Глава 26
Прошло ещё три месяца. Владимир уже сам без помощи Агидель перемещался из кровати в кресло-коляску и мог один выезжать из дома на прогулки. Курс лечения был закончен, и врач-турок приезжал лишь раз в неделю, осматривал и давал рекомендации по физической нагрузке на позвоночник. Всё это время Агидель в разговорах между Владимиром и Амиром исполняла роль переводчика. Однажды во время такого общения Владимиру показалось, что Агидель не перевела ему последнюю фразу, произнесённую врачом.
Проводив турка до машины, они возвращались в дом.
– Ты не до конца перевела мне слова Амира, — сказал ей Владимир. — Я знаю, что это касается меня.
Она остановилась и посмотрела на него опечаленным взглядом.
– Он сказал… что скоро ты встанешь на ноги и сможешь уехать домой, — с грустью в голосе произнесла Агидель. — Скажи, ты думал об этом?
Владимир замялся:
– Так, иногда.
Агидель подошла к коляске и, наклонившись, поцеловала Владимира. Это было неожиданно для него, и пока он приходил в себя от такого поворота событий, девушка быстрым шагом пошла к дому. Владимир остался в саду. Поступок Агидель оставался для него непонятным, но без сомнения девушку что-то расстроило. Однако осуждать её он, конечно же, не мог. Дома, как ни в чём не бывало, Агидель нашла тему для разговора, и они болтали до поздней ночи за чашечкой кофе. На следующее утро Агидель, приехав на работу, попросила зайти к себе в кабинет медсестру Аниту. Когда девушка вошла, Агидель предложила ей присесть.
– Анита, я хочу обратиться к тебе с огромной просьбой, — сказала она. — Понимаешь, нужно срочно лететь в Россию, сделать там кое-какие дела. И тут я вспомнила, что ты когда-то об этом мечтала. Ведь так?
Анита улыбнулась и молча закивала головой.
– Ну вот и прекрасно, — сказала Агидель. — Можешь считать, что твоя мечта стала реальностью.
Девушка, не скрывая радости на лице, попыталась благодарить, но Агидель прервала её.
– Спасибо скажешь потом, когда вернёшься, — сказала Агидель. — Хочу тебя предупредить, что эта поездка будет связана с очень важным и ответственным делом. Когда прибудешь в Москву, позвонишь вот по этому номеру, — она протянула Аните визитную карточку, — скажешь, что ты от меня и договоришься о встрече. Человеку, который с тобой встретится, передашь вот это, — Агидель положила рядом с ней на стол металлический армейский жетон. — Скажешь, что я прошу узнать подробности о его владельце. Также попроси предоставить информацию на так называемого Власова Владимира. Выясни где он живёт, узнай хоть что-то о его семье. Ну вот, в принципе, и всё. Летишь сегодня вечером. Деньги и билет я занесу тебе через час. О том, что летишь в Россию, не нужно никому говорить.
Анита взяла лежащий на столе жетон и, убрав его в карман, вышла из кабинета. Агидель была спокойна за Аниту и полностью ей доверяла.
Шли дни. Владимир ежедневно усердно занимался назначенными врачом физическими упражнениями, подтягивался на специально сделанном для него в саду турнике. Как-то раз, ожидая Агидель с работы, он проезжал на коляске по тропинке в саду и остановился у дерева. Растущая в его нижней части утолщённая ветка свисала прямо над головой Владимира. Непонятная внутренняя сила заставила его ухватиться за неё руками. Дальше всё произошло машинально. Подтянувшись вверх, он постепенно стал выпрямлять ноги. Опустевшая коляска произвольно откатилась на несколько метров, и дотянуться до неё уже было невозможно. Из-за физического напряжения на лице у Владимира выступил пот. Коснувшись земли, его ноги судорожно задрожали. Понимая, что он сделал непростительную ошибку, Владимир уж было решил разжать пальцы рук, чтобы упасть на землю, но в самый последний момент, собрав все свои силы, решил устоять на ногах. Встав на ноги, он сделал несколько неуверенных шагов и упал одновременно с криком Агидель, бежавшей к нему навстречу от ворот. От наступившего сильного головокружения подкатила тошнота.
– Ну что ты наделал, Володя! — расстроено сказала Агидель и принялась бегло его осматривать, по-видимому, ожидая увидеть какие-либо ушибы. — Что за самодеятельность!? Ты хочешь меня расстроить?
– Ты видела? — тихо спросил он у неё. — Ну… как я пошёл?
– Видела, — укоризненно произнесла Агидель. — Но обещай мне, что больше никогда не повторишь этого без меня.
– Обещаю.
Но уже на следующий день он с помощью стула проходил небольшие расстояния, цепляясь руками за всё, что попадалось ему на пути: диван, кресла, двери, столы. Агидель наблюдала за его действиями со стороны. Иногда, когда ей казалось, что он непременно упадёт, она срывалась к нему на помощь, но Владимир давал ей знак рукой, что всё нормально.
Вечером приехал Амир. Он не мог поверить своим глазам, и за ужином, когда сидели втроём в гостиной, турок откровенно признался Владимиру, что впервые в своей врачебной практике стал свидетелем победы силы и воли человека. А это, на его взгляд, главнее и важнее всех существующих лекарств.
Прошло две недели. Агидель хотелось быстрее приехать на работу — утренним рейсом возвращалась из России Анита. Позавтракав на скорую руку, Агидель, чтобы не разбудить Владимира, не стала заводить стоящую во дворе машину и вышла на остановку общественного транспорта.
Анита зашла к ней в кабинет после обхода. Несмотря на усталость, девушка выглядела радостной и довольной. Отпивая маленькими глоточками кофе, она с воодушевлением рассказывала о результатах поездки.
– Ты ничего не путаешь? — переспросила её в разговоре Агидель. — Говоришь, что владелец жетона числится пропавшим без вести?
– Да, — утвердительно сказала Анита. — Жетон принадлежит Николаю Смирнову. Пропал без вести в январе прошлого года во время боевых действий в Чечне.
Агидель подошла к окну и, глядя на шумевший в саду фонтан, не оборачиваясь, спросила:
– А что по Власову?
– По Власову я сделала всё как вы мне сказали, Агидель Хафизовна. Выяснила какой город, поехала туда и узнала…
– Что? — нетерпеливо спросила Агидель. — Что ты узнала о нём?
– Больше года назад, так же в январе, он погиб в Чечне. Соседи по месту его жительства сказали, что он был у родителей единственным сыном. После похорон через три дня, не выдержав горя, умер его отец. Мать перенесла второй инфаркт и сейчас еле ходит. Этот Владимир Власов был женат, есть дочь. И я не сказала вам самое главное. Оказывается, Власов и Смирнов вместе воевали в Чечне.
Агидель вернулась к столу и села в кресло.
– Спасибо, Анита. Можешь отдохнуть несколько дней.
Девушка ушла. Раздумывая над тем, что ей рассказала медсестра, Агидель не могла понять одного: если на самом деле сейчас в её доме Власов Владимир, тогда кого же похоронили в России? И каким образом жетон Николая Смирнова находился у Владимира? Она вдруг испугалась от внезапно пришедшей мысли. «Выходит, Владимир не знает, что он как бы фактически похоронен у себя на родине». На мгновенье её охватил ужас. Весь день она ходила по больнице сама не своя, а дорога к дому для неё показалась бесконечной.
Владимир уже при помощи трости гулял в саду, когда увидел у ворот Агидель. Пытаясь скрыть обеспокоенное выражение лица, она стала расспрашивать его о том, как он провёл день и чем занимался. Владимир что-то отвечал ей, но Агидель лишь кивала головой, делая вид, что слушает. На самом же деле она подыскивала в душе слова, чтобы, выбрав удобный момент, сообщить ему о не совсем радостных новостях из России.
Это случилось через неделю. У Агидель был выходной день, и они с Владимиром собирались сходить прогуляться в город. За завтраком Агидель заметила, что Владимир вёл себя очень странно, уклончиво отвечал на вопросы, прятал взгляд и потом вдруг неожиданно сказал:
– Ты знаешь… в этой жизни я очень благодарен тебе, твоим врачам, хирургам и, конечно же, Амиру. Тебе я благодарен вдвойне и обязан жизнью. Мне трудно об этом говорить, но я уверен, что ты поймёшь меня правильно. Я решил уехать. Там мой родной дом, родители, жена и дочь.
Агидель сидела, не шелохнувшись, глядя на Владимира. Появившиеся в её глазах слезы, смывая тушь, сползали по лицу, образовывая чёрные кляксы.
– Когда ты хочешь уехать? — тихо спросила она.
Владимир едва сдерживал волнение.
– У меня нет никаких документов, а без твоей помощи мне их не раздобыть, — сказал он.
Она тяжело вздохнула и закивала головой.
– Я знала, что этот разговор когда-то произойдёт, — сказала Агидель, — и в принципе была к этому готова. Мне тоже нужно признаться тебе кое в чём. Неделю назад мне передали из России информацию, касающуюся непосредственно тебя. С тех пор как ты попал в эту страну, очень многое изменилось в твоей жизни, и я буду откровенна с тобой. В январе прошлого года ты был похоронен в своём городе после гибели в Чечне.
Владимир с удивлением смотрел на Агидель. Она продолжала:
– Твои родители очень тяжело переживали это горе, и твой отец… он не смог без тебя. Через несколько дней он скончался от сердечного приступа.
– Это ложь! — не в силах сдерживать себя крикнул Владимир.
– Прости, — сказала Агидель. — Я не хотела тебя огорчать, но это правда.
Она в подробностях рассказала ему о том, что ей сообщила Анита.
Он, выслушав её, просидел в глубоком молчании около получаса. Затем он вдруг сказал:
– Я понял. Они… вместо меня запаяли в цинкач Николая. Тогда перед боем мы поменялись жетонами. Мы часто чем-то менялись. У нас была такая игра. Понимаешь?
– Ты хочешь сказать, что у Николая обнаружили твой жетон и сочли, что он это ты? — удивлённо спросила она.
– Да, я уверен в этом. Цинк очень редко вскрывают, иногда там могут лежать лишь части тела. Но я вернусь и объясню всем, что это ошибка, — не успокаиваясь, сказал Владимир.
– А что ты скажешь своим пузатым генералам? — спросила она. — Что тебя случайно спасли люди Басаева, а потом переправили на лечение в Турцию? Ты это им скажешь?
Он снова замолчал и опустил взгляд.
Агидель подошла к нему и, присев рядом, положила руку ему на плечо.
– Володя, поверь, они даже не будут разбираться и посадят тебя на большой срок. От тебя отвернутся все. Я говорю так, потому что знаю Россию. К тому же, таким необдуманным поступком ты погубишь свою маму. Подумай сам. Похоронив тебя, она уже мысленно похоронила себя, и сейчас, увидев сына живым, её сердце может не выдержать такого шока. Именно поэтому тебе предстоит сделать сложный выбор — вернуться домой, потерять маму и стать изгоем, или остаться здесь, чтобы сохранить себя как личность. Не хочешь здесь, пожалуйста, можешь уехать в другую страну. Иного выхода нет. Я обязуюсь помочь тебе получить любое гражданство на твой выбор. Ты начнёшь жизнь сначала. Отсюда ты сможешь тайно посылать маме и своей семье деньги. У тебя не будет проблем. А хочешь, мы с тобой откроем новое дело, переедем в Париж. Ты ещё найдёшь себя. Соглашайся, Володя.
Владимир словно застыл в глубокой задумчивости.
– А как же мои жена и дочь? — произнёс он тихим голосом, понуро глядя на Агидель. — Без меня им будет очень трудно.
– Сколько лет твоей дочери? — спросила она.
– Скоро восемнадцать.
– Володя, она уже взрослый человек, — заметила Агидель. — Через год-другой выйдет замуж и будет жить своей жизнью. А что касается жены… пойми, что она уже не будет испытывать к тебе тех чувств, какие были раньше. Это сложно и долго объяснять. Но я повторяю ещё раз: тебя никто не просит от них отказываться.
Владимир не мог согласиться с Агидель, что чувства его жены не выдержат испытания временем, но спорить не стал. А вот больное сердце матери, которое может остановиться только лишь оттого, что она увидит его вновь живым, сейчас было для него самым сильным фактором.
– Ты права, — после недолгого раздумья согласился Владимир. — Мне необходимо взять себя в руки. Я, конечно же, там не останусь и никак себя не обозначу. Я только посмотрю со стороны на мать с дочкой и вернусь. Обещаю. Ты поможешь мне?
– Хорошо, — сказала Агидель.
Глава 27
Сентябрь, 1997 год. В Лондонском аэропорту Хитроу было многолюдно. Владимир нервничал и каждую минуту смотрел на световое табло, где светящимися буквами были обозначены авиарейсы «Британских авиалиний». Посадку на рейс Лондон – Москва должны были объявить через несколько секунд.
– В конверте все необходимые документы, — сказала Агидель. — Прости, что летишь с двумя перелётами. Хочу как лучше. В России к пассажирам из Великобритании относятся лояльнее, чем из Турции. Не забудь, у тебя теперь другая фамилия, новое имя и отчество, — слегка улыбнувшись, напомнила она. — Здесь тебя лишний раз никогда с расспросами беспокоить не станут, но в России будь внимательнее. Ты русский, но у тебя гражданство Турции. Не волнуйся, документы настоящие, с ними проблем не будет. На случай если в Москве поинтересуются, с какой целью прилетел в Россию, можешь ответить: по коммерческим делам. Как прилетишь в Москву, сразу найди центральный банк. На твоё имя оформлен валютный счёт. В отеле «Ритц-Карлтон» забронирован номер на твоё имя. Денег тебе хватит, чтобы, ни в чём не нуждаясь, прожить около месяца. Но… я надеюсь, тебе хватит и одной недели.
Владимир понятливо кивнул.
Женский металлический голос, прозвучавший из динамиков, на английском языке объявил о посадке на самолёт. Владимир отчётливо услышал слово «Moscow».
– Да. Это твой самолёт, — сказала ему Агидель.
Он взял дипломат и, обхватив рукой Агидель за талию, притянул к себе. Она не стала этому препятствовать. Владимир поцеловал её.
Вытирая кончиками пальцев появившиеся на лице слёзы, она, всё ещё находясь в его объятиях, стала торопливо говорить:
– Володя, я никогда тебе не говорила, но сейчас мне необходимо это сказать. Совсем недавно я поняла, что ты стал очень дорог мне. Слышишь?! Я прошу тебя, возвращайся назад.
– Конечно, я обязательно вернусь, — сказал он уходя.
Пройдя пропускной контроль, Владимир скрылся в салоне автобуса, который повёз пассажиров к трапу.
Глава 28
Словно проснувшись от страшного сна, Владимир приподнял с колен голову и огляделся. По кладбищу по-прежнему шастали вороны. Со склонившейся над могилой ветки клёна оторвались несколько пожелтевших листьев, они упали Владимиру на плечи. Стряхнув их рукой, он открыл колпачок бутылки и, прильнув губами к горлышку, жадно отпил несколько глотков водки.
Вдруг за его спиной кто-то осипшим мужским голосом произнёс:
– Нехорошо, браток, в одну харю её, родимую, трескать. Может, пригласишь? Помянем твоего кента.
Владимир оглянулся.
Два парня бомжеватого вида лет двадцати пяти, облокотившись на оградку, с наглой ухмылкой смотрели на Владимира. Оба были пьяны.
– В другой раз, ребята, — сказал Владимир и отвернулся.
Грубо дёрнув калитку, внутрь оградки, где сидел на скамейке Владимир, вошёл один из них.
– Ты, никак, брезгуешь, паря? — грубо произнёс он. — Ну ничего страшного, мы люди не гордые. — Он ухватился рукой за горлышко бутылки и потянул её к себе. — Ну-ка дай сюда, фраерок.
Владимир отреагировал моментально. От прямого удара его кулака в сплетенье парень отлетел в угол ограды, но тут же встав на ноги, кинулся на Владимира. Обхватив нападавшего рукой вокруг шеи, Владимир пригнул его голову к земле. Очевидно, чувствуя, что ему не вырваться из крепкого захвата, тот сдавленным голосом крикнул приятелю:
– «Череп», помоги! Сука! Он мне шею ломает!
Владимир лишь мельком увидел, как ловко сиганул к нему через оградку здоровяк, но отпускать первого нападавшего не стал и ещё сильнее сжал тому шею.
Сидевшая в сторожке смотрительница вздрогнула от раздавшегося где-то на территории кладбища хлопка, похожего на выстрел. Вспорхнувшая стая ворон, превратившись в чёрное облако, закружила над погостом, никак не решаясь вновь сесть на излюбленное место.
– Опять гадёныши балуются, — буркнула сторожиха, выходя на улицу.
Вот уже который день пацанята, живущие на окраине города, приходят к кладбищу и, чтобы её напугать, поджигают петарды, бросая их под крыльцо часовенки.
Взяв черенок от лопаты, женщина направилась на тот участок кладбища, где, на её взгляд, и раздался заглушённый звук. Вдруг она увидела как по теплотрассе, прилегающей к самому забору, бегут двое мужчин. Судя по всему, эти люди и сами чего-то испугались. Тут-то она и вспомнила про седоволосого мужчину, который пришёл около часа назад, попросив показать могилку. Так он, вроде, и не возвращался обратно, а пройти мимо неё незамеченным не мог. «Ворота прямо перед окошком, — подумала она. — Точно бы не проглядела». Что-то защемило её больное сердце — не к добру. Как только беглецы скрылись за бетонным забором, она пошла к той могилке, куда провожала недавнего посетителя. Слава Богу, кладбище-то как дом родной. Бывало, что и в темноте рядочки находила. У неё самой половина семьи здесь покоится.
«Ну вот и дошла», — выдохнула она, увидев раскрытую дверцу знакомой оградки.
Сделав ещё шаг, женщина, обомлев, присела на корточки. Прямо у могилы лежал тот самый мужчина, которого она сюда проводила.
– Господи… Исуси… — прошептала сторожиха, безостановочно крестясь.
Заметив, что он зашевелился, женщина, пригнувшись, приблизилась к нему. На груди мужчины кровоточила большая рана. Тяжело дыша, он хватал ртом воздух.
– Сыночек, миленький, да кто же тебя так? — запричитала смотрительница. — Да неужели эти ироды? Видела я их, убегали-то по трубам. Потерпи, родимый, я сейчас вызову «скорую помощь».
Она хотела вскочить и бежать, но он ухватился рукой за её ладонь, положив на неё что-то металлическое. Что это было, она разглядеть не успела, поскольку мужчина сразу же помер.
…Телефонный аппарат в сторожке не работал, и ей ничего не оставалось, как выбежать за помощью прямо на проезжую дорогу, ведущую в город. Она была уверена, что кто-то из водителей остановит машину и поможет вызвать врачей. Но все только притормаживали, объезжали её, кто-то крутил пальцем у своего виска, давая понять, что она сумасшедшая. А один даже вышел из машины и, не давая что-либо ей сказать, громко крикнул: «Упоролась, синюга!»
Но мир не без добрых людей. Кто-то из пешеходов забежал к сторожу автостоянки и вызвал милицию, а та уже — и «скорую помощь». До приезда милиции она к тому месту больше не ходила, боялась. Вскоре подъехал милицейский «УАЗик». Тут уж пришлось показать дорожку, без неё они бы долго плутали, а может, и не нашли бы вовсе, ведь протяжённость кладбища триста метров. Стали осматривать тело, доставали всё из карманов покойного и описывали. Быть понятой женщина уже привыкла. Каждую зиму нет-нет да всплывают такие вот «подснежники» на кладбищенской земле, в основном, конечно, бомжи. Из разговора милиционеров она поняла, что мужчина был иностранцем. О том, как он попал на кладбище и что здесь случилось, ей пришлось рассказать в своих показаниях. На место происшествия приехал высокий полковник.
Вёл себя важно. Ему доложили, что у одной из могилок обнаружен труп иностранца с огнестрельным ранением и показали найденные у того документы. Он посмотрел их и сразу же отозвал в сторону одного из сотрудников. В ходе разговора они подходили к памятнику, смотрели на фотографию, а затем на лицо покойника. Что и говорить, сходство было, и очень большое. Затем тело почему-то вытащили из оградки и положили на тропинку, а калитку завязали проволокой. Кровь, разбрызганную на памятнике, вытерли тряпкой, вокруг насыпали сухой листвы. Не прошло и получаса, как к кладбищу подъехали несколько иномарок в сопровождении гаишников. Кто-то из стоявших с ней рядом милиционеров сказал: «Консул приехал». Посмотрев на тело, этот самый консул о чём-то стал разговаривать с начальником милиции. Тут прибыл катафалк. Вышедшие из него двое мужчин, поместив труп в большой пакет, положили его в кузов и уехали. Спустя два часа на кладбище никого не осталось. Закрыв ворота за машинами, сторожиха, прихрамывая, пошла к себе в сторожку. У самой двери её окликнул местный участковый Семён Кузьмич. Уж кого, а участкового смотрительница кладбища хорошо знала.
– Привет, Петровна, — поприветствовал он её. — Говорят, что ты звездой у меня на участке стала? — Он снял фуражку и, пригладив поседевшие волосы, присел на скамейку.
– А, Кузьмич. Здравствуй, дорогой. Что-то поздно ты явился, увезли уже. Всё. Опоздал.
– Знаю, Петровна. Я занят был, кражей занимался. А тут стажёр мой был.
Он встал, нацепил фуражку.
– Пойдём — покажешь, расскажешь.
– Так я уже всё поведала, Кузьмич, — сказала она. — Следователем допрашивалась.
– А вдруг пропустила что-то, — усмехнулся он. — Или запамятовала.
Женщина сделала вид, что обиделась.
– Это ты можешь запамятовать, а я ещё женщина молодая.
Кузьмич рассмеялся.
Пришлось ещё раз в подробностях рассказать ему о случившемся.
– Вот, значится, как, — дослушав, проговорил Кузьмич. — Так что это за вещь, которую этот бедняга тебе в руку-то вложил. Разглядела хоть?
Она вдруг со страху заморгала глазами и стала быстро копаться в карманах старой телогрейки.
– Ты что, Петровна, случилось что? — спросил Кузьмич, с интересом наблюдая за её действиями.
– Ой, пропала я, Кузьмич, — запричитала она. — Погибла, ей-богу.
– Ладно, ладно, успокойся, — сказал он. — Говори по делу.
– Забыла я рассказать вашему следователю про то, как убиенный мне что-то в руку-то всунул. Я же тогда второпях бросила эту железячку в карман и побежала на дорогу. Что же, Кузьмич, теперь меня не иначе как посадят? Укрыла, получается, я этот факт.
Она заплакала.
– Да, нехорошо получилась, — вздохнул участковый.
Видя, как женщина совсем расстроилась, он попытался её успокоить:
– Ты зря не тревожься, Петровна. Для начала покажи мне, что он тебе передал, что за штуку такую.
Она продолжила поиски и вскоре вместе со скорлупой от семечек вытащила из кармана что-то блестящее.
– Кажись, это и есть, — она вытянула руку прямо перед его лицом.
Он взял с её ладони округлый металлический предмет размером с пятикопеечную монету и стал внимательно его рассматривать.
– Сто девяносто шесть, пятьсот шестьдесят восемь, — прочитал Кузьмич. — Это жетон, Петровна.
– Это что ж, тот, который бросают в автоматы, что ли? — поинтересовалась она.
– Да нет, это армейский жетон, — объяснил участковый. — Их дают всем, кто служит. В армии или в милиции, например. У меня даже такой есть. Вот видишь, — он показал висящий на своей связке ключей номерной жетон. — Только я вот не понимаю, для чего он дал тебе его?
– Так что же мне делать, Кузьмич? — спросила она.
– Ты вот что, Петровна. Я заберу его у тебя, а то ты еще потеряешь.
Она поправила на голове платок и перекрестилась.
– Господи, прости меня непутёвую. Ей-богу, не виновата я.
Кузьмич встал со скамейки и направился к выходу.
– Так ты заходи как-нибудь, — провожая его до ворот, сказала она. — А то уйдёшь на пенсию, и не увидимся. Как-никак, почитай двадцать лет знаемся.
– Куда ж я от тебя скроюсь, Петровна, — укорил её Кузьмич. — Прячься не прячься, всё равно к тебе принесут.
