Писатели + Чтение

Чем ближе к выходу книги, тем больше про неё пишут те, кто успел прочесть её в числе первых. В основном – это критики и книжные обозреватели. Всё написанное я прочесть не успеваю, да и не стремлюсь. Просто радуюсь, что о книге говорят, что не зря вся эта экспедиция по латиноамериканским дорогам и бездорожью была проделана.

Но кое в какие обзоры всё ж таки заглядываю, интересно подглядеть, чего пишут. Пишут разное. Кто-то вдумчиво и чутко препарирует мою книгу на предмет определения литературного стиля. Кто-то концентрируется на смыслах и анализирует "что хотел сказать автор". Кто-то отмечает, что в книге мало меня, мало моего личного, как героини. Кто-то, напротив, утверждает, что меня там чрезмерно много, можно было и поменьше. Кто-то хвалит. Кто-то ругает.

В общем, полное разнообразие мнений, ничего против не имею, так и должно быть. Всё понимаю, понимаю даже и то, что кому-то книга не по вкусу приходится, всё в порядке.

Есть только одно, чего я, как ни стараюсь, ну, никак не могу понять. Как, ну, как можно поставить тег "Африка" на повесть о Латинской Америке??! Если бы это сделал человек незнакомый с текстом – ну, Бог бы с ним. Но ведь это один из крупных, один из самых рекламируемых книжных сервисов, ну! Литрес, я в огорчении и недоумении. Допустим, читать всю книгу они не обязаны были, но хоть бы в аннотацию заглянули, в самом деле…

Короче, книга не про Африку вовсе, но с какой-то регулярностью кто-нибудь да непременно ошибется. Даже не пытаюсь уже гадать, почему так. Если кто знает эту тайну – раскройте что ли, может быть пойму, хотя неточно.

Костя поставил перед собой тарелку с яичницей, чашку с творогом и стакан чая.
Наташа сварила себе в турке чашку чёрного кофе, взяла булочку и сказала:

- Приятного аппетита, Костя!
- Аналогично. Неужели до обеда тебе этих крох хватает?
- Вполне. Я к такой дозе уже привыкла. Сегодня должна вернуться раньше.
- Зачем ты едешь в универ в субботу?
- У меня один зачёт не сдан. Завалила по глупости. Если и сегодня не сдам, к сессии не допустят.
- Подготовилась?
- Перечитала эти главы. А там – как повезёт. Думаю, что к двенадцати, на крайняк к часу вернусь. Обедать будем вместе. У меня всё готово, так что по хозяйству не суетись.

Костя мотнул головой в знак согласия и продолжал молча поглощать яичницу.

- У меня к тебе просьба, - обратилась к нему Наташа. – Ты страшные примеры больше Лизаньке не приводи. Она вчера до полуночи меня расспрашивала, больно ли будет, если ты ей оторвёшь голову? Куда потом её голову денешь? И как она будет жить без головы?
- Виноват. Как всегда неудачно пошутил. Она не хотела доедать кашу, а ты велела, чтобы она съедала всё до конца. Но после моей шутливой угрозы доела всё до последней крупинки.
- Я тебя прошу как-нибудь по-другому с ней объясняться. Пусть лучше не доест, чем не доспит… Она ещё ребёнок, Костя. Попробуй быть с ней поласковее.
- Она меня почему-то до сих пор боится.
- Я её убеждала, что ты очень хороший и добрый дяденька. Знаешь, когда она будет завтракать, ты не следи за ней из угла, а сядь напротив. Что-нибудь спроси или расскажи. Только такое, чтобы она не испугалась.
- Сегодня попробую.
- Посуду можешь не мыть, я вернусь и всё уберу.
- Я разве плохо её мою?
- Нет. Во всяком случае, лучше меня. Но если не захочется, не мой. Только на столе не оставляй, а сложи всё в раковину.

Наташа допила свой кофе, доела миниатюрный круасанчик и посмотрела на часы. Я спросил:

- Она гулять пойдёт?
- Не знаю. Спросишь у неё. Но если откажется, пожалуйста, не уходи никуда. Я не хочу, чтобы она оставалась в квартире одна. Развлекать её не надо, она прекрасно самостоятельно играет со своими игрушками.
- Вчера она попросила рассказать ей, что такое война?
- О Господи! Это она откуда взяла?
- Я включил телек, а там арабы опять выясняют отношения с евреями с помощью ракетных обстрелов.
- Костя, я просила тебя при ней не смотреть новости.
- Извини. Забыл. Память что-то плохая стала.
- Память у тебя нормальная. Просто ты постоянно думаешь о чём-то другом.

Мне ответить было нечего. Наташа как всегда оказывалась права. А я всё не мог избавиться от своей неполноценности и неуверенности.

- Я пойду. Лизаньку не буди, хорошо? Когда проснётся, тогда и проснётся. Только чтобы умылась и позавтракала. Насчёт прогулки, как она захочет. Скажи ей, что я скоро вернусь и после обеда мы с ней куда-нибудь обязательно сходим.
- Всё понял. Иди и не беспокойся. Не в первый раз.
- Я всё жду, когда она привыкнет к тебе.
- Виноват всегда тот, кто умнее. Значит я… Беги, а то опоздаешь.
- Пока. И прошу, будь с ней поласковей.
- Учёл. Давай! Удачи!

Наташа ушла. Я в тишине доел свой завтрак. Всегда чувствовал себя лучше, когда вокруг никого не было.
Поставил стул к окну и взял книгу. За четыре года своей воинской службы вроде так ни одной до конца и не прочитал. Теперь, правда, такая возможность появилась. Нет худа без добра…
Через несколько минут мысли снова вернулись к последним месяцам.
Вспомнил свою растерянность, когда у меня спросили в приёмном покое (сознания после ранения я не терял) телефон «кого-нибудь из близких родственников». Я чуть не сказал, что никого нет. Потом ответил:

- Родственник один – отец. Телефон не помню. Адрес: Москва, Комсомольский проспект. Но он вряд ли приедет в Рязань.
- Он может и не приезжать. Мы решили вас перевести в московскую клинику. У них есть титановые импланты, которые вам вставят вместо позвонков.

В московской больнице нашёлся в куртке и мой смартфон. Врач звонил в моём присутствии, так как у меня оставался очень хриплым голос, отец мог и не понять, что я говорю. (Видимо, кто-то меня в тот вечер всё-таки по горлу ребром ладони ударил; но я этого не помнил). Ответил не отец, как сразу сказал мне врач, а «какая-то его родственница». Он ей сказал, где я нахожусь и она обещала вечером приехать навестить меня.
Я не очень удивился, когда вечером с пакетом то ли мандаринов, то ли апельсинов в палате появилась Наташа…

Мысли остановились. Забыв многие детали тех дней, её появление я помнил отчётливо. И сейчас, смотря в окно, вновь, как в десятки раз виденном фильме, представлял себе её и вспоминал наше немногословное, почти молчаливое первое общение. Последняя её фраза была такая:

- Не беспокойся ни о чём. Пока полностью не поправишься, я тебя не оставлю. Что надо принести, говори. Приду я только через два дня. Так врач сказал. Сразу после операции тебя лучше не беспокоить.

Она поцеловала меня в лоб, вытерла слёзы у себя и – стыдно сознаться – у меня. И вышла из палаты.
Позже Наташа рассказала, что отец неоднократно пытался бросить пить. Полученную пенсию до копейки отдавал Наташе, а она по утрам выдавала ему по сто рублей на сигареты. Последняя «завязка» длилась почти четыре месяца. Но когда узнал, что я тяжело ранен, выскочил из квартиры и вернулся уже пьяным.

- В реанимацию нас не пускали. Когда стала тебя навещать после операции, я его уже с собой не брала. Он отнял у меня «свои» деньги и каждый день напивался как…. Но всегда дожидался, когда я вернусь от тебя и спрашивал: лучше тебе или нет? Однажды я неосторожно повторила ему слова доктора, что возможно ты не сможешь ходить. Он посчитал во всём виноватым себя. И надо сказать не без основания. Я его, ты уж извини, не очень жалела. Вернулся бы ты после «срочной» сразу домой и жизнь у нас всех была бы совершенно другой… В общем, Максим Константинович продержался ровно две недели и ночью умер… Хоронила с помощью своих родителей. Отец догадался сходить в военкомат и на похороны приехали офицер с тремя солдатиками. Когда гроб опускали, они три раза выстрелили в воздух. Поминок практически не было. Признаюсь, что никто из нас особенно не переживал. А я вообще не о нём думала, а о том, что теперь без его пенсии мне с дочкой придётся сидеть на шее родителей. Договорилась на два ночных дежурства в неделю санитаркой в том отделении, где ты лежал. Совмещала приятное с полезным… Старую кровать оставила, а матрас поменяла. Знала, что тебе надо спать на жёстком. Оказалось, что уже продают такие матрасы: одна половина жёсткая, а другая обычная, мягкая…

Открылась дверь в комнату Наташи. Сонная физиономия девочки (моей сводной сестры!) уставилась на меня.

- Доброе утро, Лизанька!
- А где мама?
- Поехала учиться. Скоро должна вернуться. Когда будешь завтракать?
- Я не хочу.
- Разумеется. Человек пока не умоется, есть не захочет.
- Я и потом не захочу.
- Посмотрим. Не захочешь, я сам твою порцию съем. А маме скажем, что съела ты.
- Маму нельзя обманывать.
- Тогда скажем правду. Ты не исполнила её просьбу и не позавтракала. Это нормально, если ты маму не любишь. Не хочешь и не ешь.
- Я маму люблю. Очень-очень.
- Тогда о чём мы спорим? Иди умывайся, одевайся и приходи на кухню. Сок будешь?
- Сок я люблю. А кашу – нет.
- Сок можно пить только после каши. Иначе в желудке от его кислоты образуются язвы и дырки.

Лиза продолжать разговор не стала. Намеренно не смотря в мою сторону, пошла в ванную комнату. Громко щёлкнула за собой замком двери.
Я разогрел ей порцию каши, налил в стакан сок. Сел за стол напротив её места…
Интересно, а кого бы мне родила Констанция? С мальчиком мне было бы проще общаться. А этой даже оторванной головой пригрозить нельзя, сразу страхи и бессонница. Что значит девочка...
Лиза вышла из ванной и объявила:

- Я умылась и всё равно есть не хочу.
- Само собой разумеется. Ты на себя в зеркало смотрела? У тебя на голове не причёска, а куча волосатого мусора. И в пижаме за стол не садятся. Иди причешись и переоденься. Моя помощь нужна?
- Я уже сама могу причесаться и одеваться.

Через пять минут выглянула из спальни:

- Я не могу пуговки на спине застегнуть.
- Давай помогу.

Зашёл в их спальню. Беспорядок ещё тот! Посмотрели бы на мою комнату инвалида: всё на своих местах, на полу ничего не валяется. Эх, девчата, девчата. Как на выход, так выглядите принцессами. А посмотришь, что позади вас остаётся – хлам и беспорядок.

- Вот эти пуговицы застегнуть?
- Да.
- А куда такое нарядное платье надела?
- После завтрака хочу пойти погулять.
- Одной нельзя, ты же знаешь.
- А ты не пойдёшь?
- С тобой? С удовольствием.
- Только будешь идти сзади.
- Это ещё почему?

Ничего не ответив, Лиза молча подошла к столу и стала уплетать за обе щёки кашу. Потом перешла к соку. Не без труда проговорила:

- Спасибо. – Немного подумав, повторила свой вопрос: - А ты гулять со мной пойдёшь?
- Да. Мы же договорились. Ты впереди, а я буду плестись сзади.
- В трусах?
- Это шорты! Хочешь, я надену брюки?
- Хочу.

Пришлось надевать брюки и сверху навыпуск футболку. Туфли у меня были без шнурков, чтобы можно было надевать и снимать не наклоняясь. Я до конца не прошёл курс реабилитации и лечебной гимнастики. Поэтому поясница при наклонах отзывалась не резкой, но весьма чувствительной болью. И лежать там дальше за двести тысяч в месяц позволить себе не мог. Мои накопления на банковской карте закончились. Теперь стал получать только мизерную пенсии по инвалидности (мой трудовой стаж был всего один год работы в ЧОПе). Мы с Наташей держались в основном на той финансовой помощи, которую оказывали её родители. Я пытался компенсировать свою нетрудоспособность уходом за Лизой. Немного свободнее становилась и Наташа, которая продолжала учиться в университете, и её родители…

Сводная сестричка придирчива осмотрела мой прикид.

- Мама сказала, что ты добрый, но странно ватый. Это что?
- Это означает немного странный. Твоя мама всегда права.

Вышли во двор. Пошли по тротуару к детской площадке.
В этот момент недалеко от нас по внутренней дорожке двора пронеслась «Скорая помощь» и перед выездом через арку на улицу включила сирену.
Лизонька от резкого шума прижалась ко мне и взяла за руку. Через несколько шагов сообщила:

- Если хочешь, можешь держаться за мою руку. Мама сказала, что ты знаешь много интересных историй. Расскажи. Только не страшные.
- У меня все истории про войну. Она такие не разрешает тебе рассказывать.
- Пусть про войну, но чтобы там никого не убивали. И чтобы смешно было.

Мы пришли на детскую площадку, сели на скамейку.

- Может лучше на качелях покачаешься, пока они свободные?
- Нет. Сначала тебя хочу послушать…

***

Мы с Наташей сблизились до тесных семейных отношений. Кроме одного: спали в разных комнатах. В этом отношении я ещё чувствовал себя неуверенным. Однажды столкнулись в дверях. И остановились, глядя друг другу в глаза.

- Можно сказать правду? – первый заговорил я.

Наташа молча кивнула.

- Ты выглядишь не на двадцать пять лет, а… гораздо старше.
- Спасибо за такой «комплимент». Называется утешил. Я это сама вижу. В последние месяцы я действительно запустила себя.
- Что надо сделать, чтобы ты скинула этот лишний десяток лет?
- Сам не догадываешься?
- Какая красавица ты была… - я запнулся и замолчал.
- …семь лет назад? - договорила она за меня. – Ничего не поделаешь, Костя. Последний год не только для тебя, но и для меня был достаточно тяжёлым… Впрочем, я не могу сказать, что какой-то год из последних был радостным… Не обращай на меня внимание. Главное – ты набираешь вес, становишься более активным, а самое удивительное – завоевал сердце моей Лизаньки. Теперь, когда мы ложимся спать, она уже не просит, как раньше, что-нибудь ей рассказать, а заставляет меня слушать наверняка придуманные тобой истории про «весёлую войну». Кстати, ты когда-то мечтал после армии поступать в Литературный институт. Забыл?
- Нет. Но в перспективе этот вариант держу. Сейчас меня больше интересуешь ты. Почему всегда такая напряжённая и дипломатически вежливая? Раньше ты такой не была.
- Смешной вопрос, Костик. И ты раньше вот таким не был. А уж как я могла НЕ ИЗМЕНИТЬСЯ после всего происшедшего, даже спрашивать глупо.
- Я о другом. Первый месяц всё понятно: больной, кое как хожу с костылями. Можно и пожалеть. Но сейчас я не то чтобы совсем здоров, но не требую никакого ухода. Пока ещё успокаиваю себя тем, что помогаю тебе с дочкой. Понимаю, что этого мало. О своей пенсии я уж молчу.
- Не в деньгах дело. Как бы их не хватало, никто из нас не голодает, все одеты и обуты. Вот реабилитацию твою до конца не дотянули, это обидно. Но тогда ты сам оттуда ушёл, помнишь? Родители уже взяли кредит в банке, а тут ты явился – не запылился. И отказался возвращаться в Центр… Но я могу прямо ответить на твой вопрос. Наверное такое время пришло, что я жду, когда в твоём сердце освободится место и для меня. Семь лет – очень большой срок. Но ты – моя первая любовь. И я хочу, чтобы она осталась последней. Как сильно я тебя ненавидела первые года два, так, ухаживая за тобой, также сильно полюбила. Теперь понимаешь, о чём я говорю?
- Наташенька, что-то измениться во мне может только в одном случае. Мне надо съездить в Рязань. Побывать на могиле Констанции и проститься с ней. Мне надо встретиться с её матерью и попросить прощения у неё за то, что не смог уберечь её единственную дочь. Надо решить вопрос с квартирой. Можно её продать, тогда я с лихвой верну все свои долги тебе и твоим родителям. И ещё самому останется. Но придётся возвращаться в Москву, где я вряд ли смогу найти работу. Второй вариант. Я остаюсь в Рязани, знакомые там остались. Могут найти мне работу без таскания тяжестей – за столом с компом. Тогда мы с тобой расстаёмся. Ты же не променяешь московский универ на рязанский?
- Кто тебе это сказал? У меня остались, не считая родителей, только два самых близких для меня человека: Лизанька и ты. Все остальные – второстепенные.
- Ты уверена, что мы могли бы начать отношения с чистого листа?
- Не знаю. Наши с тобой «чистые листы» густо исписаны с обеих сторон. Но во всяком случае теперь всё будет зависеть только от нас, от нашего желания, какими бы исписанными эти «листы» не оказались.

***

Больше опубликовать не получилось, на Пикабу существует ограничение по объёму. Но продолжение, как и предыдущие части данной работы можно прочитать на платформе Проза. ру по названию произведения и фамилии автора.

..

...

Автор: Александр Шувалов, один из моих любимейших авторов современности. Сам Александр практически не публикуется, а мне бы очень хотелось, чтобы его творчество жило и процветало. С разрешения автора и с Вашего благословения время от времени буду знакомить Вас с творчеством замечательного человека, профессионала своего дела, мастера пера Александром Шуваловым. Спасибо всем, кто прочитал.

Владимир Никифорович сдержал своё обещание и назначил Константина «тренером». Увеличил вдвое оклад и режим дня установил «офисный»: с 8-00 до 18-00. Но заметил, что при «крайней необходимости» Константину придётся выполнять и «особые поручения».
Никакими педагогическими навыками или знаниями Костя, естественно, не обладал. Отнёсся к делу с практической точки зрения. Половина «чоповцев» забросили все свои бывшие спортивные занятия, растолстели. Некоторые хоть и имели внушительный вид, но реальную опасность для противника вряд ли могли представлять. С этой группой Костя сам совершал каждое утро пятикилометровые пробежки. Другая часть «штатного контингента» спортивную форму ещё не растеряла. С ними Костя повторял различные приёмы самообороны и уличного боя. Демонстрировал, как можно быстро вырубить человека, чтобы успеть связать ему руки и ноги пластиковыми стяжками.
По пятницам устраивал общий «семинар», на котором делился как своими, так и известными ему от бывших коллег хитростями, которые могли пригодиться в работе телохранителям.
После этого семейная жизнь Кости и его возлюбленной приобрела более упорядоченный характер. День рождения Кости Констанция предложила отметить у них дома. Вдвоём. Устроить «романтический ужин при свечах» с последующей «сексуальной вакханалией». Возражать против такой увлекательной программы - глупо. Костя только заметил:

- Вообще-то я хотел собрать всех близких. Как без Ольги Михайловны, без самых близких твоих и моих друзей? Не хотелось бы ими пренебрегать.
- Всё схвачено, милый. Твоя днюха в будни, в четверг. Не всем удобно приходить в такой день. Мама, например, будет целый день в универе. А в субботу вечером соберём всех близких родных и друзей. Мы только с ней не решили: или у неё дома, там места всем хватит, или снять маленький зал в каком-нибудь ресторане. Так что эту проблему из головы выбрасывай. Она - моя забота. Твоё дело сходить до субботы в парикмахерскую, не заработать на своих тренировках синяка под глазом и завтра прийти домой к шести часам, не позже.

На работе ребята и Владимир Никифорович поздравили Константина и подарили… травматический пистолет с тремя запасными обоймами.

- При нашей жизни не тебе, так твоей жене пригодится. Это для дома, для семьи. Когда надо будет для дела, всегда получишь что-нибудь более увесистое. И можешь на час раньше уйти домой, сделаешь жене сюрприз…

«Ствол» был упакован в плоскую картонную коробку из-под торта, которую ему вручили в небольшом целлофановом пакете.
В подъезде своего дома Костя неожиданно столкнулся с Таней. Она явно шла от них.
Остановились.

- Здравствуй. Костя, поздравляю тебя с днём рождения!
- Спасибо. А куда уходишь? Конни должна была «накрыть поляну».
- Я помогала ей с салатами. Хотела оставить подарок для тебя, но Констанция не разрешила. Сказала, что ещё раз мы соберёмся в субботу. У вас и Ольга Михайловна была. Уехала полчаса назад. Она как специалист по стейкам приезжала.
- Ты такая красавица стала!
- Спасибо на добром слове. Поцеловать можно в честь дня рождения? По-дружески.
- Разумеется.

Костя шагнул к ней и Таня потянулась к его лицу. Но поцелуй не получился. Она прильнула к его щеке и застыла. Они невольно прижались друг к другу, как ещё недавно в коридоре её квартиры после той злопамятной драки. (См. «Божье отмщение»).
Костя обнял её и они простояли так, наверное, целую минуту.
Потом Таня упёрлась в его грудь руками и мягко оттолкнула.

- Я побегу, а то опоздаю на автобус. Дай Бог тебе счастья, Костя. – Она быстро перекрестила его. – Не говори Констанции, что мы сейчас встречались. Она стала меня ревновать к тебе. Мы даже с ней немного отдалились друг от друга. Надеюсь, что на занятиях по-прежнему будем сидеть вместе… Ты ещё постой с полминуты, а я пойду. Не будем портить ей настроение в такой праздник.
- Праздник вообще-то у меня, - заметил Костя. – Но портить ей настроение и я не хочу.
- Она такая радостная ходит… Сейчас сам увидишь. Не буду выдавать секреты… До свидания. Бог даст – встретимся ещё. - И уже у выходных дверей обернулась и дрожащим голосом произнесла: - Не забудь: мы с тобой сейчас не встречались.

Костя вошёл в квартиру, погромче захлопнув за собой дверь. Из большой комнаты раздавалась музыка и Констанция могла не услышать его появление. Пакет с подарком, полученным на работе, сразу положил на самый верх вешалки. Потом спрячет получше.
Конни выскочила в коридор в домашнем халате, босиком (ей так легче было ходить), но с необычной причёской.

- Привет, жёнушка!
- Ты почему раньше времени?!
- Отпустили пораньше, чтобы тебя порадовал. А ты недовольна?
- Костенька, миленький, я очень довольна. Только сначала иди в ванную, помой руки. Потом досчитай до пятидесяти двух.  Нет, лучше до ста пятидесяти двух. И заходи в комнату. Понял?
- Так точно. Почему сначала сказала до пятидесяти двух?
- Это мой рекорд на чемпионате Европы. Но я не успею за пятьдесят две секунды одеться. Так что… Ну в общем понял?
- Всё понял, солнышко.

Констанция исчезла в спальне, а Костя достал подаренный ему пакет и засунул его глубже под ванну. Потом снял куртку, засучил рукава и вымыл руки. Подумав, ополоснул и лицо. От Татьяны вроде пахло какими-то духами, которые сразу учует Конни. Осмотрел лицо и воротник в зеркало. Следов губной помады не заметил. Впрочем, Таня не злоупотребляла макияжем.
Считать про себя не стал. Время он определял интуитивно. Можно выходить и принимать повторные поздравления и подарки от любимой женщины. Первые поздравления и поцелуи он получил от сонной Констанции ещё рано утром, перед уходом на работу.

Зашёл в большую комнату, которая служила у них гостиной. Стол Конни не раздвигала и он был тесно заставлен салатами и нарезками. Стояла бутылка дорогого коньяка и две бутылки минералки. Накрыт на два прибора. Может быть Конни и права. Иногда вдвоём что-то отпраздновать даже лучше.

Из спальни раздался голос жены:

- Достань Шампанское из холодильника. Через секунду я выхожу.

Констанция появилась в сногсшибательном ярко-красном платье. С ног сшибал не столько цвет, сколько покрой. Декольте, впрочем, это уже вряд ли было декольте, а имело какое-то своё название, тянулось до середины живота, обнажая до половины её груди.

- На тебе бюстгальтера нет?
- Нет. Но стой пока на месте.

Удовлетворившись произведённым эффектом, повернулась к нему спиной. Сзади разрез платья доходил до начала ягодиц.

- А трусы надела?
- Ответ на этот нескромный и типично казарменный вопрос скоро узнаешь сам. Но только когда мы поужинаем. Смотри какой стол! С утра с ним возилась.
- Никто не помогал?
- Да разве одна с такой прорвой блюд справишься? Приезжала мама и забегала Танюшка. Помогала салаты резать. Мне же надо было ещё укладку сделать. Красивая причёска?
- Очень.
- Не вздумай до неё дотрагиваться раньше положенного времени.
- Будет исполнено.
- А почему ничего не говоришь про платье? Не нравится мой первый подарок?
- Оно убийственное и эротическое одновременно. Мне так понравилось, что даже есть расхотелось. Может поужинаем позже.
- Ни в коем случае! Испортишь мне внешний облик. Костенька, я так старалась выглядеть наиболее эффектно и сексапильно для тебя. Теперь понимаешь, почему день рождения я предложила устроить на двоих?
- Понимаю.
- Тогда можешь очень осторожно поцеловать свою любимую женщину и открывать Шампанское. Выпьем. Ты как следует поешь. А потом, как поётся в какой-то блатной песне: «Я сегодня вся твоя».
- Согласен. Настаиваю только на одном. Сними туфли.
- Сяду и сниму. Без высоких каблуков платье не смотрелось бы.
- Больно, небось?
- Ничего. Пару минуточек, чтобы тебе понравиться, можно и потерпеть.

Во время ужина Конни только пила Шампанское, сказав, что уже «напробовалась, пока ждала тебя, всех блюд». И смотрела, как ест Костя.
А его продолжали интересовать вопросы покроя её платья.

- Оно только на этих полосках и держится?
- Да.
- А если их смахнуть в стороны, оно упадёт?
- Я на это надеюсь. Но до этого номера нашей программы время ещё не дошло. Ешь больше овощей. Мясо с ними лучше усваивается.
- У меня в желудке и гвозди перевариваются.
- Вот и надо его беречь. К принятию второго подарка готов?
- Так точно.

Конни не прятала далеко подарок. Вставать и идти за ним в туфлях ей наверняка было больно. А ходить в таком платье и босиком – не комильфо.
Рядом с ней стояла перевёрнутая дном кверху салатница. Конни убрала её в сторону. Под ней оказалась элегантная коробочка, покрытая чёрным бархатом с иностранной надписью. В таких обычно дарят золотые запонки или браслеты.
Костя открыл коробочку. В ней лежали часы.

- Ого! Swiss made. Это действительно аутентичные швейцарские?
- Да. Прямо из Берна. На полдня вырвались с девчатами после соревнований. Времени было в обрез. И я купила двое часов. Это было полтора года назад. Одни – отцу подарила. А вторые спрятала. И знаешь, что подумала при этом?
- Что?
- Если полюблю кого-нибудь по-настоящему, то ему и подарю на день рождения. Вот тебя и встретила.

Костя машинально прикинул по времени, что вскоре после этого подарка её отец скончался. Решил, что на него это суеверие не распространяется. Да и ситуация отвлекала от грустных мыслей.
До десерта Костя не дотерпел.
Платье легко соскользнуло с плеч Констанции, обнажив маленькие груди с остро торчащими сосками, и осело на бёдрах.

- Не разучился ещё женщину раздевать? – игриво спросила Констанция.
- Сиськи у тебя обалденные, - промолвил Костя, невольно протянув к ним руки. – Обожаю такие, как у тебя: небольшие и упругие. И почему стоит мужчине увидеть перед своим носом обнажённую женскую грудь, как он сразу тянется к ним руками и губами?
- Потому что у вас самих таких нет. А ты почему руки опустил? Испугался?
- Нет.

Костя решительно дёрнул застывшее на бёдрах платье вниз. Трусиков на Констанции также не оказалось.

- А ты оказывается развратница! – наигранно грозным тоном произнёс он.
- Ты разочарован? А кто меня развратил за эти полгода, а? И материться заставлял в самые неподходящие моменты. Ты, милый мой. Так что сам виноват… Значит, третий подарок тебе не понравился?
- Понравился больше первых двух…

Костя взял девушку на руки и понёс в спальню…

***

- Хорошо было, правда? – спросила Констанция.
- Да.
- Ты так раскочегарился, что я даже боялась, как бы меня насквозь не проткнул.
- А нечего такие эротические платья надевать. Сама виновата.
- Теперь специально буду надевать его почаще… Ладно. Я или от Шампанского ещё не протрезвела или после тебя заново опьянела, но хочу выдать тебе одну тайну.
- Она того стоит?
- Не знаю. Но тебя касается… Ты, как сильно уставший именинник, лежи и отдыхай. Я сейчас принесу сюда чай и пирожные. Тумбочку только освободи.

Пили чай, затем снова занимались любовью, но уже не торопясь и разнообразив свои ласки. Потом Конни наконец-то разговорилась.

- Костенька, миленький, я без тебя намолчусь за день, а поговорить хочется. Сегодня вообще весь день в хлопотах и беготне. Мама одно мясо потушила, другое пожарила и уехала. А с Танькой что-то у нас разладилось.
- Что не поделили?
- Не что, а кого. Даже говорить об этом стыдно.
- Какой может быть стыд между двумя разнополыми и полностью обнажёнными людьми?
- Тебя не поделили. Глупо всё это, я понимаю, но ничего с собой поделать не могу.
- Какие вообще причины для ревности?
- Никаких. Но всё началось после того, как ты её провожал. И ещё хочу тебе одну тайну рассказать. Обещала не выдавать её секрет, но коли Танька первая мне его выдала, я уже второй буду. Так что не очень совестно.

Конни плотнее прижалась к Косте и положила голову ему на плечо. Нашла там какое-то удобное место для своего подбородка.

- Ты о том случае, когда я подрался с ребятами?
- Да. Только ты не дрался с ними. Ты их изувечил. Всё из-за Таньки! Может быть, конечно, по-другому ты поступить не мог, я не знаю… В общем, если тебе это интересно, я узнала вот что. Двое из них целые и невредимые, а двое – в тяжёлом состоянии. У одного трещина в височной кости и что-то с левым глазом. Левое ухо наполовину оторвано. Танька говорит, уже пришили и наложили повязку. Правое ухо целое, но почему-то не слышит. Пацан вообще сейчас глухой. Но когда снимут повязку с левого уха, им должен слышать. Пока она с ним общается перепиской на блокноте.
- Чего она там делает? – недовольным голосом спросил Костя.
- Ты удивишься, но она этих двух мерзавцев, которые её же хотели изнасиловать, навещает два раза в неделю, ухаживает за ними да ещё мандарины покупает.
- Плохая новость. Их заводилу мне не жалко, сволочью растёт. Останется глухим, глядишь, вырастет более порядочным человеком. А что со вторым? Тот вроде боксом занимался.
- У него что-то с позвоночником на уровне шеи. Очень опасная травма, говорят, но надежда на улучшение есть. А пока лежит и не шевелится. Только смотрит и плачет.
- С ним иначе я не мог поступить. Парень крепкий, по уверенной стойке я понял, что меня не боится и будет драться. Пропусти я один его удар, упал бы. Тогда они затоптали бы и меня, и на Танюхе живого места не оставили бы.
- Наверняка. А она за ним утку с мочой выносит, представляешь? И жалобу главврачу написала, что санитарок не хватает в отделении. Жалеет его. Небось недовольна, что ты её отправился провожать.
- Глупости не говори. Она один раз перенесла изнасилование. На неё подействовало так, что ушла в монастырь. А здесь четыре здоровых подвыпивших парня. Представляешь, что они с ней могли сделать?
- Почему тогда она так за ними ухаживает? Может быть у неё «стокгольмский синдром»?
- Вряд ли. Думаю, это повышенное человеколюбие и сострадание к мукам ближнего, кем бы он не был… А что ты её больше в гости не приглашаешь?
- Потому и не зову, что понять её не могу. Она то ругает тех подонков, то тобой восхищается. А меня это бесит. Я хочу, чтобы ты любил только меня и на других даже внимания не обращал. И чтобы они на тебя не пялились.
- Ты же знаешь, что я люблю только тебя… А с ней мне надо срочно поговорить. Завтра созвонюсь.
- Зачем?
- Подумай сама. Те два парня, которые отделались лёгким испугом, может быть и продолжат утверждать, что их избили неизвестные хулиганы. А их вожак, когда оклемается, расскажет родителям всё, как было. Где Таня живёт, они знают. Возьмут её и начнут допрашивать. Она, разумеется, не выдержит и расскажет обо мне… Так и до свадьбы не доживёшь.
- Ты преувеличиваешь. Она тебя не выдаст. И пытать её никто не будет.
- А ты поставь себя на место родителей этих двух ребят. Их дети только угрожали изнасилованием, может просто попугать хотели девчонку. Ни Татьяну, ни меня никто даже пальцем не тронул. Не успели, разумеется, но это уже в суде вряд ли будет учитываться. Впрочем, до суда скорее всего доводить не будут. Устроят суд Линча. Что-то я не ожидал от Татьяны такого глупого альтруизма.
- Вот сучка религиозная! Если с тобой что случится, я её сама задушу. Кисти у меня, слава богу, сильные, одной руки хватит.
- Успокойся, солнышко. Не влезай в это дело. Я сам разберусь… Утром поедем с тобой в лес. Ты никогда не стреляла из пистолета или ружья?
- С отцом несколько раз ездила на стрельбище. Стреляли по летающим тарелкам. Но чаще промахивалась.
- Это уже не важно. Главное – на курок нажимать не боишься. Завтра покажу, как пользоваться травматическим пистолетом. Надо быть готовыми ко всему.

***

С Таней Константин встретился на следующий же день вечером.
Сидя в машине он видел, как она вышла из дома, где снимала комнату, и направилась в сторону Театральной площади. Встречу он ей назначил там. Перехватил её по дороге и понимая, что обстановка начинает пахнуть порохом, сразу поехал в другую сторону.

- Что-то случилось? – тревожно спросила она.
- Да, Танюша, у меня к тебе очень серьёзный разговор… Зачем ты их навещаешь в больнице?
- Она тебе всё рассказала, да?
- Я вопрос тебе задал.
- Извини… Жалко их стало. Поправятся, я и перестану к ним ходить.
- Тебе не приходило в голову, что их заводила, когда окончательно очухается, расскажет своим родителям всё, как было на самом деле. Судя по его манере вести себя и одежде, он не из простой семьи. Что будет дальше не думала?
- А что будет? Сообщат в полицию?
- Если в полицию, это нормально. Но скорее всего они по дороге в училище или из него схватят тебя, посадят в машину и отвезут в лес. Куда-нибудь в сторону Солотчи. И спросят, кто изувечил их сынков?
- Я им ничего не скажу.
- Танюша, есть такие пытки, после которых самые крутые мужики рассказывают всё, как на духу. А ты девушка.
- Пусть изобьют. Я этого не боюсь.
- Бить тебя никто не станет. Если сразу не ответишь на их вопросы, начнут пытать.
- Как?
- Не знаю. Могу только представить, но пугать тебя раньше времени не хочу.
- Что они со мной могут сделать? Снова изнасиловать? Пусть. Я уже знаю, что это такое.
- Зачем им такие хлопоты? Для начала разденут до гола, свяжут за спиной руки и посадят на кол.
- На какой?
- В лесу вырубить кол – дело нескольких минут. Вобьют его в землю и тебя посадят на него. И будут смотреть, как он всё глубже и глубже проникает в твоё тело. Боль при этом такая сильная, что кричать вряд ли сможешь. А они будут ждать, пока ты не заговоришь. Дальше продолжать?
- Не надо… - Таня замолчала, представив себе картину возможного допроса. И только через минуту спросила: - Что мне делать, Костя? Я могу уехать в посёлок к матери. И пожить у неё до начала занятий.
- Это вариант на первые дни. Адрес твоей постоянной прописки без труда узнают в училище.
- И куда мне теперь деваться?
- Я не знаю их возможности, Танюша. Но знаю твои. Дальше своей деревни ты всё равно не спрячешься. Если только опять в монастырь уходить. Но с этим не торопись… Главное, если будет возможность, сразу сообщи мне о том, что к тебе обращались с таким вопросом, поняла? Я буду уже готов к встрече, дальше мне легче действовать. Это уже моё поле боя.
- Костя, а чтобы ты сделал, если бы точно такой же… ну, конечно, не точно такой же случай… В общем если бы на моём месте оказался там, где ты воевал, человек, от которого зависела твоя жизнь. Чтобы ты ему посоветовал?
- Ничего. Я бы его убил. Нет человека, нет проблемы.
- А сейчас ты меня везёшь за город убивать?
- Совсем с ума сошла? Это мы за разговором заехали так далеко. Сейчас развернусь. Тебе куда? Могу в комнату, которую снимаешь, могу сразу в Кораблино. Но ты должна понять главное -  тебе прятаться и бояться нечего. Ты никому ничего плохого не сделала. Вон даже ухаживаешь за этой сволочью. Им нужен я. Вот сразу и скажешь, где меня найти. Тебя и трогать не будут. Только мне сообщи об этом.
- А что будет с тобой?
- Это уже не твои заботы. В больницу больше ходи. Тебя хорошо помнит и знает лишь один парень – Колька его зовут, да? На тебя могут выйти только через него. Так что если кого и надо убивать, так этого Коляна. Но ведь он тоже ничего плохого не успел тебе сделать.
- Знаешь, он мне прошептал, что потом поможет мне дойти до моей квартиры. Вроде хороший парень, пожалел заранее…
- Все они хорошие, когда трезвые и спят зубами к стенке. Живи, как жила. Что хотел, я тебе сказал. Пока прятаться ни от кого не надо. Едем к твоему дому с железными воротами.

Перед тем, как выйти из машины, Таня неуверенно произнесла:

- Знаешь ещё что? Колька говорит, что если я ему не сделаю минет, он расскажет всё их родителям. Врёт?

Костя на секунду задумался, но потом постарался уверенным голос ответить:

- Конечно врёт. Ты с ним особую дружбу не разводи. И почаще вспоминай, кто кого хотел тогда изнасиловать. Пошли его куда подальше.
- Я так ему и сказала…

Костя понял, что его роль «Спасителя» в этой «пьесе» приближается к финальной сцене.

...

Полная версия рассказа на Пикабу не умещается, но её можно почесть на Дзене и Проза.ру. Если не получится - дайте знать, закреплю ссылку в комментариях.

...

Автор: Александр Шувалов, один из моих любимейших авторов современности. Сам Александр практически не публикуется, а мне бы очень хотелось, чтобы его творчество жило и процветало. С разрешения автора и с Вашего благословения время от времени буду знакомить Вас с творчеством замечательного человека, профессионала своего дела, мастера пера Александром Шуваловым. Спасибо всем, кто прочитал.

Прошло полгода. Апрель жарил солнцем не хуже мая.
В судьбах наших героев за это время произошло много изменений.
Конни (мне всё-таки проще было называть её так) прошла в Москве специальный курс физиотерапии и массажа. От ещё одной коррекционной операции «для красоты» решительно отказалась. Ходила самостоятельно, но через полчаса у неё начинали болеть ноги. Поэтому на прогулки Костя вытаскивал из квартиры её коляску. Гуляли в своё удовольствие, но домой – на колёсах. Домой, это значит к Косте, к которому Констанция «переехала» после Нового Года, закончив своё лечение в Москве.
Жили к обоюдному удивлению мирно. Конни как-то спросила:

- А почему мы с тобой не ссоримся?
- Потому что видимся редко. А был бы всё время дома, как ты хочешь, настал бы нам кирдык.
- Не верю. Будет у тебя отпуск, уедем куда-нибудь на пару недель и посмотрим, подходим характерами друг к другу или нет?
- Ты ещё не убедилась?
- Не хочу загадывать. Я люблю, чтобы всё было рассчитано до сотой доли секунды.
- В отношениях так бывает редко. Но кто нам мешает устроить пробный медовый месяц?

На том и порешили.

Приезжал отец. Хорошо, что Конни в это время находилась в Москве. Разговор был тяжёлый и с обильной выпивкой. Они с Наташей развелись. Отец, разумеется, разводу не препятствовал. Наташа благородно отказалась от алиментов, так как он в очередной раз потерял работу. Переехала с дочкой к вальяжному красавцу с BMW. Но о её свадьбе отец не слышал.

- Живут, наверное, как многие сейчас, без росписи. Странно это всё-таки для меня.

Приехал к Косте на изрядно подержанном китайском седане.

- На тебя оформил доверенность. Вот – ключи. Я чаще под мухой. Один раз откупился, второй раз и права отберут, и машину. А вам пригодится. Пусть твоя учится машину водить. Ходить-то может, и на педали нажимать сможет … И ты не мальчишка на велике гонять… Да, нашу квартиру я тоже тебе завещал. Но там Наташка ещё прописана, хотя и не живёт. Этот вопрос уже сам с ней решишь: кто у кого половину выкупит. Или разменяете её… Вот второй вариант ключей от неё для тебя сделал… Приедешь похоронить ежели помру?
- Конечно.
- А как узнаешь, что я помер?.. Вот то-то и оно… Буду там лежать гнить, никто и не заметит…

Константину впервые стало жалко отца. Вопросов о Наташе не задавал. Итак всё ясно. Больше слушал. Отец говорил с ним как последний раз в жизни. Потом совсем пьяного уложил его спать. Он встречал раньше такие запои: человек пьёт до тех пор, пока не помрёт. От чего – другой разговор: под машину попал или сердце не выдержало – это уже детали.
Утром отвёз на вокзал. Предложил переводить на его карту ежемесячно хотя бы по пять тысяч. Всё – деньги!

- Спасибо, Костя, не надо. У меня военная пенсия неплохая. Если не пить, конечно… Давай лучше обнимемся на прощание. А то как вернулся из армии и не обнялись ни разу.

Утирая слёзы мятым платком, отец не без труда поднялся по ступенькам вагона.

Нелепая история произошла и с кладбищенским другом Константина – Николаем. После ухода Кости он работал один, справлялся, но шахиня, видимо, решила прибрать к рукам этот участок скорбной обители. Очередной случай двойного захоронения засняли на две видеокамеры, которые были укреплены на ветвях рядом стоящих деревьев. Не обратить на них внимание можно было только в состоянии сильного опьянения. Впрочем, шахиня откапывать «лишний труп» не стала, чтобы не усложнять жизнь самой себе. Николая рассчитала, ограничившись предъявлением видеосъёмки, а на его место поставила своих ребят.

Лучше всего смогла наладить свою жизнь Светлана. Придав своей квартире товарный вид, она продала её и переехала с мужем в элитный район городской застройки.

2.

Константин перешагнул через канавку, пролез сквозь кусты. Нащупал рюкзак, взял кроссовки, но босиком бежать не решился. Сейчас ноги для него – важнее всего. Присел и быстро натянул обувь.
Душераздирающий вопль из открытой двери дома, как ему казалось, стал ещё громче. Через минуту-другую сбегутся родные и все ближайшие соседи.
Ждать нечего, надо уходить. Вернее – убегать.
Поле заросло травой (интересно, что здесь росло раньше?), но с головой в неё не спрячешься. К счастью, тучи не разошлись, месяц не сиял и звёзды не сверкали. Вряд ли его фигура будет бросаться в глаза на фоне тёмного неба. Тем более все обстоятельства той «картины», которая осталась после него, меньше всего будет похожа на то, что там присутствовал посторонний человек. Сейчас начнут охать и ахать, суматошно вызывать «Скорую помощь» для Михаила и вытаскивать из канавки неподъёмного Бориса. А про себя каждый будет думать: «Значит есть Бог на свете, если так жестоко, но по справедливости наказал нечестивых братьев!»
Что ж, когда-то ночные марш-броски и по двадцать километров для Константина особой трудности не представляли. А сейчас он вообще налегке, как спортсмен: небольшой рюкзак и всё.
Уже на бегу проговорил про себя ещё раз маршрут:

- Справа Юрасово и пруд. Затем Прутково и снова пруд, который надо оббежать с левой стороны. Затем строго на юг к цели назначения – станции Листвянка. Не более семи километров – мелочи. Но дальше многое будет зависеть от госпожи Удачи. Можно сказать – дальше всё в руках Божьих. Первая электричка в шесть двадцать пять. Будет уже светло. Не желательно. Хорошо бы до этого прошёл какой-нибудь товарняк. Они обычно не несутся со скоростью экспресса и запрыгнуть на него - дело не хитрое. До Рязани - двадцать километров. Тридцать минут езды…

Невдалеке от станции наткнулся на штабель из старых шпал. На них и расположился. Снял кроссовки, надел чистые туфли. Хотел снять и тонкий чёрный свитер, но было холодновато. А он вспотел после кросса. Надел поверху взятую заранее чистую рубашку. Там же оставил и купленную заранее опорожнённую бутылку водки. Один из вариантов его алиби, как и билет, купленный до Шилова, а не до Листвянки.
Избавился от кроссовок, от свитера и от нитриловых перчаток, в которых «работал». Приготовил чёрные рабочие с нейлоновыми микроточками. В таких удобно ухватиться на ходу за подходящую железный выступ на вагоне: ладони не соскользнут, ржавчина не забьётся под кожу.
Стал ждать.
Через час появился длиннющий товарный состав, который шёл в сторону Рязани и уже, видимо, постепенно сбрасывал скорость. Косте не составило труда заскочить в тот вагон, у которого в торце имелась переходная площадка. Так что доехал «со всеми удобствами». Соскочил с неё уже на подъезде к вокзалу. До дома оставалось не больше двадцати минут хода.

В квартиру вошёл как можно тише. Шёл четвёртый час ночи. Конни, разумеется, спала. Прошёл сразу в ванную комнату и, как следует намылившись, помылся под душем. Посвящать жену в подробности своего путешествия он не хотел.
Зашёл в спальню и, стараясь не потревожить Конни, лёг. Но уже через минуту она, повернувшись, обняла его и прижалась к плечу. Сонно прошептала:

- Где тебя носило? Ты же обещал работать без спецзаданий.
- Личная просьба шефа. Надо было проследить за двумя человечками. Всё нормально, солнышко. Спи.
- Они после твоей слежки живы остались?
- Я до них даже пальцем не коснулся. Честное слово.
- А у тебя волосы пахнут… этим. Как его? Битумом. Помню с отцом как-то стояли в жару на перроне и такой же запах был.
- Это креозот. Им шпалы пропитывают.
- Что ты на шпалах делал?
- Сидел, ждал электричку.
- Какую? Где?
- Ты чего не спишь? Ещё ночь.
- Мне что–то вечером скучно стало одной. Я и завалилась спать часов в десять. Так что выспалась… А тебе завтра в утреннюю смену? Ты спи. Я болтать больше не буду.

Конни ещё плотнее прижалась к нему и замолчала.
Косте спать и до этого не очень хотелось, так как он ещё перебирал в голове все моменты происшедшего: мог ли где-нибудь «наследить», чего-нибудь забыть или поступить неправильно… А тут тёплая и мягкая жёнушка... В одной шёлковой ночнушке. Небось, больше на ней и нет ничего…
Или есть?
Для проверки провёл рукой по её бедру.

- Ты куда полез? Тебе спать надо… Ну если только в качестве снотворного средства?..

В восемь утра Констанция разбудила мужа.

- На работу пойдёшь? Тогда вставай.

Константин протянул руку к смартфону и позвонил Владимиру Никифоровичу.

- Доброе утро, Владимир Никифорович. Я всё сделал. У меня к вам просьба: можно я выйду на смену после обеда?
- Можно, Константин, можно. Только не пойму, что ты там сделал? Мне только сейчас звонила сестра. У них шум на весь посёлок. Все говорят, что Бог наконец-то покарал насильников, представляешь? Даже благодарственный молебен в своей церквушке заказали. Вот такие дела. Так что ты отсыпайся, а когда придёшь, сразу зайди ко мне. Очень уж любопытно узнать, как именно Господь сумел отомстить этой мрази.
- Вас понял.

3.

Татьяна провела в Солотчинском Рождества Богородицы женском монастыре три года в качестве трудницы. Но землю ей копать не пришлось. Игуменья быстро распознала её талант. Соблюдая посты и не пропуская службы, Татьяна занималась тем, что могла лучше всего – писала образа святых. В этом ей пошли навстречу, так как разнообразная иконопись пользовалась большим спросом у посетителей монастыря и приносила хоть небольшой, но постоянный доход.
Она только год отучилась в Рязанском художественном училище, а потом неожиданно заявила, что больше учиться не будет. Не последнюю роль сыграла и её мать Алевтина, сестра, кстати, Владимира Никифоровича, командира того ЧОПа, где служил Константин. Сама верующая, что не мешало ей весьма «успешно» и с большой личной прибылью работать в местном продмаге, она всегда брала с собой по воскресеньям в церковь и дочку. Что уж там сыграло большую роль, сказать трудно, но сама мать вряд ли мечтала, чтобы единственная красавица-доченька выберет себе путь монастырской сестры. Может быть оказало своё влияние оформление местного храма и лики святых на иконах? Может быть непонятно откуда взявшаяся тяга рисовать их самой? А может быть - это понимали все – безнаказанность двух местных парней – братьев, отец которых служил местным участковым, а мать – заместителем администратора поселения. Им сходили с рук все проделки, которые поначалу носили хулиганский характер. Но потом пошла череда изнасилований местных девушек. Как исполнится какой шестнадцать лет, лучше одной из дома вечерами не выходить.
Причём насильники не скрывались, иногда и сами признавались в совершённом, но всегда подчёркивали своё «благородство»:

- Мы её не били. Вся одежда в целости, синяков нет. Сами были в презервативах. Так что считайте, всё происходило по взаимному согласию…

Кто-то из родителей писал жалобы в полицию, но они отсылались по «месту происшествия» к участковому – отцу этих двух оглоедов. А он умел «договариваться»…
Большинство девушек утаивали свершившийся факт даже от родителей. Так что вполне возможно, что Татьяна сбежала в расположенный в Солотче женский монастырь и от неминуемого насильного «посвящения в женщины». А там и родное село рядом, и безопасно, и дело любимое есть.

Пролетели четыре года. Татьяне пошёл двадцать первый год. Повзрослела. Страхи уменьшились. И однообразные лики перестали её интересовать. Пробовала писать маслом – не получается, пробовала пейзажи – не идут. Поняла, что надо возвращаться в художественное училище. Даст Бог может быть её сразу примут на второй курс, не смотря на большой перерыв? Взяла несколько самых лучших своих работ, получила от игуменьи благословенье и снова вернулась к светской жизни.
Да только Татьяна не ожидала, что за эти года «светская жизнь» стала только хуже. А она сама сильно отстала от неё. Но убийственное подтверждение этому факту она получила только к концу второго курса. Весной. В конце апреля.

Обычно Таня приезжала к матери в Кораблино на выходные. Все остальные дни, говоря словами Владимира Высоцкого, «абонировала угол у тёти» в Рязани, квартира которой находилась недалеко от Художественного училища. Может быть именно этим и объясняется потеря ею бдительности. Или уже забыла, что два брата Ильиных отнюдь не перевоспитались, а продолжают жить в селе и с прежним успехом принуждать к сексу молодых девчат.
Татьяна давно не видела их, так как, приезжая, всё время проводила или у матери на огороде, или, устроив в своей комнате небольшое ателье, пыталась делать наброски тех видов, которые открывались из её окна.
Однажды, приехав вечерним автобусом в Кораблино, она по дороге к своему дому, увидела на краю поля братьев. И невольно помахала им рукой. Всё-таки заканчивали одну школу, а младший, Игорь, даже ухаживал за ней.
Они в свою очередь зазывно помахали руками ей. Позвали:

- Танюха, иди сюда! Мы что тебе покажем! Ты у нас сто лет не была.
- Вы что хотели? Я домой тороплюсь.
- На три минуты. Посмотришь и топай дальше.

И она, свернув с тропинки, которая шла вдоль домов по этой стороне дороги, пошла к ним в сторону поля…

Придя домой, закрылась в своей комнате, упала на колени перед любимой иконой Знамение Пресвятой Богородицы и зашептала сквозь слёзы.

- О чём молить Тебя, чего просить у Тебя? Ты ведь всё видишь, знаешь Сама, посмотри мне в душу и дай ей то, что ей нужно. Ты, всё претерпевшая, премогшая, – всё поймёшь. Ничего не прошу, только стою пред Тобой. Сама я во всём виновата. Зачем подошла к ним? Ведь помнила, какие они злые и нечестивые люди. Неужели это Лукавый не избавил меня от скрытого соблазна?..

Вечером вышла к матери, которая безуспешно стучалась к ней в дверь несколько часов, призналась во всём и попросила у неё прощения за свою глупость.
Обнялись и вместе поплакали. Потом мать сказала:

- Иди-ка умойся как следует. И не плачь. Запомни, это было их последнее насилие над девушкой. Больше не будет, вот те крест! Жизнью своей клянусь.

В понедельник утром мать повесила на двери магазина табличку «Уехала на базу», а сама, проводив дочку до училища, встретилась с братом – Владимиром Никифоровичем. Рассказал ему всё как есть.

- Таня - твоя родная племяшка. Неужели ты не сможешь со всем своим войском отомстить за неё и за полсотни, если не больше, других девчат нашего села. Я тебе и раньше об этом рассказывала, но ты отсылал меня в полицию. А сейчас я обращаюсь к тебе с конкретной просьбой. Или убей этих уродов, или кастрируй их. Сколько девичьих жизней они испоганили! Придумай что-нибудь, иначе я тебя до самой смерти не прощу. Танюшка у нас как святая, сам знаешь. А над ней безнаказанно измывались два каких-то урода. И ты ничего не сделаешь?
- Успокойся, Алевтина! Сделаю. Слово офицера. Только не говори никому, что ко мне обращалась с такой просьбой.
- Поняла. Я же не дура.
- Тогда договорились. И Танюшке ничего об этом не говори. Поняла?

После её ухода вызвал к себе Константина. Пересказал суть событий.

- Ты прекрасно понимаешь, что я прямо сейчас могу послать туда человек пять ребят покруче и они яйца тех недоумков за минуту превратят в яичницу. Но это шум! Сразу сообразят, что месть матери. А я – её брат. Потом и ребят вычислят. И начнётся судебная тяжба минимум на год. Чем бы она не закончилась, со своего места мне придётся уходить… А ты как-то говорил, что можешь не оставлять следов и оставаться незаметным. Это как раз то, что мне надо. Возьмёшься за такое дело? Убивать их не к чему, это дерьмо такого риска не стоит. Главное, чтобы ты сам не засветился…
- Всё понял, Владимир Никифорович. Мне нужна карта посёлка и округи, а также подробная той части посёлка, где стоит дом этих придурков.
- Сейчас сделаем. Ещё что?
- День отгула.

...

Полностью текст рассказа не влез, полную персию можно прочесть на портале проза.ру. Если не получится найти - дайте знать, скинем в комментариях ссылку.

...

Автор: Александр Шувалов, один из моих любимейших авторов современности. Сам Александр практически не публикуется, а мне бы очень хотелось, чтобы его творчество жило и процветало. С разрешения автора и с Вашего благословения время от времени буду знакомить Вас с творчеством замечательного человека, профессионала своего дела, мастера пера Александром Шуваловым. Спасибо всем, кто прочитал.