Сказки Элис.
0.
-Быстрее!
Трава щекотала наши голые пятки. Листья, танцевавшие в потоке ветра, то и дело задевали наши тела. Шла вторая неделя первого месяца лета. В мыслях наших парила беспредельная легкость.
-Быстрее нельзя. В спешке подскочишь слишком высоко и улетишь, как мыльный пузырь.
-А разве мы здесь не для того, чтобы улететь, как мыльные пузыри?
Элис, хохоча, кружилась, бежала, падала, сразу же после падений вскакивала и повторяла все по кругу. Ее ситцевое платье сливалось с лазурью неба. Смотря на нее, я представлял, как у ее расцарапанных ног летают бабочки и стрекозы. Я представлял, как с облаков на одну нее летит золотистая пыльца. Именно золотистая. Не медная и не серебряная. Будь пыльца медной, чувствовалась бы тяжесть, будь пыльца серебристой, чувствовалась бы влага. Золото же предаст пыльце исключительно легкость. Она была весной. Весной, что решила раствориться в лете.
-Для такого сюда прибегают по ночам.
-Почему же?
-Ночью небесный купол растворяется звездами, и перед нами открывается бесконечность. Днем же улетать не имеет смысла. Упремся в этот купол, да и все…
Она не хотела меня слушать. Она вообще очень редко кого-либо, что-либо слушала. Элис больше любила на все смотреть, а потом стараться в этом всем увидеть что-то эдакое, и довольно часто у нее это получалось.
-Смотри!
Я перестал размышлять. Ее тоненький пальчик указывал на траву. Подойдя поближе, я обнаружил, что пальчик указывал вовсе не на траву, а на жука. Жук был огромный и громко жужжал, а еще он, кажется, собирался вот-вот умереть у наших ног.
-Противно.- Я не понимал, почему этот жук достоин большего внимания, чем мои мысли.
-Глупый! Посмотри. Его тельце отливает таким очень прекрасным металлическим цветом на солнце!
-Это неправильно, совмещать слова «очень» и «прекрасный».
Элис уже успела забыть обо мне, поэтому я даже не стал пояснять, в чем конкретно заключалась ее ошибка. Молча, я наблюдал за тем, как жук бегал по ее рукам, покрытым множеством родинок, а она улыбалась, но уже не хохотала. Сейчас в ее глазах нельзя было прочесть веселья или же восторга, однако можно было без усилий найти спокойствие и нежность.
Я присмотрелся к жуку. Если вначале я морщился, то сейчас края губ непроизвольно приподнялись, а мышцы бровей расслабились. Его тельце действительно отливало на солнце чудесным металлически-синим цветом. Это было настолько красиво, что я даже забыл о его громком жужжании, да и выглядеть он начал как-то повеселей, без планов на суицид.
Не было таких вещей, которым Элис уделяла бы больше пары минут, поэтому, спустя миг, жук снова скрылся от нас в траве.
-Мы останемся здесь навсегда. – Внезапно вылетело шепотом из ее губ. Я кивнул.
Порой мне было страшно смотреть на ее губы. Элис все время их кусала. Губы ее были какими-то синими, на них время от времени поблескивали капельки крови. Я старался не смотреть на ее губы. У нее был милый курносый нос, на него мне нравилось смотреть гораздо больше. Еще мне бы очень нравились ее глаза цвета василька, только вот смотрела Элис на все как-то ядовито.
-Эй!
Она уже сидела в траве. Темно-русые кудри Элис подпрыгивали вверх, падали на ее плечи, ударялись о ее щеки…казалось, они вообще жили своей жизнью. Мне даже представилось, что кудри могут вот-вот улететь, оставив Элис лысой. Странная картина. Поморщившись, я подошел к ней и уселся рядом.
-Где-то далеко есть место, где люди…
Забыл упомянуть о том что Элис обожала рассказывать чудесные сказки. Я обожал их слушать. И в книге этой будут теперь исключительно сказки Элис, оттого она так и называется.
1.
Где-то далеко есть место, где люди не ведают тепла, и имя этом месту - Антамас.
Туловища людей Антамаса покрыты полупрозрачными изорванными шарфами, ноги и руки обвивают стебли цветов. Одни стебли ядовиты, вторые же лечат от любой болезни. Порой ветер разносит прекрасные песни жителей Антамаса. Голоса мужчин очень похожи на звон колоколов, голоса женщин - на тренькание колокольчиков.
Место, где живут эти люди, все покрыто неведомыми растениями и громадными валунами. Ему будто бы уже миллионы лет, хотя, на самом деле, появилось оно сравнительно недавно.
Из животных там есть лишь змеи, да ящеры. Рано утром змеи с ящерами покидают Антамас в поисках пищи. Если присмотреться, в это время можно увидеть как их чешуи сливаются вместе и, мелькая в листве, красиво переливаются на солнце. Жители Антамаса называют это явление ручьями, ведь чешуя на солнце здорово напоминает воду.
Сами жители добывают себе пищу в Антамасе. Они питаются плодами деревьев. Мяса жители Антамаса не едят, а потому часто болеют и помирают слишком рано. Им не исполняется и пятидесяти.
Живут они в кронах высочайших, широчайших деревьев. Таким образом до них не достают ящеры, лишь иногда приползают змеи.
Женщины Антамаса следят за детьми, изготавливают различные зелья, рисуют узоры на валунах. Мужчины Антамаса либо добывают фрукты, либо путешествуют в поисках шарфов и новых красивых легенд, которые можно будет рассказать детям. Дети же растут, рисуя иллюстрации к легендам, наблюдая с деревьев за ящерами и змеями, никогда не спускаясь на землю. Лишь когда им исполняется пятнадцатый год, матери спускаются с ними и начинают обучать их выживанию.
Как и говорилось в начале, люди Антамаса не ведают тепла. В сердцах их живет вечный холод, однако они мечтают от него избавиться. И в сказке этой я поведаю о девушке, чей лед в груди расстаял.
***
Ее звали Тикка, она бесцельно слонялась среди стволов деревьев, не решаясь забраться наверх, ко всем. Узнай остальные о том, что Тикка не изготавливает зелья, не рисует на валунах или же не следит за детьми, ее тут же начали бы называть бездельницей, а такого никому не захочется.
Дети же улыбались ей с крон, когда Тикка поднимала глаза вверх. Им девушка тоже улыбалась.
-Только вот зачем я улыбаюсь, если радости не чувствую. - Проносилось в ее голове при каждой улыбке.
Не думайте, что Тикка была какой-то странной. Просто она родилась в Антамасе. Такой же, как и остальные дети. Ничего не чувствующей, кроме холода. Даже при улыбках, в глазах людей Антамаса нельзя было прочесть никаких эмоций, в них был лишь туман. Каждый житель Антамаса очень смутно понимал, почему он улыбается, плачет, смеется, хмурится, ругается, целуется. Человек просто делал то, что было должно.
-Будь я странником с далеких земель, решила бы, что все мы - очень интересные люди, однако, будучи жителем Антамаса, понимаю, насколько все мы скучны и обыденны. - Говорила Тикка самой себе.
С крон деревьев начало доноситься треньканье колокольчиков. Кто-то из женщин решил спеть. Сама Тикка же никогда не пела. Девушка считала, что при пенье человек должен чувствовать полет души, а без такого ощущения раскрывать рот лишний раз не имеет смысла.
Другие жители недолюбливали Тикку за ее странные мысли, даже немного боялись. Никто не хотел думать как она. Разве что сорокалетние старики, жить которым оставалось недолго, с интересом беседовали с Тиккой, но дети или внуки быстро уводили их, чтобы потом избежать таких вопросов, как "Зачем ты смеешься? Тебе правда весело?" или же "Ты уверена, что хочешь сейчас изображать эту эмоцию?".
-Глупое пенье.-Пробурчала себе под нос Тикка, пиная какой-то камешек.
Внезапно, в лицо ей ударил яркий свет. Девушка, не зная, зачем, молниеносным движением опустилась на корточки и прикрыла ладонями дырку, оставшуюся от камня. Что же это внутри, под землей?
Тикка взглянула вверх. Не увидел ли света кто-нибудь, кроме нее? Снова опустив взгляд вниз, она медленно убрала ладони от дырки. Света не было, были чьи-то маленькие острые зубы.
Челюсти то смыкались, то размыкались, выдавливая откуда-то изнутри причудливый визг.
-Тише.-Прошептала Тикка.
Девушка начала старательно разгребать камни вокруг рта, дивясь поразительной находке и тому, что она вообще сейчас удивлена.
-Это же…очередной ящер, просто маленький?
Взгляд Тикки уже снова начал застилать туман разочарования и пустоты, как вдруг этот самый очередной, только маленький ящер, выбарахтавшись из ямы, в которой был замурован, радостно, весело харкнул огнем.
Глаза у Тикки тут же округлились. Она наклонилась к странному зверю и действительно, по-настоящему улыбнулась, еле-слышно хихикнула. Зверь же посмотрел на нее в ответ своими лазурными глазенками, подошел поближе и лизнул один из пальцев ее руки.
Тикке показалось, будто бы ее обожгли крапивой, но, как бы ни хотелось отдернуть руку, та решила все же не двигаться. Ей очень не хотелось напугать дивное создание, подарившее ей способность удивляться.
-Как мне тебя называть?
Разговаривать зверь не умел, но был очень умен, поэтому понял, что говорить хоть что-то да надо.
-Ххххх…
-Х?
-Ххххх…
-Именно Хххх…?
-Ххххх…
-Хорошо.
Развеселившись, Тикка взяла зверя в ладони и поднесла его как можно ближе к лицу. Животное лизнуло ее за нос. Глаза девушки заслезились от неприятного ощущения, но она, приложив немалые усилия, все же смогла не сморщиться.
-Пусть себе лижет, я потерплю. - Пронеслось в мыслях Тикки. Она не совсем осознавала, почему была готова терпеть боль ради какого-то зверя, но ей очень хотелось это делать, ведь при этом чувствовалось, как внутри становится немного теплей. Как и любой другой житель Антамаса, а может даже и гораздо больше, Тикка хотела почувствовать тепло всю свою жизнь, а тут появилось существо, которое ей в этом помогло.
С этого дня Тикка никогда не расставалась со зверем. Она так и звала его Ххххх… . С каждым утром на душе ее теплело все больше, но огромной сложностью было то, что о Ххххх… никто не должен был узнать. Тикка не понимала, почему должна была хранить Ххххх… в секрете, но подсознательно догадывалась, что это нужно.
Жители Антамаса замечали, что Тикка все чаще улыбается, плачет, злится и вообще проявляет множество других эмоций. Было понятно, что она не изображает все это, а действительно чувствует. По глазам. В сердцах людей помимо холода начала зарождаться и зависть. Нет сочетания печальней, чем холод с завистью. Лишь все те же старики, глядя на Тикку, сами того не понимая, немного оживлялись и даже радовались.
Жители Антамаса, видя Тикку, начинали переговариваться между собой, высказывая свое недовольство:
-Опять пришла.
-Взгляните-ка на нее.
-Что это она о себе возомнила?
Саму Тикку же мнение о ней вовсе не волновало. Люди, которых она знала, как уже упоминалось, всегда ее недолюбливали.
Тикка все чаще спускалась вниз ко зверю, начинала общаться, играться с ним. Ее поражало, что и сам зверь, если и уходил куда-то, все равно возвращался на то место, где они с Тиккой впервые встретились.
Тикка становилась все нежнее, она здорово привязалась к зверю. Девушка уже практически не чувствовала боли, когда Ххххх... ее лизал, и совсем не злилась, когда тот поджигал ее волосы. Немного пугалась, но не более.
Но наступил момент, когда Тикка решила спеть зверю, напрочь забыв об осторожности. Естественно, пение ее оказалась огромной ошибкой. Жительницы Антамаса услышали тихое треньканье снизу и, опустив головы, обнаружив Терри с, по их мнению, ящером, здорово удивились.
Посчитав девушку помешанной, женщины подозвали пару мужчин. Мужчины, быстро спустившись вниз, схватили девушку и унесли наверх.
-Зачем ты пела ящеру? - Спросили они.
-Я чувствовала, что душа моя парит, когда находилась рядом с ним.
На следующий день Тикке было запрещено спускаться с крон деревьев. Как она ни сопротивлялась, как ни просила она спуститься вниз ко зверю, люди вокруг качали головами.
-Ты просто не осознаешь, что сошла с ума. Бедняжка.- Все, как один, повторяли они.
На самом же деле, поняв, что источником эмоций Тикки был "ящер", жители решили, что, оградив ее от него, смогут с легкостью перестать завидовать. Девушка станет испытывать лишь отрицательные эмоции, а после, возможно, в душе ее снова заселится холод. Тикку будет только жаль. Такой вариант жителям Антамаса был очень по душе, ведь, чувствуя завить, каждый человек испытывает к себе неприязнь, а, чувствуя жалость, каждый в тайне относится к себе немного лучше.
Тикка не сходила с того места в кронах, под которым находился зверь. Она все наблюдала за ним, все тихонько напевала себе под нос колыбельные. Порой, смотря на зверя, Тикка улыбалась, но гораздо чаще она плакала.
Зверь не умел поднимать голову вверх, поэтому Тикки он не видел. Зверь был горд, он не мог подать виду, что страдает без нее, даже перед самим собой. Ххххх… хотелось скулить от чувства одиночества, но он лишь молчал и ждал Тикку.
В один день, рядом с Тиккой присел старик.
-Мне нужно добраться до ветвей семейства Оггир.-Прохрипел тот, простодушно улыбаясь и доставая из плетеной сумки какое-то маленькое перышко.-Лазить по ветвям - нелегкое занятие для Осбри. Для меня.
Но Тикка не смотрела на Осбри. Она даже делала вид, что не слышит его слов. Тикке хотелось, чтобы старик поскорей отстал. Все ее внимание было сконцентрировано на драконе.
Старичок же был человеком навязчивым, а потому, несмотря на поведение Тикки, никуда не ушел. Он продолжал говорить в надежде, что ему ответят.
- Ну? Что ты молчишь? Вежливый Антамасец ни за что не молчал бы, подойди к нему пожилой человек. - Все так же хрипло произнес Осбри, нахмурившись.
Тикка хотела молчать и дальше, однако, немного подумав, решила, что, быть может, со стариком следует поговорить. Ей стало его немного жаль. Осбри был из тех стариков, от которых все вечно хотят отвязаться. Почему бы не сделать ему приятно и не поговорить по душам?
-Знаешь, старик, ведь бывает такое, когда ты подсознательно превращаешься в кожуру от апельсина, а существо, к которому ты привязан, - в сам плод. И, если разлучить тебя с существом, ты будешь как кожура, от которой апельсин очистили.
Осбри же усмехнулся и прочертил что-то в воздухе своим перышком, после чего с мечтательным видом засунул его себе за ухо.-Не знаю, а знать стоит?
На лице Тикки появилась еле-заметная тень улыбки. - И нет, и да.
Старик радостно болтал ногами, смотря куда-то в облака. - Почему нет? И почему да? - Тонкие пальцы постукивали по ветке, на которой тот сидел.
-Не стоит знать, потому что это больно, а стоит, потому что до того, как станет больно, будет тепло. Очень тепло.
Пальцы перестали стучать по дереву. Старичок о чем-то задумался. Спустя пару минут, тот подскочил.
-Счастливая! - Воскликнул тот. - Но несчастная! Зато очень хорошо, что не сумасшедшая!
Услышав слово "сумасшедшая", все, находящиеся поблизости, с испугом взглянули на Тикку, со злобой взглянули на старика и побрели дальше.
-Не…не сумасшедшая? - Тикка не поверила своим ушам. Этот старик был первым человеком, который за последние месяцы назвал ее не сумасшедшей.
-Или сумасшедшая. Просто сумасшедшая со мной в одну сторону. Вот и нормальная. Для меня.-Весело проговорил Осбри и побрел, что-то насвистывая себе под нос. - Спасибо за беседу, девица! - Только и прикрикнул он, отойдя уже на приличное расстояние.
Девушка улыбнулась, еще раз посмотрела вниз и, уловив нужный момент, как можно ловчее и быстрее спустилась с дерева.
-И почему я не решилась на это раньше? - Спросила та саму себя.
Все просто. Тикка боялась все потерять. Тикка знала, что если она убежит сейчас, ее уже не пустят обратно. Однако, порой бывают моменты, когда ради своего счастья стоит все потерять. Начать заново.
Девушка схватила зверя подмышку и побежала, что было мочи. Жители Антамаса кричали ей что было мочи, а она бежала, не оборачиваясь. Кровь кипела, сердце билось перепелкой.
Зверь удивленно смотрел вперед. Он не мог взглянуть на лицо, но знал, что его подобрала именно Тикка. Апельсин чувствует себя защищенным, когда он в кожуре.
Тикка бежала с вечера до раннего утра. Ее гнали ветер и крики Антамасцев.
-Прочь от криков! Прочь! - Вопила Тикка.
-Ххххх…!-Радостно вторил ей зверь. Он был до жути рад, что Тикка вернулась.
К утру наступила пора ручьев. Девушка не могла бежать дальше. Она боялась наступить на того или иного животного. Однако, когда ручьи начали подходить к концу, девушка пошла вслед за змеями и ящерами.
Жители успокоились к утру. Криков "вернись!" или же "куда ты, сумасбродка!" уже не было. Разве что совсем редко. Тикка шла под шелест листвы. Трава щекотала ей босые ступни. Чувство свободы окутало тело Тикки приятной дрожью.
Вскоре ручьи вытекли из Антамаса. Тикка вышла из-за бесконечных деревьев в громадное поле. Она опустила зверя на землю, зверь лизнул ее пальцы. Тикка настолько соскучилась по зверю, что ощущение крапивы показалось ей не просто безболезненным, но даже приятным.
-Навстречу новому? - Шепнула она ему, улыбаясь нежнейшей улыбкой.
-Ххххх…!
