Teimex

В заголовок вынесено одно из многих высказываний страстотерпца.

Интересная статья по вопросу расстрела царской семьи взятая у yadocent.

После Февральской революции в Петрограде были созданы революционные органы власти: Временное правительство и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов (Петросовет). Николай II отрекся от престола в пользу брата. Тот, в свою очередь, передал решение о судьбе России Учредительному собранию.

Надо ли говорить, что большевики имели к Февральской революции очень опосредованное отношение? Что свергнувшее царя Временное правительство состояло в основном из представителей либеральной партии кадетов, а Петросовет на тот момент — в основном из Партии социалистов-революционеров (эсеров) и меньшевиков, РСДРП(м). Исполком Петросовета возглавлял меньшевик Н. С. Чхеидзе.

При этом отречения от Николая II непосредственно добился его собственный генералитет. А Церковь не выcказала никакого желания защитить царя.

21 марта 1917 года Петросовет постановил арестовать бывшего царя и его семью. До 14 августа они находились в Царском селе.

После июльских событий в Петрограде царская семья, по решению Временного правительства, отправляется в Тобольск, куда прибывает 19 августа 1917 года В Тобольскую ссылку добровольно отправляется и часть свиты. Охраняет там арестованных отряд царскосельских гвардейцев во главе с полковником Е. С. Кобылинским.

После Октябрьской революции первое время большевики не вспоминают о бывшем царе. Первым интерес к царю проявляет не центр, а периферия, а именно Омский областной совет и основной уральский орган власти — Уралсовет.

Тут надо сказать, что после Октября власть большевиков утвердилась не вполне, ее еще предстояло легитимировать. Помимо большевиков в Советах значительную роль играли левые эсеры и анархисты. Подчинение центру на местах даже большевистских организаций — и уж тем более в целом Советов — было далеко не беспрекословным.

Вот как вспоминает об интересе Уралсовета к бывшему царю и его семье П. М. Быков, возглавлявший исполком Екатеринбургского городского Совета вплоть до мая 1918 года: «В начале марта президиум Областного Совета постановил обратиться в ВЦИК с предложением о переводе Романовых в Екатеринбург. Не дожидаясь ответа центра, им было решено послать в Тобольск экспедицию, которая выяснила бы на месте положение и приняла предварительные меры к увозу царской семьи».

Время принятия Уралсоветом решения послать в Тобольск экспедицию для перевода царской семьи в Екатеринбург — начало марта. Между тем 3 марта 1918 года большевики подписывают Брестский мир с Германией. Даже в ЦК большевиков не было единства по поводу Брестского мира. А левые эсеры в ответ на подписание Бреста попросту покинули советское правительство — Совет Народных Комиссаров (СНК).

Левые эсеры на Урале также были крайне недовольны Брестским миром — прошедший 21–26 мая 1918 года в Екатеринбурге III Уральский съезд левых эсеров потребовал неисполнения условий Бреста. Характерно, что их позицию полностью разделяли уральские большевики. По словам историка М. И. Люхудзаева: «Уральские большевики до лета 1918 г. разделяли левоэсеровские взгляды на внешнюю политику СНК и относились к ней также критично». В результате вся страна подписала Брестский мир, а Уралсовет — «объявил Германии революционную войну».

В провинциальном Тобольске, где отсутствовало железнодорожное сообщение, власть большевиков установилась поздно. Еще в начале апреля в местном Совете заправляли эсеры и меньшевики.

Вот как характеризует переход власти в Тобольске в руки большевиков историк И. Ф. Фирсов: «26 марта в Тобольск прибыл отряд Омской Красной гвардии из рабочих-железнодорожников в количестве 107 человек под командованием чрезвычайного комиссара А. Ф. Демьянова. Одновременно прибыл отряд из Тюмени под командой Никитина и Кармашева и из Екатеринбурга под командованием матроса Балтийского флота П. Д. Хохрякова. 2 апреля губернский комиссар В. Н. Пигнатти и его помощник были арестованы, но через несколько дней после допроса освобождены. Меньшевики и эсеры были отстранены от работы в местном Совете, новые выборы дали более половины мест кандидатам большевиков. Председателем исполкома Совета сначала был избран П. Д. Хохряков».

Но не так быстро отряды из разных городов нашли общий язык. Так, например, Хохряков, прибывший, кстати, не во главе отряда, а конспиративно, был даже арестован омским отрядом.

Стоит отметить, что Тобольск административно вообще не подчинялся Уралсовету. То есть уральский отряд залезал в чужую вотчину. И по понятным причинам. Его целью был Николай Романов.

Однако заполучить бывшего царя уральцам не удалось. Охрана царя отказалась выдать Николая II как уральцам, так и омичам, ссылаясь на отсутствие у них санкции центра.

Получив отказ, представители Уралсовета стали скапливать вооруженные силы в городе. Одновременно они начали формировать общественное мнение, заявляя, что охрана царя — это «монархисты», желающие его спасти.

Как раз в этой ситуации, когда под Екатеринбургом готовилось силовое изъятие Николая II из-под охраны, когда разные силы посылали в Москву разную информацию и там вообще не понимали, что происходило на месте, большевистским центром в Тобольск посылается эмиссар Василий Васильевич Яковлев (настоящее имя — Константин Алексеевич Мячин). Миссией Яковлева, по прямому поручению главы Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) Якова Свердлова, должна была стать перевозка Николая II и части членов его семьи из Тобольска в Екатеринбург.

Здесь надо сказать несколько слов о Яковлеве. Яковлев — член РСДРП с 1905 года, боевик, неоднократно участвовал в экспроприациях. С 1909 года находился в эмиграции. Был близко знаком с М. Горьким. Деньги, захваченные группой Мячина в последней экспроприации, пошли на организацию в Болонье партийной школы группы «Вперед» Горького–Богданова–Луначарского, осужденной Лениным. Школа послужила началом образования для Яковлева, после чего он много занимался самообразованием, выучил несколько языков. Жил за границей, занимался нелегальной партийной деятельностью. После революции Яковлев — комиссар всех телеграфных и телефонных станций Петрограда, по распоряжению СНК арестовывал «Викжель», находился в первой пятерке организаторов ВЧК вместе с Дзержинским (первый зам. председателя), арестовывал собрание учредиловцев. Забегая вперед, скажем, что после выполнения задания по перевозке Николая II из Тобольска в Екатеринбург Яковлев в течение месяца руководил Самаро-Оренбургским фронтом. Затем перешел на сторону эсеро-меньшевистского правительства Комуча. Правда, был ли этот переход ошибкой или спецзаданием, мы сказать точно не можем. После переворота Колчака Яковлев бежал от колчаковской контрразведки в Китай. Вел революционную работу в большевистских организациях КВЖД, был одним из первых организаторов Китайской компартии. В 1928 году из-за угрозы расстрела вернулся в СССР. Отправлен на Соловки. В 1938 году расстрелян за «переход на сторону белых».

В перестройку дочерью Яковлева были опубликованы его воспоминания, написанные на Соловках. В них Яковлев возлагал надежду на суд истории, которая когда-нибудь разберет дело о «старом ветеране двух революций, брошенном в среду шпаны и контрреволюционеров». Эти воспоминания — отнюдь не советский официоз и весьма ценный для нас источник.

Содержание миссии Яковлева до сих пор точно не известно и вызывает споры. Например, было ли Яковлеву поручено везти Романовых сразу в Екатеринбург (что наиболее вероятно) или первоначально планировалось отвезти их в Москву. Но главное, что не вызывает сомнения, — Яковлеву было поручено сохранить жизни царю и его семье.

По воспоминаниям Яковлева, Свердлов так обрисовал ситуацию, сложившуюся в Тобольске: «После октябрьского переворота советская власть в Тобольске установилась совсем недавно, месяц назад, да и началась она там с размещения крайне нежелательных отрядов екатеринбургских чекистов во главе с П. Д. Хохряковым. Последний появился в Тобольске заранее и инкогнито, но власть захватить сумел. К неудовольствию екатеринбуржцев, добрались вооруженные отряды из Омска, которому Тобольск подчиняется административно. Мы, большевики, в правительстве никогда не забываем о Тобольске и придаем наиважнейшее значение извлечению царской семьи из Тобольска без особого шума. Но там сложилась нездоровая атмосфера, потому что чекистские отряды наперебой стремятся оторвать царскую семью от охраны, но по своей собственной инициативе, без всяких полномочий и указаний со стороны правительства Советской России. Из-за этой возни Николай II уходит из поля зрения Москвы. Нужен большой такт, чтобы наладить хотя бы кажущиеся хорошие отношения с царским охранением и добиться их добровольного согласия увезти царскую семью в наше распоряжение. <...> На мой вопрос, почему уральцы не совершают перевозку, он [Свердлов] ответил, что они испортили всё дело своей бестактностью и теперь кто бы от них ни приехал, это только вызовет в охране озлобление и недовольство. Нужно нейтральное лицо, не связанное с Екатеринбургом».

Тот же разговор со Свердловым о целях миссии был затем еще раз в деталях воспроизведен Яковлевым в воспоминаниях:

«— Ну дело вот в чем, — прямо и решительно приступил к делу Свердлов. — Совет Народных Комиссаров постановил вывезти Романовых из Тобольска пока на Урал.
— Каковы будут мои полномочия?
— Полная инициатива. Отряд набираешь по своему личному усмотрению. Поезд специального назначения. Мандат получишь за подписью товарища Ленина и моей, с правами до расстрела, кто не исполнит твоих распоряжений. Только... уральцы уже потерпели поражение. Как только были получены сведения о подготовке побега Романовых, Екатеринбургский Совет отозвал туда свой отряд и хотел увезти Романовых — ничего не вышло, охрана не дала. Омский Совет со своим отрядом тоже ничего не смог сделать. Там теперь несколько отрядов, и может произойти кровопролитие.
— А как велики силы уральских отрядов и охраны царя? — прервал я Свердлова.
— Приблизительно около 2000 человек. Охрана около 250 человек. Там такая каша, надо ее скорее расхлебать. В Москве у нас недавно был представитель охраны, некто Матвеев. Жаловался на положение, на безденежье, на враждебное к ним отношение некоторых отрядов. Тебе предстоит это всё уладить. А самое главное — это то, что ты должен выполнить свою миссию чрезвычайно быстро. Скоро будет распутица, и если тронется лед, тогда придется отложить перевозку до установки пароходного сообщения с Тюменью, а это ни в коем случае нежелательно. Понял теперь, в чем твоя задача? »

Итак, Яковлеву дается мандат за подписью Ленина и Свердлова. При этом у Свердлова несколько источников информации о том, что в Тобольске происходит неладное: кроме двух облсоветов, это еще и царская охрана. Свердлова беспокоит, что времени до весенней распутицы осталось мало, а тогда Романовых не вывезти ни дорогой, ни по реке.

Яковлев уточняет у Свердлова задачу:

«Чтобы окончательно убедиться в правильности понятых мною инструкций, я спросил:

— Груз должен быть доставлен живым?

Тов. Свердлов взял мою руку, крепко пожал ее и резко отчеканил:

— Живым. Надеюсь, выполнишь мои инструкции в точности».

Яковлев быстро собирает отряд из боевых товарищей и приезжает с ним в Тобольск. С помощью мандата из Москвы переподчиняет местные отряды. Договаривается с охраной, расположение которой было получено в том числе и благодаря выплате жалования, не платившегося перед тем в течение полугода. Яковлев произвел положительное впечатление и на Романовых. Не понравился он только Уралсовету.

Приведу цитату из книги исследователя убийства царской семьи А. Авдонина: «Яковлев, неожиданно для тобольского окружения, проявил для многих необычайные манеры: держаться с большим достоинством, был элегантным, корректным (пригодилось знание иностранных языков) — всё это позволило ему обойти существовавшие там трения и барьеры и быстро решить поставленную задачу. Благоприятное отношение к нему было отмечено в дневниках Николая II, Александры Федоровны, П. Жильяра (преподавателя иностранных языков у детей Николая II, воспитателя наследника Алексея) и других, но в сопутствующем окружении представителей Уралсовета он вызвал обратную реакцию, представляющую Яковлева контрреволюционером: еще бы! — он первым подал руку низложенному императору».
В екатеринбургских отрядах начали судачить, что Яковлев хочет «украсть Романова».
При этом сам Уралсовет считал необходимым покончить с Николаем II, не довезя его живым до Екатеринбурга.

Об этом известно со слов самого председателя Уралсовета А. Г. Белобородова: «Необходимо остановиться на одном чрезвычайно важном обстоятельстве в линии поведения Облсовета. Мы считали, что, пожалуй, нет даже надобности доставлять Николая в Екатеринбург, что если предоставятся благоприятные условия во время его перевода, он должен быть расстрелян в дороге. Такой наказ имел (командир екатеринбургского отряда) Заславский и всё время старался предпринимать шаги к его осуществлению, хотя и безрезультатно. Кроме того, Заславский, очевидно, вел себя так, что его намерения были разгаданы Яковлевым, чем до некоторой степени и объясняются возникшие потом между Заславским и Яковлевым недоразумения довольно крупного масштаба».

Об этом же вспоминает и Яковлев:

«Еще при первой встрече с представителями Екатеринбурга Хохряковым и Заславским, последний заявил:

— Ну, товарищ Яковлев, нам надо с этим делом кончать.
— С каким? — спросил я.
— С Романовыми!»

Яковлев тогда резко одернул Заславского, заявив, что у него от центра другие инструкции.

Дальше — больше. Перед выездом из Тобольска один из представителей Екатеринбурга предупредил Яковлева, что тому лучше не садиться с Николаем. Что, мол, если он это сделает — их убьют вместе.

Но Яковлев демонстративно садится вдвоем с бывшим царем. Всю дорогу до Тюмени дозорные екатеринбуржцы прощупывают возможность захвата царя, но так и не решаются на нападение.

Прибыв в Тюмень 27 апреля, Яковлев телеграфировал Свердлову, в целях конспирации именуя царскую семью «багажом»: «Только что привез часть багажа. Маршрут хочу изменить по следующим чрезвычайно важным обстоятельствам. Из Екатеринбурга в Тобольск до меня прибыли специальные люди для уничтожения багажа. «Отряд особого назначения» дал отпор — едва не дошло до кровопролития.

Когда я приехал — екатеринбуржцы дали мне намек, что багаж довозить до места не надо. <...> Они просили меня, чтобы я не сел рядом с багажом (Петров). Это было прямым предупреждением, что меня могут тоже уничтожить. <...> Не добившись своей цели в Тобольске, ни в дороге, ни в Тюмени, екатеринбургские отряды решили устроить мне засаду под Екатеринбургом. Они решили, если я им не выдам без боя багажа, то решили перебить нас. <...> У Екатеринбурга, за исключением Голощекина, одно желание — покончить с багажом. Четвертая, пятая и шестая роты красноармейцев готовят нам засаду. <...> Если это расходится с центральным мнением, то безумие везти багаж в Екатеринбург. <...>
Итак, отвечай: ехать мне в Екатеринбург или через Омск в Симский горный округ. Жду ответа. Стою на станции с багажом».

Через некоторое время Свердлов связывается с Яковлевым и дает согласие везти Николая II в Омск.

Для уральцев разворот Яковлева от Екатеринбурга на Омск означает подтверждение их подозрений. О ситуации тут же узнает Екатеринбург. Белобородов телеграфирует по Транссибу, что Яковлев — «контрреволюционер», и требует его задержания. В Омске поезд с Романовыми готовится встречать целая армия.

Положение спасла случайность: главой омского Совета оказался товарищ Яковлева по партийной школе, который после некоторых объяснений отменяет приказ Белобородова.

Таким образом, желание Уралсовета покончить с царской семьей оказалось столь сильным, что уральцы готовы были решиться на убийство посланного Москвой чрезвычайного комиссара Яковлева и его отряда.

Избежав участи погибнуть от рук своих, Яковлев связывается со Свердловым. Свердлов сообщает, что «груз» нужно передать представителям Уралсовета, что «с уральцами сговорились. Приняли меры — дали гарантии личной ответственностью областников». Понятно, что речь идет о гарантиях жизни царской семьи.

После этого Свердлов дает указание Белобородову во всем слушаться Яковлева: «Москва, 29 апреля. Всё, что делается Яковлевым, является прямым выполнением данного мною приказа. Сообщу подробности специальным курьером. Никаких распоряжений относительно Яковлева не делайте, он действует согласно полученным от меня сегодня в 4 часа утра указаниям. Ничего абсолютно не предпринимайте без нашего согласия. Яковлеву полное доверие. Еще раз — никакого вмешательства. Свердлов». Вот такое многократное, настойчивое уговаривание (почти заклинание) слушаться приказа.

Яковлев привозит в Екатеринбург и под расписку передает Белобородову Николая II, Александру Федоровну и Марию Александровну. Царская семья заключена в Ипатьевский дом.

Далее Яковлев законно требует от Белобородова отмены «знаменитой» телеграммы, объявляющей его, посланца Москвы, контрреволюционером. Но получает отказ: «Вечером был созван Совет. Мы с Гузаковым явились на это заседание. Мне начали чинить форменный допрос. Я решительно заявил, что если это допрос, то ни в какие дальнейшие разговоры вступать не намерен. Эсеры и Белобородов с Дидковским старались так поставить вопрос, точно я являюсь подсудимым, тогда, как я пришел требовать аннулирования телеграммы». То есть уральские большевики во главе с Белобородовым совместно с эсерами вновь демонстрируют неподчинение Москве и недоверие ее эмиссару.

Налицо хроническое затяжное неподчинение Екатеринбурга центру. И, по всей видимости, природа этого неподчинения лежит в существенном, недооцененном Москвой, влиянии на Уралсовет левых эсеров.

В своей кандидатской диссертации «Левые эсеры на Урале 1917–1918 гг.» историк М. И. Люхудзаев пишет: «На Урале левые эсеры являлись внушительной политической силой, а представительство их в советах стало значительным, особенно к концу весны 1918, когда наметился рост их фракций в губернских и уездных исполкомах». По данным Люхудзаева, число левоэсеровской организации на Урале увеличилось с 4 тысяч человек в январе 1918 г. до 15–18 тысяч к лету 1918-го.

Левые эсеры имели на Урале большое влияние не только в Советах, но и в массах, действительно раскачанных на «царской» теме. Известно, что в Екатеринбурге в тот период собирались значительного размера митинги, требующие расстрела Романовых.

В своей статье вышеупомянутый П. Быков, бывший до мая 1918 г. главой Екатеринбургского совета, рассказывал: «На заседаниях областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставился еще в конце июня. Входившие в состав Совета левые эсеры Хотимский и Сакович (оставшиеся в Екатеринбурге при белых и расстрелянные ими) и другие были, по обыкновению, бесконечно «левыми» и настаивали на скорейшем расстреле Романовых, обвиняя большевиков в непоследовательности».

Заявка левых эсеров на власть проявилась именно в эти дни предельно остро — и не только на региональном, но и на общероссийском уровне.

На открывшемся 5 июля V Съезде Советов выявились резкие противоречия левых эсеров и большевиков — прежде всего, по вопросам о Брестском мире, продразверстке, комбедах, а также о соотношении центральной и местных властей. (Тот же Уралсовет весной 1918 года требовал от Москвы большей самостоятельности, и тема большей автономности местных властей прозвучала на Съезде.)

На следующий день после открытия съезда, 6 июля, эсеровский боевик убил немецкого посла Мирбаха. Эсеры преследовали цель спровоцировать войну с Германией. Советская дипломатия с огромным трудом уладила ситуацию. Ленин лично ездил в германское посольство и уверял, что виновные будут наказаны.

Добавим, что интересы Германии задевало и возможное убийство царской семьи — немцы неоднократно требовали сохранения жизни немецких принцесс — дочерей Николая. Левые эсеры были и за войну с Германией, и за убийство принцесс. Ленин же только что с большим трудом отстоял мир, и ему было совсем не нужно обострять международную обстановку.

После этого центральное правительство большевиков приняло решение о подавлении левоэсеровского мятежа.

А Уралсовет — в то же самое время — принял решение о расстреле царской семьи.
Для утверждения этого решения центром, в Москву с Урала был направлен большевик Филипп Исаевич Голощёкин.
После того, как Голощёкин изложил в Москве позицию уральцев, Ленин посоветовал везти Николая II в Москву.
С этим решением Ленина Голощёкин 12 июля вернулся в Екатеринбург.

Напомню, что партия левых эсеров 11 июля уже была объявлена большевиками вне закона. Но это — в центре. А на местах эсеры еще долго будут находиться в Советах, в том числе и в Уральском.

В итоге Уралсовет игнорирует решение Ленина. И — расстреливает 17 июля 1918 года царскую семью.

Таким образом, позиция Уралсовета и по Брестскому миру, и по сохранению жизни царской семьи оказалась противоположной позиции центрального руководства большевистской партии и созвучной позиции левых эсеров. Причем по вопросу о царской семье Уралсовету удалось претворить в жизнь свое решение.

Некоторые участники расстрела позже ссылались на якобы существовавшую санкцию центра на убийство царя. Так, один из непосредственных исполнителей убийства Петр Ермаков, который в целом был склонен преувеличивать свою роль в этом деле, говорил о частичном согласии: «На требования Екатеринбургского областного Совета перед центром о расстреле Николая было дано согласие за подписью Свердлова, но о семье, я помню, не говорилось ни звука».

Об этом же писал уже упоминавшийся П. Быков, бывший до мая 1918 года главой исполкома Екатеринбургского городского Совета: «Советы Урала, расстреливая бывшего царя и действуя в отношении всех остальных Романовых на свой страх и риск (выделено мною — И.Ч.), естественно, пытались отнести на второй план расстрел семьи и бывших великих князей Романовых».

Но существует и множество свидетельств того, что центр не хотел расстрела ни царя, ни царской семьи.

Так, по воспоминаниям сотрудника «Уральского рабочего» В. Воробьева, у Уралсовета не было санкции на расстрел царя. Вспоминая о приходивших в редакцию в те дни письмах рабочих, он упоминает об опасениях центра за жизнь царя: «Всё чаще в письмах встречались требования немедленного расстрела Николая. Об этом же говорили на рабочих собраниях и митингах. В Москве тоже тревожились за целость бывшего царя. Но здесь опасения были другого порядка: опасались самосуда над бывшим царем, убийства его какой-нибудь анархистской группой».

Что же в реальности произошло после доставки Николая II Яковлевым из Тобольска?

Наиболее четко об этом свидетельствовал непосредственный руководитель убийства Я. М. Юровский. На собрании старых большевиков в 1934 году Юровский прямо указал на нежелание уральских властей верно понять приказ Москвы не убивать царя и на травлю, которой подверглись в те дни сторонники центра, в том числе привезший приказ Филипп Голощёкин: «Нужно сказать, что атмосфера настолько была накалена, что т. Филиппу было крепко жарко. Тут хотя прямо и не говорили, но чувствовали, что и по отношению к нему проявляется «недоверие», в том смысле, что не заодно ли он с Яковлевым, и что не содействует ли он тому, чтобы Николая увезти в центр, и тем самым как бы шел против уральской организации. А если принять во внимание, что Яковлев, пользуясь доверием центра, так информировал центр, что в результате центром КАК БУДТО был санкционирован привоз Николая в Москву, а так как Филипп тоже доверенное лицо центра, как партиец и как комиссар, то в свете этих фактов станет понятным выступление против Филиппа в той резкой форме, как это имело место и ругачка его «верноподданным» всё время и до этого к нему отношения людей, настроенных сепаратистско-местнически к нему, центровику-государственнику, сказалось с особой силой на этом активе...».

Таким образом, Уралсовет упорно не пожелал понять прямой и ясный приказ центра сохранить жизнь Николаю II и его семье. Объявив Голощёкина предателем, который, будучи якобы «заодно с Яковлевым», представители Уралсовета извратили приказ центра — и уничтожили царскую семью.

Добавим одну интересную и обычно не освещавшуюся ни в советской, ни в постсоветской историографии подробность: в 1919 году в Перми ревтрибуналом были приговорены за убийство царской семьи к расстрелу около 20 левых эсеров... то есть центр, не пожелав публично возлагать убийство царя и царской семьи на левых эсеров (что свидетельствовало бы о слабости самого центра), тихо наказал эсеров за это убийство.

Итак, всё свидетельствует о том, что убийство Николая II и царской семьи — дело рук Уралсовета и левых эсеров, не подчинившихся приказу центра о сохранении им жизни и перевозке в Москву.

Ссылка на ЖЖ

нищий рабочий на западе жил в отдельном домике, содержал жену, детей, имел 2 машины

что имел рабочий в совке?

Такие вот домики? То-то я смотрю лужайка такая аккуратная.

Для критически мыслящих со светлыми лицами.

Фотография сделана в Лондоне в 1930-е годы, и на ней происходит ровно то, что ты видишь: люди спят, повиснув на веревках.

Подобное удовольствие стоило 2 пенса и получило среди горожан название «двухпенсовый подвес». Подробно его описал Оруэлл в своей книге «Фунты лиха в Париже и Лондоне». Предоставим же слово великому писателю.

«Ночевка классом чуть повыше уличной. В двухпенсовом подвесе клиентов сажают на длинную лавку, натянув перед ними канат, который удерживает спящих, как поперечная жердь клонящейся трухлявой изгороди. В пять утра человек, насмешливо называемый камердинером, канат снимает. Сам я в подвесах не бывал, но Чумарь ночевал там часто и на вопрос, можно ли вообще спать в подобном положении, ответил, что не так худо, как слабаки про то трезвонят, — лучше уж, чем на голом полу. Подобного типа пристанища есть и в Париже, только стоят там не два пенса, а двадцать пять сантимов (полпенни)».

Счастливчик, у которого на ночевку были отложены не два, а все четыре пенса, мог позволить себе расположиться в одном из жестких ящиков, накрытых брезентом.

Жестко, холодно, клопы. Но по сравнению с «двухпенсовым подвесом» — роскошь.

https://www.maximonline.ru/longreads/istoriya-odnoi-fotograf...

Старая статья от poltora_bobra По поиску здесь такой не нашел. Удалил абзац в котором говорится о видео, за давностью его уже нет на ютубе. По ссылке будет текст с этим фрагментом.

Итак, встретились два командира различных армий. Хоть бы и их армии были в состоянии войны, все что положено Уставом они выполнят: военные люди - культурные люди. Военнослужащие должны постоянно служить примером высокой культуры, скромности и выдержанности, свято блюсти воинскую честь, защищать свое достоинство и уважать достоинство других. Они должны помнить, что по их поведению судят не только о них, но и о чести Вооруженных Сил в целом.

Отдали воинское приветствие. За этим с интересом и расслабончиком наблюдают некоторые военнослужащие. А некоторые вообще не наблюдают, т.е. команда "Равняйсь! Смирно! Равнение на середину!" не подавалась. Итак, эти кадры к параду отношения не имеют.

Далее мы видим военнослужащих РККА, находящихся в строю. Капитан слева что-то эмоционально выговаривавет стоящим сзади. Вероятно типа: "Рты, ....ь закрыли. Разговоры в строю".

При команде Вольно! требуется стать свободно, не сходить с места и не ослаблять внимания. Со вниманием, конечно, тяжело.

Строевой Устав РККА гласит: Для командования войсками, выводимыми на парад, назначается командующий парадом, который заблаговременно дает необходимые указания войскам. Старшие и высшие начальники выведенных на парад войсковых соединений становятся в строй и командуют, если в составе выведенных на парад войск находится половина и более подчиненных им частей (соединений). Эти командиры занимают места в строю на правом фланге своих соединений и имеют за собой своего помощника и начальника штаба, а рядом слева — военного комиссара.

История о командующем парадом умалчивает ибо такого не назначали. Кстати, кроме комбрига Кривошеина из советских командиров на немецкой трибуне найти кого-либо сложно. Т.е. построение командиров было совсем не уставное.

Опять-таки, судя по всему воинское приветствие проходящим воинским частям отдавали только Гудериан и Кривошеин. Остальные только находились рядом для мебели. Некоторые граждане утверждают, что немцы уж точно проводили парад. Не знаю какие были там Уставы у вермахта, но такая поза, как у выделенного красным овалом фашиста, не подойдет ни к одному параду в мире.

Гудериан и Кривошеин стараются, отдуваются за всех командиров

а немец, возможно, жучка увидел, рассматривает....

Тут красные танкисты поехали

И если сравнить улицу по сравнению с немецким прохождением, людей стало заметно меньше

При прохождении советской техники вообще не видно ни трибуны, ни Гудериана, ни Кривошеина, ни вообще каких-либо военнослужащих по сторонам. Разве что какие-то немногочисленные гражданские лица стоят на улице. А катание на броне танка - это есть самый главный признак парада.

И построение вместе с гражданскими также говорит о том, что здесь идет именно парад.

В общем, не знаю, как парад, но торжественности больше при разводе суточного наряда.
А выводы, как всегда, делаем сами

Полностью тут

Как все мы, наверное уже успели привыкнуть, звезды эстрады, театра и экрана в Советском Союзе неимоверно страдали. Им не хватало всего и всякого: от свободы самовыражения до свободы слова, но отдельные страдания доставляло несоответствие трендам мировой моды.

И тут Варлей решила вспомнить не в общем русле про своё. И тут началось! Собственно, вот та самая цитата, которая всколыхнула глубины страданий и погнала волну:

Лгут те, кто пишет или говорит о «серой, бедной жизни в советское время»! В свободные дни, часы, минуты – мы не отдыхали, а бегали по театрам, выставкам, музеям, просиживали в читальных залах, не пропускали новые программы в цирке и кинопремьеры… Мы сорвались с занятий и всем курсом поехали в кинотеатр «Мир», рядом с цирком на Цветном… Красивый и нежный фильм о несостоявшейся любви с щемящей музыкой Мишеля Леграна… Но какое это имело значение, если с галёрки мы смотрели, например, спектакль «Королевского Шекспировского театра» с Лоуренсом Оливье в главной роли?!. Мы впитывали в себя как губки всё, что успевали увидеть и услышать. Мы пропадали в музее имени Пушкина и в Третьяковке. Мы ходили в забитый до отказа зал Политехнического музея, где читали свои стихи молодые Окуджава, Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Петя Вегин, Инна Кашежева, Римма Казакова… Можно было прийти ночью к памятнику Маяковскому, где эти поэты – а с ними и малоизвестные, и самодеятельные, – часто до утра читали свои стихи… Неправда и то, что «было нечего носить»! Да, не было куч шмотья. Мало того, было неприлично «страдать вещизмом» – это считалось мещанством. Но если нужно было красиво одеться – был бы вкус! Прекрасные ткани страна производила – не только на экспорт. В ателье-люкс шили недорого и хорошо. Кроме того, можно было всегда купить понравившуюся готовую модель… Когда я уже снялась в «Кавказской пленнице» и начала ездить с этой картиной и с «Вием» по всему миру, меня одевала прекрасный художник-модельер Лидия Алексеевна из ателье на улице Герцена. И она наряжала меня в такие красивые и необычные туалеты и из таких качественных тканей, что, увидев, как я одета – на сцене, на приёмах, на пресс-конференциях, – журналисты обязательно спрашивали, у кого я одеваюсь… Зато помню, как я, пятнадцатилетняя, иду по Арбату в кулинарию ресторана «Прага», чтобы купить что-то из необыкновенно вкусных и совсем недорогих полуфабрикатов, а на мне – белое платье в мелкий нежный цветочек с плиссированной юбкой. И все на меня оглядываются. А это платье мы с мамой купили в «Детском мире»… ...А телевидение всё продолжает бубнить – как ужасно жилось в «совке»: и есть было нечего, и носить нечего, и читать нечего, и смотреть нечего… ...На днях в одном из ток-шоу ведущая, изображающая из себя простушку, кривляясь и коверкая слова (простушка же!), на голубом глазу рассказывала, как она мыла голову хозяйственным мылом: «Нечем же было! Шампуней никаких не было!»… Ну, тут уж только руками остаётся развести…

Уж ей все вспомнили, этой Варлей!

Даже папу, работавшего не на последних должностях в в Мурманском арктическом пароходстве. Только вот папа - в Мурманске, а Наташа с сокурсниками - в Москве, и не в Росморречфлоте или Департаменте государственной политики в области морского и внутреннего водного транспорта, или руководит либерийским оффшором с десятками танкеров, как это модно и можно сейчас. Ощущаете?

Учится! Сама! Без лапы-папы.

Ну так вот, "по поэтическим чтениям" бегали и моя матушка и мой отец, причем они у меня были не театрально-художественной, а вполне себе рабочей молодежью. И после работы - да-да-да! Закончили труды - и туды!

И в театры - тоже.

И в кино.

Хотя в одном блоге на ДЗЕН по поводу воспоминаний Натальи я прочла нижеследующее:

простым советским людям, отпахавшим 8 часов на работе, настоявшимся в очереди за продуктами, напрыгавшимся по кухне, по ванной и с детьми, в массе было как-то не до высокого искусства - хватило бы сил кино после программы "Время" посмотреть. Им просто было некогда засиживаться в библиотеках и бегать по ночам к памятнику Маяковскому.

Стоп-стоп-стоп, сказала я себе!

А вот с этого места поподробнее!

Мой отец был рабочим, высококвалифицированным, но таки рабочим, он еще и совместительство брал, то есть и не по 8 часов работал, а больше, представляете? И тем не менее в выходные и в Третьяковку с нами ходил, и в музеи "натуралистического" направления - от Политехнического и Ферсмана до Тимирязевского. И на выставки в ГМИИ помню, какие мы очереди отстаивали - и сил хватало! Родителям хватало сил - с походами по магазинам, шитьем, вязанием (мама) и прочими бытовыми хлопотами, которые ложились и на нас.

И книги всею семьею читали.

А вот программу "Время" отец не смотрел. Он так диссидентствовал.

Ну ладно, решим, что моё семейство не показатель, но кто тогда скупал билеты в театры и стоял огромные очереди перед кинотеатрами, неужели те люди, которых только на программу "Время" хватало?

Да, были, конечно, граждане без запросов - они у нас в теплое время во дворе в доминошку играли под портвешок. Вместо того, чтобы по театрам. Уставали, наверное, сильнее, чем мой отец, вот с устатку и...

Но для кого тогда работал "Театр у микрофона"? Я помню, как на даче у бабушкиных соседей собирались их ровесники и компанией слушали тот же "Стакан воды". С чаем и вареньем. Это были другие люди? Да, пожилые, прошедшие и повидавшие всякое, в том числе и войну, но слушали же!

Или вот это

Я помню выставки самодеятельных художников и скульпторов в холле кинотеатра "Урал". Самодеятельные - это те, кто в свободное от работы время. И театральные студии помню, тоже самодеятельные, где тоже люди, отработав своё, еще и "Гамлета" могли поставить. Да, такое не только в кино бывало, где береглись автомобиля - это я сама застала.

Забудем про Москву и её окрестности и перенесемся в Челябинск.

Мы, студенты, находимся там на практике и в Челябинск приезжает театр им. Моссовета. А я всегда мечтала увидеть Плятта на сцене живьем!

Но сделать это в Москве трудно - потому что билеты раскупают какие-то инопланетные граждане, потому что у советских, как я уже приводила цитату выше, была только программа "Время" и хроническая усталость. Тунеядцы по театрам ходили, наверное...

Мы с сокурсницами купили билеты. Я увидела и Плятта в комедии "Двери хлопают", и потом плакала на другом спектакле, уже без его участия - "Эдит Пиаф". Театральный байопик тоже имеет место быть, а если он ещё и сыгран талантливо...

И, да, Пиаф я любила с детства и люблю до сих пор, хотя по французски ну... несколько фраз, наверное, знаю, а в детстве так совсем не. Голос завораживал, напор, страсть и музыка французского языка - он все же очень красиво звучит.

Зал в Челябинске был полон. Какие дамы! Какие мужчины! И только руки тех и других выдавали принадлежность к металлургической отрасли страны. Руки, давно привычные к тяжестям.

Но если мне кто-то бы сказал, что женщины, фланировавшие в холле ДК Челябинского металлургического комбината (а спектакли давались там) плохо, серо, не модно одеты... Я бы посмотрела на этого человека, как на обладателя диоптрий из стекла известного зеркала, свойства которого Андерсен в своей сказке описал. Нет, не осколочка, а полновесных диоптрий. Ну или как на того, у кого в коробочке цветных карандашей недостача.

Как тогда аплодировали!

Сколько цветов было!

И это те самые люди, у которых "только программа "Время", ага.

Я так же напомню, что совграждане были завсегдатаями библиотек, и на некоторые книги и дефицитные или дорогие в выписке журналы, вроде "Иностранной литературы", была очередь.

Но, как говорится, если все говорят "мы страдали" - и ты пострадай, не выбивайся.

Если начальство говорит "ничего, кроме галош по песку ходить" - значит, ничего и не было.

Если велено считать свое прошлое серым - изволь!

А то, что ты помнишь про другое, так это ты неправильный, забудь и не высовывайся! И не спрашивай, как и на какие тоже усиленно страдавшая от серости советского быта Гурченко одевалась с парижским шиком и собирала урановое стекло, или почему советская Зыкина имела драгоценности, как у королевы - не надо задаваться такими вопросами. Все были в сером и на сером. Все страдали. Всё.

Взято отсюда.

Пы.Сы.

А приличным человеком "пленница" оказалась.