Пришли с бабушкой в 80-е к ее подруге спекулянтше, мне 6, ее мерзкая злобная болонка лает на меня и угрожающе прыгает. Когда мы собрались уходить, барыга спросила, когда я ещё приду в гости, я, вежлива девочка, вдруг выпалила: когда шавка сдохнет. Через неделю собрались к ней опять, собачка перед нашим приходом сдохла. Эта тетка всю жизнь потом припоминала, что мои слова сгубили тузика.
То же время, застолье, куча гостей, моя бабушка до сих пор любит собирать людей, а тогда особенно. Приходит расфуфыренная родственница 50 лет, покрасила волосы в черный цвет и форсит новым колором. Спрашивает, как ей? Все ахают, хвалят. Выхожу я: тетя Люба, ну Вы и страшная, как собака. Конфуз, ругань, испанский стыд. Тетя Люба нервно хихикнула: устами младенца глаголет истина, надо перекраситься.
Прошли годы. Моя прямота и честность так и осталась при мне.