Медицинские истории

1 килограмм и 28 граммов. Вполне обычный вес для малыша-торопыжки, который поспешил появиться на свет раньше срока. Такому ребенку нужен особый уход, а нередко длительное лечение и даже операция.

В одной из Пермских семей готовились примерить на себя статус многодетной только через несколько месяцев. Сын, третий ребенок в семье, должен был появиться на свет в начале весны. Родители знали, что у малыша есть проблемы со здоровьем, ему даже внутриутробно провели курс профилактики дыхательных расстройств.

Мальчик решил не дожидаться весны и появился на свет 1 января на 28 неделе беременности. Вес крохи составил чуть больше одного килограмма.

Сразу же после рождения стало понятно, что малышу нужно не только хорошее питание и уход, но и помощь кардиохирурга. Мальчик с трудом дышал из-за патологического сосуда между аортой и легочным стволом. Значительная часть крови перетекала в легочный круг кровообращения, обедняя кровоток мозга, почек и кишечника. Это означает, что с каждым днем ребенку было бы все труднее дышать, нарушение работы внутренних органов тоже было бы вопросом времени.

Врачи в таких случаях аккуратно говорят: «Без операции дети с экстремально низкой массой тела имеют высокий риск летальных исходов». Открытый артериальный проток нужно было срочно «перекрыть».

К счастью, проблему удалось вовремя выявить, а уже через две недели после рождения мальчика прооперировали. К тому моменту он, кстати, даже немного «поправился». Успел набрать почти 200 граммов.

Операция не из простых, еще больше трудностей добавляет экстремально низкий вес малыша. Хирургу нужно клипировать и прошить проток до полной герметичности через разрез в три сантиметра! Размер сердечка крохи также составляет три сантиметра в ширину, чуть больше пятирублевой монеты! Операция от разреза до последнего шва занимает 30 минут. Сейчас состояние малыша стабилизировалось и уже даже наметились улучшения. Он имеет все шансы вырасти вполне здоровым мальчишкой.

Хирурги скромно отмечают, что для опытного детского кардиохирурга это вполне обычная операция. Но для родителей мальчика он, конечно же, герой.

Пермского торопыжку спас главный врач пермской городской клинической больницы им. М. А. Тверье Михаил Суханов. За 15 лет работы он провел более четырех тысяч операций на открытом сердце и сосудах.

#comment_176421312

Будет... скоро будет...

Воплощение спокойствия, последняя стадия отмороженности и очень своеобразные родители (две штуки)... итак:

#comment_189785598

#comment_189783471

Ну полезная информация к размышлению, че...

#comment_189756083

И стоматолог, такой:

- Мамочка, с вашим подходом вы должны бы знать значение каждой буквы из аббревиатуры БДСМ лучше, чем отче наш... Меня спросить не забыли?!

#comment_189810375

Часть 1- Сказки о скорой. Автор Татьяна жж_юзер Holesika Крушение Часть 1
Часть 2 - Сказки о скорой. Автор Татьяна жж_юзер Holesika Крушение Часть 2

- Еще есть? – спрашивает доктор у командира, пока пожарные добираются до нашей машины.

- Должны быть, смена не вся вышла, - сообщает тот.

- Сань, звони, пусть хирургию шлют, должны быть ещё жертвы.

- Луна, луна, это третья, высылайте подмогу, - отзванивается Сашка.

Принять носилки, чтобы не соскочили с направляющей, маску на лицо пострадавшего, кислород на полную. Дышит сам, интубировать не нужно.

- Третья, поняла, выезжает хирургия. Вас ждут в областной.

- Едем, - отвечает Сашка.

Постараться освободить пострадавшего от обгорелой одежды, осмотреть, помочь.

Захлопнута задняя дверь, Витя уже в салоне.

Мигалка, сирена, машина срывается с места, ехать далеко.

На освобожденные от одежды, обожженные участки кожи салфетки с противоожеговой, задерживая дыхание.

Залезаю в карман доктора, достаю коробку с наркотиками.

- Что колем?

- Промедол.

Добавляю в капельницу, жгут, нащупать вену, сорвать жгут, пустить капельницу в струйный режим.

Снова салфетка, пропитанная противоожеговой, на освобожденную доктором ногу.

- Смотрим спину.

Доктор поднимает пострадавшего, сдергиваю остатки одежды.

- Чисто.

- Заканчивай, - доктор уже измеряет давление, предоставляя мне заканчивать с ожогами.

- 140 на 90, не так уж плохо.

- Готово, - сообщаю я врачу. – Процентов десять, двенадцать.

- Знаешь что, Малыш, - сказал доктор, вытаскивая полотенце и передавая его мне. – Снимай эту мокрую тряпку и иди, общайся с клиентом.

- С ума спрыгнул? – удивилась я.- Под этой тряпкой не менее мокрая, и слова твои звучат так, как будто ты меня на панель отправляешь.

- Что? – переваривает информацию доктор. – Тьфу на тебя. Снимай мокрый халат, простудишься и иди, разбалтывай пациента.

- Разбалтывать я могу и в мокром халате, а вот раздеваться – не самая мудрая из твоих мыслей, под той мокрой тряпкой только я.

- Разговорчики в строю! – пресекает мои пререкания доктор, сам вытаскивая меня из халата. - Хм!

- А я тебя предупреждала.

- Зато, быстрее просохнешь, - философски замечает доктор. – Да и на реакцию пациента посмотрим.

Сашка в кабине ржот в голос.

- Пошляк, - бросаю я ему через перегородку, что приводит к ещё большему веселью.

- Вить, а ты не догадываешься, какая именно будет реакция? – спрашиваю я, расчесывая высушенные волосы и возвращая ему полотенце. – И вообще, пожалей человека, он отдыхает от боли.

Заглядываю в мутные, отсутствующие глаза пациента.

- Догадываюсь. Адреналин блокирует боль, - поясняет он. – Поэтому считай это высшей формой сострадания и милосердия, - уже смеется доктор, стягивая свой мокрый халат.

- Милосердный ты наш и сострадательный! – разворачиваюсь к нему спиной, измеряя пульс пациента.

- Не менее захватывающая картина, - тут же сообщает доктор.

- Ты женское тело первый раз в жизни увидел? Тогда наслаждайся.

Со злостью на шуточки, разворачиваюсь, натыкаюсь на взгляд доктора и, плюхаюсь в кресло.

- Пульс у пациента частит, - сообщаю я, пытаясь скрыть смущение.

За что я набросилась на него? Он возится со мной, обучает, защищает и любит, ничего не прося взамен.

- Он и должен частить. Во-первых - отравление, во-вторых - боль, в - третьих - он хоть и заторможен, но нас слышит, - док укрывает пациента простыней. – Жить будет, реакция есть. Померь давление.

Витя откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза.

- 130 на 80, - сообщаю я, он молча кивает.

Одежда начинает просыхать.

- Подъезжаем,- сообщает Саша.

- Встречают? – спрашивает доктор, не изменяя позы.

- С каталкой стоят.

- Это правильно. Малыш, поменяй у них шприцы, возьми систему и бинты, и дай мне флакон, пойду за противоожеговой. Не трогай эту тряпку, - останавливает он мой порыв накинуть халат, даже не открывая глаз. – Лучше на солнышке обсохни.

Доктор уходит вглубь, в отделение. Меняю шприцы, систему в приемном забираю флаконы и ампулы, бинты, загружаю все в ящик. Меняю у девчонок наши мокрые халаты на сухие, отглаженные, предварительно перегрузив содержимое карманов. На солнце одежда высыхает почти моментально.

- Ты готова ещё работать или домой отпросимся? – слышу сзади голос доктора.

- Работать, но если будешь продолжать издеваться, я … - взглянув на него, осекаюсь

- Мы же не роняем сейчас честь белого халата, - шепчут родные, любимые губы. – Их на нас нет.

- Да Бог с ней, с честью, пусть падает.

Опомнившись, забираемся в машину.

- Возвращаемся, Сань, - сообщает доктор хмыкнувшему водителю.

Мигалка, сирена, машина возвращается на место пожара.

- Малыш, чуть не забыл, - доктор возвращает мне флакон, полный противоожеговой.

Убираю его в ящик.

- Толя, как там, срочные есть? – спросил он по рации.

- Сам жду. Подъезжай.

- Возвращаемся.

Можно попытаться успокоиться, забоасываю ноги на ограничитель двери, расслабляюсь в кресле с закрытыми глазами, пытаюсь поймать рабочее настроение. Не получается. Возможно, организм отказывается заранее идти вразнос – ехать ещё далеко, возможно, мешает бешено колотящееся сердце.

- Отдыхай, если сильно устала, можем отказаться.

- Все нормально, маленький НЗ остался, для работы хватит.

- Пока отдыхай, - чувствую его взгляд.

- У мня ощущение, что ты меня раздеваешь,- сообщаю я, не меняя позы.

- Уже давно раздел.

Открываю глаза, встречаюсь с взглядом доктора.

- Рано заводишься, ещё ехать и ехать, - пытаюсь остановить его.

- Ты даже физиологию подчиняешь только работе? А то, что рядом мужчина ты не воспринимаешь?

- Воспринимаю, но не перед работой.

- И кто из нас маньяк? А какого ты сейчас пола?

- Я – маньяк. И при этом всегда замечаю, какой мужчина находится рядом. Вить, давай оставим разбор полетов на «после вызова», я не умею мгновенно переключаться, как ты.

- Давай, - соглашается он, отворачиваясь.

Молча едем, готовясь к работе. Сейчас работает только Сашка, лавируя, пролезая в любую образовавшуюся щель.

- Третья, Вить, вы далеко? – раздается из рации голос доктора Толи.

- Уже рядом, через минуту будем на месте. А что?

- Нашли кого-то, сейчас будут выносить.

- Сейчас будем. Гони, Саня! Малыш?

- Гоню,- сказал Сашка, выруливая по тротуару, распугивая шарахающихся прохожих.

- Как пионер, - отвечаю я.

- Приехали, - свернув за угол, Саша пробрался между машинами, въехал на территорию фабрики.

Во время, выносят пострадавших.

- Саня, готовь носилки, - выскочил из машины доктор.

Выскакиваю следом, водитель и без нас справится.

Пострадавших двое – мужчина и женщина.

- Забираю мужика, - сообщает Толя.

Теперь они мокрые, а мы сухие и без халатов, которые так и остались в машине.

- Где вы так долго зависали? И вообще, почему вы голые? – удивляется Толя, пока его помощники грузят пострадавшего.

- Все-то тебе расскажи,- улыбается Витя. – Сушились мы, Толя, сушились.

- Толя, в твоем возрасте пора знать, чем могут заниматься люди,- говорю я.

- В моем возрасте пора забывать, чем можно заниматься, - улыбается он.

К нам в машину загружают женщину.

- Луна, луна, пришлите бригаду на смену к фабрике, мы увозим пострадавших, - слышен из рации голос Толи.

- Третья должна подъехать.

- Третья тоже уезжает с пострадавшей, - сообщает Витя.

Так, судороги, дыхание поверхностное, прерывистое, ожогов не видно, тяжелое отравление.

Интубировать, накинуть маску, следя за дыханием, в случае остановки, буду вручную вентилировать. Повернуть голову набок, на случай рвоты.

- Что тут у нас? – доктор уже в салоне машины.

Мигалка, сирена, машина выруливает из двора.

- Тяжелое отравление с судорогами и нарушением дыхания.

Вынув из ящика флакон глюкозы, собираю систему, закачивая во флакон аскорбинку.

Жгут, нащупать вену, сдернуть жгут, капельницу на струйный режим.

- Что льешь?

- Глюкозу с аскорбинкой, сейчас добавлю эуфиллин и диазипам.

- Давай, - соглашается доктор, ныряя в ящик.

Достает ампулы, передает мне, вместе со шприцами, достает упаковку «Холода», ударом о колено активизирует её, укладывает на голову пострадавшей, пытаясь предотвратить отек мозга.

- Иди, разбалтывай, - посылаю я доктора.

- Сейчас, раздышится, сама вынырнет, - говорит доктор, натягивая халат.

- Зря, - улыбаюсь я. – От той видухи, она бы сама с носилок спрыгнула и побежала за тобой на край света.

- Я же не шутил и не подкалывал тебя, - обиженно удивляется доктор.

- И я не подкалываю, без халата ты мне больше нравишься, - улыбнулась я.

Пострадавшая шевельнулась, все, шутки закончились, одеваю халат.

- Как ты, милая? – спрашивает доктор пациентку.

Замираю, сейчас узнаем в каком она состоянии и нужен ли последний укол. Обычно, внешность моего доктора заставляет пациенток замереть, разглядев. По собственному опыту знаю, что, даже умирая, трудно не оценить его.

- Мммыы! – кричит она, пытаясь слезть с носилок, размахивает руками. Ей мешает кричать трубка.

Вскрываю шприц, доктор протягивает ампулу. Промедол подкожно.

Все, больше в нашем арсенале нет ничего, чем можно помочь пострадавшей. Теперь док будет удерживать её, пока она не успокоится, под воздействием наркотика.

- Гони, Саня! – требует доктор.

- Гоню я, гоню! – сообщает Сашка.

Две машины, завывая и мигая проблесковыми маячками, несутся по городу друг за другом.

Не моё - Оригинальный пост - https://holesika.livejournal.com/138064.html

Начало истории - Сказки о скорой. Автор Татьяна жж_юзер Holesika Крушение Часть 1

Занавес начинает светлеть. И вдруг… ещё разрыв, ещё, ещё, они теснят пустоту, оттесняя от нас запредельность. Вовка, Викторыч, малознакомые доктора и фельдшера, Саша – хирург, Анатолич… Круг света расширяется, в нем возникают все новые и новые люди. Запредельность отступает нехотя, огрызаясь, не желая отдавать, но они её распихивают, вставая между нами, защищая, принимая её давление на себя. Они услышали и откликнулись на беду. «Господи! Как же его вытягивать? Я же не умею!»

- Витя, вернись ко мне, прошу тебя.

- Держи его! – Саша уже в вене.

- Возвращайся, - прошу я. – Я тебя люблю, вернись, Витя.

Есть ответ, но он так далеко!

А те, кто продрались через занавес, все теснят и теснят темноту, выжигая собой пустоту. Они не здесь, а там, где помогают людям, и от этого безопасный круг ширится, раздаваясь все больше.

- Витенька, не бросай меня. Вернись.

«Господи! Помоги его вернуть! Это он нужен людям, он так многих спас, и ещё больше спасет. Он нужен семье, у него маленькие дочки. Отпустите его, возьмите лучше меня!»

Пустота вокруг вздыхает, она дождалась, расступается, освобождая дорогу, всасывает, начиная свой неспешный хоровод. Я вдруг понимаю то, что не объяснил мне мой доктор: они, те, которые вытягивают сейчас нас из запредельности вселенной, добровольно расплачиваются своими минутами, часами, днями и даже месяцами за наши жизни. Они знают цену. И он знал, когда помогал мне, вытягивая в жизнь. Важна цена, которую ты готов заплатить.

Я тоже согласна платить. Присоединившись к остальным, я, уже понимая, что делаю, зову.

- Витя. Возвращайся

Засасывает в круговерть, вот ты где застрял, легко, мимоходом, получается вытолкнуть почти на поверхность. Теперь его вытянут, даже без меня. Полет в никуда длится вечность, плотная пустота тормозит падение. Стою и парю одновременно, вися над пропастью пустоты. Нестерпимый свет и ледяная темнота, чувства обманывают, не давая понять.

Это не голос, не звук, кажется, вибрирует каждая клеточка моего тела, стремительно разлетаясь в разные стороны и одновременно сжимаясь.

- Ты готова платить?

- Да, - отвечаю я, не разжимая губ, их просто нет, отвечает даже не мозг, просто отвечаю вся я, одним огромным комком. Или не я, а часть меня? Не важно.

- А жизнью?

- Согласна.

- Уходи, они вернутся, - ответ отшвырнул меня.

И снова долгий полет через бездну пустоты и безвременья. Настигает не голос, не звук, не вибрация, просто ощущение со всех сторон и изнутри.

- Нет судьбы…

Мне нечем спросить, Я просто часть этой пустоты. Она не злая и не добрая, просто она вне понимания, хотя я и часть её.

Нет судьбы, каждым своим поступком мы меняем её, каждую секунду мы делаем свой выбор, - доходит до меня.

Жизнь нельзя переписать набело, как бы не казалось, что сейчас ты пишешь только черновик и успеешь все подчистить, пригладить.

Сколько длился этот полет? Вечность, две вечности? Не знаю, я потерялась во времени. Просто я вдруг оказываюсь там, откуда началось это долгое путешествие. Всплываем вместе.

Хватаясь за меня, доктор сфокусировал взгляд.

- Малышка моя, - выдохнул он.

Краски снова возвращаются на его лицо. Какое же это счастье!

- Вытянула! Ты его вытащила! - обнял меня за плечи доктор Саша.

В этот момент застонал раненый, о котором я почти забыла, но которого продолжали вытаскивать остальные.

- Невероятно! – ещё больше удивился Саша. – Ты умудрилась вытащить двоих! Как тебе это удалось? Ты же в первый раз ушла.

- Не знаю, - я никогда и никому не скажу об этом путешествии. Это сумасшествие, никто не поверит. Если рассказать, в лучшем случае, меня ждет психушка.

- У тебя одна рука ледяная, а другая горячая, даже обжигает, что случилось? – встревожено спросил Юра.

- Просто вегетатика шалит,- отвечаю я, а внутренне воплю, стараясь докричаться. «Я готова платить, не отказываюсь!»

И тут я услышала, ощутила всем телом смех.

- Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю Витю.

- Нормально, совершенно нормально, - сказал он, поднимаясь на ноги и помогая подняться мне.

- Спасибо! – ору я во весь голос, задрав голову вверх.

Нашего раненого передают в перевозку, которая уносится с воем сирены.

Возникает ощущение, что я могу улететь, просто нужно раскинуть руки и унестись ввысь, в темноту. Не страшно. Раскидываю их, и ощущение полета пропадает, сменяясь снова ощущением внутреннего смеха.

- Что с тобой? – встревожено встряхивает меня Витя.

- Витька! Жизнь стоит того, чтобы жить, она прекрасна! – отвечаю я.

И темно-светлая пустота отступает, приветливо взмахнув краем. Или снова показалось? По крайней мере, она ушла, прихватив тех, кого смогла.

В глазах Саши ловлю понимание, а в тигриных вспыхивает страх.

- Нет! Скажи, что нет! – требует доктор.

- Нет,– отвечаю, а внутри все смеется и поет.

Он сжимает меня до хруста ребер.

- Не мучь девочку, - говорит Саша, уходя к следующему раненому. – Ты сам все понимаешь.

- Совсем совесть потеряла? – доносится из-за окна голос Леночки. – Вокруг смерть и боль, а ты на мужика вешаешься!

- Ты права, Леночка, - отвечаю я, удерживая за руку рванувшегося доктора. – Потеряла.

Утаскиваю Витю на поиски того, кто нуждается в нашей помощи.

- Я убью эту дуру! – рычит он.

- Оставь её.

- Доктор! Сюда! – зовут, а мы свободны, значит это наш пациент.

- Как ты себя чувствуешь? – остановился доктор, разглядывая меня.

- Легко. Внутри все поет и смеется. Хочется улыбаться и летать. Пойдем, нас ждут.

- Пойдем, только скажи, что поешь?

Я прислушалась к себе.

- Талькова. «Моя любовь»

- «Скажи, откуда ты взялась?»– спросил он шепотом.

- Ага, Вить, ну не стой, пошли! – позвала я, уходя вперед.

Он ещё пробирался через завалы, а я уже опустилась рядом с девочкой.

Маленькая, худенькая подросток. Наружных повреждений не видно, но девочка без сознаний.

Начинаю ощупывать.

Боль приходит деликатно, не бьет, а выгибает спину.

- Что здесь? – наконец добирается доктор. – Ты, как кошка, по этим завалам прыгаешь, - то ли укорил, то ли просто сообщил.

- Вить, кажется, смещение 5, 6 грудных позвонков и два ребра слева сломано, больше ничего не вижу.

- Может, и давление скажешь? – интересуется он.

Щупаю пульс.

- Могу немного ошибиться, но где-то 110 на 65.

- Щит принесите! – кричит доктор в проход и начинает осматривать девочку.

Вскрываю ампулу из заветной коробочки, укол.

- Зачем?

- Ей больно, неужели не чувствуешь?

- Так, а сквозь стены ты не видишь? Или полезные ископаемые, например? – шутливо спрашивает он, измеряя давление.

- Не пробовала, а что, должна? – спрашиваю заинтересованно.

- Права, 110 на 65,- сообщает он. – Да кто же тебя знает, чудо ты мое. За пару секунд находишь повреждения, может, теперь и сквозь стены видишь.

- Будешь издеваться – обижусь.

Перекладываем девочку на лист пластика, прибинтовываем, передаем наружу, сейчас кто-то понесется с ней в город.

- Не нужно, не обижайся. Я тебя никогда во время работы такой не видел. Что с тобой?

- Не знаю, я же уже тебе говорила. Просто, хорошее настроение, наверное, я тебе радуюсь, - улыбнулась я. – Или просто сошла с ума? Не исключаю такой возможности.

- Доктор! – крикнули рядом.

- Пошли, - позвала я, пробираясь вперед.

Услышала какой-то шорох в стороне, нырнула под полку и увидела маленькое рыжее чудо – дрожащий испуганный котенок, поджимающий лапку. Он жался в уголок, из глаз, честное слово, катились слезы.

- Малыш, - позвала я, заползая в щель глубже, чтобы дотянуться до него

- Малышка, ты куда?- удивился Витя.

- Я сейчас, ты иди, я догоню.

Ещё чуть-чуть, обогнуть торчащую железяку и я дотянусь.

- Тебя вытащить?

- Если хочешь убить, то тяни, - ответила я, дотягиваясь до крохи.

- Что? – переспросил доктор.

- Сама! – сказала я, выползая наружу, прижимая к груди котенка, который вцепился в меня коготками.

- Что это? – удивился врач.

- Это котенок, и у него сломана лапа, - ответила я, передавая комочек доктору.

- И что с ним делать?

- Лечить и любить.

Он вопросительно посмотрел на меня.

- Нам сегодня очень повезло, отплати за это, - тихо пояснила я.

- А ты?

- Боюсь обмануть его надежду на долгую и счастливую жизнь с хозяином, - ответила я, склоняясь над пострадавшим.

Боль ударила так, что потемнело в глазах, отбросило на пол. Внутреннее ликование закончилось, началась работа.

- Брезент! – крикнула я, едва смогла дышать.

– Витя, черепно-мозговая, тяжелейшая. Гематома уже мозг давит, ещё и с шейными позвонками беда, нужно срочно самим везти. Витя!

Он стоял, застыв и глядя на меня с ужасом.

- Что с тобой? Очнись! Тебе плохо?

Мужчину переложили на брезент, передали в окно.

- В нашу машину грузите, Саша, сейчас поедем! - отдавала я команды, доктор так и стоял.

- Витя! Тебе плохо? Попросить, чтобы тебе помогли добраться до машины? – забеспокоилась я.

- Ты была ТАМ из-за меня? – наконец выдавил он из себя.

- Очнись! У нас пациент уходит, а ты стоишь столбом. Поехали быстрей!

Вылезли из вагона, заторопившись к своей машине, едва успели залезть в салон, как Саша рванул с места. Мигалка, сирена…

- Луна, луна, кто принимает ЧМ с катастрофы? – спросила я.

- Областная.

- Сообщите им, чтобы готовились к приему тяжелого больного.

- Сейчас позвоню.

- Витя, включайся в работу!

Вскрыть ящик. Быстро осмотреть укладку. Глюкоза, норадреналин, мезатон, кордиамин. Добавим изотонический.

- У тебя в коробке лазикс есть?

- Есть ампула.

- Гони.

Теперь вскрыть шприцы, набрать, рассортировав.

- Ну что, погнали в две руки? – спрашивает доктор.

- Погнали.

Четыре двадцатиграммовых шприца, две вены, вводить медленно, несмотря на тряску и повороты, не выходить из вены ни в коем случае.

- Как ты сегодня их видишь? – спрашивает Витя.

- Не знаю, чуднО так, дотрагиваюсь и, пока длится боль, вижу картинку. Именно пораженные участки.

- Раньше так было?

- Нет, Сегодня впервые.

- А что с позвонками у него?

- Один из них вылетел с места. Сейчас… четвертый, пережат спинной мозг.

- Вправить можешь?

- Да ты что?! Я же этого никогда не делала!

- Ты же видишь.

- Ну и что? Я только теоретически знаю, как их вправлять, а если мозг поврежу?

- Куда сдвинут: внутрь или наружу?

- Наружу чуть вправо.

- Сейчас, закончим лить и попробуешь.

- Вить, мне не втиснуть, я не смогу.

- Сможешь, я чуть растяну шейный отдел, будет свободней.

Начали вкачивать по второму шприцу.

- Витя, а может не нужно? Они на рентгене посмотрят, сами вправят.

- Малыш, а время? Кто ему даст это время?

Навстречу пролетели спецы, сигналя светомузыкой.

- Ты сам-то как себя чувствуешь?

- Нормально, действительно нормально.

- Это хорошо.

- Малышка, я тебя все время слышал. Все, что ты говорила…

- Подслушивать нечестно!

Он даже рассмеялся.

- Я не подслушивал, ты же это мне говорила.

- Я это говорила тебе, но когда ты не слышал, - я чувствовала, что жутко краснею.

- Интересная логика. Говорить, чтобы я не слышал. А для кого это, тогда, было сказано? Для Юрки? Для Саши или Анютки? А может быть, ты об этом сообщала Леночке?

- Нет, - растерялась я, – это было сказано тебе.

- Вот я и сообщаю, что услышал то, что было мне сказано.

Вводить лекарства мы закончили одновременно.

- Кстати, хотелось бы, чтобы ты наконец услышала. Я тоже тебя люблю, - улыбнулся он. – А теперь мы попробуем вставить позвонок на место.

Он аккуратно зафиксировал голову и начал медленно отжимать плечи вниз. Слегка дотронувшись, я легко вставила позвонок на место.

- Все, - сообщила я.

Вернув больного на носилки, он опять улыбнулся.

- Ну вот, а ты боялась. Видишь как все просто?

- Это просто только рядом с тобой. Ты заставляешь меня быть уверенной.

- Я хочу, чтобы так было всегда. Чтобы ты никогда не хотела работать с другими.

- С другими я уже работала, назад не тянет, - рассмеялась я.

- Вот и хорошо, а теперь, давай лечить кошку, - предложил он, вытаскивая котенка из кармана.

- Это не кошка, а кот, - сообщила я, посмотрев. - Сейчас наложим повязку, перелом хороший, без смещения, а когда вернемся, в травме гипс наложим.

- Тогда он будет просто Кот, – сообщил врач. – Вот закончим, наложим тебе гипс и отвезем домой, будешь молоко пить и мясо жрать, пока хозяин впахивает в поте лица. А пока мы работаем, посидишь у Сашки в кармане.

- Сань, присмотришь за моим Котом, пока мы работаем?

- Пусть в кармане сидит, мне не жалко, - согласился Саша.

- Сейчас в приемном попробую что-нибудь съедобное для твоего котяры найти.

- Подъезжаем, - сообщил Саша.

- Видим, уже встречают, - согласился доктор.

Сдав раненого с рук на руки врачам, мы отправились в обратный путь.

Мигалка, сирена, машина глотает километры.

- Держи, для твоего Тигра стащила, - отдала я пакет с бутербродом с колбасой.

- Спасибо, Малышка.

- Ешь, Тигр, - я подкладывала котенку, сидящему на носилках, кусочки колбасы. – Вырастешь большим, будешь кусать своего хозяина за то, что он называет меня малышом.

- Это любя, не обижайся.

- Не обижаюсь, дай просто покапризничать.

- С ума сойти и не вернуться! Твоя логика не поддается моему пониманию.

- Так тебе и надо! – я показала доктору язык.

- Сань, пристрели меня! – попросил доктор.

- Дурдом на колесах! Сам взял это чудо на бригаду, сам и мучайся. А лучше помолчите, мешаете за дорогой следить.

Котенок наелся и принялся наводить красоту, умываясь и самозабвенно тарахтя свою нехитрую песенку. Потом он устроился на руке нового хозяина и задремал. Витя осторожно переложил его на носилки, стараясь не разбудить.

- Малышка, иди ко мне, - попросил он шепотом. - Я не обижу тебя, помоги мне.

- Что с тобой? – в его глазах гасли искорки.

- Холодно

- Не отпущу!

Ух, какие холодные губы и руки. Я согрею тебя, у меня тепла хватит для двоих, не зря же ощущение полета возвращается.

- Спасибо, Маленькая.

И снова я почувствовала смех

«Да отпусти же ты! Забирай свое, а его отпусти!»

- Отпустило, - вздохнул он полной грудью. – Представляешь?

- Представляю. Вить, тебе нужно домой, отлеживаться, а не работать.

- Почему-то мне кажется, что самое безопасное место – около тебя. Пока ты рядом, со мной ничего не может случиться.

- Ты просто устал. Про...

Ну да, я хотела предложить продолжить сеанс лечения.

Приехав на место, Витя передал котенка Саше, и мы снова отправились к пострадавшим.

Самых тяжелых уже развезли по больницам, пожарные заканчивали разбирать завалы внутри вагонов, вышвыривая чемоданы и полки прямо в окна.

Леночка метала в меня убийственные взгляды, бурча что-то себе под нос. Меня это забавляло. Она несколько лет не оставляет попыток обратить на себя внимание доктора Вити, не понимая, что его любезность, доброжелательность, улыбки и шутки – стиль его общения, а не заигрывания. Точно также он общается и с восьмидесятилетней бабушкой и с пятилетним ребенком, независимо от пола пациента. Впрочем, на это ловятся и пациентки.

Несколько переломов, ушибы, ссадины, одно сотрясение мозга, все это мы рассовывали по перевозкам и отправляли в больницы. На месте происшествия оставалось все меньше людей, нуждающихся в нашей помощи. Пора возвращаться. Загрузив машину, и мы отправились отвозить их в больницу, после чего отправили котенка домой к Вите, наложив на лапку гипсовую лангету, и вернулись на подстанцию.

- Пойду, пополню ящик.

- Не нужно, Малышка, я сам все выпишу и пополню. Мне ещё карточки заполнять. Поспи часок, а потом будем чай пить.

- Давай лучше ты заполняй карточки, а я сама все выпишу и пополню, а вот после этого пойдем пить чай.

- Ладно, уговорила.

Пока я выписывала рецепты на получение лекарств, сдавала по счету использованные ампулы и получала новые взамен, доктор, пристроившись на столе аптекаря, заполнял карты на пострадавших, которым мы оказывали помощь. Он закончил раньше меня.

- Пойду заварю чай, приходи.

- Через пару минут подойду, - пообещала я, рассовывая ампулы по местам.

Подходя к кухне, я услышала возмущенный голос Леночки.

- Это уже полное бесстыдство, она устраивает истерики прямо среди умирающих! Вешается доктору на шею! Вместо того, чтобы помогать ему работать. Её увольнять нужно за аморалку!

«Ладно, разберемся», - мелькнуло в голове, когда я заходила на кухню.

Собралась вся подстанция, народ пил чай, отдыхал, недобро поглядывая на орущую Леночку. Все молчали, давая ей возможность высказаться.

- Вот, явилась! – приветствовала она мое появление.

Доктор Витя шагнул мне навстречу, поднявшись из-за стола.

- Малышка, любимая, - сказал он, подхватывая меня на руки и лишая возможности что-либо ответить. – Наше место свободно.

- Витя, - выдохнула я.

Но тут он добрался до места и усадил меня к себе на колени.

- Малышка…

Вокруг сидели те, кто совсем недавно защищал нас, принимая на свои плечи большую часть груза.

- Ну, наконец-то, - обрадовался Саша.

- Семеныч, ты её всю зажуешь, оставь хоть немножко, - пошутил Вовка.

Я махнула на него рукой. А что делать, если говорить я снова не могла?

- Эх, хоть посмотреть, позавидовать,- сказал Викторыч.

- Дурой ты была, Леночка, дурой и останешься, - сообщила Оксана, выходя из-за стола.

- Да, Леночка, шанс у тебя на него нулёвый. Его уже не оторвать, - глубокомысленно заявил Юра.

Народ засмеялся, заржал до слез. Ну и пусть. Меня больше интересовали искорки - чертенята, вспыхивающие в тигриных глазах.

А ещё я поняла, что слухи и сплетни, действительно, не стоят того, чтобы обращать на них внимание. Жизнь стоит того, чтобы жить!
Продолжение следует...

Не моё - Оригинальный пост - https://holesika.livejournal.com/134102.html

Давно это было… очень давно. История произошла на третьем году моей работы на «скорой». Я уже больше двух лет работала на бригаде с доктором Витей.

Летний день проходил на подстанции тихо и спокойно. Обслужив по паре вызовов, бригады отдыхали, изнывая от безделья. Нам с утра досталось пищевое отравление и последствия безудержного возлияния горячительных напитков накануне, называемое в народе «похмелье» или «перепил».

Первого мы промыли и отправили в стационар, со вторым с удовольствием повозились на дому, лучше возиться с абстинентным синдромом, чем без дела шляться по подстанции.

Прихватив ракетку и магнитофон, спускаюсь вниз, к столу. Народ лениво стукает по шарику. Завидев меня, доктор Юра оживляется.

- Танюх, потанцуем?

- Юр, у тебя такая очаровательная соперница, - я кивнула на молоденькую санитарку - студентку, играющую в данный момент с ним. – Я очереди подожду.

- Да здесь играть не с кем, юнцы желторотые! – констатировал доктор и быстро и легко выиграл партию.

- Тань, вышиби этого зазнайку, - прокомментировал доктор Саша.

- Так твоя очередь, - удивилась я.

- А я с ним играть не хочу, лучше потанцуем, - предложил Саша.

«Потанцуем» прилипло к народу ещё с моего первого лета на подстанции, что делать, если я люблю играть под музыку. Иногда получается так, что игра действительно подчиняется мелодии и получается подобие танца.

- Боюсь, Саш, что танцевать тебе с Юркой придется, - предупредила я. – Что-то я сегодня не в форме. Млявость, - заявила я, вспомнив один из наших ранних вызовов с Витей.

Этот диагноз также прижился на подстанции.

- Не верю. Это ты меня расслабляешь, - тут же рассмеялся Юра.

- Все, танцуем, - встала я с лавочки, запуская магнитофон. – Сегодня под Талькова!

Получился, действительно, танец. С Юрой играется легко, не в смысле быстрого выигрыша, а именно игры. Шли ноздря в ноздрю, ощущение танца не оставляло, хотелось положить ракетку и закружиться. Не хотелось выигрывать или проигрывать, потому и шарик задерживался на столе долго. Каждое очко приносило разочарование, не важно в чью пользу, ведь оно означало приближение финала.

- Опять танцуют? – спросил доктор Витя, садясь рядом с Сашей.

- Красиво, - подтвердил Саша.

- Юрка, я тебе ноги выдерну, - предупредил мой доктор.

- Завидуешь? – спросил Юра.

- Не завидую, а предупреждаю, - пояснил Витя.

- Танюх, давай их в паре уделаем? – предложил мне Юра.

- Легко, - согласилась я.

- Вить, нам, кажется, вызов бросили, - деланно удивился Саша.

- Порву как Тузик грелку, - ответил Витя.

- Потанцуем? – спросила я.

- Потанцуем, - буркнул Витя.

- Тогда переворачивай кассету, это последняя на этой стороне, - попросила я.

Кассета перевернута, встали у стола. Сначала это была игра, не подчиняющаяся очарованию музыки, сквозило желание выбить соперника побыстрее, и это состояние мешало нашим докторам. Постепенно и они втянулись в ритм музыки, начался танец. Музыка несла, не оставляло ощущение полета и легкости. Мы с Юрой выиграли с разницей в одно очко и, не сговариваясь, отошли от стола. После такой игры, тупо стучать по шарику не хотелось никому. Оставили поле боя и потрясенных зрителей.

- Мастера! – восхищались студенты.

- Пошли пить чай? – предложил Саша.

Всей четверкой пошли на кухню, прихватив магнитофон.

- Саш, а где Анютка? – спросила я.

- Спит в салоне, у неё голова с утра болит.

- Жаль, интересно было бы с ней в паре против вас потанцевать, - вздохнула я. – Спасибо, Юр, было классно, - поблагодарила я.

- Это тебе спасибо.

- А нам, значит, не спасибо? – поинтересовался Саша.

- И вам спасибо, - рассмеялась я. – Ребята, это было нечто! Не игра, а полный улет! Не знаю как вам, а мне очень понравилось, - сообщила я.

Пока мужчины засыпали заварку в чайник, вытаскивали печенье, сахар, конфеты, слетала за кипящим чайником.

- Ты умеешь просто ходить, а не носиться? - спросил меня Саша.

- Не умеет, - ответил Витя. – Это стихийное бедствие. Ураган и смерч, собранные в одном месте. Кара Господня.

- Я просто хожу, - удивилась я.

- Симпатичный такой смерчик, - улыбнулся Юра.

- Юра,- попросил Саша.

- Все, замолкаю, - согласился Юра.

Юра уже поставил на стол чашки, Саша заливает кипяток в чайник, сажусь рядом со своим врачом.

- Вить, что с тобой? Что-то болит?

- Не обращай внимания, Малыш, все пройдет, мелочи, - улыбается он и у меня теплеет на душе от этой улыбки.

- Пойду я за заначкой, - сообщил Юра, выбираясь из-за стола. – Мне на вызове шоколадку сунули, сейчас и разъедим торжественно.

- А я Анютку разбужу, без нас не начинайте, - сказал Саша, уходя с кухни.

- Чем я могу тебе помочь? – настойчиво переспрашиваю Витю.

- Все уже прошло, не тревожься, Малышка, - он снова улыбнулся.

- Нужно для Анютки чашку поставить, пытаюсь я встать из-за стола.

- Посиди со мной, - просит доктор, обнимая за плечи.

- Вить, увидят же.

- Ты стесняешься?

- Я нет, но начнут про тебя болтать…

- Мне наплевать на любые разговоры и слухи, - серьезно ответил он, глядя в глаза. - Совершенно не волнует. Я боюсь только обидеть тебя, Малышка.

- Ты меня не обижаешь.

- Стараюсь.

Какие же у него изумительные глаза! Теплые, лучистые, светло-карие, почти тигриные и в них прыгают маленькие искорки - чертенята. Сколько сердец он разбил этим своим взглядом. Ну да, и я не исключение.

На кухню заглядывает, а потом и входит Юра, за ним подтягиваются Саша с Анюткой. На столе появляется шоколад и пироги. Шикарное чаепитие.

- Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю Анютку.

- Уже лучше, голова прошла.

- Жаль, что ты не вышла играть, мы бы мужиков под орех разделали, - сообщаю я. – Сегодня хороший танец вышел.

- Так, я не понял, а я лишний на этом празднике? – шутливо возмутился Юра.

- Юр, считай это женским шовинизмом, - рассмеялась я.

- Это под это ты их сегодня делала? – спросила Анютка, кивая на тихо работающий магнитофон.

- Да не делала я их, знаешь, как расстраивалась из-за каждого очка? Игра сегодня волшебная была, как танец, как полет, хотелось, чтобы она не заканчивалась.

- Жаль, что меня не было, - согласилась она. - Мужики, вы что с Татьяной сделали?

- Танцевали. Она правду говорит, такое и было ощущение, - согласился со мной Саша.

Остальные согласно кивнули.

- И меня не позвали?

- Ты же спала.

- Ради такого можно и проснуться, - обиделась на нас Анютка.

- Не ругайся, мы же не знали, что так получится. С самого начала была просто игра, а вот потом…- успокоила я. – Обязательно сыграем. Если хочешь, сразу после чая.

- Хочу.

- Пироги у тебя вкусные получились, - похвалил Саша Анютку.

Мы все дружно начали поддакивать, уплетая их. Пироги были очень вкусными.

Допили чай, сыто отдуваясь и отдыхая.

- Нужно немного передохнуть, какие танцы с полным желудком? – сообщил Витя.

- Все бригады, находящиеся на подстанции! Срочный вызов! Все бригады, находящиеся на подстанции! Срочный вызов! – взревел матюгальник.

Сонливость как ветром сдуло со всех.

- На моем веку, такое было только раз, - сообщил Витя.

Врачи поспешили в диспетчерскую за карточками, народ начал высыпать из салонов, подтянулся с улицы.

- Пойдем, на всякий случай, возьмем побольше систем, шприцев и бинтов. Не к добру такое, - сообщила мне Анютка.

Мы поспешили в аптеку, нагрузились системами, флаконами, шприцами и бинтами, не забыв прихватить и по флакону перекиси. Странно, но никто не возражал. Прихватили и по паре запасных жгутов.

- Малыш, Анютка! – донеслись встревоженные голоса наших врачей.

- Идем! – ответила я, продираясь сквозь толпу.

В аптеку народ валил валом. Выбрались и тут же полетели к машинам.

- Крушение поезда, - сообщил Витя, перехватывая пакет с припасами. – Молодец, - похвалил он меня.

- Это не я, а Анютка сообразила, - сообщила я.

Взревев, со двора уже вылетала машина спецов.

- И Анютка молодец, - согласился Витя, загружаясь в машину.

- Сань, на Хххх переезд. Крушение пассажирского поезда, - сообщил доктор водителю.

Мигалка, сирена, машина срывается с места, следом летит кардиология. Десять машин вылетают, оглашая улицы воем сирен. Идем колонной, на пределе скорости, впереди квакает своей безумной сиреной «канарейка» спецов. Движение замирает, водители останавливаются, пропуская столь необычную кавалькаду. К колонне присоединяются низко рявкающие пожарные машины, вплетают свои голоса милицейские машины, разгоняя зазевавшихся водителей и собирая толпы взволнованных зрителей.

- Вить, а зачем погнали все бригады? – спрашиваю я. – Что там могут сделать перевозки или психи?

- А кто возить будет? Или будем метаться по больницам, вместо того, чтобы вытаскивать больных? Кстати, психов ты зря недооцениваешь. От Вовки и Викторыча пользы больше, чем от Леночки, они работать умеют, не одного уже вытащили. Да и на перевозках фельдшера хорошие работают, руки лишними не будут.

- Со всех подстанций гонят?

- Всех, кто в зоне досягаемости. Ещё и из районов подгонят, не сомневайся, если понадобится.

- А как же город?

- Те, кто сейчас на вызовах, будут обслуживать. Если будем зашиваться, то и их пригонят, но город полностью не оголят. Несколько бригад оставят. Нужно же хирургов в больницы подвозить, анестезиологов.

- А ты был на крушениях?

- Один раз был.

- Как там?

- Запредельно.

- Вить, я боюсь.

- Не бойся, только держись рядом и не уходи глубоко. Помнишь, касание и назад.

- Вить, зачем ты мне это показал?

- Это не я, это ты сама заглянула. Просто доросла.

- Нет!

- Да, пока ты не готова, никто тебе этого не покажет, ты просто не увидишь.

- Вить, мне кажется, что это просто сумасшествие. Мне страшно.

- И я боюсь, и все, кто знает, сама увидишь. Только глубоко не ныряй, если не сможешь удержать, то отпускай и возвращайся назад. Не повторяй своей ошибки, ты помнишь?

- Помню, потому и страшно. Может быть, обойдется без этого?

- Я бы не мечтал об этом. А игра сегодня была необыкновенная.

- Ты тоже почувствовал?

- Почувствовал, думал Юрку придушу.

- За что?

- Ты же с ним именно так играла до того, как мы с Сашкой подошли. А со мной ты так никогда.

- С тобой не могу, я музыку и шарик теряю, когда на тебя смотрю. Ты на меня как удав на кролика действуешь, - улыбнулась я. – Хотя, сегодня же получилось.

- Получилось. Научишь меня?

- Я не знаю, как это получается. Просто слушаешь музыку и чувствуешь, куда шарик положить, чтобы музыку не сломать.

- Точно, чтобы не было лишних движений. Но, для этого нужно знать, как играет соперник.

- Не задумывалась об этом.

- А с кем ещё так можешь?

- С Юркой, с Вовкой, с Викторычем, с Сашей несколько раз получалось, с Ленкой, с Анюткой очень легко…

Волосы «на загривке» зашевелились, запахи стали нестерпимо острыми, а краски яркими. Где-то на самой границе, зашевелилось темное пустое ОНО. Так всегда бывает, перед тем, как погрузиться в водоворот, особенно ярко чувствуешь жизнь.

- Пахнет смертью, - сказала я, прерывая наш разговор.

- Пахнет, - подтвердил доктор.

- Подъезжаем, сообщил Саша.

Машина спецов нырнула в сторону, тормозя.

Впереди насыпь. На рельсах, стоит поезд, а два вагона, сорвавшись, скатились вниз. Именно около них затормозила «канарейка» спецов, туда же подъехал Саша. Выскочили из машины, следом подъезжают другие, выскакивают коллеги, машины разворачиваются, готовые сорваться в обратный путь. Водители, развернув машины, торопятся догнать своих, неся носилки. Складывают их вдоль вагонов.

Те, кто сами выбрались из вагонов, не наши, они могут подождать. ОНО приближается ворочаясь и пульсируя. Через выбитое стекло забираемся в вагон. Спецы уже работают, выволакивая из-под завала мужчину. Проходим чуть дальше.

Из-под покореженных полок торчат ноги, натекает лужа крови.

- Работаем.

- Работаем.

Пустота приближается.

С рыком Витя пытается отогнуть покореженную полку, тут же на помощь приходит наш водитель Саша, ещё кто-то из подоспевших милиционеров. Медленно отгибают, показались ноги, женские, из разорванного бедра толчками вытекает кровь. Повреждена вена. Едва дождавшись, когда покажется край раны, падаю на колени, затягивая жгут, вдогонку накрывает волна боли, но я успела её обогнать. Вдохнув, доворачиваю жгут, подсунув записку 16.06 – время наложения жгута. Для хирургов в больнице.*

Быстро накладываю повязку, закрывая рану, обжигаясь об боль, значит, есть ещё раны, но я их не вижу.

Дотягиваюсь, вытаскивая из кармана Вити коробку с наркотиками, Вкалываю «омнопон» в здоровую ногу.

Собираю систему, пока мужчины отрывают полку. Ну, дайте добраться до вены, не под колено же ставить. Добавляю во флакон адреналин.

Вокруг уже работают наши, им помогают освобождать пострадавших милиция и пожарные. В купе рядом работает кардиология, там Анютка бинтует, невдалеке слышится голос Юры.

Отвоеван ещё кусок тела, выглядывает неестественно выгнутая рука. Перелом закрытый, кровотечения нет.

- Шину на руку, - прошу я в окно и почти моментально получаю просимое.

А я, дура, ещё спрашивала для чего гонят перевозки! Девочки, низкий вам поклон.

- Спасибо, - кидаю в окно и снова на пол, накладывать шину.

Мужчины отрывают полку, зашвыривают её в пустое купе.

Есть целая рука!

- 70 на 40, - сообщаю врачу.

Жгут, войти в спавшуюся вену, сдернуть жгут.

- Подержите, - сую в руки милиционера флакон капельницы.

Передвинуться к голове, там уже колдует Витя.

- Рана поверхностная, - сообщает он. – Тугую повязку.

Начинаю бинтовать.

- Что ещё есть? – спрашивает Витя.

- Что нашла – обработала. Проверь ребра и ливер, я уже не чувствую.

Он кивает, сдвигаясь вниз.

- Сань, брезент, будем отдавать, - командует доктор, едва я заканчиваю бинтовать.

Мужчины перекладываю раненую на брезент, передают её в окно, там подхватывают чьи-то руки, укладывают на носилки. Срывается с места одна из перевозок, уносясь в сторону города. Знаю, что они повезли не только нашу раненую, но и тех, кто чуть полегче, кто может сидеть – носилки в машине одни. Машина наверняка забита под завязку.

Пустота вокруг пульсирует, ожидая своей добычи.

Сорвались с места спецы, значит, их раненый настолько нестабилен, что передавать его нельзя, они продолжают работать и в машине.

Ощущение присутствия не отступает, значит, жертву нужно искать рядом, но заглядывать совсем не хочется, а вот мой доктор целенаправленно устремился в дальний конец вагона, он заглянул.

- Витя, подожди! – но он летит вперед, почти не слыша меня.

- Догоняй.

Вытаскивает жгут из кармана, на колени рядом с телом. На полу огромная лужа крови, рука мужчины почти отрублена рухнувшей частью полки. Одним рывком откидывает ее в сторону, затягивая жгут, подсовывает записку.

- Витя, не уходи один, подожди!

Собираю систему, закачивая во флакон адреналин и омнопон. Жгут, как тяжело нащупать вену, пульс почти не прощупывается. Ковыряюсь в вене.

- Держись! – это не мне.

- Нет, - ору я, понимая, что опаздываю. – Витя! Вернись!

Вокруг них смыкается пульсирующая пустота.

- Открой глаза!

Вошла в вену, пускаю капельницу на струйный режим. Сдернуть жгут.

- Витя, вернись! – он уже не слышит, его засасывает, они уже отделены пеленой.

Страшно, ох как страшно соваться туда. До дрожи, до столбняка, весь организм бунтует, пытаясь сопротивляться, ведь я ещё никогда не уходила без поддержки мудрого и сильного защитника. Он всегда был рядом, незыблемый, как скала, держал, не отпуская далеко. И вот сейчас именно он ушел и ему нужна поддержка, а я не знаю, как и что делать. Я – ведомая, он – ведущий, так было всегда, но не в этот раз.

Доктор безвольно оседает на пол, губы сереют, щеки начинает покрывать бледность.

«Пусти!» - прошу я, втискиваясь в непроницаемый занавес. «Пусти сейчас же!! Прочь!» Всполох тьмы, всполох света.

Пустота сжимается, подпирая в спину, пелена вокруг становится непроницаемой, начинается круговерть сжимающейся вселенной. ОНО пришло за своей добычей, беда в том, выберет ОНО из тех, кто зажат сейчас здесь, между пустотой. Утащило двоих и помощь они могут получить только от тех, прорвется сквозь непроницаемую пелену. Нужно пытаться вытащить.

Закидываю на верхнюю полку флакон, раствор просто льется в вену, не струйкой, а струей.

Разворачиваю доктора за плечи, заглядываю в глаза, зрачки даже не реагируют. Искорки больше не пляшут, а золотистый цвет превращается просто в карий. Нет контакта, а по-другому я не умею.

- Саша!!! Помоги! – кричу я за пелену. - Витя, вернись!

Мне показалось или это слабое ответное трепыхание? Пытаюсь дотянуться, рискуя обмануть последнюю надежду. Я тоже соскальзываю, мне не удается удержать.

И вдруг рядом полыхает, раздирая темноту, прорывается Юрка.

- Рыжая, держись! – занавес начинает колебаться, давление уменьшается. Еле слышно, но сейчас этот голос и фигура как якорь, который не дает сорваться в круговерть.

- Витя, возвращайся! Не бросай меня!

И снова полыхает, это прорвались сквозь Саша с Анюткой.

- Держи его, тащи! – приказывает Саша.

Спасательный круг, теперь бы не порвать контакт с доктором. Я его почти не чувствую. Зато спадает ощущение близкой давящей запредельности. Они его отодвигают подальше.

Саша уже набирает лекарства в шприц, чтобы вытаскивать Витю.

- Витя, Витенька, вернись, - прошу я, чувствуя, что жертва выбрана. – Я люблю тебя, вернись! Не пущу! Не отдам!

И снова слабое трепыхание в ответ, теперь я дотянусь, теперь мне не дадут сорваться.

Дрогнули зрачки за мгновение до того, как игла вонзилась в вену. Неужели он услышал?!

А Юра колдует над раненым.

Продолжение следует...

Не моё - Оригинальный пост - https://holesika.livejournal.com/133663.html