BestKisulya

- Па-па! Па-па!

Тая отчаянно жалела Валерку и уже махала ему рукой: слезай, мол!

Но тот, закусив губу, упорно лез наверх. В призовой сумке, которую Валерка сбросил вниз, ничего не было. Тая и четырёхлетний Сеня принялись искать в грязной снеговой каше под праздными ногами - может, выпали? Петрушка жизнерадостно хохотал и пискляво покрикивал:

- Эй, расступись, народ! Не видишь, люди ключи потеряли!?

Когда Ксюха громко заревела, Петрушка сжалился, сказал нормальным голосом:

- Да не было там никаких ключей, ребята. Шутка юмора! - И, будто спохватившись, завращал страшными глазами, заорал визгливо: - Дешева рыба - дешева и уха! А в качестве приза вручаю вам... петуха!

И действительно вытащил откуда-то и сунул в руки Валерки настоящую, живую, цвета базарного огня птицу, с яхонтовыми перьями пышного хвоста, воинственным жёлтым глазом и красным гребнем набекрень.

Дети ликовали!

- Петусь! - отчётливо сказала Ксюша и засмеялась.

- Ну и куда мы с ним? - растерянно сказал Валерка...

- Несите его вашей бабушке! Любит бабка петуха - за красивые меха! - и Петрушка захохотал, растягивая до ушей нелепый крашеный рот.

Неожиданно для всех Анна петуху обрадовалась. Насыпала ему крупы в чашку с отколотой ручкой, а когда он, клюнув пару раз, шумно захлопал крыльями и хрипло кукарекнул, захихикала по-детски и посадила рядом с собой в кресло перед телевизором.

Зато покосилась на большие розовые пряники, которые дети выпросили на ярмарке, и заворчала, мол, балуете их, зачем покупать такие огромные, всё равно не съедят.

Дети играли за столом с ярмарочными гостинцами, не осмеливаясь нарушить сказочную красоту глазури. Потом Сеня все же решился. Откусив раза три, он положил жамку на стол и пошёл на горшок, прихватив с собой хоккейную клюшку. Сестрёнка со своим пряником крутилась рядом, и когда он выпал из маленьких ручонок, Сенька тут же использовал вбрасывание и совершил мощный бросок прямо в бабушкино кресло. Сидя на горшке, попасть в него было не так-то просто. Ксеня это оценила и одобрительно крикнула:

- Го-ол!

И Сеня тоже крикнул:

- Го-ол! - только ещё громче.

- А-а! - завизжала Анна. - Чему вы детей учите? Как они с хлебом обращаются?! Нам сызмальства внушали: не роняй хлеба на землю, а вы?

- Да, ладно, мам, они ж маленькие, научатся, - Валерка попытался уладить ситуацию, легонько подталкивая Ксюшку: - Подбери пряник, доченька.

- Да что ладно!? Дети хлеб по полу возят, потом Тайка его подбирает и всем скармливает. Поэтому и семейка такая - у детей понос, а меня тошнит от вас! У хорошей хозяйки муж пуд грязи съедает, а у такой засранки скоро сдохнут все! - Анна уже кричала в полный голос.

Мирно дремавший до этого петух встрепенулся и, нацеливая клюв на розовую сдобу, спикировал на пол. Почти было ухватившая пряник Ксюшка обиженно заревела.

- Класс! - одобрительно завопил на горшке Сеня.

- Замолчите все! - рявкнул Валерка. - Невозможно в таком дурдоме жить! - добавил он и начал собирать рюкзак.

- Опять семью на бабку кидаешь, - кричала вслед Анна, тряся мелкими химическими кудряшками. - Господи, за что мне такое наказанье? Вот ведь навязались на мою голову!

- Почему она нас так ненавидит? - думала Тая, глотая слёзы.

***

Анна невзлюбила невестку с первого взгляда.

На робкий вопрос, как её называть - мамой или можно Анной Васильевной - ответила резко:

- Какая я тебе мама? Небось, своя есть. И навеличивать незачем. Зови меня просто Анна.

Рассматривая свадебные фотографии, ехидно комментировала, не стесняясь присутствия Таи:

- А зубки-то у неё - редковаты! Скажи ей, чтобы не смеялась. Не идёт ей!

- Не обращай внимания, - шептал на ухо Валерка, щекоча бородой, мамка у меня мировая! Знаешь, как она на мотоцикле гоняет! Настоящая байкерша!

Видела Тая эту "байкершу" в деле. Однажды, когда Валерка покорял очередную вершину, Тая решила съездить в деревню, навестить родителей. Анна вызвалась её подвезти. Вывела из гаража мотоцикл, усадила невестку в люльку, и... Закусив тонкие губы и нещадно газуя, лавировала Анна среди автомобилей, дерзко подрезая и обгоняя всё, что заслоняло обзор и мешало мчаться вперёд. Коляска подпрыгивала на всех кочках и ухабах, норовя отделиться от мотоцикла и путешествовать самостоятельно. Тае было страшно. Она сидела, вцепившись за края люльки побелевшими пальцами и желая изо всех сил, чтобы эта поездка быстрее закончилась.

Водители вслед вертели у виска пальцем, но Анна с презрением игнорировала их неудовольствие. Грохот драндулета надёжно защищал женские уши от неуместных поминаний родителей и других непристойностей. Анна лишь усмехалась, видя, как они, выскочив из машины, беззвучно открывают рты и трясут кулаками вдогонку.

У родительского дома Тая вылезла из люльки, держась за живот, в котором отчаянно толкался Сеня.

- Ненормальная! - сказала тогда мама. Но Тая не поняла, кого она имела в виду. Да и не до этого ей было!

***

Свекрови невозможно было угодить ни в чём. Тая подозревала, что и саму женитьбу сына Анна восприняла как посягательство на её жилплощадь. Что бы Тая ни делала, свекровь никогда не оставалась довольной. В лучшем случае обиженно поджимала тонкие губы, а в худшем... Об этом лучше не думать.

Тая разучилась улыбаться, поникла головой и жила в постоянном ожидании окрика. А муж... что, муж? Валерка не мог разорваться между женой и матерью! Старался побыстрее удрать из дому, как только мама начинала заводиться. Рюкзак и ледоруб всегда лежали наготове в прихожей.

Так и жили: Анна в одной комнате, Тая с Валеркой и детьми - в другой. Конечно, они встали на очередь и даже уже начали копить на кооператив, но всё это откладывалось на неопределённое будущее.

Однажды со свойственной ей решимостью Анна направилась в администрацию района.

- Очередь движется. Ваш сын уже триста сорок девятый...

- Ах вы сволочи! За три года с триста сорок первого аж на восемь пунктов продвинулся! Только в обратную сторону! Морды нажрали, сидят тут... - Она пронзительно кричала на главу администрации, вкладывая в ругань природный пыл и накопленное годами отчаяние.

Когда посулила залить его бесстыжие зенки соляной кислотой, Анну бесцеремонно вытолкали из кабинета главы и пообещали, что теперь, после её выступления, сыну придётся ждать очереди на расширение значительно дольше. А саму Анну Васильевну, если она не переменит своё поведение, ожидает психушка...

***

Жаркий петух с пёстрым хвостом добавил новых красок в жизнь семьи. Подобно солнцу птица исправно отсчитывала время, а попросту - хрипло горланила под утро, когда квартира погружалась в особенно сладкий, тягучий сироп сна. Петруша был бдительным и всевидящим. От его внимания не ускользала ни одна крошка, оброненная на пол, ни одна случайно залетевшая в форточку муха. Он точно знал, кто из обитателей квартиры - дома, а кого нет. Когда кто-то уходил - провожал каждого до двери, грустно свесив вбок гребень и укоризненно косясь желтым глазом. А когда домочадцы появлялись - смешно подпрыгивал, радостно хлопал крыльями и от избытка чувств делал короткие перелёты от шкафа до книжных полок и обратно.

Ближе к пенсии Анна для солидности поменяла мотоцикл на "Запорожец" цвета драконьей зелени с выпуклыми "ушами" по бокам. По знакомству приобрела водительские права и упорно продолжала наводить ужас на водителей встречного транспорта. Тая после того случая ездить с Анной не решалась, да свекровь и сама её больше путешествовать не приглашала. Усаживала в салон таких же полоумных, как она сама, подружек и радовалась, что теперь может прокатить уже четыре свидетельницы её торжества.

Но вскоре увеселительные поездки по какой-то причине прекратились, все чаще Анна оставалась дома, по-прежнему изводя Таю мелочными придирками и устраивая громкие скандалы из-за всякой ерунды. Внуки относились к бабушке насторожённо, опасаясь её беспричинных окриков.

***

Однажды Тая вернулась с работы и сразу увидела поджатые губки свекрови. "Опять чем-то недовольна", - устало подумала она. У Сени был виноватый вид. Но сын упорно молчал. А вскоре пришли соседи и заявили:

- Ваш мальчик разбил нам балконное окно!

У Сени был неудачный день, он удрал с уроков и пришел из школы пораньше. В доме было непривычно тихо. Заглянув в комнату, он увидел, как Анна, сидя в старом кресле, вязала что-то долгое и мирно беседовала с петухом. Мальчишка так удивился необычной картинке, что даже позабыл запихнуть свой портфель подальше под кровать. Бабушка что-то говорила петуху тихим голосом, а тот слушал внимательно, слегка наклонив померанцевую голову, важно покачивал гребешком и произносил ответные речи. Похоже, собеседники отлично понимали друг друга!

Сеня, не веря своим глазам и желая послушать беседу, просунул голову в дверь, но петух вдруг всполошился, подпрыгнул, замахал крыльями и, обдав ветерком лицо и макушку, пролетел мимо Сени и спикировал прямо на портфель со злополучным дневником.

- Что? Опять двоек нахватал? - сварливо спросила Анна.

- Да, нет, бабушка. С чего ты взяла?

- Будешь обманывать? И в кого ты такой врун уродился? В деда своего?! Тот тоже известный обманщик! - Анна рассердилась и даже начала снимать тапку, чтобы запустить в огорчившего её внука, но тут неожиданно заголосил во все горло петух.

- Петрушенька, Петя, что с тобой, голубчик? Почему ты поёшь в такое время? Ведь белый день на дворе!.. - всполошилась Анна.

Петух орал не своим голосом, словно внезапно сошёл с ума.

- Что делать? Что теперь делать? - повторяла Анна. Лицо её побледнело, приобретая цвет испуганной мыши; объятые страхом, подрагивали химические кудряшки.

- Бабушка! Что с тобой? Тебе плохо? - подбежал Сеня.

- Петух не ко времени запел. Видно, некошного рядом учуял. Диавола во плоти!

- И что теперь делать?

- Надо выбросить в окно горящий уголь, - еле слышно прошептала Анна.

- Какой уголь? Откуда у нас уголь на пятом этаже? Да ещё горящий, - подозрительно глянул на бабушку ничего не понимающий Сеня.

- И правда, откуда у нас уголь... Ну, тогда... стрелять надо! Стреляй, Сенечка, стреляй, родной!

- В петуха, что ли? - засомневался внук.

- Ты что?.. - возмутилась Анна, - Из окна надо выстрелить. Надо, Сенечка, - умоляла бабушка, и этот просительный тон был так не привычен, что окончательно сбил Сеню с толку.

Он метнулся в темнушку, схватил отцову пневматическую винтовку и подбежал к балкону. Бабушка уже протягивала коробочку с пульками.

Петух продолжал надрываться.

- Куда стрелять?

- Прямо и стреляй, - пробормотала Анна и принялась успокаивать разошедшуюся не на шутку птицу.

А прямо находился балкон соседнего дома. Сеня прицелился и начал методично сбивать на нём бельевые прищепки. Одна за другой они срывались с проволоки и, кувыркаясь в воздухе, ныряли цветными рыбками в зелёный омут газона.

Когда неожиданно дзинькнуло стекло балконной двери, Сеня обернулся.

- Может, хватит?

Бабушка сидела в кресле в обнимку с пернатым другом, и - как показалось Сене - они оба злорадно улыбались!

После мужского разговора Валерка с сыном пошли покупать и вставлять потерпевшим стекло.

А Тая не могла поверить, что все эти странности происходят с ними на самом деле.

Второй раз в неурочное время петух заголосил поздно вечером, почти ночью, когда все улеглись, но уснуть ещё не успели.

- Что делать, бабушка? Стрелять? - с готовностью подскочил с кровати Сеня.

- Что? Куда стрелять? - испугалась Тая.

- В окно. Петух некошного видит, - выдал Сеня.

- Кого видит?.. Да объясните толком, что здесь происходит! - подхватился Валера.

- Некошного, дьявола значит...

- Стреляй, внучек, - разрешила Анна, вставая с кровати. - Свят дух на земле, диявол сквозь земли...

В длинной серой ночнушке, с дрожащими губами и прыгающими растрёпанными кудряшками, она и сама выглядела не краше чёрта.

- Дурдом! - взорвался Валера. - Чему ты ребёнка учишь? Иди спать, мама! А твоему Пете я сейчас башку сверну, если он не заглохнет! Мне на работу завтра!

Стрелять в тот вечер так и не стали, как и причинять вред нарушителю ночного спокойствия. А на другой день Таю встретила в подъезде соседка из квартиры под ними.

- Это у вас ночью петух кричал? Ох, не к добру...

- Это мы фильм по телевизору смотрели, - невнятно пробормотала Тая, спеша уйти от неприятной темы. Вся эта ситуация нервировала и раздражала её.

А через несколько дней петух снёс яйцо. Не простое и не золотое. Дрянненькое такое - маленькое и кособокое яйчко. А потом гордо выхаживал вокруг него, покачивая поредевшим от времени хвостом, тряся почти лысой головой с бледным морщинистым гребнем и победоносно поглядывал на домочадцев желтым глазом.

- Ух ты! - с восторгом воскликнули Сеня и Ксеня хором.

- Фу, какая мерзость! - брезгливо сморщилась Тая, беря салфетку и намереваясь выбросить яйцо в мусорное ведро.

Анна выхватила его из-под носа невестки и возбуждённо забегала по квартире, как бы примеряясь, куда можно пристроить трофей.

- Дурдом! - Валера покачал головой и подумал, что это слово он повторяет последнее время слишком часто.

- Баба Аня - колдунья? - задумчиво спросила Ксюша.

- Да нет, доченька, бабушка немного нездорова, - Тая подхватила ребёнка на руки и понесла в кроватку. "На всю голову нездорова! Чокнутая!" - добавила про себя.

- Сами вы чокнутые! - прошипела Анна. - Через полгода узнаете...

***

Анна умирала в одиночестве. Нет, она по-прежнему жила с ними. Накануне пожаловалась на сердце. Вызвали скорую. Врачи сделали какой-то укол, сказали, пусть бабушка поспит, отдохнёт. Когда врачи ушли, Анна неожиданно сказала:

- Когда я умру, зарубите петуха и приготовьте из него поминальный суп с лапшой.

- Ну что ты такое говоришь, мама? Рано ты помирать собралась! Врачи сказали: ничего страшного. Спи и ни о чём не беспокойся, - ответил Валера, взглянув на петуха.

Тот сидел нахохлившись на спинке старого кресла и выглядел очень несчастным.

- Не бойся, Петька, не будем мы тебя рубить - держи хвост пистолетом, - подмигнул ему Валерка.

- Вот никогда вы меня не слушаете! Зачем яйцо петушиное выбросили? Всего-то и нужно было проносить его под левой мышкой полгода, помочь высидеть... Просрали квартиру!

- Да какая связь между петухом - и квартирой?! - Валерка еле сдерживался, чтобы не закричать у постели больной.

- А такая!.. Да что с вами говорить! - Анна отвернулась к стене и вскоре уснула.

А потом все разошлись по своим делам: Валера и Тая - на работу, Ксюшка - в школу, Сеня - в институт. У Таи все мысли были о свекрови. Почему старушка так уверенно говорила о своей смерти! И ещё яйцо, которое снёс петух. Она так о нём сокрушалась... "Ох, не к добру это!" - повторяла Тая про себя слова соседки.

Раньше всех пришёл с работы Валера. И застал мать уже холодной. Скорая, милиция, представитель похоронного бюро... Тая сбилась с ног, устала, хотя - по существу, ничего и не делала. Заглянула соседка с нижнего этажа, суровым взглядом окинула комнату, покачала головой.

"Что-то опять не так?" – Тая непонимающе посмотрела на неё.

- Зеркало почему не занавесили?

- Ах да, - спохватилась Тая. - Я сейчас.

- Поздно хватилась, - осуждающе выговорила соседка.

***

Тая возвращалась с работы. Соседи сидели у подъезда на вынесенных из квартир табуретках.

- Не ходи домой! Может рухнуть, - предупредила тетя Тоня из тридцать девятой, - дом-то старый!

- Это ваш петух во всём виноват! - вклинилась в разговор соседка из квартиры под ними, - опять ночью орал. Только не говорите, милочка, что снова кино смотрели. Это ваш петух землетрясение накликал!

Тая поднялась на этаж, вошла в квартиру.

Вспомнила, что ела только утром. Может, перекусить? Ничего же не происходит. Документы собрать и вещи какие-нибудь надо взять: вдруг пойдёт дождь. Прошла в спальню и остановилась перед зеркалом. Влажная испарина на стекле рассеялась, и отчётливо проступил силуэт свекрови. Тая отпрянула.

- Ты? Но как же?.. Мы же похоронили... и батюшка отпевал...

Анна молчала и пристально смотрела из зазеркалья.

Тая сильно испугалась. Ни рукой, ни ногой пошевелить - остолбенела перед старым трюмо. Свекровь часто говорила, что если они сведут её в гроб, она одна не уйдёт. И за собой утащит...

- Да мы же не хотели... Ты ведь сама...

Показалось или... Анна будто усмехнулась злорадно.

"И волю её не исполнили - не стали петуха рубить. У кого рука поднимется? Да и какой суп - из старичка? Поминки в кафе сделали...", - Таю обожгло страшной догадкой. Наверное, свекровь и правда, пришла за ней, как обещала.

- Я умру? - прошептала белыми губами.

Анна не ответила. Зеркало затуманилось, порылось изморосью. Тая долго не могла прийти в себя. Тёрла его тряпочкой, тёрла.

Потом, будто о чем-то вспомнив, полезла в угол между шкафом и батареей. Вытащила оттуда небольшую картонную коробку и начала развязывать ленточку.

Но тут закачалась форточка, зазвенели подвески на люстре, перекликаясь с хрустальными фужерами в серванте. "Землетрясение! Вторая волна! Скорее! Бежать отсюда!" - опомнилась Тая, сунула коробку под батарею и, подхватив дремавшего на подлокотнике кресла петуха, выскочила на улицу.

Соседи во дворе поглядывали на дом и спорили: упадет - не упадет. И расселят ли их после этого в новые сейсмоустойчивые дома.

Вскоре объявили отбой и разрешили вернуться в квартиры. И хотя по стене дома поползла трещина, приехавшая комиссия определила, что дом ещё крепкий, фундамент надежный. Трещину замазали, наложили специальные маячки и пообещали понаблюдать, не станет ли она расходиться. И тогда, может быть...

***

Много лет старый дом жил с заклеенными трещинами, и квартирный вопрос продолжал оставаться острым.  Семнадцатилетняя Ксюшка привела домой одноклассника Павлика.

- Это мой муж, мам. Мы ждём ребёнка.

Оставшись дома одна, Тая просунула руку под батарею. Коробочка была на месте.

Тая включила компьютер, набрала в поисковике: "Петух" и страшно удивилась обилию обрушившейся на неё информации. Оказывается, Петух является проводником солнца... причастен и к царству жизни, света, и - одновременно, к царству смерти, тьмы...

"Всем славянам известно поверье о неурочном пении петуха. Они поют, когда кто-то родился или умер, предсказывают смерть слышащему. Дабы уберечься от зла, заслышав ночной крик петуха, полагалось выбросить из окна горящий уголь или выстрелить из окна, - с изумлением читала Тая и постепенно в её голове складывались кусочки мозаики. - Петуха нельзя долго держать в хозяйстве. Старый петух может навлечь на хозяина смерть... в старину рассказывали, что семигодовой петух снесёт маленькое яйцо, из которого вылупится змей или другое дьявольское существо. Три года оно исполняет все желания хозяина, но потом забирает его душу..."

- О, боже! А нашему Петьке сколько? - лихорадочно принялась вспоминать Тая. - Ксюшке было два года, когда странный Петрушка на ярмарке вручил его Валерке! Уже два срока пережил! А ведь Анна говорила... Только никто её не слушал... Что теперь будет?

Тая с опаской взглянула на петуха. Когда пришел домой Валера, попросила его зарубить его или... унести куда-нибудь, от греха подальше.

Муж засмеялся:

- Да ты что, спятила? Домашнего любимца!.. Посмотри на него - разве у тебя рука поднимется? Скажи лучше, что у нас сегодня на ужин?

***

Вскоре Анна снова возникла в зеркале. И будто бы хотела привлечь внимание. Даже за волосы дёрнула. Но не больно, а как-то весело, что ли.

- Что опять такое? - испугалась Тая.

Анна пристально смотрела из зазеркалья.

- Пора!

Тая медленно распустила волосы, спустила с плеч платье. Переступив через него, начала разматывать бинт. Отклеила пластырь под мышкой и осторожно вытащила на свет маленькое кособокое яичко. Положила его на трюмо между собой и силуэтом свекрови. Стала ждать, затаив дыхание. От жуткого предвкушения шевелились на голове волосы, длинные пряди щекотали спину и грудь, пробуждая мерзких ледяных мурашек, которые медленно заползали по голому телу.

Но с яйцом пока ничего не происходило. Тая взглянула на старуху - та приложила палец к губам, и вдруг серая, с жемчужным отливом, скорлупа лопнула. С пронзительным писком выскочило из неё странное, мерзкое и жалкое одновременно, существо. Оно вытягивало шею, смахивающую на змеиную, и влажные зеленоватые чешуйки на теле расправлялись, становились похожими на пёрышки. Крошечная тварь кивала головой с миниатюрным померанцевым гребешком и, неуверенно покачиваясь на тоненьких курьих ножках, двинулось в сторону зеркала. Наткнулось на пристальный взгляд старухи и повернуло обратно - к Тае. И она приняла его в распахнутые холодные ладони. Тут же вздрогнула от боли: старый петух больно клевал её лодыжку.

Тая отпихнула ногой обидчика, бережно опустила новорождённого в коробку, а потом решительно повернулась. Схватила престарелого вояку за корявую лапу и подняла на уровень груди. Морщинистый гребень петуха налился кровью. Посланец солнца извивался, вертел головой, щипал за руки, норовил клюнуть Таю в лицо, но она отодвинула его от себя на расстояние вытянутой руки, все ещё не отпуская. Взглянула в помутневшее стекло, как бы ища совета. Анны в зеркале уже не было. Только она, голая, и старый взбесившийся петух в руках.

Тая схватила одной рукой петушью голову и с силой дёрнула. Хриплый клёкот толчками выталкивал из разорванного горла чёрную кровь.

***

Ночью Тая выскользнула на улицу. Зарыв труп петуха во дворе под раскидистой липой, от ветвей которой шевелились на стене тени, подошла к дому. При тусклом свете фонаря трещина казалась зловещей. Тая смотрела на неё, и под её взглядом трещина зазмеилась дальше, выше, к верхним этажам, разрастаясь в дерево с причудливой кроной. Один за другим лопались стягивающие края маячки. Покачнулось, готовое упасть небо.

- Стоп! - крикнула Тая, - там же мои! Спят... - и с изумлением увидела, как трещина прекратила свой страшный бег и замерла на месте.

Дома почувствовала себя непривычно легко, взглянула в зеркало.

Её лицо в чём-то неуловимо изменилось. Волосы растрепались, выбилась из пучка каштановая прядка. Горящий и независимый взгляд, пылающие румянцем щёки.

- А что? Ты мне нравишься, - сказала она отражению.

- И мне ты такая нравишься больше, - обнял щекотно сзади Валерка, - пойдём в кровать, милая...

Вскоре вышло распоряжение губернатора: всем, пострадавшим от землетрясения разрешить улучшение жилищных условий - без процентов и первого взноса. Их дом, по которому ползла и расширялась трещина, сломавшая маячки, тоже попал под губернаторскую программу.

В новую квартиру пустили впереди себя новоиспечённого петуха - того, из яйца. Правда, он вёл себя немного странно: помедлив на пороге, шагнул несмело бочком, а потом шустро забегал кругами, зацокал коготками по линолеуму, осваивая пространство.

Старое зеркало тоже забрали: Тая любила его за объёмное изображение в высоких створках. И однажды она снова увидела в нём Анну.

- Ты ведьма? - спросила напрямик у отражения, но ответа не последовало.

- Но ведь ты была... необычная. Этот твой мотоцикл, петух...

И Анна из зазеркалья поведала невестке свою историю.

***

Муж бросил её, когда Валерке едва исполнилось десять. Мало того, что ушёл к молодой, так ещё сына забрал, а потом и дом отсудил. Купил Валерке игрушечный пистолет и подговорил мальчишку свидетельствовать против мамочки на суде. Что Анна могла противопоставить почти настоящему оружию? Кулек подушечек - рубль и две копейки за килограмм?..

Валерка остался с отцом и мачехой, а Анна - с навсегда раненым сердцем и немного тронутой головой - так считали люди. Нет, со стороны это было почти незаметно. Подумаешь - разбила им окна и вымазала кузбасслаком двери. Всё ведь выплатила потом по суду - до копеечки!

Немолодая одинокая баба вкалывала, как сумасшедшая, чтобы заработать себе квартиру и доказать... Что доказать, Анна не знала, но иногда её ненависть к обидчику, а заодно и ко всему мужскому полу проявлялась в весьма эксцентричных поступках.

Скопив денег, она купила мотоцикл.

С ветерком прокатившись несколько раз под окнами изменщика и его жены с целой кучей новых ребятишек, Анна чувствовала себя если не отомщённой, то вполне удовлетворённой и независимой. По крайней мере, в эти "посещения" ей удавалось увидеть и своего прильнувшего к забору сыночка, отметить, как быстро он растёт...

Получив от завода двушку в пятиэтажной хрущевке, она переманила к себе сына - купила ему пневматическую винтовку - и немного успокоилась. Да и как было не успокоиться? Бывший продал дом и переехал со своим семейством в другой город, не сообщив адреса.

Когда сын отслужил армию и привел в дом девушку - полную противоположность матери - душа Анны вновь оказалась в смятении. Ей показалось, что у неё снова хотят отобрать то, что принадлежит только ей...

- Господи, мама! - на глазах Таи навернулись слёзы. - Ну почему мы ни разу не поговорили с тобой по душам? Жили в одной квартире, словно чужие!

Анна молчала.

- Но ведь это ты помогла, наколдовала, не знаю, землетрясение... как-то сделала, что нам дали квартиру?

Анна отрицательно покачала головой.

- Не ты? Но кто же тогда?..

Силуэт свекрови начал таять, пока не превратился в крошечное пятнышко испарины, как от горячего дыхания - в верхнем углу. А в зеркале осталось естественное отражение - только одной, стоящей перед ним женщины.

- Ты хочешь сказать. Что это всё - я? Ведьма, колдунья - я? - закричала Тая.

- И ты знаешь это: вспомни про трещину - ты ей управляла. А мне никогда такое не удавалось... Ты сильная!

- И что мне теперь с этим делать - с этой моей силой?

- Держи небо, дочка, не позволяй ронять его на землю, - непонятно сказала Анна и исчезла совсем, теперь уже навсегда.

(продолжение следует)

Проснулся Николаша от звуков артиллерии. Помотал тяжёлой головой, протянул руку за пультом. Всю ночь стреляют. Как не надоело? Выключил телевизор, но звуки не смолкли. Холостыми выстрелами хлопала форточка, а в окно беспардонно заглядывала луна. Николаша поднялся с дивана, прошлёпал босыми ногами по ледяному полу, задёрнул занавеску, зажёг свет. Всё как всегда. Следы вчерашнего пиршества на столе, грязная посуда в раковине, нетопленная печь. Подошёл к умывальнику. Нажал на кран, который сто лет назад спёр из вагонного туалета. Быстро, чтобы не пролилось из ведра под раковиной, смочил ладонями глаза, утёрся кончиком замызганного полотенца. Потом взял со стола сигаретную пачку: пусто, - смял и, размахнувшись, запустил в угол. Бумажный комок описал дугу, отскочил от плиты и завалился за пустой угольный бачок, в который должен был упасть. Не попал.

- Изрядно вчера нахрюндился, - озвучил Николаша результаты теста, - а чё, Рождество же. - Он нашёл себе оправдание и начал внимательно осматривать нестройные ряды бутылок.

В одной - на донышке - колыхалось. Опрокинул её, приладив к горлышку толстые губы, жадно зачмокал. Пошарил по карманам. Пустые хлопоты: горсть мелочи, даже на пачку сигарет не наберётся. Глянул в зеркало: ну и рожа! Мутные глаза с красноватыми прожилками, набрякшие веки, неопрятная бородёнка. Седые волоски торчат растрёпанной дратвой в разные стороны. Почему бы им не лежать ровно - в ряд с чёрными? Чёрных в бороде становилось всё меньше...

Сколько себя помнил, Николаша всегда любил женщин. Надо отдать должное, они отвечали ему взаимностью. Последняя, пятая, жена – Лариска - даже родила ему сына.

Они познакомились в вагоне. Она пришла из соседнего - попросить у коллеги взаймы пару комплектов белья для пассажиров.

- Чё, новенькая?

- С чего вы взяли? - Блондинистая проводница кокетливо скосила глазки.

Гладкая, но не сытая - такие вещи он просекал сразу.

- А почему у вас бельё так быстро закончилось? Вы чё, "китайцев" не используете? - вкрадчиво спросил Николаша.

- Каких китайцев? - изумилась новенькая.

- "Китайцы" - это просто. Хотите, научу мастерить? - Голос проводника начал терять обертоны, приобретая низкое и густое звучание, обычно действующее на женщин безотказно.

- Хочу, - доверчиво ответила представительница прекрасного пола.

- Берёте использованное бельё... ну, то, что уже сдали. Лучше, если пассажир спал на нём не очень долго - всего одну ночь. Слегка сбрызгиваете водой, хорошенько встряхиваете и аккуратненько, - инструктор доверительно приблизился к гостье и, почти касаясь губами её розового ушка, бархатно пророкотал: - очень аккуратненько складываете. Всё, "китаец" готов! Смело выдавайте его следующему.

- Но... оно же грязное! Да и мокрое!.. - Блондинка брезгливо передёрнула плечиком, но не отстранилась, сладкая.

- За одну ночь - сильно не запачкается, не успеет, - многозначительно возразил бывалый железнодорожник, слегка отодвигаясь, - а то, что сырое - так это нам на руку. Пассажиры ведь как думают: влажное - значит, чистенькое, недавно из прачечной, даже высохнуть не успело!

- Один комплект - два раза продавать? - В косеньких глазах прелестницы зажёгся интерес, и она придвинулась поближе.

- Почему - два? Если рейс долгий... а люди заходят и выходят на станциях бесконечно... один "китаец" может принести и три, и четыре рублика в ваш карманчик! - Рука искусителя ласково накрыла нагрудный карман форменной рубашки собеседницы.

- Экий вы... опытный!

И уже потом, после скороспелого терпкого секса в тесном купе под ритм колёс, уходя, в дверях, блондинка выдохнула:

- Меня Лариса зовут.

- А меня Николаша! Приходи! Всегда готов поделиться... опытом.

Лариска родила сына и уехала с ним в неизвестном направлении, бросила Николашу, в аккурат после пожара, когда сгорел их домишко. Где они теперь? Бывший железнодорожник задумчиво почесал подбородок, ввиду невыдающейся значительности которого ему приходилось постоянно носить бороду.

А потом он уже и не женился. Зачем - если кругом "сладкого зефира" и так полно! Быстро, словно скорый поезд, промчалась жизнь. Не разглядел и не запомнил промелькнувших за окном лиц.

Толстые, предназначенные для целования женщин губы обиженно скривились.

- Эх, мама, роди меня обратно! - пробормотал Николаша, отворачиваясь от зеркала.

Хотелось похмелиться, но ещё больше - курить.

Страдалец вышел во двор, принёс охапку дров и принялся растапливать печку.

И вдруг замаячила надежда на опохмелку.

Николаша вспомнил, что нужно починить сапоги одной дамочке. Она принесла их в будочку в подземном переходе перед Новым годом и очень просила сделать к Рождеству. Когда он сказал, что в праздники учреждение не работает - даже согласилась заехать к мастеру домой и рассчитаться сполна. Записала адрес.

Про сапоги Николаша благополучно забыл, всю неделю пил, как и полагается сапожнику. К тому же - праздники...

И вот оно, седьмое число. Рождество. Скоро подъедет клиентка и даст денежку... Бормоча под нос: "Курить охота. Ах, как курить охота!" - Николаша достал из пакета ботфорты. Он знал слабые места обуви на высоких каблучищах. Так и есть. "Ну, это мы сейчас мигом исправим!" Осторожно вынул сломанные супинаторы. Делов-то: вставить новые - и заменить стельки!

Да, жизнь Николашу потрепала! В трудовой книжке вкладыш уже закончился. Недавно вложили второй. Но ведь жив ещё и даже освоил осёдлую работёнку. На сигареты и рюмочку с закуской хватает - и ладно! А больше ему и не надо.

Чтобы оценить свою работу, сапожник поднёс ботфорты поближе к окну. Ничё, сойдёт! Какая мягкая дорогая кожа! Добротный мех внутри. Николаша мечтательно прижался к длинному голенищу щекой, вдыхая пряный запах. Ах, женщины! Чудесные созданья!

И тут взгляд сапожных дел мастера упал за окно.

Напротив - остановилась машина. Дверца такси приоткрылась, показались долгие ноги в джинсах и кроссовках, а потом и вся их обладательница целиком. Достала бумажку с адресом...

Николаша метнулся в комнату: неудобно являться перед клиенткой в трусах и драной майке, едва прикрытых грязным фартуком. Пока натягивал штаны да рубашку, длинноногая исчезла из виду. Сапожник сунул ноги в обрезанные по щиколотку валенки и выскочил на улицу. Здание бывшей водокачки, в котором он жил после пожара, представляло собой прямоугольный кирпичный параллелепипед с небольшим окошком. И, хотя имело почтовый адрес: переулок Шамотный, дом 3 с буквой "а", никто не воспринимал его как жилой дом. Вот и Николашина дамочка уже открывала калитку соседки. Хотел окликнуть, но сухая глотка издала хриплый сип, который не был услышан.

А в доме номер 3 - без литеры - проживала тётка Холерия - так в переулке называли старую клоунессу с многосторонней и сложной репутацией. Во времена бурной молодости Калерия Эдельвейская была ездовщицей, совершала чудеса воздушной акробатики и купалась в обожании поклонников. Эквилибристка ещё не успела родить детей, беспечно откладывая материнство на потом, когда несчастный случай на арене изменил пропорции её тела. До пояса туловище оставалось по-детски хрупким, а нижняя часть отяжелела и напоминала сундук для реквизита фокусника, ноги разбухли и стали толстыми, как у слонихи Моники. Растеряв поклонников, но не любовь к цирку, Калерия перешла тогда в клоунессы. Смешила публику, и, говорят, получалось. Но и те времена миновали. Осталась лишь любовь к рыжим парикам и немыслимым краскам макияжа. Теперь, когда старуха изредка шествовала по переулку в широкой шляпе с алым пером и подъеденной молью лисьей горжетке, народ расступался: Холерия ползёт. Нет, она не была злой, но что-то в её глазах было такое...

Подобно другим людям с неопрятным прошлым, Калерия вдруг осознала, как мало пользы принесла она людям, и решила наверстать упущенное, принялась исполнять своё назначение. Теперь старая клоунесса пользовала на дому: лечила то ли от порчи, то ли от сглаза. Говорили, небезуспешно. Говорили, в её ложку чёрт мёду кладёт...

Николаша её побаивался. Да и было отчего. Однажды зашёл как-то к Калерии по пьяни, пожалился: почему, мол, женщины его разлюбили.

- Раньше отбою не было, а теперь... Да и сам чего-то... этого... не стоит, короче.

Калерия вперила в него немигающий глаз и велела раздеться догола и ждать её, стоять, не оборачиваться. А сама поднялась с кресла и молча потопала на своих брёвнах куда-то в сенцы. Николаша уже продрог, почти протрезвел и раскаялся, что притащился сюда, а Холерия всё не возвращалась. Николаше ужасно хотелось обернуться - кто-то там возился и вздыхал - но не смел ослушаться хозяйку. Хотелось одеться и убежать отсюда, пока цел, но почему-то не смог найти одежду.

Наконец ведьма явилась. Поводила руками перед Николашиным голым телом, и на нём вдруг начали расти, змеиться чёрные курчавые волосы.

- Фу, какая гадоссть, - брезгливо прошипела Холерия.

- Пор-рча, пор-рча! - истошно завопил кто-то сзади.

- Убирай волосы, скидывай на пол, чего стоишь как истукан? - закричала тётка.

- Да как их убрать? Они всё лезут и лезут, - Николаша испуганно завертелся, обирая себя руками, ощипывая и сбрасывая на пол буйную растительность, превращающую его в орангутанга.

- Да не смей оборачиваться, не то таким и останешься - волосатиком! - Ведьма расхохоталась и неожиданно сказала: - Одевайся, иди.

- Как - иди? А как же мой... моя проблема?

- Перестав грешить, надо начинать ...аяться, - проскрипела клоунесса и грузно осела в кресло.

- Что надо делать? - переспросил Николаша, не расслышав последнее слово.

Но старая ведьма уже громко храпела. В такт выдуваемому накрашенным ртом воздуху колыхалась прядь рыжего парика.

Николаша не помнил, где нашёл одежду, как одевался. Очнулся у себя в каморке на бывшей водокачке, переулок Шамотный, дом 3 "а". Что это с ним было, он так и не понял. Потом при встрече у магазина попытался спросить Калерию, что же ему надо делать. Но тётка прикинулась ничего не понимающей.

- А? Где беру навоз? - Приставила к уху ладонь, словно глухая. - Так это цирковые... коллеги из цирка привезли. От Моники нашей. Хочешь, и тебе привезут?

- Зачем мне слоновье говно?!! - решительно возразил сапожник и добавил: - Такое синее...

- Подумаешь, синее! Видишь, как рясно на нём мальвы цветут? - Cтарая дура лукаво подмигнула.

Николаше мальвы не нравились, и он от навоза отказался. А Холерию с тех пор обходил стороной.

Поэтому и теперь к соседке не пошёл, решил подождать клиентку на улице. Однако та выходить не спешила. Николаша зябко поёжился и решительно шагнул за калитку: нужно было выручать свои денежки. У порога замешкался и, мягко ступая ногами в обрезанных валенках, обошёл засохшие стебли мальвы, прильнул к окну. Он не сомневался, что старая клоунесса проделывает какие-то фокусы со случайно попавшей к ней в сети дамочкой.

И действительно, длинноногая, уже без верхней одежды, зато с глуповатой улыбочкой на губах, долго вытягивала из джинсов одну за другой гладкие ноги. Затем сняла свитер и, оставшись в бюстгальтере с модным леопардовым принтом и таких же трусиках, нерешительно повела головой. Сидевшая в кресле напротив клоунесса махнула рукой и встала, загородив на миг обзор. Увлёкшись зрелищем, Николаша не заметил, что клоунесса вышла в сенцы и чуть было его не застукала. Услышав скрип двери, он метнулся за угол.

- Показалось, - пробормотала старуха и вернулась в дом, а Николаша вновь занял наблюдательный пост.

Между тем стемнело - зимний день короток - и вышла на прогулку луна. Прошлась по переулку, заглянула в окна. Падкая до сенсаций, как папарацци, заинтересовалась прилипшим к окошку человеком, зависла над его головой. Теперь они подсматривали вдвоём.

А в доме номер три зажгли свет.

Ускользнувшая от сапожника клиентка, совершенно нагая, визжала, извивалась и в ужасе обирала с плеч, шеи, груди жуткие волосы, которые росли прямо на глазах, завиваясь в колечки.

- Какая гадоссть! - шипела хозяйка.

- Какая мерзость! - испуганно вторила гостья.

- Пор-ча! Пор-рча! - истошно вопил пепельно-серый попугай, озвучивая результаты осмотра на предмет сглаза и прочих изъянов.

- Убирай их, скидывай на пол! - шептала клоунесса.

И дамочка обрывала и сбрасывала с себя чёртову волосню, пока не осталась девственно чистой.

- Какая красота! - вслух подумал за окном Николаша.

- Ну, говори теперь, зачем пришла, - разрешила Калерия.

- Да я вообще-то к сапожнику ехала, - пролепетала не пришедшая в себя дамочка.

- Ко мне она ехала, сладкая! - восхитился Николаша.

- И что, у тебя больше никаких забот нет, кроме как пьяницу-сапожника в Рождество навещать?

- В каком смысле? Да я за сапогами только... за ботфортами...

- Да что ты заладила: сапожник, ботфорты? Я жду тебя с самого утра... - И, потеряв всякое терпение, клоунесса выдала тайну: - Сегодня может свершиться всё, о чём желаешь. Самые сокровенные мечты. Самые необыкновенные желания...

- Да сапоги мне нужны, меня в ресторан пригласили, - мямлила клиентка сапожника, которая совсем не умела мечтать.

- Проблемы у тебя есть? Настоящие? - рявкнула ведьма. - Муж, дети - всё у тебя в порядке?

- Ну, муж у меня гражданский, а детей пока мы не планировали...

- Детей рожать надо, а не планировать, - возразила Калерия, выглянула в окно, увидела луну и вдруг завопила: - Ох, луна уже здесь! Скорее говори, ну же, раз, два...

Старая клоунесса совершала быстрые пассы над дамочкой, которая от неожиданности упала в кресло, широко раскинув ноги.

- Эх, мне бы... да я бы... хочу туда, хочу весь... в неё... - пуская слюни, бессвязно лопотал за окном Николаша.

Дальнейшее не поддаётся описанию. Даже много повидавшая на своём веку луна от удивления застыла на месте.

- ...три! - торжественно сказала клоунесса.

- Ой! Что вы со мной сделали? - заверещала пациентка, с ужасом заглядывая себе между ног.

А там... вертел головой и вращал глазёнками Николаша. Все остальные части сапожника находились внутри нервной дамочки.

Клоунесса отступила на шаг и озадаченно почесала голову под рыжим париком, отчего он съехал набок. Не отводя пристального взгляда от дамочки в интересном положении, Калерия машинально вынула зубы (она всегда их вынимала, когда курила или пила кофе - чтобы не пожелтели) и задумалась, делая глубокие затяжки.

Николаша, который мечтал о сигаретке с самого утра, вытянул толстые губы и сказал:

- Агу!

Старая ведьма с сожалением оглядела результат рождественского чуда, на которое она возлагала большие надежды, и сунула недокуренную сигарету в жаждущий рот.

- А-а-а! - Роженица забилась в истерике. - Что вы делаете?

Запоздало встрепенулся в клетке попугай, захлопал крыльями и, покачивая хвостом с пурпурно-красными перьями, прохрипел:

- Идёт савраска без узды, селёдкой пахнет от звезды!

Впрочем, последнее слово Николаша не расслышал. Возможно, речь шла вовсе не о звёздах.

- Тише, Жако. Не волнуйся так, птенчик мой! Похоже, сбылось совсем не то желание. Так бывает, когда поспешишь.

- Не смеши звезду, она и так смешная! - согласился попугай.

И опять вместо "звезды" Николаше почудилось другое слово.

Клоунесса взглянула на часы, потом недоумённо перевела взгляд на окно, где всё ещё торчала любопытная луна, укоризненно покачала головой.

Зевака виновато моргнула и покатилась вниз по переулку по своим делам.

Калерия Эдельвейская обладала замечательным качеством - никогда не терять присутствия духа. Она решительно вставила на место зубы. Гордо выпрямила спину. Медлительная, величественная и авантажная, Калерия была в этот момент именно там, где надо. Она пришла в этот мир выполнять своё назначение.

- Где наша не пропадала?! Сейчас будем принимать роды. - И приступила к выполнению известного алгоритма действий.

"Дыши! Не дыши! Тужься", - властно командовала Калерия, будто всю свою сознательную жизнь только и делала, что помогала появлению на свет младенцев.

Вскоре Николашка вывалился в её заботливые руки. Маленький и беспомощный, он бойко сучил конечностями. Глазки прикрывали красноватые веки. Весь он, морщинистый и будто покрытый седоватыми на вид волосками, походил на детёныша черепахи без панциря.

Попугай не то кашлянул, не то чихнул:

- Тамагоч-чи?!

- Будь здоров, Жако!

Крупная голова поганого младенчика покачивалась, словно одуванчик на ножке. Во рту всё ещё торчал окурок. Выплюнув его, Николашка зачмокал толстыми губками, всем своим видом показывая, что теперь он не прочь пососать материнскую грудь.

- Нет! Только не это! - отчаянно завизжала родиха, когда Калерия протянула ей туго спеленатого Николашу.

Дамочка мигом натянула джинсы, набросила курточку, подхватила в охапку остальную одежонку и бросилась бежать, впопыхах сунув ноги в обрезанные валенки.

Впрочем, Николаше они были пока не нужны. Ему предстояла долгая жизнь, начавшаяся в этот вечер сначала.

Старая клоунесса зашла на минутку за ширму, сняла кофточку. И вышла обратно, взяла на руки малыша, распеленала. Её скатанные в трубочки дряблые груди вдруг выскочили из бюстгальтера, распрямились с силой сжатой пружины, коричневые сосцы выстрелили тугими струйками. Калерия опрыскала молоком сморщенное тельце младенчика, и оно расправилось, очистилось от седоватых щетинок, приняло вид гладкий и толстенький. Кормила ребёночка, улыбалась и сама делалась моложе. Тело старухи постепенно обретало прежние формы и гибкость. Вскоре ей стали не нужны ни оранжевые парики, ни вставные зубы. Длинным и стройным ногам впору пришлись бы починенные Николашей ботфорты. Но чужой обуви Калерия не носила.

Ночью прилетела запоздалая зима. Молодая и энергичная, она деловито принялась наводить порядок: щедро засыпала снегом землю, деревья и крыши домов. Подоткнула одеяла сугробов вдоль улиц и переулков. Затонировала окна морозными узорами. Белым ластиком почистила людскую память, убрала подальше на антресоли скелеты из шкафов. Жители Шамотного переулка не могли теперь припомнить, когда в доме номер три поселилась молодая женщина с маленьким сынишкой и говорящим попугаем. Говорили, будто раньше она работала в цирке, но решила круто поменять жизнь и посвятить её воспитанию ребёнка. А потом и о цирке забыли. Людям казалось, что семья жила тут, у старой заброшенной водокачки, всегда. Мальчишка рос - как и все дети - озорным и непоседливым. Мать в нём не чаяла души.

Каждую весну в их палисаднике расцветали удивительные мальвы.

(продолжение следует)