Еще 3 года назад в школе, на вопрос о предпочтении между рационализмом и эмпиризмом, я уверенно отвечал: "ну конечно рационализм, нельзя же опытом все познать, нужны формулы, законы, абстракции." Ирония философии в том, что тот, кто ей занимается, особенно из новичков, обычно уверен в своей абсолютной правоте. Из-за чего философские споры являются самыми бесящими из всех. Кажется так просто доказать что дважды два четыре, но когда в дело вступает баранья упертость и отрицание всего, то все становится намного сложнее. И хорошо если вы с собеседником люди терпимые, а если нет, то и до настоящей ссоры недалеко. Но перейду к сути.
Однажды меня осенила мысль, что люди и существа ни в чем не виноваты. Мысль не то чтобы новая, но открыть что-то заново, да самому- в общем эмоции хорошие. Сначала причем эта мысль жила сама по себе, а потом я прибавил к ней принцип казуальности (т.е. принцип: "у всего есть своя причина") и вот получилась, как я ее называю, теория невиновности, хотя потом я узнал, что Гален Стросон уже сделал то же самое. Я пытался вначале это объяснить своему преподавателю по английскому, что самое смешное, сначала она согласилась с принципом причинности, но потом, когда я вывел теорию невиновности из него, она сначала отвергла теорию, а потом начала отрицать и сам принцип, что пустило меня в смех. Потом я попытался рассказать то же самое своему хорошему другу. Будучи уверенным в своей правоте, я однако столкнулся на этот раз с другой проблемой- я говорил, что цепочка причин идет назад до бесконечности, а друг выдвинул мне первопричину (Бога) и пытался все свести как бы к ничьей- и ты свою правоту не докажешь, и я, но я верю в свою правду, а ты в свою. Тогда я сказал ему, что я говорю истину, как дважды два четыре, а он- дважды два пять. На что тот ответил, что все наоборот.
"Дважды два четыре- аксиома, а дважды два пять- как бы антиаксиома"- подумал я. И тогда я был реально удивлен тому, что дважды два пять ничем, кроме как самой аксиомой не опровергается. А аксиома сама себя доказывать не может. Она недоказуема, в нее можно лишь верить. И он сказал, что его аксиома- Бог. Я был в ступоре, хотя жгучее чувство своей относительной правоты мотивировало продолжать мыслить. И тут я понял, что наши теоретические споры может рассудить лишь один судья, и имя ему- практика. Забавно то, что изначально я критиковал своего оппонента за излишнюю склонность к практическим размышлениям в проблеме теоретической.
То, что изначально познать невозможно, не является ни доказуемым ни опровержимым. Бога нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Летающего Макаронного Монстра тоже, кстати он как раз и был придуман, дабы показать всю абсурдность аргументации философов- теологов. Научным языком: говорить о чем либо в агностической(непознаваемой) плоскости не имеет смысла. В гностической(познаваемой) же плоскости можно. И жизнь показывает, что у явлений есть причины, в то время как не найдено ни одного явления, у которого причины нет. Но в теории мы должны полагать, что такое явление как бы теоретически возможно. Это требование теории научности Поппера, хоть и критикуемой, но на мой взгляд, лучшей. Согласно ей научным может быть признано лишь то, что имеет хотя бы теоретическую возможность опровержения или подтверждения на практике. Каждая найденная взаимосвязь есть новое подтверждение принципа причинности. Отрезок познания человека, увеличиваясь(согласно той же практике человек расширяет свои знания, а не наоборот), будет теснить теорию, основанную на незнании. К примеру, так оттесняются некоторые постулаты Библии или Корана, или того, что земля держится на трех черепахах и т.д. Вот и Бог будет постоянно вытесняться. И моя правота будет расти, хоть она и относительна. Не стоит, однако, забывать, что в рамках эмпиризма любое знание относительно, математика в том числе. Есть однако знания, которые имеют сплошные подтверждения без опровержения, есть те, которые то подтверждаются, то опровергаются, есть вообще не имеющие ни подтверждения ни опровержения, а есть и те "знания", которые чисто теоретически не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты (я называю их агностическими).
Моя главная мысль в том, что рационализм, предполагающий наличие знания вне практики, т.е.a priori, ИЗНАЧАЛЬНО ставит тезис и антитезис в неравное положение. А эмпиризм как бы говорит: "Окей, может быть дважды два и пять, а может и четыре, давайте проверять". Таким образом эмпиризм справедлив.
Чтобы было понятнее, рассмотрим конкретный пример. Разобьется человек, прыгнув с 30 этажа или останется невредимым- изначально за рамками познания. Ведь события еще не было, как мы можем говорить о том что человек почти на 100% разобьется? Но мы, между нами, таки знаем что произойдет. Почему? Потому что вероятность крайне высока. Мы верим более высокому проценту вероятности (не 100%, в эмпиризме абсолютно точного знания нет) и это правильно, что подтверждается на той же самой практике. Человек может бесконечно верить в то, что он супергерой, что Бог его спасет, но практика показывает, что в выживаемости в прыжке с 30 этажа это не помогает. И все тут. Хотя изначально я признаю, что Бог и вера его спасти могут.
Другой пример- игральный кубик. Вероятность выпадения того или иного ребра равна одной шестой. Но надо понимать, что эта вероятность держится на другой вероятности. И например, с чего это мы взяли, что кубик вообще упадет, а не будет летать как в космосе? Из высокой вероятности действия Закона всемирного тяготения.
Тут не уйдешь от разговора о гносеологии. Мой взгляд я охарактеризовал бы как "теоретический гностицизм". При сомнении в возможностях познания, не конкретно человека, а любого субъекта познания вообще, я все же исхожу из того, что мы познавать можем, т.е. трактую свой скептицизм оптимистично. Лучше относительное знание, чем его отсутствие. Эта программа сидит в нас изначально. Будь теоретическое существо агностиком, оно бы просто ничего не сделало: невозможно узнать как есть, как пить, как ходить и т.д. Поэтому "агностики" на самом деле никакими агностиками не являются, это просто нечестно с их стороны. С верующими то же самое- если верить в Бога, то почему бы не поверить в то, что есть и Летающий Макаронный Монстр, что если захотеть, то вырастут крылышки или во что-нибудь еще? Важная деталь- выявленные знания- закономерности (в эмпиризме это синонимы) мы переносим и в агностическую, потенциально гностическую плоскость, в этом суть теоретического гностицизма. Нет подтверждений существованию Летающего Макаронного Монстра? Значит его самого как бы и нет. Кстати на основе этой же детали я признаю абстрактные науки.
Теперь конкретно насчет Бога. Как я уже сказал, он в агностической плоскости, в которой можно сказать любой бред. Мой тот самый друг сказал: "Что скажет верующий, если к людям придет Бог? "Не верю!"". Из всего выше написанного якобы органично вытекает, что я ярый атеист доккинзской закалки, но это не так.
Бог нужен людям. Не всем, за Доккинза я рад, но перекладывание своих черт на других- крайне распространенная ошибка. Мы все разные, и потребности у нас тоже разные. Вот мне Бог нужен, и я молюсь, и в трудную минуту важно чувствовать, что ты не один, что за тобой сила. Кто-то назовет это слабостью. Но я отвечу теорией невиновности- я не виноват в том, что я где-то слаб, но с помощью веры я эту слабость преодолеваю. Потом, идея того, что человеку воздастся крайне важна как социальный регулятор. Атеисты говорят: "Религиозный человек делает добрые дела неискренне, а я- атеист, испытываю настоящие чувства и творю настоящее добро". Но что значит "настоящее" добро? Здесь я опять отвечу теорией невиновности- данный атеист делает добро не потому что ОН такой хороший, а потому что ему ХОЧЕТСЯ делать добро. Хочется делать из-за чувств, а чувства из-за обстоятельств, и даже если из-за его действий, то за ними тоже обстоятельства вплоть до его рождения и далее до бесконечности.
А социальный регулятор нужен, и мораль тоже. Правда я не совсем согласен с современной моралью, и особенно более ранней, ибо иногда какое-то действие никому не вредит, и даже приносит счастье, но оно "аморально". Поэтому я против всяких канонических запретов в целом, однако если религиозный аскет счастлив, страдая- пусть страдает, и я это говорю серьезно.
Мне одно время нравилось учиться и заниматься спортом до потери пульса, и кстати о том времени я совершенно не жалею. Я был счастлив.
И вам тоже желаю счастья.
