Давным-давно, когда я был ещё совсем-совсем маленький, жили мы у прабабули в деревне. Каждое утро я выходил во двор... Небольшой такой двор, наверно, метров десять на пятнадцать или около того... Окруженный давно покосившимся и местами полностью сгнившим деревянным забором, снаружи подпертым длинными палками, чтобы не упал раньше времени... Во дворе том был не менее покосившийся деревенский туалет, до отказа набитый мухами и соответствующими ароматами человеческой жизнедеятельности... И парочка хлипких сараев; один для складирования инструментов и овощей с огорода, а второй — для птиц. Держали мы тогда птиц, знаете ли... Кур домашних, да утят. Так... О чем это я?
Ах, да! Каждое утро я выходил во двор, чтобы поссать, а потом покормить цыплят, что по утру выбирались из сарая и бегали по всему этому двору, прячась в траве. Я набирал в ладошку пшена и рассыпал по земле. Цыплята тут же сбегались на звук опавшей еды: "Пи-пи-пи-пи-пи!" Маленькие, крохотные, желтые и пушистые. Я тогда ещё думал:
— Как удивительно устроена природа! Жизнь этих беззащитных птенцов в руках маленького ребенка. Захочу — насыплю им еще пшена. А захочу — схвачу одного из них и сожру! А ха ха хахахахахах!
И птенцы ничего не могли с этим поделать. Они лишь смотрели на меня своими голодными глазами, и мысли их были только об одном: "Ещё! Ещё! Набросай нам ещё этого прекрасного сладкого пшена, о, великий и могущественный наш повелитель! Пи-пи-пи-пи-пи!"
Вскоре прабабуле стало совсем плохо. Цыплят и утят мы всех съели, а домик в деревне продали. Недавно проезжал мимо нашей деревушки по пути на кладбище; новые владельцы участка гнилые сарайчики да кривой забор давно снесли.
Вот такие дела, малята.
