Как-то раз меня разбудили и сказали, что мой храп мешает спать.
Я распахнул глаза, и быстро проговорил:
- Это не я!
После чего повернулся на другой бок и вновь уснул.
Забавно, как бы объяснил это Фрейд?
Однако, Фрейд озадачился бы еще больше, если бы узнал, что мне снилось.
Снилось, как я сидел в парке на траве и вспоминал минувшие дни, и ко мне подскакивали веселые и довольные сослуживцы - вокруг гремел праздник - день нашего рода войск.
Мы орали и рвали на себе майки. У нас принято бурно выказывать одобрение или недовольство; искренность и открытость – да, мы такие. Нас не надо бояться, мы такие, потому что если стесняться, морщить зад и не рассказывать в красках о службе, твои "бротоны" могут подумать, что службу ты нес в батальоне обеспечения, чистил картошку, а автомат держал только во время присяги.
Нельзя, чтобы так подумали.
Нельзя, чтобы подумали будто служба - ерунда для тебя.
Служба - это вещь.
В то время, когда я носил берцы, я узнал много чудного и полезного, например, если бутылку сильно царапнуть монетой, будет легче разбить ее об голову. Узнал, что ныряние в фонтан напрасно считают развлечением, этот акробатический трюк опаснее прыжка с парашютом, можно враз натянуться глазом на крантик или трубу скрытую под водой. Да вообще, знаете ли, облака над Петербургом не так обширны, как мои познания, приобретенные во время службы…
Разумеется, такие думы и философии мне тоже снились.
Вокруг все трепались и спекулировали своими и чужими байками, поднимали тосты "за тех кто в море", "в воздухе" и "на земле". В общем и целом, все шло своим чередом…
А тем временем, я с кем-то очень сильно подружился, и мне, совершенно добровольно, подарили белую майку. Приснилось также, что в разгар веселья мне очень захотелось домой, а пройти через парк, где полно моих "бротонов" и после этого попасть туда куда я хочу - нереально; поэтому я снял свою майку, положил в черный пакетик вместе с головным убором, с эмблемой родных войск, и надел подаренную белую майку и потопал.
Иду, держусь курса, вдруг слышу, как незнакомец, мимо которого я проходил, обратился ко мне с чем-то обидным. Я не стал ввязываться в дискуссию, а просто выбросил руку вперед, отмахиваясь, и случайно угодил этому незнакомцу в челюсть. "Простите! – говорю, - случайно вышло. Обидеть желания не имел. Извините, сделайте одолжение!" И вижу, что незнакомец дорогу уступает, мол, извинения принимаются, мол, понял, что не со зла его в лицо пихнули. Я пакетом черненьким реверанс отвесил и продолжил путь. Однако через пару минут меня догнали и бить стали, а во сне провал образовался…
Дальше снилось, что я трясусь от холода, на шконке, с болящей головой, и саднящим лицом, а меж оконных прутьев брезжит рассвет; странно, что в конторе, где меня "приняли", не было никого, ни одного однополчанина или хотя бы какого-нибудь бродяги. Опыт подсказывал, что это дурно пахнет.
И действительно, вскоре пришли люди в штатском, тыкали в меня объективами, сверкали вспышками и задавали странные вопросы. После них еще один нарисовался, представился общественным защитником, и сказал, что мне надо первым делом признать вину и извиниться перед журналистом, который в парке репортажил. И показал мне видео, как некто в белом крушит гласность и свободу слова прям в прямом эфире.
- Дело резонансное, - ныл защитник. - Так просто не отделаться.
Узнал я от него, что пока мне присудили в течение пяти рассветов дворы мести, а дальше судить будут уголовно.
- Эрунда, - прошамкал я разбитыми губищами. - На суде покаюсь, скажу, что не мыслил зла. На жалость давить буду, здоровье, мол, сердечко шалит, аллергия мощная, насморки всякие. И вообще у меня ребенок может быть трехлетка, мне нельзя за решетку. Обращусь к судье, что, этот провокатор с ящика, хочет сиротой мою малютку оставить.
Потом почесал я бородищу и сказал:
- А знаешь, друг ты мой общественный, вообще, я передумал... Звони-ка ты в телевизор, я предложение делать буду!
Защитник встрепенулся:
- Какое такое "предложение"?
- Звони, - говорю, - хуже не будет.
- Тобою на журналистских кафедрах студентов пугают. Тебе скоро расплавленный свинец в пасть лить будут, а ты "предложение" предлагать собрался!
- Звони бумагамарака в ящик, а то я за себя не ручаюсь, - ответил я и проскрипел наручниками по столешнице.
- Животное, - промямлил общественник, но все-таки с телевизором меня состыковал.
Вскоре меня выпустили…
Такой вот сон.
Когда я его рассказываю, меня первым делом спрашивают:
- Так о чем ты с "телевизором" говорил?
- Точно не помню… - отвечаю я, - вроде, блефовал, что всем расскажу, будто сцена в прямом эфире со мной в главной роли - инсценировка.
- А разве такое бывает?
- А разве это важно? И вообще, кто себя во сне контролирует?
