы, тогда и наш черёд в лес. Обговорив с дедом все детали похода, Олег, удовлетворённый от встречи, пошёл обратно в гостиницу.

Скрывшееся за лесным горизонтом солнце, оставило чуть выше кромок деревьев ярко-жёлтый след, как ягоды оставляют послевкусие. Сергей Викторович шёл осторожно, стараясь лишний раз не наступать на упавшие подсушенные осиновые ветки, которые громко хрустели, ломаясь под ногами. То и дело поглядывая на виднеющиеся в дали болотные острова, поросшие широколиственными лесами, он старался угадать из какого конкретно острова придёт на их встречу Геббельс. Нарастающий ветер через пару часов принесёт ночной туман и ему хотелось вернуться на станцию до того, как всё вокруг будет им окутано, отчего такие неопытные как он, могут запросто заблудиться, не подозревая о том, что до крайних изб всего лишь какая-то сотня метров. Наконец он дошёл до начала тропы в болото, это было трудно не заметить, местные охотники пометили это место красной тряпкой, привязанной к дереву. Об этом ему когда-то рассказал участковый из районного отделения милиции. По просьбе Сергея Викторовича он даже показал ему, как надо сюда идти коротким путём от здания прокуратуры. Остановившись и присев на рухнувшее у самого края болота высохшее дерево, прокурор отдышался, вытирая вспотевшее лицо и шею носовым платком.

Всего лишь в нескольких метрах проглядывалась топкая равнина, покрытая ковром из мхов, лишайников, трав и кустарничков. Мысль о том, что внезапно взлетевшую болотную сову могли спугнуть, пришла к нему с опозданием.

- Хёндэ хох! – кто-то громогласно скомандовал, ткнув металлическим предметом в спину Сергея Викторовича.

Тот машинально и испуганно поднял руки, пытаясь уловить боковым зрением того, кто стоял позади него. Чья-то рука приподняла край его куртки и вытащила из-под ремня табельный пистолет. И лишь после разразившегося громкого смеха, предположительно нескольких человек, стоявших за ним, прокурор опасливо оглянулся. Увидев Геббельса и двух молодых парней, Сергей Викторович, принимая во внимание что находится не там, где бы ему хотелось сейчас быть, нехотя улыбнулся:

- Напугали черти. Инфаркт с вами заработаешь.

Он встал с дерева и подошёл к Геббельсу.

Тот поднял на уровне глаз Сергея Викторовича указательным пальцем за спусковую скобу его табельный пистолет.

- Зачем тебе здесь эта железка?

Прокурор виновато пожал плечами.

- Ну, мало ли…вдруг зверь какой набросится.

Геббельс молча закивал головой, едва сдерживая смех.

- Стареешь Викторыч. Неужто так жить хочется? А?

- Кому ж не хочется... Ты хотел меня видеть?

- Да, хотел. Что там с нашей подругой? С убийцей моего любимого племянника?

Думать о том, как Геббельс отреагирует на новость о назначении дополнительного расследования, у Сергея Викторовича времени не было. На свой страх и риск он рассказал всю правду, потому как опасался, что кроме него его уже могли информировать и другие люди, блуждающие по лесу.

- Когда говоришь её повезут в следственный изолятор? – переспросил Геббельс.

- Завтра.

- А точнее?

- Думаю часов в девять утра.

- А что судья? Когда она уезжает?

Прокурор замотал головой пожимая плечами.

- Не знаю. Может за ней приедет какая ни будь машина, а может до ближайшей станции с кем либо, а там на поезде или автобусе. Сам видишь, единственная дорога после дождей вся размыта. Не всякий ведь рискнёт. Кому же в лесу посреди болот захочется ночевать, если вдруг сломаешься или забуксуешь. На помощь-то никто не приедет. А пассажирские по железке отменили уже как три года. Какую-то новую дорогу для них построили.

- В общем так, - прервал его Геббельс. – Зайди сегодня к начальнику милиции, скажешь, что я попросил его, чтобы он уговорил судью ехать до ближайшей соседней станции утром с ментами, которые повезут в следственный изолятор эту суку.

Прокурор пристально посмотрел на Геббельса.

- А если она не захочет?

- Захочет, если он хорошенько попросит. Ты меня понял?

- Да.

- Ну вот и хорошо. Теперь иди.

Смотря в след уходящему прокурору, Геббельс подозвал к себе одного из парней.

- Ты же знаешь, где на повороте к станции висит щит телефонной связи?

- Знаю шеф.

- Возьми себе помощника и выдвигайся к этому щиту. С рассветом облейте его бензином и подпалите. Но чтобы сработали тихо и сразу в лес.

- Я понял.

Глава 4

О том, что в местной гостинице кроме него проживают судья и двое заседателей, приехавших для проведения судебного процесса по убийству, Олег узнал от администратора заведения на следующий день, после своего приезда. Но тогда, он ещё не знал их в лицо, а уже впервые увидев в зале суда, в последующем всячески избегал с ними случайных встреч в гостинице. Вечером, взяв ежедневник и диктофон, он пошёл по главной улице вдоль домов местных жителей. Те, кто присутствовал на заседании в качестве зрителей, его узнавали, провожая любопытничающим взглядом. К некоторым из них Олег подходил и представившись, пытался расспросить о их мнении по факту убийства, а конкретно об Ольге и о группе молодых людей, появляющихся на улицах на мотоциклах в форме немецких солдат, да ещё и с оружием в руках.

Но когда речь заходила именно о второй стороне вопроса, все почему-то сразу обрывали разговор и уходили, ссылаясь на нехватку времени. Было не сложно понять, что люди боялись расправы. Уже не надеясь что-либо узнать на интересующую его тему, он вдруг услышал за спиной негромкий свист. Оглянувшись, увидел выглядывающего из дверного проёма гаража, расположенного у одного из домов, пожилого мужчину, который тут же махнул ему рукой, словно ещё раз давая понять, чтобы Олег подошёл к нему. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что кроме этого мужчины за ним никто не наблюдает, он не спеша двинулся к данному гаражу.

- Заходь-ка сюды мил человек, - приоткрыв одну из створок ворот, скомандовал ему седоволосый, с сильно проросшей щетиной на лице дедуля, буквально вталкивая Олега во внутрь. Затворив за ним ворота изнутри на большой металлический крючок, он подвинул к его ногам деревянную скамейку, сам же сел напротив, на перевёрнутое вверх дном ведро. Олег послушно сел, отчётливо понимая, что просто так его точно сюда не позвали.

- Здравствуйте, - поздоровался он с хозяином гаража.

Дед молча скрутил самокрутку, закурил, и насладившись первой затяжкой, выпустил из носа две одинаковые струйки сизого табачного дыма.

- Ты что ли, адвокат - то Ольгин будешь? – спросил он у Олега, устремив на него прищуренный взгляд.

- Да, отец. Я.

- А…Ну, ну. Зря топчешься паря. Никто тебе тута всей правды не скажет, потому как страх в мозгах у людей. Грибов-то нынче меньше, чем покойников в лесу да на болоте. Улавливаешь, мыслю-то мою?

- А как же милиция отец?

Тот рассмеялся, не скрывая три последних зуба во рту, но за долю секунды до окончания смеха, резко изменился в лице, став чем-то похожим на того же Ивана Грозного.

- Нету у мильтонов больше власти! Немчуре продались! Живём бля как в оккупации. Но мне-то жить как? Я же мил ты мой человек войну прошёл, в двадцать годков на фронт ушёл, рейхстаг брал. Ты видишь это? – дед резко приподнял брючину, под которой начиная чуть выше колена и до самой ступни красовался самодельный металлический протез. – Нога-то моя там в Берлине осталась! А ведь как дитя радовался, что главное живой вернулся. И что же мне теперь? Заново что ли гадов этих бить? Выходит, не добили мы их в сорок пятом? Ни хрена не добили! – Он замолчал, нервно трясущимися пальцами преподнёс к губам дымящуюся самокрутку и несколько раз жадно втянул в себя жар сгорающего в клочке газетки самосада. Затем, бросив окурок на растрескавшийся бетонный пол, старательно раздавил его надетой и привязанной проволокой к металлическому протезу галошей.

- Ты сынок нашу девку-то не бросай, - уже немного успокоившись, сказал он Олегу. – Видать, выбора-то никакого у неё не было. Мать есть мать. Дитя для них на первом месте. С её то матерью я почитай двадцать годков вместе проработал на маслозаводе. Хорошая баба была, работящая, но вот с мужиками не везло. Первый-то из лагерей не вылазил, политический был. Так и сгнил там. А второй крепко бил её, но посля спился да помер.

- Отец, а что же за немцы такие объявились у вас? – осторожно, чтобы не разозлить собеседника своим вопросом, поинтересовался Олег. - Ну эти, те, что беспределят у вас на станции?

Дед снял с головы старую кепку и почесал затылок.

- Да кто ж их знает, откуда взялись эти нехристи. Года уж как два мучимся с этой заразой, это точно. Житья ироды нам старикам не дают. Леший говорит, что у этой нечисти цельная добротная крепость на болотных островах построена. Гнездо там, стало быть, у них змеиное.

Олег удивлённо улыбнулся:

- А что за леший?

Дед отмахнулся:

- Отшельник. Годов уж тридцать, как на островке-то болотном живёт. Видел его я на днях. Выпили мы с ним у меня, бабка моя расщедрилась, уважила поллитровкой. Мне он по большому секрету-то и рассказал, что видел, как эти фрицы человека в лесу сожгли. Обложили говорит берёзовыми поленьями и сожгли.

- А когда это было? Он вам не сказал?

- Да в аккурат на первое мая и было.

- На первое мая говоришь...

Олег на секунду задумался. Пришедшая в голову мысль требовала проверки.

- Ты вот что отец. Поговори тут с мужиками, но только по-тихому. Может, кто пропал из местных, ну знаешь, как бывает, неделю назад был, а теперь нет нигде. Понимаешь?

- Понимаю. Так ты мил человек скажи мне, что с девчонкой-то будет? Бабка моя спросит, а я то, что ей скажу?

- Скажи, что будем бороться за неё. Так и скажи. А лучше завтра на заседание приходите. Нам сейчас чем больше народу, тем лучше.

Олег встал со скамейки.

- Ну всё отец, выпускай меня.

Из отделения милиции до районного суда её вели пешком в наручниках. Со слов одного из милиционеров старый милицейский Газ-66 сломался, и водитель уехал в какую-то воинскую часть, что в двухстах километрах отсюда, за запчастью. У них якобы этого добра завались. Видимо не ожидая, что арестантку за целое двойное убийство вот так вдруг просто поведут по центральной улице, местные жители поначалу оторопели, но поверив, что это происходит на самом деле тут же, спохватились, образовав так называемый живой коридор из сочувствующих и просто любопытных зевак. Некоторые сердобольные женщины выкрикивали: «Оля держись!». А кто-то просто крестился сам и перекрещивал её в след. На удивление Ольги народу в зале собралось гораздо больше, чем в первый день заседания. Скамеек на всех не хватило и люди пришли со своими табуретками.

Пока в зал не вошла судья и прокурор, присутствующие как обычно переговаривались между собой, о чём-то спорили, показывая на сидевшую в клетке Ольгу пальцами. Было ясно, что все обсуждали случившееся на их забытой богом станции. Хотя кого-либо удивить убийством, здесь было трудно. В основном, конечно, на бытовой почве, где по пьяной лавочке резали насмерть своих собутыльников самодельными для охоты ножами, которые есть практически у каждого, кто ходит в лес и на болото. Но чтобы девушка застрелила сразу двух мужиков, да ещё и из пистолета, такое здесь было за всю бытность впервые. Наверное, поэтому это дело и вызвало такой неоднозначный резонанс в обществе полуразвалившейся в прямом смысле слова узловой станции.

Внезапно все затихли. В зал вошли судья, заседатели и прокурор. Задремавшая на стуле молоденькая секретарша, припозднившись вскинула голову, забыв объявить свою коронную фразу: «Встать! Суд идёт!». Но каким-то образом никто не обратил на это внимания, в том числе и сам суд. Олег задержался ровно на минуту и войдя в зал поймал на себе негативный взгляд судьи, однако значения этому не придал. До четырёх часов утра он готовил свою речь, которая, по его мнению, должна была на законодательном уровне изменить на этом процессе всё в лучшую сторону. Либо…либо он будет готов к чему-то такому, что изменит всю его жизнь.

Глава 3

- Откуда эта сука адвокатская взялась?! – громогласно произнёс подвыпивший прокурор, плюхнувшись в кресло, стоявшее рядом с журнальным столиком, на котором в хаотичном беспорядке на трёх тарелках смешались остатки разношёрстной и наспех нарезанной закуски.

- Ты чё разорался как мясник на базаре! –закуривая, осадила его судья. – Нажрался, значит веди себя достойно! Ты не в своём гадюшнике, а я не у себя дома! В этой гостинице у меня какая никакая репутация и я не собираюсь её портить. Потому что по долгу службы я останавливаюсь здесь стабильно раз в полгода, да и то только по твоим вонючим делам, которые ты так успешно стряпаешь.

А что касается как ты выразился той суки, так для меня это тоже большая неожиданность. Ну, а что прикажешь делать? Повесится? Я когда его соглашение в руки взяла, то сразу же название адвокатской конторы прочитала. Эту шарагу вся воровская каста знает. С их помощью не один вор в законе из крестов вышел. Дела словно карточные домики разваливают и ментов вертят, на чём хотят и как хотят. Выгнать из зала я его не могла. Ты же сам видел, как он вошёл. Так только блатные в хату заходят. Это не тот адвокат, каких ты сучишь на своих заседаниях, когда охотникам сроки впаиваешь за убитого лося и не тот случай, когда конторской буфетчице сиськи мнёшь у неё в подсобке. Тут хорошенько подумать надо и не спешить, чтобы дров не наломать. – Изрядно набравшийся коньяка прокурор ехидно заулыбался и вытянув впереди себя руку с задранным вверх указательным пальцем сделал несколько колебательных движений.

- Соскочить, уважаемая моя Елена Васильевна не получится. Бабки мы с тобой уже хапнули, а Геббельс обратно деньги не берёт. Я же тебе сразу сказал, за смерть любимого племянника он всю станцию раком поставит. Знаешь, что они с моим свидетелем…Мячиным сделали?

- Догадываюсь.

Прокурор прикурил сигарету и словно замаскировавшись в дымовом облаке демонстративно продолжал держать у себя перед носом горящую спичку.

- Правильно мыслишь…Они его живьём сожгли. Там, - он мотнул рукой позади себя, - на болотных островах, где их грёбаный рейхстаг.

Очевидно, представив себе на секунду этот костёр с живым человеком, судья Елена Викторовна налила в рюмку коньяк и залпом выпила.

- А я ведь тоже, как и ты ничего сделать с этим не могу, - продолжил Сергей Викторович, - хотя и пытался ранее. Хотел, так сказать, в законодательные закрома Родины свою лепту внести. Ментов контролировал, проверки по нарушению законности

проводил. – Сергей Викторович протяжно рассмеялся, его тело от смеха запрыгало, в итоге весь коньяк из стакана, который он неуклюже держал в руке, просто вылился на пол. Поставив пустой стакан, он уже без смеха добавил:

- Крути не крути, а бабло нам с тобой отрабатывать придётся. Если ты, конечно, моя дорогая судья ещё планируешь пожить...

Та глубоко вздохнула, достала из пачки сигарету и закурила.

- Серёжа, я, конечно, понимаю, что бабло нужно отработать, но только делать это нужно осмотрительно. Сам же видишь какие людишки здесь? У них не жизнь, а одно мытарство, ни работы, ни денег. Злые как волки. Эти терпеть несправедливость не станут, и чтобы казнить на острова не повезут. Прямо на площади и сожгут, ну а если повезёт, то на худой конец повесят. И кому ты потом докажешь, что ты не сам себя по пьянке поджог или не сам в петлю залез, служитель закона. Ладно, время у нас есть, будем кумекать.

Находясь в прокуратуре, где под присмотром сотрудника ведомства знакомясь с делом Ольги, Олег был настолько шокирован всеми нарушениями уголовно-процессуального законодательства, что ему приходилось изредка отвлекаться от изучения документов, чтобы просто прийти в себя от увиденного беспредела. Он был рад лишь одному: с самого начала следствия Ольга отказалась давать какие-либо показания, она даже отказалась принимать участие в следственных действиях, где было нужно не только рассказать, но и показать при понятых, как она применяла оружие. Единственными уликами против неё были, это показания свидетеля Мячина, живущего напротив Ольги и следы от крови убитых, найденные в её квартире. Ну и соответственно пистолет, брошенный Ольгой в траве недалеко от дома. По заключению экспертизы на его рукоятке следы её пальцев. Оставалось узнать, каким образом тела убитых и их мотоциклы оказались на болоте. Всё это ему предстояло выяснить у Ольги, которую он планировал навестить в камере предварительного заключения при отделе милиции, сразу же выйдя из прокуратуры.

Выписав для себя все несостыковки, допущенные в ходе следствия, Олег уже не сомневался, что ему удастся добиться отправить дело на доследование, а Ольгу на время следствия освободить из-под стражи, заменив ей меру пресечения на подписку о невыезде. По пути в отделение милиции он зашёл в переговорный пункт, расположенный на почте. Нашёл записанный на клочке бумаги телефон дома малютки в областном центре, где находился маленький сын Ольги. Туда его поместили сотрудники опеки. Поговорив по телефону с детским врачом и воспитателем, Олег выяснил, что с ребёнком всё хорошо и теперь он спешил поделится этой новостью с Ольгой. В допросную комнату она вошла очень грустная. Села на край скамейки, устремив неподвижный, полный безнадёжности взгляд на Олега.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он, доставая из портфеля свои черновики, написанные в прокуратуре. – Тебе полегче?

- Да.

- Хочу тебя обрадовать. Только что звонил в дом малютки. С твоим Вадиком всё хорошо, за ним смотрят врачи, аппетит хороший.

- Правда?! – она радостно вскочила со скамейки и кинулась к Олегу.

Милиционер, сидевший рядом, схватил её за руку и рывком посадил обратно на место.

- Не трогай её! – громко, сказал ему Олег.

Ольга заплакала:

- Да я же просто хотела обнять и поблагодарить…

- Ну всё, успокаивайся, - тихо произнёс Олег. – Зато теперь ты знаешь, что с сыном всё хорошо.

Ольга закивала головой, с улыбкой вытирая слёзы.

- Да, да…Спасибо.

Олег положил перед собой чистый лист бумаги.

- Оля, я сейчас задам тебе несколько вопросов. Ты должна будешь мне искренне на них ответить. И очень тебя прошу запомнить то, что ты мне скажешь. Это очень важно. Хорошо?

Она закивала головой.

- Я поняла.

- Итак, вопрос первый. Когда ты увидела, что двое молодых людей стоят в твоей комнате и…- Олег на секунду замолчал, пытая подобрать слова, которые не приведут Ольгу к стрессу. – И.. совершают противоправные действия в отношении твоего ребёнка, ты умышленно взяла пистолет и привела его в действие, либо ты не помнишь, как это сделала?

- Не помню. У меня в голове всё потемнело, я едва устояла на ногах. Пришла в себя, когда прозвучали выстрелы. Потом я услышала, как в углу комнаты заплакал Вадик. Я сразу подошла к нему, взяла его на руки и тут заметила, что держу в руке пистолет, а у него из дула тонкой струйкой идёт дым. Оглянулась, а они оба лежат…в крови.

- Что ты сделала с пистолетом?

- Я с ребёнком подошла к окну, которое выходит на другую сторону дома, и бросила его в траву.

- А потом? Что ты делала потом?

- Потом…сейчас, я постараюсь вспомнить. – Ольга наклонила голову к коленям прижав кулаки ко лбу.

- Да, я вспомнила. Я согрела молоко и положила Вадика в кроватку. Он, как ни странно, успокоился и стал сосать молоко из бутылки. А я взяла покрывало, перекатила на него сначала одного…ну этого парня и оттащила его волоком к болоту. Потом пришла и забрала другого и тоже туда оттащила. А уже после этого я откатила к болоту их мотоциклы. Они были такие тяжёлые, что мне пришлось много раз останавливаться чтобы отдышаться. Вот…как-то так.

- Хорошо, - немного задумавшись сказал Олег. – И последнее. Когда ты всё это перетаскивала, мог ли кто ни будь видеть тебя за этим делом? Соседи к примеру?

- Даже не знаю. У меня крайний дом, в нашем подъезде кроме меня живёт только одна бабушка, все остальные квартиры брошены. А в первом подъезде живёт семья алкашей, они постоянно пьют.

- Ещё один вопрос Оля. Ты когда оттащила этих двух на болото, ты не снимала с них эту самую немецкую форму и всякого рода атрибуты? Каски? Оружие?

Ольга замотала головой.

- Нет, а зачем мне это нужно. Тогда для меня это уже не играло никакой роли. Главное, что я их убила…Мне уже только от этого стало легче.

- Ну ясно, - тихо сказал Олег. – Давай хорошенько выспись, завтра у нас с тобой будет сложный день.