Сон пришел быстро. Меня терзали обрывки каких-то сцен. Я ворочался, просыпался, тяжело засыпал опять. Мой организм упорно отказывался полноценно спать. Снова продрав глаза на час раньше обычного, я задумался. В сущности, что такое сон? Процесс, который нас восстанавливает. Может, я меньше сплю, потому что мне нужно меньше? Или же меня все-таки беспокоит что-то?
- Я бы все-таки тебе посоветовала консультацию у психолога, - сказала подруга-фотограф, когда мы на следующий день гуляли в городе.
- Да наладится у меня сон. Просто я на всех уровнях еще не привык к своей новой жизни.
- Касательно этой новой жизни я бы тоже проконсультировалась, - сказала Тамара.
- Совет свой себе посоветуй, - отбил я.
- Нет, Дима, я тебя правда не узнаю. Такой был серьезный: работа, перспективы, семья, ипотека… ну, ладно, последний вопрос сам у тебя решился. Что там еще по списку? Самореализация? А теперь – что?
- А-а, в задницу, - сказал я.
Тамара покачала головой. Я почему-то залип на пучок рыжих волос, аккуратно собранных на макушке. Когда-то Тамара была хороша. Потом что-то ее сломило. В основном, я так думаю, несбывшиеся надежды.
- Я подозреваю, все дело в том авторе, которого ты читаешь запоем, - сказала Тамара. – Буковски, кажется?
- Да, он. Но дело не в нем…
- Ты впечатлительный, - перебила Тамара. – прочел эти книги про алкаша, дебошира и волокиту, всколыхнул свою тень и решил, что так надо жить. Но это всего лишь книги, Дима. Фантазии, пускай и во многом биографические. Уверена, там нет и половины правды.
- Буковски писал, что люди обычно думают, будто все, что он пишет – правда. На самом же деле почти все на ¾ выдумка и только на ¼ правда.
Я засмеялся. С Тамарой вообще-то хорошо погулять. Тот редкий случай, когда несбывшиеся надежды делают человека хорошим другом и собеседником. Надлом в ней чувствовался, но держалась она прилично, и в том, что касается дружеского общения, он добавлял ей шарма.
- Я просто ушел с работы, а мне уже говорят, что живу, как Буковски. Смешно, - констатировал я. – Я не пью, не курю. Не трахаю алкашек и наркоманок и тем более не живу с ними. У меня не убитая съемная квартира. У меня даже трусы не в говне.
- Бывало. Главная мысль: я не живу, как Буковски. Но мне нравится его смелость…
- Пусть так. Мне нравится его смелость послать все на хуй. Сказать, что ты заебался, и заняться чем-то другим. Или не заниматься ничем вообще. Не сидеть и не ныть, что деньги заканчиваются. А еще признать свою трусость. Это еще сложнее. Но, как бы там ни было, послать капитал в очко.
Тамара воздела руки и лицо к небу.
- Об этом я и талдычу. Нельзя послать капитал в очко так, чтобы не оказаться в очке самому. Посылая капитал в очко, ты неизбежно снижаешь уровень своих требований. Сколько ты тратишь в месяц?
- А сколько привык тратить?
- Видишь? Уровень твоих требований уже снижен.
- А то! – сказала Тамара.
Она попыталась постучать меня по лбу. Я встал на цыпочки, слегка отклонился, и ее пальцы повисли в воздухе. Мы продолжили шагать рядом.
- Человек привыкает к своему уровню жизни. Ты скоро забудешь, что можно купить за деньги. А потом, чтобы больше бездельничать, опустишь свой уровень притязаний еще ниже. Так люди и опускаются.
- Люди как только не опускаются.
- Ты опустишься так, - засмеялась Тамара, толкая меня кулаком в бок.
- Или не опущусь. Буду зарабатывать столько, чтобы хватало мне. Забью на стандарты. В конце концов, я ни от кого ничего не требую. Но люди не устают повторять, что я опущусь. Почему?
- Твои друзья о тебе заботятся.
- Мне кажется, моим друзьям просто завидно. Они как тот дед, о котором писал Буковски.
- Он очень точно нарисовал его. В молодости деду прополоскали мозги. Внушили, что он ничтожество, если не может себе позволить определенные ништяки. И дед всю жизнь в говно себя рвал, не знал отдыха. А в старости, глядя на праздную молодежь, стал орать, что он, в отличии от них, всю жизнь работал, как проклятый, а они тут бездельничают. Он понял, что его наебали.
- Почему обязательно наебали? Может, эта работа и эти ништяки были для него главными ценностями?
- Тогда чего он орет? Наслаждайся своими ценностями. Радуйся каждому дню, ты это заработал. Так ведет себя в старости человек, живший в согласии со своими ценностями. Он терпимо относится к чужим ценностям. Орет тот, кого наебали. И еще тот, кто понимает, что его наебали, но не может остановиться. Как мой знакомый оптовик, зарабатывающий полмиллиона в месяц. Бабла немеренно, есть пассивный доход, давно можно все бросить и жить в свое удовольствие. Но не может отказаться от этих денег, хотя от работы уже никакой. Правда, к нему я несправедлив: он сам мне советовал не попадаться в эту ловушку.
Мы зашли в кондитерское кафе. Тамара взяла две «картошки», «буше» и какао. Я – черный чай.
- Не многовато? – спросил я многозначительно.
- Иди ты, - отмахнулась Тамара. – Не так уж я растолстела.
Действительно так. Пока она была аппетитная, но уже опасно близко к той грани, когда ее назовут толстухой. Судя по длинным широким платьям, она и сама это понимала.
Мы сели за столик у окна. Я смотрел на прохожих. Быстро двигаются. Машины тоже гоняют быстро. Одна за одной. Древние египтяне суетились, чтобы возводить пирамиды.
- Вообще-то я правда тебе завидую, - неожиданно призналась Тамара. – Какого хуя?
- Ого! – улыбнулся я.
Ругалась Тамара редко.
- Нет, правда, какого хуя? Я тоже хочу полежать на диване с конфетами и сериалами.
- Я думал, тебе твоя профессия нравится.
- Фотографию я люблю. Это лучше и выгоднее, чем, если бы я была продавщицей в универмаге.
- Погоди, пока не забыл! Послушай.
Я включил нужный трек, дал Тамаре наушник.
Сделай им крутое фото пока все
Что мы надели не сносилось и блестит
Не дай Бог вдруг стать немодным
И найти не ту работу - твое эго не простит
- Забавно, - сказала Тамара.
- Слушай дальше. Третий куплет.
Глядя на лицо кассира очень страшно
Представлять - им мог бы оказаться ты
Лучше пусть старушка-мама носит
На могилу сыну в редкий выходной цветы
- Ха-ха-ха, это уж слишком. Но смешно.
Потому что, чем ты старше - тем сильнее
Понимаешь, что не стоило мечтать
Потому что, чем ты старше - тем сильнее
Ты боишься того, кем ты можешь стать
И, твоя мечта - умереть молодым*
- Для последних строк ты уже, как мне кажется, староват, - заметила Тамара.
- Полковник Сандерс, Тамара, полковник Сандерс.
Я смотрел на нее. Разглядывал снова и снова. Я надеялся, что Тамара не будет в свои тридцать выглядеть на сорок. Не будет жирной. Не будет матерью одиночкой, которая в свободное время отчаянно ищет любви, секса, интрижки, общения, внимания – чего угодно, лишь бы реальность с ее беспросветной скукой и мамой, и пятилетним сыном, и тесной однушкой не высосала ее до дна. Пусть ищет секса, любви, романа без обязательств - но только для удовольствия, пусть это все не будет лекарством от безнадеги. Однако сейчас, пока что, человека с ее заботами она была на удивление живой.
Мы еще поболтали о том, о сем. Потом она поспешила кого-то фотографировать. Я слонялся по городу. Было хорошо. Погода радовала. Теплая золотая осень. Красота. Городу нужно больше деревьев. Лет семь назад я еще обращал внимание на времена года. Работал относительно мало: три или четыре дня в неделю. Так, подработка. Иногда отдыхал неделю. Оправдывался учебой. Когда работаешь неофициально, так можно. Каждый мой шеф иногда задавал вопрос, когда я начну полноценно работать. Я всегда называл дату защиты диплома. Потом действительно защитил его, бросил в папку с другими бесполезными бумажками и устроился на свою последнюю работу. Спустя два года смену сезонов я замечать перестал. Только лежала слякоть, и вдруг уже красота кругом и на деревьях листья. Из года в год, оказываясь посреди красоты внезапно, я мечтал о том времени, когда вновь начну замечать мельчайшие перемены в ней. Буду идти по улице, глубоко дышать, никуда не спешить и знать, что завтра все повторится. Теперь этот день настал.
- И увидел Он, что это хорошо, - сказал я.
* в романе использован текст песни "Умереть молодым" группы "Сметана band".
