Он любил ездить ночью, когда на дороге не было железных коробок, вечно пытающихся перестроится перед ним и чадящих в бесконечных пробках. Ночью воздух был свежим и пился как прохладный бодрящий морс, особенно когда шёл мелкий дождик и его капли вонзались в неприкрытое забралом лицо. Боль была острой, терпимой на самой грани, словно старый китаец втыкал тоненькие иголочки, чтобы повесить потом на них тлеющие угольки. После такой аккупунктуры лицо становилось красным и горело, но ему нравилось это чувство. "Если болит, значит ты живой". Эту фразу он давно услышал на службе, в опалённой войной стране, от пьяного спецназовца, и она крепко запала ему в память.
Сегодня всё было как то по другому, накрапывающий дождь вместо бодрости облеплял лицо вязкой плёнкой, воздух был горячим и разряжённым, даже на скорости не становясь прохладнее. Езда не приносила привычного удовольствия и расслабления. С неохотой он направил мотоцикл на обочину и заглушил двигатель. На уши тут же навалилась звенящая тишина.
Мятая пачка в заднем кармане потёртых джинс, последняя скукоженная сигарета зажата в губах, по глазам ударил огонёк зажигалки. Долгая затяжка, ещё одна, он недоумённо посмотрел на белый цилиндрик зажатый в пальцах. Сигарета была пресной и абсолютно безвкусной, без привычной никотиновой рези в горле. Он оторвал фильтр и сделал ещё пару затяжек. Безуспешно. Ну чтож, придётся пускать дым просто так.
Он не успел докурить. Сзади вдруг ударил свет фар и раздался прерывистый сигнал. Обернулся-фары ярко светили прямо в лицо белым светом, а надсадно пищащий сигнал противно бил по ушам. Он чертыхнулся и пошёл навстречу автомобилю. Свет резал глаза всё сильнее, заполнил всё поле зрения, и внезапно отступил, растекаясь белым туманом. И в этом тумане начали проявляться какие то неясные очертания, дрожащие фигуры.
Он изо всех сил зажмурился, так что заболели глаза и резко открыл их.
Вспышка. Над ним нависло лицо в зелёной маске, над ней за блестящими стёклами очков прятались внимательные глаза. Словно сквозь редевшую вату стали доносится другие звуки, звяканье тонкого металла о металл, шипение, бульканье, и всё то же равномерно прерывистое пищание.
В груди стало щекотно, он попытался поднять непослушную голову и глаза за стёклами сразу стали встревоженными. Отрывистый голос произнёс неразборчивую фразу и на лицо упала пахнущая пластиком прозрачная маска. Шипение, сладковатый запах. Голова стала ещё тяжелее, глаза расфокусировались и застыли на одной точке, а сознание странным образом прояснилось.
Где он, что он тут делает, и чёрт подери, что в конце концов делают с ним?
Последнее что он помнил-блестящий в свете фары асфальт, белый штрих пунктир разметки. Дорога. Он куда то ехал. Остановка, сигарета и тут этот свет сзади и сигнал.
Свет, звук. Вспышка.
Он ехал домой. Позади полторы недели и несколько тысяч километров, тело наполняла сладкая усталость и удовлетворение от пройденной дороги. Ещё пара часов и можно будет окунуться в горячую ванну и наконец то лечь спать в нормальной постели а не в палатке и спальнике. Он конечно будет скучать по этой дороге и ночёвкам в поле, но чуть позже, когда на заднице пройдут мозоли от жёсткого сиденья. Где то в карманах болталась пачка с последней сигаретой, хотелось уже остановиться и перекурить в крайний раз перед рывком до дома. Мысли текли дальше. Отпуска оставалось ещё пару дней, и вполне возможно завтра он напишет сообщение, получит ответ и поедет к заветному озеру, чтобы встретится с той, которой так не хватало в этом путешествии. Глаза мечтательно прищурились, перед ними возник туманный образ. Точёная фигурка, с рассыпавшимися по плечам волосами, лукавый взгляд, нежные губы. Он подходит к ней сзади, обнимает, опускает лицо в распущенные волосы и всей грудью вдыхает сводящий с ума аромат, от которого так мучительно замирало сердце.
Свет, звук. Вспышка.
Он моргнул просыпаясь от грёз. Впереди, в свете фары блестел асфальт, под колёсами мелькала разметка, а по обочине клубился густой белёсый туман. Какая то мысль зудела в голове как надоедливая муха. Съезд к обочине, поворот ключа, мятая пачка в кармане. Разминая сигарету в пальцах он мучительно пытался выудить мысль. Сзади вдруг ударил свет фар и раздался прерывистый сигнал. Не оборачиваться. Почему то он точно знал что нельзя оборачиваться. Звук давил на уши так что ныли зубы. В воздухе остро запахло металлом. Он вспомнил фигуры, голоса и не выдержав обернулся.
Всё повторилось. Только пищащий звук стал каким то беспокойным и дергающимся. По ушам били резкие и тревожные голоса. Фигур стало больше, все они двигались вокруг него рывками, в каком то безумном хороводе.Мысли неспеша вращались вокруг одной точки. Там было что то ещё.
Боль! Была вспышка и боль! Такая сильная что он заставил себя забыть её. Он прислушался к себе, сейчас тело не ощущалось совсем, были только глаза и мысли.
"Если болит, значит ты живой"...
Вдруг всё сразу стало ясным и понятным.
Свет бил в открытые глаза. Зуммер сигнала застыл на одной высокой ноте. Ему надо моргнуть. Отгородиться от окружающей суеты. Сконцентрироваться и моргнуть.
Свет. Звук. Вспышка.
В свете одинокой фары блестел влажный асфальт, с бежащими навстречу штрихами разметки. Двигатель тихо урчал и в лицо бил влажный ветер, где то в карманах болталась пачка с последней сигаретой, но теперь он точно знал что не будет останавливаться. Впереди была дорога. Дорога о которой он много думал. Бесконечная дорога в сером лимбе.
