— И от улиток есть, Вера Васильевна! — бодро отозвался Гриша и принялся рыться в своей огромной сумке.
Рылся долго. Его уверенная улыбка сменилась хмурой складкой между бровей. Он же точно помнил, что оставался еще пакетик! Как раз вчера вечером его прихватил у тёти Дуси, по совместительству — главного делового партнера и начальника. Тётя Дуся была почему-то очень сердитая, так что Гриша второпях схватил этот пакетик и куда-то отдельно сунул… Вспомнить бы ещё, куда… А, ну конечно!
— Держите. Вот последний как раз, вас дожидался! — Гриша с облегчением вынул маленький белый пакетик из кармана джинсов. — Значит, вот тут его разрежете, гранулы высыпаете возле грядок…
Вера Васильевна внимательно выслушала наставления и прибрала добычу в недра сумки.
Первыми, конечно, след заметили дети. Их тут была целая стайка, сплавленных на лето в деревню к бабушкам, в жизнь которых вносилась таким образом изрядная доля разнообразия. Порой это разнообразие превышало допустимый порог, и улицы оглашались пронзительными детскими криками и старческими причитаниями, заканчивающимися извечным «Вот я все матери с отцом расскажу!»
Так что про следы на всякий случай решили помалкивать. Ваньке, самому младшему — десятый год всего! — аж три раза напомнили. Да только Ванька и сам не дурак, тоже понял, что болтать не надо. Ладно, если просто не поверят, а то и попадет еще — за то, что в лес ходили. Хотя какой это лес — осинки да березки? Так, смех один. Вот Вовка утверждает, что если дальше идти, то там настоящий лес, с болотом и елками… Это ему Михалыч говорил, заядлый грибник. Михалыч-то туда шастает с июля по самый октябрь, не то что бабки-огородницы. Вот бы с ним напроситься.
Ванька молчал два дня, а на третий — надо ж так случиться! — Михалыч сам мимо проходил. А Вера Васильевна, Ванькина бабушка, как раз ветки у калитки подстригала. Поздоровались, конечно.
— А вы, Александр Михалыч, за грибами никак ходили? И что, пошли грибы-то уже? Что там в лесу творится?
Ванька уши-то навострил. Видел Михалыч след или не видел? А ну как сейчас скажет?
— Да пошли вроде, потихонечку. Хотя и мало. Июль теплый нынче, влажный, могли б и побольше-то понарасти. А так ничего, лес как лес.
Тут Ванька уж не выдержал.
— А след вы видели?! Огромный такой, длинный?
— Какой след? — изумился Михалыч.
— Так говорю же, огромный…
— Не видал я никакого огромного следа…
— Ваня! Что за ерунду ты мелешь? Иди-ка в дом, сейчас обедать будем. Иди, иди! Чего еще навыдумывает… — заворчала Вера Васильевна.
— Да дети, что уж с них возьмешь, пусть выдумывает… Так вот, говорю, грибов мало, но белые пошли уже…
Пока обменивались рецептами и мнениями, стоит ли грибы морозить, или все-таки лучше по старинке — сушить, — про Ванькины слова, конечно, позабыли. А тот, ясное дело, напоминать не стал.
Однако прошло не так много времени, как про след вспомнили и без Ваньки.
Дядя Витя принялся уверять соседей, будто ходил на болото — смотреть, много ли осенью ждать клюквы — а там…
— Толщиной — во! Длинный — во! — заплетающимся языком рассказывал дядя Витя, разводя руки в стороны, как рыбак из анекдотов. — Черт его знает, что за штука такие следы оставляет? Михалыч! А, Михалыч? Ты в лес-то ходил? Неужель не видал?
— Ты, Витя, пить-то уже того… завязывай, — неодобрительно поморщился Михалыч, человек исключительно трезвого образа жизни. — Ладно дети играют, им фантазию по возрасту развивать положено. А ты ж все-таки уже взрослый мужик. Неужто не стыдно?
— Да не пил я! Вот те крест! Клюкву смотреть ходил!
— Не веришь, значит, да? Ну ладно… Сам потом увидишь!
И дядя Витя не слишком ровной походкой направился к своему домишке.
Вечером возле старого колодца держали совет.
— Слыхали, дядя Витя тоже след видел? Только ему не верит никто.
— А я сегодня утром ходил смотреть — и не нашел!
— Так сколько ж он держаться-то может? — рассудительно заметил Вовка. — Странно, что Михалыч еще не находил.
— Может, оно в другую сторону ползало? Не туда, куда он обычно ходит?
— А что это «оно» вообще может быть? — спросил Ванька.
— Ясно, что. Змей! Кто ж еще такие следы оставлять может? Огромный, с поезд!
— А интересно, ядовитый, или нет? Посмотреть бы на него. Издалека.
— А знаете что? Надо будет еще у Михалыча спросить. Может все-таки поищет получше и тоже увидит!
Михалыч почему-то заругался страшно. Надоели уже, кричал, ваши выдумки! Лучше б к школе готовились, чем одну и ту же глупость повторять!
И ушел, стуча палкой, с которой всегда в лес ходил.
В субботний полдень к Вере Васильевне заглянула Лида — молодая, спортивная и очень увлеченная местная экоактивистка.
— Здравствуйте, Вера Васильевна. Вы в лес не ходили часом?
— Здравствуй, Лидочка. В лес? Да куда мне, я уж так далеко не хожу… А чего? И ты, что ль, следы видела?
— Да вот, мальчишки наши над Александром Михалычем подшутить решили и начали ему про следы какие-то огромные рассказывать, якобы в лесу видели. Хотя в лес-то им запретили ходить. А потом Витя, ну тот… — Вера Васильевна сделала определенный, очень понятный жест, — тоже туда же… Так Михалыч теперь злющий, как медведь, думает, над ним вся деревня шутки шутит…
— Следов никаких не видела, а только весь березняк зарос какой-то мерзкой паутиной, — сообщила Лида, откинув за плечо длинную светлую косу. — Такая, знаете, липкая, фу. Наверняка какие-то вредители. У вас же есть всякие пакетики от вредителей? Вы ведь обрабатываете участок?
— Обрабатываю, конечно, — согласилась Вера Васильевна. — Только у меня сейчас и нету ничего… Ты вот что: как на электричке поедешь в город, у Гриши непременно спроси, он подскажет. Знаешь Гришу? Молоденький такой мальчик, всякими удобрениями торгует, худенький, в очках, с веснушками… Аккуратный, вежливый… Студент, наверно, подрабатывает. Хотя я не знаю, мыслимо ли — в лесу-то это ж не то, что у себя в огороде…
— Лес — наш дом, и мы должны о нем заботиться! — сурово провозгласила Лида. — Я спрошу вашего Гришу, спасибо.
Гриша пятился к двери, прикрывая левое ухо, ставшее совершенно малиновым: рука у тёти Дуси была тяжелая.
— Куда, спрашиваю, пакетик со стола взял?
— Ай, тёть Дусь! Дак я что… Я на продажу взял, как обычно!
— Какая я тебе тёть Дусь?! Ишь, племянничек выискался!
— Извините, Авдотья Федоровна…
— Куда пакетик дел, спрашиваю?
— Так продал… давно уже… Как раз… От улиток спрашивали…
— Ах ты ж бестолочь! — грозно рявкнула Авдотья Федоровна, она же — тётя Дуся. — Балбес косорукий! Один убыток от тебя! Пожалела растяпу, пристроила к делу! Уж, казалось бы, чего проще-то — в электричках торговать? Так нет же, и тут напортачил!
— Да чего ж я напортачил-то, тё… Авдотья Федоровна? — Гриша уже нащупал ручку двери и готов был ретироваться в любую секунду, но очень уж хотелось выяснить, за какие грехи ему чуть не оторвали ухо. Характер у тёти Дуси, конечно, не сахар: ведьма, как есть ведьма. Но чтоб вот так на людей кидаться только потому, что с левой ноги утром встала — такого за ней еще не водилось.
— Чего напортачил? Было тебе говорено — с моего стола ничего не брать? Было говорено или нет?!
— Дак я… это… времени уже не было, а пакетик-то как раз один оставался, я подумал — вы его забыли мне дать со всей партией… Он же… такой же… — оправдывался Гриша, с каждым словом все тише и тише.
— Подумал? — угрожающе прошипела тётя Дуся. — Подумал он! Было бы, чем думать! Но вот теперь подумать придется!
— А… что там было? — испуганно прошептал Гриша. Ох, видать, дело все-таки не в левой ноге…
— А не знаю я, что там было! Ясно тебе? У меня намедни несколько порошков просыпалось, все смешалось! Я всё в один пакетик ссыпала и отложила запечатанным. Там же всё переделывать надо было. А то и вовсе в печке сжечь, черт его знает, как оно теперь работать будет, перемешанное, даже если разобрать. А ты, балда, схватил, картонку знакомую углядел.
Гриша вытаращил глаза. Ой, что ж делать-то теперь…
— Ты хоть помнишь, кому продал-то?
— Да помню… Пенсионерке одной, Вера Васильевна зовут, где-то в Ермилово у нее дача…
— Ну слава тебе, Господи, не совсем голова в тыкву превратилась, хоть что-то помнишь, — проворчала тётя Дуся. — Знать бы еще, посыпала она этим пакетиком огород, или в сумке забыла…
— Ой нет, такая вряд ли чего в сумке забудет, — покачал головой Гриша. — Наверняка посыпала уже. У нее все под контролем.
Авдотья Федоровна немного помолчала, размышляя.
— Ладно. Тогда вот что. Ездить пока будешь в направлении этого Ермилово. И слушать внимательно, что люди говорят. Если хоть малейшую странность заметишь — все выспросишь и мне скажешь. Ясно? А ушами прохлопаешь — я тебе их совсем поотрываю.
Без ушей Грише оставаться не хотелось.
— Ну, граждане дачники, садоводы, огородники, кто хочет сегодня приобрести самые лучшие сезонные удобрения по самой низкой цене во всей области?
Лида внимательно оглядела долговязого паренька с огромной клетчатой сумкой. Понаблюдала, как он шел по вагону, останавливаясь почти у каждой скамейки и приветливо общаясь с покупателями. Очки есть, веснушки тоже. Вроде он?
— Простите… А вы случайно не Гриша?
— Он самый, — улыбнулся парень.
— А, хорошо. Мне Вера Васильевна посоветовала у вас спросить, говорит, вы всё знаете.
Гриша насторожился. Левое ухо слегка заныло.
— Ну, всё не всё, но чем смогу — помогу. Что случилось?
— Паутина в лесу! Мерзкая, липкая такая. Не как обычные пауки плетут, кругами, а как будто… не знаю, как будто размазало ее что-то. Знаете, на сахарную вату похоже, только серая...
Лида брезгливо наморщилась, вспомнив, как задела мерзкую паутину рукавом.
— Есть у вас что-то от такого? Ведь лес точно так же заслуживает защиты, как и наши огороды, не правда ли?
Гриша торопливо согласился, судорожно соображая, что делать дальше. Он, конечно, понятия не имел, о чем шла речь, но необходимо было срочно что-то придумать.
— Давайте для начала попробуем средство от паутинного клеща. Вот, держите. Где, говорите, это безобразие началось?
Три дня Лида честно поливала березняк средством от паутинного клеща. Паутины было много и дальше, в сторону болота, но туда было идти боязно. Попросить, может, кого? А ведь идея! Вот приедет завтра вечером автолавка с продуктами — можно будет в очереди ненавязчиво спросить…
— Александр Михалыч! Александр Михалыч, а вы на болото ходите?
— Ну… вообще хожу, когда моховики-то идут. А чего?
— А можно я вам дам флакончик, а вы из него на паутину побрызгаете? Там за березняком в сторону болота паутина…
Лида принялась объяснять, но понимания почему-то не встретила.
— С ума вы все посходили, что ли? — рассердился Михалыч. — То следы у них, то паутины на болоте! То флакончики! Сидите, барышня, дома, нечего вам там делать, только грибницы все перепортите! А лес уж с пауками как-нибудь сам разберется, не первый год, чай, растет!
Лида аж задохнулась от возмущения, но тут к ней подошел Витя.
— Л-лидия, вы абсолютно и несомненно правы! Я в-восхищен вашим… неравнодушием! Не слушайте этого… приземленного, зашоренного человека. Он н-ничего, абсолютно н-ничего не понимает в жизни! Давайте в-ваш пузырек мне. Я все побрызгаю. Я ради вас хоть на болото, хоть в паутину! — изрек Витя и протянул руку.
— В-вы мне не доверяете? Напрасно, Лидия, напрасно! Я знаю, что они обо мне все болтают. Это все клевета и вранье, да! Вранье и клевета! Давайте ваш пузырек, я докажу, что я на все способен ради улыбки прекрасной дамы!
— Не оступитесь на болоте, пожалуйста. И вообще, аккуратнее! — Лида, поджав губы, протянула полупустой флакончик. Она не была уверена, что поступает правильно, доверяя поход на болото столь далекому от здорового образа жизни человеку, но, в конце концов, если он сам предложил — пусть сделает что-то полезное для общества!
— Не волнуйтесь! Все в л-лучшем виде сейчас будет!
— Подождите, Виктор, вы что, прямо сейчас собираетесь? Вечер уже скоро, давайте завтра? — забеспокоилась спортсменка-активистка.
И Витя бодро зашагал в сторону березняка за дорогой.
— Зря я его… Зря, да? Что ж с ним теперь там будет? — перепугалась Лида.
— Ничего не будет. Проспится где-нибудь на поваленном стволе, ночи теперь теплые стоят. Лишь бы средство ваше внутрь не выжрал, — все еще сердито проворчал Михалыч. — Смотрите только зайцев не потравите этим средством, кстати…
— При чем тут зайцы? — удивилась Лида.
— Да при том. В этом году зайцы обглодали в лесу кучу деревьев. Видать, зима была тяжелая. А на участках ничего не тронули…
Автолавка давно уехала. Все разошлись по своим дворам.
Лида нервно поглядывала из окна на просёлочную улицу. Закатные солнечные лучи таяли в верхушках берез. Детей разогнали по домам, и стало вдруг очень тихо.
Девушка поставила на плиту миску с картошкой. На всякий случай начистила побольше — вдруг этот непутевый Виктор сейчас все-таки вернется, так хоть поест. И зачем она только дала ему свой несчастный флакончик! Честное слово, проще было самой сходить. Взяла бы вон палку, как у Михалыча, и завтра бы пошла спокойно. Ходила же она в походы, в конце концов!
Но чего уж теперь. Виктор тоже, вообще-то, взрослый человек, сам решает, куда ему идти или не идти.
И все-таки Лиде было не по себе.
Картошка на плите закипела. Девушка подвернула огонь, шмякнула в миску пол-ложки соли и снова уставилась в приоткрытое окно. На улице уже стемнело. А в лесу темнеет еще раньше… Не дай Бог, еще ноги себе переломает этот… рыцарь пустого флакончика.
Пронзительно взвизгнул таймер. Лида вздрогнула, повернулась к плите, потыкала ножом одну картофелину. Взяла прихватку, понесла горячую миску к раковине.
Где-то в далекой сумеречной тишине раздался отчаянный, полный ужаса крик.
Лида на секунду замерла с наклоненной миской в руках, не замечая, как её содержимое рассыпается по всей раковине. Затем отшвырнула миску, нашарила в ящике фонарик и бросилась за дверь.
— Да, представляете, тё… Авдотья Федоровна, повезло — почти сразу же наткнулся на девушку из того же поселка, она у меня даже имя спросила — как раз Веры Васильевны соседка.
— «Повезло»? — хмыкнула тётя Дуся. — Ну-ну… и с чем же нам таким повезло?
— Говорит, паутина какая-то липкая. Мерзкая, говорит. Не кругами. В лесу. Ну я на всякий случай место уточнил, конечно.
— А девчонке чего наплёл?
— Да ничего такого… Средство от паутинного клеща дал.
Авдотья Федоровна поцокала языком: какие ж безграмотные садоводы пошли нынче… Ну да ладно, так-то даже проще.
— Ну и чего расселся? Собирайся — и поезжай.
— Куда поезжать, тёть Дусь?! — оторопел Гриша.
— То есть как куда? В Ермилово твое, куда ж еще-то? Пойдешь, посмотришь, что за паутина. И вообще, чего там делается.
— А… но… паутина-то — она ж в лесу! А Вера Васильевна не для леса же тот пакетик покупала! Какая тут связь может быть?
— Вот поедешь и разберешься. Если просто паутина, так тебе же и проще. А Васильевну свою тоже навести, погляди, чего там у неё.
— Но, тёть Дусь… Это же как… А работа?
— Хватит мне тёть-дуськать! Это вот и есть твоя первоочередная работа теперь — ротозейство свое исправлять! Мне слухи по деревням не нужны, ясно? Давай-давай, натворил — расхлебывай!
— Так это ж может за один день не получится…
— Значит, не за один. Хоть до осени там живи, но чтоб дело было сделано!
— А где ж я жить-то буду… — жалобно проскулил Гриша. Ехать ему ужасно не хотелось. Черт его знает, что там за паутина-то на самом деле?!
— Да хоть в палатке! Вон, в кладовке третий год валяется, а так хоть пригодится.
— Ладно, ладно, — уныло вздохнул Гриша и робко, с надеждой, спросил:
— Но вы мне хоть дадите с собой-то? Ну, чего-нибудь?
Авдотья Федоровна замахнулась полотенцем.
— Я тебе прямо сейчас чего-нибудь дам! И чем-нибудь! И с собой еще останется!
Гриша увернулся от полотенца и поплелся в кладовку — искать палатку. Затея ему не нравилась совершенно.
