Славка колупал носком стоптанного сандалия бетонную обливку моста. Бок Славки горел так сильно, что он почти не ощущал душной летней жары. На нос давили очки из толстого сиреневого пластика с непомерными стеклами. Как очкарик, Славка ни капельки не комплексовал, потому что с его минус восемь либо с очками, либо «пассажиром с белой тростью». Он пинал крошащийся бетон и ждал.
Наконец, с другой стороны моста показался сутулый темноволосый Геда. Если Славке постоянно доставалось за окуляры, то Гедеону нередко прилетало за его канонически никанианское имя. Хотя он тоже носил очки и даже почти в такой же оправе как у Славки.
Геда страдальчески прижимал к колену маленький лист лопуха, из-под которого капала кровь. Они молча ткнулись кулаками и, воровато оглянувшись, стали спускаться под мост.
Район, где они жили, назывался «Веселый поселок». И действительно, печалью он не отличался. На его долю приходились химические захоронения - Курган, куда мальчишки бегали летом, чтобы покидать горящие спички в трубы, вкопанные в вершины холмов. Если повезет, то оттуда вылетал пятиметровый факел зеленого пламени.
Райончик постоянно делили дагестанские группировки: дня не проходило, чтобы не слышались выстрелы, которые были так похожи на пистонные взрывы. А главное, он был весь пронизан гнилостной рекой под названием Оккервиль. Та была широка и грязна, как барная стойка общепита. Из-за незаконных выбросов канализации, ее берега всегда покрывали метровые отложения с характерным запахом.
В народе Оккервиль звали не иначе, как «Речка-говнотечка». Аромат от этих вод был особенно силен весной и в жару, но мальчишки уже принюхались и не обращали внимания на такую мелочь. Подумаешь, воняет! Вот у Славки лиловый синяк на пол бока, а у Геды коленку до кости разбили. Вот это - проблема.
Они спрятались в густые кусты лозняка и вынули из земляной ямки стянутый откуда-то почтовый ящик. Там лежала закрытая бутылка Балтики-девятки, не очень чистые бинты, пузырек зеленки, вкладыши и первые, такие дорогие сердцу, капсы.
- Давай! – Геда, отбросил в сторону окровавленный лопух и страдальчески закусил губу, смаргивая непрошеные слезы. Славка вылил на рану зеленку так, что вся красная нога стала зеленой, чуть ли не от середины бедра и до серых от пыли кед. Славка не спрашивал, что произошло. Потому что знал, что мама Геды, тетя Оля, вчера пришла с работы пьяная и запустила в них ведром и грязной малярной кистью.
Славка-то успел через балкон сигануть. Второй этаж, внизу крапива: не страшно. Но судя по всему «разговор» продолжился и сегодня сутра, когда Геда гонял ей за пивом... иначе, откуда у них в Почтарке пиво?
Геда молчал, размазывая по лицу грязь пополам со слезами, пока Славка туго бинтовал ему колено. Потому что видел вчера, что Славка побежал не по «беличьей», а по «волчьей» дороге. И что как раз вчера Волчары там были. Именно поэтому, наверно, Славка так кривится и дышит сквозь зубы.
От реки было хоть не свежо, но прохладно. Пока закончили перебинтовывать друг друга, устали. Руки-ноги тряслись. Пацаны легли прямо на рыжую от глины землю. На осколки и окурки, усыпавшие берега, но прикрытые широким покрывалом зелени, потому не так шокирующие взгляд прохожих.
М-да-а…- выдал наконец Геда, доставая из-под спины особенно неудобный бутылочный осколок. Он смотрел сквозь него на солнце, ослепительно светившее через зеленые кусты ивняка.
- Ага-а, – согласился с ним Славка, у которого боль в забинтованном боке стала понемногу утихать.
- Волчары?
- Не. Дома, – Славка отвернулся. Геда прикусил язык. Он-то был в курсе, что Славка сейчас живет с теткой, сестрой матери. А мать у Славки немного того, головой тронулась. А вместе с теткой живет и теткин муж, дядька значит. И вот у них со Славкой «особенные» отношения, как тот выражался. Если Славик был «хорошим», когда засыпала тетка Вера, то у них с Гедой были деньги и на шоколад с жвачками, и на ЦПКиО. А если Славик «артачился», то был бит и все равно «обласкан». Так что выбор был небольшой.
- Тикать надо, – после долгого молчания сказал Славка.- Не он убьёт, так тетка, если узнает.
- А мать?
- А что... мать? Я ей: - Ма… и язык сказать не поворачивается. Она по голове погладит и снова в стенку пялится. Ей хорошо с ними. Пока лето, буду жить тут, – Славка похлопал по мусору ладонью. – Ты мне пожрать таскать будешь.
- Хорошо.
Геде даже как-то стыдно стало. Мать хоть и пила, и била, но никогда мужиков домой не водила, и еда всегда была. Да и жили они в разных комнатах.
- А когда тётя Оля в ночь уходить будет, ты ночевать у меня будешь.
- Лады. Пивка?
- Можно.
Геде было восемь лет, а Славке шел десятый год. Второй день лил проливной дождь, жара наконец-то разродилась влагой, которая теперь щедро поливала потрескавшуюся от сухости землю. Геда, оскальзываясь на размокшей глине, натянув капюшон дождевика на самый нос, искал по берегам Славку, но никак не мог его найти. Домой тот вернуться не мог. Его бы просто не пустили. Мать забрали в больницу, и тетка с дядькой остались в трехкомнатной кооперативке полными хозяевами. Естественно, что замки поменяли в тот же день. Славка остался на улице в чем был: футболке, трениках и сандалиях.
Наконец, под мостом Геду тихонько окликнули. Берега тут с двух сторон были не зацементированы, а выложены квадратными плитами. Одна из плит отодвинулась, и оттуда выглянул совершенно сухой, хоть и дрожащий от сырости Славка.
- Чума… - тихо выругался Геда. - Я тебя битых два часа ищу, - он залез в отверстие под плитой, и они снова ее прикрыли.
Пещерка была довольно просторной и явно имела естественное происхождение. Когда строили мост, поленились заливать ее бетоном, понадеявшись на авось. Тогда многое строилось как-то так. Посредине пещерки сильно коптила жестянка, от которой воняло керосином. В жестянку было воткнуто отбитое бутылочное горлышко, а в него подожженная тряпица. Света такая лампа Алладина давала мало, но его было достаточно.
У земляной стены была навалена куча веток с увядшими листьями. Видимо, они служили Славке постелью. Геда достал из-под дождевика пакет.
- А где керосин взял?
Дрожащий Славка протянул к огоньку руки.
- С трактора слил. Я ж немного. Там и не заметят.
- Понятно. На, ешь.
Пока Славка с жадностью поглощал хлеб и вареные яйца, Геда морщил лоб.
- Надо сюда свечей принести. От свечей, знаешь как тепло?
- Мне б матрац какой. Надо на помойке посмотреть.
- Не, не надо. Там клопов знаешь сколько?
Геда снял свои носки и кроссовки, потом подумал и, скрывшись в дождевике с головой, сунул в руки Славке байковую ветровку.
- На. У меня еще есть. Только сандалии дай, до дому добежать.
Потом они сидели под дождевиком и курили одну сигарету на двоих. Слышно было, как шуршит снаружи дождь. Плита прилегала неплотно, сквозняк телепал огонек керосинки.
- Надо сюда почтарик принести, - выдохнул Геда, бережно передавая окурок Славке.
- Не надо. Его вчера Волчары уперли. Я от них бежал и дырку эту приметил. Залез и закрылся, они и не увидели.
Геда грязно выругался своим звонким детским голоском.
- Ну ничего. Зато теперь у нас есть настоящая пещера.
- Я спать днем буду. Так им вообще на глаза не попадусь.
- Да, так лучше.
Геда натаскал в пещеру разного барахла, и они чувствовали себя в ней необыкновенно хорошо. Тут никто не запрещал им курить, пить пиво и ругаться матом. Правда, как целыми днями Славка может сидеть взаперти, Геда не понимал. А Славка говорил, что спит, а во сне он может гулять, где хочет и даже читает одну и ту же книгу, если очень сильно сосредоточится. Только вот ни автора, ни названия не помнит. Они играли в капсы и вкладыши, Геда пересказывал новости и слухи о том, что, мол, опять введут талоны.
- Брешут, - тоном взрослого возражал Славка. - Перестройка уже. Живем по-новому.
- Да уж…- Геда протянул Славке новенькую тысячерублевку.
- Глянь, матери такими теперь дают.
- Ого!
- Да ниче не «ого»! Только на «Бумер» и хватает... на, – он протянул маленький прямоугольник жевательной резинки.
Иногда, когда тётя Оля уходила в ночную смену, ребята тоже ходили в Ночное. Просто погулять и размяться. Чаще всего уходили в заброшенный Есенинский парк, а если сил хватало, то и в Кудрово. Но Славка не любил эту деревню.
- Смотри, - он раздвигал тощими руками кусты так, чтоб Геда видел спящую деревенскую улицу.
- Видишь, почти над каждыми воротами прибит череп. То лошади, то коровы.
- Ну и что?
- Языческая деревня. Я пацана знал, он пошел туда хлебушка попросить.
- И чего?
- Вошел вон в те ворота... и все. Сгинул!
- Да ну? - Геда толкнул Славку, и тот кубарем улетел обратно в кусты. После непродолжительной потасовки они лежали на траве, слушая журчание ручья, который начинал свой путь из водохранилища. В широком галичном русле, сухом и почти заросшем, поток воды был мелкий и очень чистый.
- Странно, да? - Славка поднялся и подошел к ручью отмыть грязные ладони и лицо.
- Что?
- Ну, вот это - Оккервиль. Его самое начало.
- Брешешь?
- Хочешь, обратно по руслу пойдем? Точно тебе говорю.
Славка был знатным сказочником. Причем таким, который выдумывал вдохновенно, достоверно и на лету. Геда уже знал эту особенность друга и часто пропускал его байки мимо ушей. Но они шли, заедаемые тучами гнуса и комарья, проваливаясь в заболоченные участки под автомобильным мостом, соскальзывая и ловя друг друга.
- Слушай, а ведь и правда, - Геда отплевывался от паутины. В нос ударила привычная вонь.
- Давай я тебя провожу, потом домой.
На востоке светлело. Они оглядели друг друга и расхохотались. Грязные, все в листьях и мелких веточках. Что твои лешие, право слово.
- Ложись, я по дому все сделаю и вечером тебе похавать принесу.
Геда уткнулся в замершего почти у самого моста Славку. В грязи, лицом вверх, раскинув руки и открыв рот, лежал человек. Мертвый человек.
- Это что?
- Жмурик. Ну-ка, помоги мне... - Славка уцепился за штанину и попытался вытащить тело на берег.
- Ты что!? Брось сейчас же! Надо милицию звать.
- Какая милиция, ты что?! – Славка напрягся так, что аж жилки на тоненьких руках вздулись. - Они же сразу найдут пещеру.
- И что?
- И то. Ты в детдоме был?
Геда сразу заткнулся и потащил за вторую штанину. Потому что он был в детдоме. Оттуда его забрала тетя Оля. Она тогда не пила и не была такой толстой. И даже смеялась. Поэтому он совершенно не хотел, чтобы беспризорного Славку, перемолов через комнату милиции да медицинское освидетельствование, поместили в это милое место.
Они тащили, упорно сопя и проклиная солнце, которое так быстро всходило в эти короткие белые ночи. Молча.
Грязь, хоть и засасывала все, что в нее попадало, но на это уходило много времени.
В прошлом году у них со Славкой развлечение было: кидать с моста что ни попадя. От старых великов и кирпичей, до радиаторов и оконных рам. И как апогей, они швырнули в бездонные недра клоачной грязи холодильник «Зил». Тот ржавел и уходил на дно три месяца, пока не вмерз в лед. Они раскатали горку и тормозили об его несломленную макушку, чтобы не рухнуть в не замерзающий, испускающий зловонные пары, поток.
Это значило, что труп, который весил по прикидкам Геды кило восемьдесят, мог валяться в грязи еще дня два. И это еще не страшно. Редко кто внимательно рассматривал берега Оккервиля, переходя через эти узкие пешеходные мостки и скривив носы.
Но вонь вони рознь. Сладковатый запах тлена быстро бы привлек внимание к телу. И к Славке.
Они возились больше часа, прежде чем втащили тело в пещерку и тщательно затерли следы.
- Господи... -Геда зажал нос. - Ну и запах.
- Да-а.
Славку, казалось, ничего не трогало. Ни «благоухание», ни сам факт появления трупа в его укромном жилище. Мальчик сел на корточки и деловито обыскал мертвого мужчину. Тому, навскидку, было лет двадцать или двадцать пять. Некто прострелил ему грудь в шести местах и только потом одел на него пиджак. Из соображений конспирации, не иначе. Запястья и лодыжки, которые мелькали из под задранных брючин, были сильно изрезанны.
- Его связывали проволокой. Помнишь… как тебя тогда Волчары поймали?
Геда испуганно потер запястья. Шрамики стали тонкими, но память о боли и унижении так и не ушла.
- Бизнесмен, – Славка выудил из карманов трупа бумажник, визитницу, початую пачку сигарет, снял наручные часы и обувь.
- Ботинки хорошие. Их можно продать сейчас. А с часами хуже. Смотри… - Славка поднес находку поближе к свечному пламени. Внутри браслета явно читалась гравировка: «Лопатину Сергею Викторовичу от экономического отдела». Геда взял сигарету из пачки и закурил, сразу стало легче, и перестало мутить.
- Слав. У нас тут жмурик. Тебе не страшно?
- Мне? - Славка перестал шарить по карманам Лопатина и обернулся.
- Ну да.
- Нет, – мальчик погладил Лопатина по волосам. – Он же мертвый.
- Давай его закопаем? - Геда потянул из угла ржавую саперную лопатку, которую они нашли, шарясь по Курганам.
Когда пацаны вырыли ямку глубиной около восьмидесяти сантиметров, ее стала стремительно заполнять, тут же хлынувшая, вода. Пришлось срочно закапывать обратно, и все равно в пещере сразу стало очень сыро.
- Что ж делать? - Славка поскреб затылок с длинными, свалявшимися в куль волосами.
- Я знаю, – Геда встал и потер глаза, красные от недосыпа. – Пошли сегодня ко мне. Мама спать будет, авось не заметит. А потом провернем кое-какое дельце.
Кое-какое дельце заключалось в том, чтобы ночью незаметно вскрыть гараж, который принадлежал приемной матери Гедеона. Славка курил на стреме. Хотя во втором часу ночи мало кто заглядывал в этот тупик между стеной дома и помойкой. Под ногами спокойно шныряли толстые крысы. Значит, опасаться было нечего. Мальчишек они как опасность в упор не воспринимали, а появится кто-то покрупней - моментом исчезнут.
В совершенно темном гараже возился и погрохатывал чем-то Геда.
- Слыш? Чего ты возишься-то долго так?
- Да не видно ж нихера. Оно все белое, – в клубах пыли, Геда с кряхтением поставил на порог два бумажных мешка. Каждый килограмм на двадцать. - От просил же мать - подпиши. Как теперь понять, где тут мел, а где известь?
- А зачем тебе мел-то?
- Мне - известь. Умный ты, Славка, но темный, – Гедеон достал из-за пояса шорт журнал «Вокруг света». - Будешь читать больше и не астральные книги, вообще можно в школу не ходить. Я там тебе страницу загнул.
Славка раскрыл журнал и по слогам начал читать:
«В культуре погребений было много нь…нью…короче, чего то там…
- Нюансов, - Гедеон понюхал содержимое одного из мешков. - Ага, - чихнул, - точно. Вот она. Сейчас тачку вытащу. Ты читай-читай.
-Так ты говоришь надо внутренности… - Сергей Викторович вонял уже просто непереносимо, по его лицу ползали толстые зеленые мухи. Мальчишки, завязав себе лица тряпками, отмахивались от них, стоя при трепыхающемся свечном освещении.
- Да. Тут сказано, что удаляли все внутренности и засыпали известью.
Уж чего-чего, а извести у них было столько, что в пещерке ни развернуться, ни продохнуть толком. Пришлось даже рискнуть и приоткрыть лаз.
- Негашеной известью, – Славка принялся расстегивать на Лопатине рубашку и пояс. - Слушай, а пояс-то хороший, я его себе оставлю, – он переложил из руки в руку кухонный нож с облезлой пластиковой ручкой и оглянулся на Геду. - От горла до пояса или от пояса до горла? – Геда, зажав рот двумя руками, выбежал из пещерки. Славка пожал плечами и подвинул к себе оброненный журнал. - Здесь, вроде как, показано, что от горла до пояса, – и высоко занеся нож, с силой падая всем своим тощим телом, он погрузил его в плоть.
- Чем гасят известь?
- А хрен его знает.
Они сидели на берегу, в кустах ивняка, перемазанные землей и известью, как черти преисподней, и курили по очереди. Устали так, что уже положили на конспирацию. На мосту и стали появляться первые, не выспавшиеся пешеходы. Но что людям, которые годами не смотрят на небо над головой, до вони и двух узлов с камнями, с каждой минутой всё глубже уходящих в булькающую прибрежную грязь?
- С тоннелем это ты хорошо придумал, – задумчиво выдал Славка, разглядывая содранные в кровь мозоли на руках.
Когда они выпотрошили тело и связали внутренности в узлы с камнями, снова встал вопрос о том, чтобы всё-таки как-то закопать его - если не вниз, то хотя бы в бок.
Копалось на удивление легко, и ни один, ни второй не думали о том, что земля, зажатая в бетонном саркофаге, может обрушиться им на головы в любой момент.
Часа за три выкопался тоннельчик ровно в длину Сергея Викторовича, и в высоту примерно такую, чтобы там можно было поместиться одному щуплому мальчишке, сидящему на корточках. Земля была сухая, и они предварительно засыпали ее толстым слоем извести.
- Чтоб ему мягче лежалось, - хихикнул Славка
Потом мальчики с трудом втащили окоченевший, будто деревянный труп внутрь и засыпали оставшейся известью. Получилось красиво. Славка еще на помойку сбегал, кусок стекла приволок. Как раз дырку закрыть, чтоб известь по всей пещерке не растаскивать.
- Свечку ты ему зря оставил. Их беречь надо, – Гедеон засыпал уже на ходу. Сигарета выпала из уголка рта на землю.
-Ты это… оставайся сегодня у меня.
Они вернулись в пещеру и задвинули за собой плиту, оставив только небольшую щель для воздуха.
- Странно. Уже и не пахнет ничем, - искренне удивился Славка. Геда упал на импровизированное ложе из пластиковых ящиков и нескольких досок - широкое, но жесткое.
- Пахнет. Просто мы уже принюхались. Но скоро и правда перестанет.
Славка положил ему под голову сложенный дождевик. Под ногами хрустели пакеты
из-под извести, он выстлал ими весь пол, как ковром. Что добру пропадать? А бумага ниче так, толстая, да в два слоя.
Гедеон уже спал, повернувшись лицом к земляной стене. Славка сел на край «постели», чтобы разуться. Прямо напротив, за неровным куском оконного стекла мерцал небольшой огарочек в литровой банке. Свет бросал причудливые блики на тело и казалось, что Лопатин тоже шевелится, устраиваясь поудобнее.
- Спокойной ночи, Сергей Викторович, – Славка лег и сразу заснул глубоким и светлым детским сном, где не было места ужасам реальности.
Прошло две недели, Славка совсем обжился со своим мертвецом. Геда приносил другу еду и книги про путешествия, они часами болтали про затерянные города, обряды забытых племен. А в спорные моменты Славка теперь задавал вопрос: «Давай у Лопатина спросим?» И они оба смеялись до колик. Мальчишки купались в водохранилище, ездили попеременно на стареньком и ржавом Гедином велике. Даже в кино один раз сходили на деньги, вырученные с продажи туфель бизнесмена. Жизнь текла своим чередом.
Но как-то Геда не пришел один день. И второй. И третий. Славка уже извелся. Не столько от голода, потому что он на второй день поймал несколько крыс и съел их, обжарив на костерке, сколько от беспокойства за самого Геду. Наконец, искупавшись и обстиравшись
худо-бедно в чистом ручейке Кудрово, он рискнул позвонить в дверь квартиры Гедеона.
Открыла ему заплаканная и совершенно трезвая тетя Оля.
- Славик… А горе-то у меня…
Потом уже, сидя на кухне, жуя и не чувствуя вкуса еды, Славка слушал, что Геду избил Митя из шестой парадной. Так избил, что лежит сейчас Геда в больнице со сломанной рукой и сотрясением мозга.
- Что им, ублюдкам, надо-то от вас? – тетя Оля накладывала Славке в тарелку подогретые котлеты и плакала, размазывая слезы по красивому, еще не старому лицу. – Что за игры такие звериные?
- Так, теть Оль, они и есть звери. Волчары. Рвут, кого помельче. Геда их так назвал, потому что где-то вычитал, что в Арктике полярные волки только мышами и питаются.
- Да. Он у меня умный. Приполз домой, весь в крови, белый уже. И только твердит: «Ты Славку моего не гони - корми...» Так не гоню. Ты ему так и скажи.
Тут она как в первый раз посмотрела на мальчика. На его почти скелетную худобу, запавшие в темные провалы глаза, истлевшую в дырах футболку.
- Слав, а мама-то у тебя… как?
Тут уж не выдержал Славка и зарыдал, уронив вилку и уткнувшись лицом в собственные колени. Все прозрачное тело мальчика тряслось.
- Ну-ну…Тише, – тетя Оля подсела рядом и положила его голову себе не колени, туго обтянутые фартуком в мелкую красно-белую клетку. – Тише, мой хороший. Это бывает.
Что бывает, Славка, которого душили боль и ярость, не понимал. И только наплакавшись так, что разболелась голова, понял, что тетя Оля подумала, будто мама его умерла, вот он и убивается. И на улице. Потому что тетке с дядькой лишний рот не нужен.
Вымытому, остриженному на лысо и уложенному в чистую Гедину постель, ему это было уже не важно. Умерла, так умерла. Но Геда… Его Геда, друг, который мог запросто сунуть руку в свечное пламя, прийти ночью, не боясь выстрелов и дурных людей, кормивший его, деливший хлеб и одежду...
Засыпая, Славка твердо решил. Мстить.
Гедеона выписали через месяц, и он не узнал Славку, который за этот месяц на харчах тети Оли вымахал и набрал «наверно, кило двадцать». По крайней мере, он сам повторял постоянно, улыбаясь и тормоша, чуть прибалдело хлопавшего глазами, друга.
- А я так решила, - совершенно трезвая, тетя Оля резала на кухне салат и звучным голосом разговаривала на всю двушку, балкон и двор в придачу: - Где двое прокормятся, там и третий. А что? Гед, ты бы видел, как этот твой кистью машет! Прирожденный маляр, сам он и на обновки себе заработал, и в копилку семейную кладет.
- И пить не даю…- шепотом добавил Славка. Поудобнее укладывая Гедеона на диванчике.
- Как? - удивился Геда, которого преображения квартиры и приемной матери поразили до глубины души.
- Ха… ты бы видел этот спектакль: «мама, мамочка, одна меня кинула, и ты туда же…» Тьху! Самому противно, но работает же.
- Ну ты манипулятор.
- Кто?
- Молоток, говорю.
- А… так и говори, нечего ругаться, – и добродушно ворчащий Славка ушел помогать матери по хозяйству.
А вечером, когда тетя Оля ушла в смену, Славка помог Гедеону раздеться и сказал, усевшись на законную раскладушку:
- Когда гипс снимут, я тебе сюрприз покажу.
- Какой? - Гедеон знал, Славка был мастер на всякие штуки. Из битого стекла, жести, проволоки он делал такие игрушки, которые никто повторить не мог.
- Робота?
- Ну… лучше. Ты давай, срастайся. Сюрприз… он не убежит. Точно тебе говорю.
Пока снимали гипс, Геда извелся уже, ну что за сюрприз? И к своей потайной пещерке они бежали.
- Я Лопатина каждый день навещал, так что он ухоженный.
- Да? А в пещерке, небось, бардак страшный.
- Обижаешь, я даже там новую почтарку завел.
В августовских сумерках они спустились под мост, и Славка, поднатужившись, сдвинул плиту. Им под ноги, горкой, высыпалась земля….
Славка, с остекленевшим взглядом, опустился на колени. Под плитой была только земля. В какой-то момент он бросился раскапывать лаз, но Геда оттащил его.
-Ты что? Да что ты?! Ну, рухнула пещера. Видимо, пласты сдвинулись, когда стройку начали, - и мальчик пальцем показал на противоположный берег, где за деревянным строительным забором стоял башенный кран. Славка ухватился за волосы и несколько раз ударился головой о плиту.
- Да ладно тебе. Нашел из-за чего убиваться. Ну сделаешь ты мне другого робота. Тем более, что сейчас это и удобнее... и…
Славка в ярости распинал все окурки и банки. Потом успокоился и осторожно, почти благоговейно, положил плиту на место так, чтоб она легла ровно, и земля не выпучивалась из швов.
- Ты прав.
- Ну? Пойдем в кино, что ли?
-А, пойдем!
Когда мальчики собирались утром в школу, тетя Оля как раз пришла с ночной смены. Чуть уставшая, но зато с двумя громадными букетами гладиолусов каждому.
- Ах, что за сынки у меня, красавцы. Все в маму. Один черненький, другой беленький.
- Два веселых гуся, - хором подтвердили «сынки». Славка, уже в пальто, забежал на кухню и поставил на газ чайник. Матери чаю попить.
Тетя Оля разулась и сидела в передней.
- Вы до вечера сегодня не шастайте, ладно?
Мальчишки даже остановились в движении, каждый в своем. Кто над ботинком, кто над портфелем.
- А с чего такое недоверие у властей? - поинтересовался Геда.- Не курим, не пьем, по бабам не ходим.
- От дурачек!- рассмеялась тетя Оля, обуваясь в домашние тапочки. - Митька пропал. Который месяц ищут. Главное вещички-то его нашли в Оккервиле, как обмелел, а сам - как туда же канул. Так мне неспокойно, ща мать его встретила, ох и жалко мне ее. Один Митька-то был у нее, и то непутевый. А вы у меня - тож, сорви головы. Так что после школы домой.
- Хорошо, мам, - Славка рассеянно поцеловал ее в щеку и выволок Геду за дверь.
До школы шли молча. Молча выстояли линейку и пошли в класс. И только на второй перемене, в туалете, Геда посмотрел на Славку вмиг повзрослевшими глазами и ласково, как маленького спросил:
- Слав. Что ж ты наделал-то?
Но Славка ничего не ответил, вытер руки об штанины, и они вместе вышли в коридор. Плечо к плечу.
